Подобного результата, кстати, добиваются в интервью, где ответ по продолжительности не должен превышать фиксированного отрезка времени.
Ведущий американской телепередачи прервет своего гостя уже через 10 секунд. В Германии время, отведенное на высказывание участника, немного больше, 35–40 секунд.
Одним из признаков данной тенденции является то, что ведущие по-своему интерпретируют искусство постановки вопроса. В качестве примера они часто берут цитату Гюнтера Гауза, гласящую: «Многие говорят, что поставленные мною вопросы звучат интересней данных на них ответов». Неудивительно, что журналисты высказываются о несостоятельной и размытой речи собеседника (интервьюера), не забывая упомянуть его долгие вздохи. Сэм Дональдсон, ведущий канала ABC, в предвыборной кампании 1988 года прокомментировал выступление одного из кандидатов в президенты, Михаэля Дука-киса так: «Ему требуется 22 секунды, чтобы закончить мысль». Кстати, на это предложение с правильной техникой пауз потребуется 4 секунды. Чтобы уловить и проанализировать сказанное 3 секунды было бы достаточно. Хотя и это время, «на обдумывание», к сожалению, никто не учитывает. Только не на телевидении. Вспоминаем ли мы про это время, делая доклад, вот вопрос, напрашивающийся сам собою.
Итак, будет ли уместным говорить о дезинформации? Нет, в конце концов, мы говорим здесь об излюбленном способе заполнения свободного времени граждан. Просмотру телевизора отдается большее предпочтение, чем простому «ничегонеделанию» или походу в гости. Кстати, 3 % телезрителей умудряются смотреть два канала одновременно. Количество воспринимаемой информации в этом случае около нуля.
Изменение информативности сообщений в «New York Times» во время президентских выборов в Америке (в процентах)
Можно проанализировать данные среднестатистического использования СМИ гражданами.
Для потребителя информации СМИ чаще всего ни что иное, как огромная театральная сцена, которая живет благодаря эмоциям. Нам необходимы злодеи и герои, отстаивающие справедливость и одерживающие победу над злом. Серые тона, представляющие картину различных мнений, и скучные информативные заключения утомляют нас.
Бьёрг Энгхольм высказал следующую точку зрения: «Формирование мнения больше не зависит от интеллектуального исследования определенных формулировок или аргументов, а является интуитивной, эмоциональной реакцией на действительность в своем собственном представлении».
Среднестатистическое использование СМИ гражданами:
Чтобы правильно обработать и передать полученную информацию, на телевидении уже давно существует короткий анонс, длящийся, как правило, 15–30 минут. Его единственная цель – вызвать интерес публики еще не причастной к событию. Здесь также можно найти отличие коммерческого телевидения от государственного, которое требует фиксирования в письменном виде разогретой информации, чтобы предостеречь себя от ошибок, благодаря чему создается соответствующий имидж. Информация – это все, и все – есть информация, и будет приложена масса усилий для создания достойной «вербальной косметики». Блеф начинается уже с выражения «жизненное ток-шоу» или так называемые «жизненные заметки»: представляемые в передачах «жизненные ситуации» могут показаться таковыми лишь на первый взгляд, чаще всего это законсервированная информация в конкретный отрезок времени. Ведущие регулируют происходящее с необычайной легкостью. И что же тогда мешает поздравить с праздником Пасхи еще на Рождество? Ясно одно: прямой эфир – это большой риск, связанный с увеличенными затратами. При необходимости передачу можно растянуть или сократить (чтобы не пришлось снова переносить следующую за ней «Спортивную студию»).
Мы, как правило, не задумываемся, кто и с какой целью создает свою программу.
В середине 1995 года в Германии около 300 ТВ каналов и 200 радиопрограмм можно было настроить через спутник.
