Боюсь, придется начинать с покупки парика.
11. Еще раз всплакнуть над фотоальбомами.
12. Решить, что я – полный ноль. Посудите сами – что может быть хуже заплаканной, наголо остриженной брошенной женщины? Которой к тому же неделю назад исполнилось целых… целых двадцать шесть лет!!!
Два дня и две ночи утешала меня моя верная Лера. Она суетилась вокруг меня так, словно я была смертельно больна (в принципе это было не так далеко от истины). Она варила для меня переслащенное какао, приносила из видеопроката какие-то дурацкие комедии. Лучше бы она этого не делала – всем ведь известно, что идиотские голливудские фильмы в карамельно-розовых тонах обычно заканчиваются свадьбой. Свадьбой! Я смотрела, как загорелые улыбчивые люди на телеэкране обмениваются кольцами, и беззвучно плакала.
– Не реви, Кашеварова, – умоляла Лерка, – а то, глядя на тебя, я сама начну рыдать.
– Тебе легко говорить.
– Ты что, мать? Жизнь только начинается. И тебе очень идет такая прическа.
– Прическа? – вскричала я, хлопнув ладонью по собственной макушке (мой жест сопровождался звучным шлепком). – И это ты называешь прической?
– Но тебе действительно идет, – испуганно оправдывалась Лера, – хочешь, я сбегаю в гастроном за тортиком?
– Никаких тортиков. Мало того, что я лысая, не хватало мне еще наесть жирную задницу.
– Ты сейчас столько калорий тратишь, – вздохнула Лера, оглядывая в настенном зеркале собственную филейную часть.
Если честно, мы обе – и я, и Валерия – были довольно субтильными. При росте почти метр восемьдесят я ношу сорок шестой размер (правда, мечтаю похудеть до сорок четвертого, но теперь это все мелочи жизни по сравнению с тем, что со мной произошло).
– Пусть тебя бросит любимый, тоже похудеешь, – буркнула я.
Я знала, что это было нереально. Потому что любимого у Леры не было, были только многочисленные любовники. Впрочем, об этом я расскажу вам немного позже.
– Я сама бросаю своих мужчин, – вздохнула Лера, – ты же знаешь, что у меня никогда в жизни не было серьезных отношений. Наверное, я просто не создана для семейной жизни и всех сопутствующих этому интриг.
– Подожди еще, влюбишься и изменишь свою точку зрения. Надеюсь, что твой любимый не окажется подлецом. И никогда не познакомится с директрисой PR-агентства, – я почувствовала, как глаза снова наполняются едкими слезами.
Как только Лера не пыталась развеять мою тоску! Мы гадали на кофейной гуще (ничего хорошего гуща не сулила, на дне чашки мне все виделись какие-то страшные предзнаменования), мы играли в шахматы (это был лишний способ убедиться, что ко всему прочему я еще и не интеллектуал: мне ни разу не удалось выиграть), мы проводили ночи за горячими философскими спорами и в итоге пришли к выводу, что мужчины – это низшая раса.
– Надо во всем искать позитивный элемент! – Лера самозабвенно учила меня жизни.
– И какой же позитивный элемент в моей ситуации? Мне надо забрать у Веснина вещи, а я даже не могу показаться ему в таком виде.
– За вещами могу съездить и я.
– О нет. Я хочу, чтобы он видел, до чего он меня довел.
– Это ему только польстит, – вздохнула Лера, – все мужики такие. И ничего с этим не поделаешь.
– Так, ты что-то говорила про позитивный момент.
– Ну… это самое… – Лера как-то разом растеряла все свое красноречие. – О, придумала! Ты можешь начать новую жизнь!
– Эх, Лера, – устало вздохнула я, – когда начинаешь новую жизнь, надо хотя бы четко представлять, в чем будет выражаться эта новизна. Иначе ничего не получится.
* * *
Ненавижу натуральных блондинок.
Кажется, я уже упоминала об этом вскользь. Это правда. Терпеть их не могу. По-моему, от них одни неприятности. Естественно, когда-то я и сама пыталась стать одной из них. Мне казалось, что я выгляжу неплохо, что-то вроде Гвинет Пэлтроу – хотя, я, конечно, немного полнее. Но однажды кто-то (кажется, это был телеоператор Мишаня) сказал мне: «О, блондинки! Зачем вы красите корни своих волос в черный цвет?» Тогда я и решила вернуться к натуральному колеру – молочный шоколад.
Так вот, будь я президентом, немедленно издала бы указ, согласно которому все натуральные блондинки в обязательном порядке должны быть перекрашены в черный цвет. Чем чернее, тем лучше. Те, кто не согласится расстаться с природным цветом волос добровольно, будут перекрашены принудительно. Так и вижу эту картину – специальные фургоны с решетками на окнах колесят по городу в поисках вероломных блондинок. Спецагенты в противогазах отлавливают провинившихся, затаскивают их в фургон и прямо на месте поливают им голову раствором басмы (а еще лучше – клеем «Момент»)!
Да! Да! Да!!
К чему я все это?
Ах да, я видела фотографию Эльвиры. И она оказалась блондинкой – да, да, натуральной.
Он показал мне ее, когда я вернулась за коробкой с косметикой. Лучше бы я вообще оставила коробку у Веснина. Но нет – я решила, что тотальное обновление косметички мне не по карману, и вообще – может быть, это был просто дурной сон и Андрюша встретит меня словами: «Сашуля! Ты где так долго пропадала?»
Он встретил меня словами:
– Сашуля! Я так счастлив, что ты меня поняла! Тебе к лицу эта бандана.
Он сказал это так торопливо, что я мигом поняла – бандана меня определенно портит. Но что делать, если я не успела подобрать парик. Не сиять же лысиной – а то он еще решит, что на нервной почве у меня помутился рассудок. И будет недалек от истины. Вот только знать ему об этом необязательно. Я твердо решила, что буду держаться холодно и насмешливо.
– Где моя косметика?… И не надо делать вид, что мы друзья.
Он попытался придать своему лицу трагическое выражение. Но его глаза весело блестели. Он был счастлив, непозволительно счастлив – и от этого мне плакать хотелось. Но я мужественно сдержалась.
– Хочешь чаю?
– Пожалуй, воздержусь.
– Да ладно тебе, – Веснин приобнял меня за плечи. Эротизма в этих объятиях не наблюдалось. А пахло от него ментоловыми сигаретами и яблочным шампунем. Такой знакомый запах. И от этого тоже хотелось плакать. – Саня, я купил твое любимое мороженое… Мы вчера так сумбурно поговорили… Я тебя понимаю, но все же мне хотелось все объяснить.
– Объяснить что? Почему ты женишься на какой-то идиотке, несмотря на то, что сто раз намекал на то, что хочешь, чтобы твоей женой стала я?!
– Саша… Я не думал, что ты… Ты же говорила, что вообще не собираешься замуж, – Веснин запинался и неумело держал паузу, что свидетельствовало о том, что он нервничает.
– Все женщины так говорят! – это был запрещенный прием, подобными фразами уважающие себя девушки не разбрасываются, но я уже не могла остановиться. – Все девушки говорят, что вовсе не собирались замуж. Чтобы в том случае, если никто так и не пригласит их в загс, презрительно сказать – не больно-то и хотелось!
Веснин развел руками. Вид у него был обескураженный.
– Я этого не знал. Правда.
– Расслабься. Я пошутила. Лучше налей мне что-нибудь выпить.
Он не сдвинулся с места – кажется, он немного меня побаивался. Это было даже в некотором роде забавно. Мужчина, к плечу которого я еще позавчера прижималась, чтобы было теплее засыпать, теперь с опаской смотрел на меня. Я налила себе коньяку в пивную кружку – больше чистой посуды в кухонном шкафчике Веснина не нашлось. Какой кошмар, я не живу здесь чуть больше суток, а он уже умудрился до такой степени загадить квартиру. Интересно, а эта Эльвира хорошая хозяйка? Вряд ли. Если она возглавляет PR-агентство, то у нее скорее всего нет времени на плиту и утюг. Так что в самом ближайшем будущем квартиру Веснина обживут тараканы, а в баке с грязным бельем непременно вырастет зеленоватая плесень. Вот тогда-то он и поймет… Нет, лучше не буду даже думать об этом.