Установлено, что СМИ, благодаря работе с особой формой информации, практически полностью изменили понятие беседы, в результате появилась никогда ранее не существовавшая связка всех носителей информации. Посредством телевидения идет воздействие почти на все смысловые каналы: слуховой, зрительный, кинестетический, перекрывая даже составляющую конкуренцию книгу.
В литературных диспутах на ТВ выигрывает новый читатель. Включите «Литературный квартет», где загримированный литературный критик Марсель Райх-Раницкий в компании с другими интеллектуалами раз в два месяца громко спорят в прямом эфире о новейших публикациях. Кстати, единственный критерий успеха всех информационных программ радио и телевидения – количество зрителей. Парадоксально, что визуальная программа поддерживает распространение печатных публикаций и лозунгом считает библейскую мудрость: «Вначале было Слово…»
С недавних пор бытует мнение, что Райх-Раницкий, Сигрид Лефлер и Хельмут Каразек превратили литературу в придаток шоу-бизнеса, где основной целью является развлечение зрителя. Хотя Хильмар Хоффманн, коммерческий директор Читательского фонда в Майнце, высказал свое мнение о данном трио довольно осмотрительно и даже отметил, что активное участие этой команды в деятельности литературного мира можно назвать образцовым.
Первоначально интеллектуальный диспут о содержании литературного произведения оказывает на публику заметное влияние, заставляя людей соглашаться с ведущими, формируя мнение общественности с помощью неброских телевизионных уловок и умеренно употребляемых популярных слов. Девизом при этом является оригинальное профилирование, сопровождаемое бесцеремонными высказываниями, жестикуляцией и наводящими на мысль короткими ремарками. В центре событий оказываются не литературные изъяснения автора, а ловко развернутая болтовня «по ту сторону всех аргументационных стандартов» (Роланд Мишке). В романе Норберта Гштрайнса «О 2» была высказана мысль: «Получается, что книга написана для обложки». Реальность глазами авторов: если бы мы были зрителями, мы бы смеялись, великолепно!
Возможно, за такими зарисовками скрывается новый вид информации, провоцирующей, ироничной, утрированной и в то же время экстремально яркой для слушателя или зрителя, но и не обременяющей своего потребителя, а вынуждающей вынести приговор, то есть выразить свое мнение.
Результат деятельности СМИ – это известие. Телевидение создает новые информационные дискуссии, восприятие которых зависит от индивидуальности человека и ограничивает наши возможности суждения категориями «белое» и «черное». Раньше религия евреев проповедовала: «Вначала было Слово, и Слово было Бог». Христианский Иисус Христос провозглашается Словом и несущим Слово Божье. Считается, что транслируемая по ТВ информация должна отражать лишь видимую действительность. В СМИ картинка заменяет речь, все больше и больше становясь основным коммуникационным элементом. Язык упрощается до вспомогательного средства (к зрительной информации), в котором информационные высказывания строятся на основе острых слов.
Но мы забываем одно: телевизионная публика, как и публика на лекции, хочет разжеванной информации.
Вопрос зрителей, слушателей, публики «Какое отношение это имеет ко мне?» стал основным для людей, подающих информацию. Главным вопросом!
Выдающимся примером в этой области являются так называемые Европейские новости, которые предлагают новости дня в картинках. Где телезрителей опутывает бегущая строка с указанием места и время произошедшего. Было ли вавилонское смешивание языков воспринято народами как ужасающая трагедия недопонимания, как действительная утрата языка, на котором общались все нации? «Взгляд на мир» – вот лозунг нашего времени, язык мешает конкретному общению в мировом масштабе, и как посредник едва ли сможет помочь. Картинки же создают общее представление и облегчают оценку произошедшего на начальном этапе: черное – белое. Временная последовательность событий приравнивается к слову «сейчас», что уменьшает историческое значение события. Такое качество информационного сюжета или фильма, как реальность, определяется субъективной оценкой. Благодаря свойственным человеку переживаниям и действиям, наше построение действительности получается практически запрограммированным. Само по себе действие приобретает новое качество. Например, огромное количество информации о войне в Югославии, находящейся в пятистах километрах от Мюнхена, побуждало немцев к следующему: к новостям стали относиться как к завораживающему, занимательному детективу. Жестокая действительность обсуждалась на каждом углу, ударение делали на основные понятия, такие как свобода – радость – блины – реальность. Делали выводы так просто, словно речь шла о событиях художественного фильма.
CNN в сообщении о войне в заливе пояснили, что информация, относящаяся к вопросу «Какое отношение это имеет ко мне?», может оказаться попросту утраченной из-за пассивности людей. Но добро победило и в заливе, редактированная информация с экранов телевизоров звучала торжествующе: аплодисменты – не нужно задумываться. Новые сюжеты – оставайтесь с нами: «Я рассчитываю на вас!» (Олаф Крахт)
Для подачи новых сообщений, так называемых «отраженных мыслей», используются современные инструменты, такие как ТВ или радио, для передачи тщательно подготовленной информации, исключающей необходимость задумываться. Несмотря на противоречия возникающие во время постоянных поисков фактов и великолепной театральной игры, постоянно происходит освещение миллионов и миллионов новых информационных сюжетов.
Чтобы быть объективными в глазах зрителей и одновременно подавать захватывающий материал, большинство американских каналов установило продолжительность фиксирования камеры на каком-либо объекте не более 3,5 секунд. В Германии и по всей Европе это время ограничено до 10 секунд, хотя разница между государственными и коммерческими каналами наблюдается даже в этом. На радио средняя продолжительность речи не должна превышать 15–25 секунд. Длинные высказывания допускаются лишь на темы определенной специфики. На ответы интервьюера отводится не более 10 секунд.
В Германии наблюдается тенденция сокращения эфирного времени под влиянием американского телевидения, что объясняется импортированием от 50 000 до 100 000 часов американской ТВ продукции ежегодно. Иногда допускается исключение при создании сюжета с участием скорой помощи или служб спасения, увеличение продолжительности отдельных кадров усиливает восприятие драматического момента.
Суть информационных слоев с их способами подготовки данных близка к следующей формулировке: упаковка должна вызывать первичные ощущения, притязание на живую обработку информации, как правило, ничтожно.
Визуальное представление определяется показываемым сюжетом или «суперидеологией» (Нейл Постмен) наших информационных потребностей. Так почему же мы предпочитаем телевидение остальным средствам массовой информации? Факт, не требующий статистического подтверждения.
Даже информационные каналы захлестнула развлекательная волна, информирующие сюжеты не претендуют на то, чтобы после их просмотра зритель задумывался. Поэтому едва ли кто-нибудь в Германии сможет объяснить успех новостного журнала «Фокус».
Если все-таки существует необходимость рассмотреть этот вид развлечения, лучше начать с главных составляющих: из 2 000 программ, относящих себя к новостным, лишь 20 можно с уверенностью отнести к информационным. В остальных же главным является разговор, а не чистая информация, иначе хватило бы нескольких информационных освещений в течение дня, что было бы логичнее и последовательней, зато не так интересно.
Клаус Альтман, корреспондент ARD, довольно удачно прокомментировал медийную действительность, при которой мы, зрители, должны сидеть в первом ряду: «Даже если мы заранее знаем, что скажет (например) политик по поводу того или иного события, все равно обратим внимание на сюжет. Нам просто необходимо изображение. Всегда новые и актуальные картинки… Лучше показать политика, раздраженно отодвигающего микрофон, когда из зала заседаний выходят 50 человек фракции, нежели репортера, стоящего перед зданием Парламента и монотонно читающего текст».
Если подать даже не несущую в себе информацию речь в сопровождении соответствующего сюжета, она вспомнится быстрее, нежели аргументированный доклад.