– Веснин, а она хозяйственная? – терпкая согревающая коньячная струйка заставила меня почувствовать себя немного увереннее. – Хороший коньяк.
– В «дьюти-фри» покупал, – машинально прокомментировал он, – кто она? Кого ты имеешь в виду?
– Твою будущую жену, знамо дело. Кого же еще?
Он помолчал, стараясь придать своему небритому лицу обиженное выражение. Получалось не очень хорошо.
– Зачем тебе об этом знать, Саша? Я думал, что хорошо тебя знаю, и вот теперь выясняется, что ты совсем другая…
– Да ладно тебе. Сам говорил, что мы друзья. А ну покажи мне ее фотографию! – нагло потребовала я. – Хочу знать, кто будет спать на выбранном мною диване.
И в этом месте Андрюше следовало бы промолчать. Или отшутиться. В крайнем случае возмутиться и намекнуть, что мне пора уходить. Но он послушно полез в шкаф за фотоальбомом. С ума сойти, полочки в ванной еще заставлены моей косметикой, а в шкафу уже находятся ее снимки!
– Пожалуйста. Любуйся, если тебе так интересно. Вот.
Я взглянула на фотографию и беззвучно простонала – только не это!
Эльвира была ненамного моложе и намного красивее меня. Беспроигрышный вариант – блондинка с кошачьим разрезом голубых глаз и фигурой тренера по шейпингу. Такие вот загорелые улыбчивые Барби с ямочками на щеках нравятся всем без исключения мужчинам и раздражают всех без исключения женщин. Я ее сразу возненавидела. Я пыталась зацепиться взглядом хоть за какой-нибудь мелкий изъян, но тщетно– изъянов у этой девицы не наблюдалось. Может быть, она хотя бы заикается или страдает ночным недержанием мочи?
А тут еще и Веснин спросил:
– Ну как?
Я скривилась, как человек, который откусил от яблока и обнаружил внутри белого извивающегося червяка.
– Ничего. Хотя… У нее зубы лошадиные.
– Что? – искренне удивился Веснин. Он склонился над фотографией и прищурился. Мне вдруг отчаянно захотелось изо всех сил треснуть его по затылку каким-нибудь тяжелым предметом. – Да нет, Сань, тебе показалось. Может быть, свет так падает?… Нормальные у нее зубы.
– Отбеленные, – фыркнула я.
– Это плохо? – удивилось воплощение бесчеловечности.
– Веснин, это ужасно. Никогда не думала, что ты можешь связаться с человеком, у которого отбеленные зубы. Может быть, у нее еще и грудь силиконовая?
– Что ты! – на полном серьезе ответил он. – Конечно нет!
– Ну хорошо, ты меня уговорил. Она само совершенство. А я придираюсь, впрочем, понять меня можно, – мой голос дрогнул. Я почувствовала, что больше не могу сдерживать слезы, и крепче прижала к груди коробку с косметикой. – Да, она гораздо красивее меня. Ты сделал хороший выбор, Веснин. Я, пожалуй, пойду.
Я вскочила со стула и заторопилась к выходу. Если честно, я втайне рассчитывала на то, что он меня остановит и утешит. Скажет что-нибудь вроде: «Саня, ты гораздо красивее и уж, конечно, намного умнее, просто я выбрал ее, потому что ты для меня слишком яркая и сложная, а она – в самый раз. На твоем фоне я теряюсь, а рядом с нею буду блистать». Это был полный бред, но я охотно поверила бы в такую версию.