В программе немецкого ТВ «Тема дня» с ведущей Сабиной Кристиансен сообщения освещаются по степени значимости, вначале – самые главные, в результате чего зритель уже давно не ждет сенсации в конце выпуска.
Непонятная политическая речь (абракадабра) на небесхитростном языке чаще всего трактуется неправильно, отсюда появляется конкретное «Да», уже заключающее в себе смысловое «Нет».
История развития немецкого телевидения не связана с одновременным развитием презрения к нему публики, хотя мы не далеки от этого пути. Помните июнь 1994-го, частоту сообщений о проходящих выборах в Европе? После рассмотрения кандидатуры на пост премьер-министра Рудольф Шарпингс на вопрос об отклонении ответил неопределенно: «… это было первое… нет, не поражение, а лишь этап предвыборной кампании…» Много сказано, а информационная ценность равна нулю. Гельмут Коль произнес угрожающую фразу, цитируемую впоследствии чаще всего: «Шестнадцатое октября определенно наступит!» Как правдоподобно.
Что же происходит с информацией, полученной зрителем с экрана телевизора? Мы слышим ее, понимаем, так как происходящее знакомо нам. Но чтобы сохранить полученную информацию, мы не делаем ничего. Лишь 5 % увиденного или услышанного остается в памяти в течение часа, но даже не передаваемый материал, а лишь ассоциативные мысли. Итак, утверждения чаще всего не срабатывают, поскольку их смысл остается не понятым.
Вот прекрасный пример, как выглядит на экране наша действительность, показываемая из США. Более 50 телевизионных станций транслируют наложение швов, два комментатора замедляют операцию, чтобы информировать о процессе публику. Пациент Бернард Шулер сообщает со всей серьезностью после окончания операции: «К черту, вы не заставите меня прыгать на одной ножке для какой-то там передачи». Это говорит о достоверности происходящего, потому, что по сценарию этой реплики не было.
Другой пример, как информация может быстро превратиться в развлечение, это драма с заложниками, произошедшая несколько лет назад. СМИ пытаются разжалобить гангстеров, ставят во главу угла общественные интересы, а мы включаем телевизоры, конечно, только для того, чтобы быть информированными.
Вместе с новым видом информационных требований появились новые явления. Основной проблемой является отсутствие связи.
Особенный пример – набор несвязанных союзов, которыми оперируют комментаторы, транслируя новый сюжет.
Типичными стали обороты: «И теперь…», «А сейчас…» и прерывность (длинные не смысловые паузы в речи), часто возникающие в предложениях, указывающих место события: «Бонн. Партия социал-демократов…» Такие пробелы значат, что между отдельными новостями нет системной связи, нет логической обоснованности их последовательности. Информация воспринимается как разрозненные обрывки, где внимание фокусируется на отдельных местах происхождения событий, доступных наблюдателю, без желания представить событие в логической цепочке (как говорят, главное в цепочке – узелки).
Такое «И теперь» и взгляд на мир глазами репортера, говорят о том, что предложенная информация чаще всего без контекста. Сопутствующие отрывки речи практически не имеют значения для слушателя. Какое значение могут иметь прерывистые высказывания?
Разумеется, мы снова отбрасываем классический критерий значимости коммуникации. Был ли он раньше в диалектике, важны ли существующие критерии, стоит ли «ставить себя на место другого», иметь устаревшее мировоззрение. Вот и получается, что направленная на развлечение структура новостей является опережающим коммуникативным элементом. Неосознанно мы подразделяем информацию на «для тебя» и «для меня».
Понятно, что «меня это не касается» – особенность менталитета, которую систематически форсируют и относят к эмоциональной пассивности, тогда как состояние возмущения способно длиться, пока следующий поток информации не настигнет нас или путь к холодильнику окончательно не сотрет его нечеткие следы. Ничего удивительного, что часть наших мыслей располагается плотными рядами и структура потребления информации схожа со структурой полок в супермаркете:
1 2 3 4