Веснин не стал меня задерживать. Он молча ждал, пока я торопливо завязывала шнурки (черт бы побрал мою врожденную интеллигентность, надо было протопать по его коврам прямо в уличных ботинках), и он, как мне показалось, вздохнул с облегчением, когда я буркнула: пока.
Выйдя из подъезда, я задрала голову – наверное, Веснин стоит, прижавшись носом к стеклу, смотрит на меня, и сердце его сжимается в крохотную точку от неясной тоски.
Но в окне никого не было.
Я поправила на голове бандану и, прижимая к груди коробку, заторопилась к метро.
ГЛАВА 2
В салоне «Парик-Элит» на Китай-городе я встретила свою приятельницу Жанну.
Мы познакомились пять лет назад в приемной пластического хирурга. Мне был всего двадцать один год, и я всерьез болела идеей впрыскивания в губы специального силиконового наполнителя.
А Жанке вздумалось немного увеличить бюст.
Сдружились мы быстро. Длинной была очередь к хирургу – в основном в коридоре перед кабинетом сидели мечтательные стареющие гетеры с пестрыми журналами в руках: кому-то хотелось заполучить миниатюрный носик Шарлиз Терон, кто-то был готов выложить внушительную сумму за скулы Кристины Орбакайте. Мы с Жанной тоже держали в руках журналы – одинаковые прошлогодние «Космополитены». И у нее, и у меня была загнута одна и та же журнальная страничка – разворот с фотографией Памелы Андерсон в розовом бикини. На этой почве мы и разговорились впервые.
– Она тебе нравится? – осторожно поинтересовалась Жанна.
– Кто, Памела? Она нравится мужчинам, и это главное, – вздохнула я.
За неделю до визита к пластическому хирургу меня бросил мужчина – кажется, он был третьим по счету в списке моих сексуальных побед (хотя правильнее было бы выразиться «поражений»). Он ушел от меня к шестнадцатилетней финалистке конкурса «Мисс Москва», у которой были пухлые детские губы, румяные детские щеки и круглые детские колени. Она выглядела как мечта педофила, тем не менее мой любовник, вполне вменяемый тридцатилетний звукорежиссер, пришел от нее в полный восторг. Наверное, из-за этой недоросшей королевы красоты мне и пришла в голову смелая идея изменить форму губ. Где-то в глубине души я лелеяла самую наивную и несбыточную из женских надежд – вот приду к нему, красивая, губастая, с новой стрижкой. Он взглянет на меня и падет на колени, сраженный моей сексуальностью. Тогда-то я и скажу ему, в усмешке приподняв уголок губы: «Извини, милый, но твое место давно занято». А под руку меня будет поддерживать загорелый клон Энрике Иглесиаса.
– По-моему, она выглядит как жертва шовинизма, – сказала Жанна. Она была старше и умнее меня. – Все сексуальные приманки в одном флаконе.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну как? Мужчины реагируют на детали. Сексуальные капканы – красная помада там, длинные белые волосы. Так вот, у некоторых женщин хватает наглости использовать все сексуальные сигналы одновременно.
– Я собираюсь только губы подправить, – быстро сказала я.
– А я – грудь. А Памела целиком и полностью подстроилась под примитивное желание мужчин видеть рядом с собою Барби. И стала похожей на надувную куклу для сексуальных утех.
– Почему же тогда мы принесли в качестве образца ее фотографию?
Жанна вздохнула. Вообще-то она и без хирургического вмешательства была довольно красивой. Миниатюрная брюнетка с зелеными глазами и точеными формами. Тогда ей уже исполнилось двадцать пять.
– Потому что все эти разговоры о феминизме – полный бред. На самом деле миром правят мужчины, и, если ты не дурочка, надо под них подстраиваться. Или хотя бы делать вид.
Она сказала это излишне громко. Женщина, сидящая справа от меня, улыбнулась и уткнулась в новый «Бурда Моден».
– На самом деле, для того чтобы иметь успех у мужчин, надо быть личностью, – вполголоса пробормотала она. – Или хотя бы делать вид.
– Именно поэтому вы и пришли сюда за лицом, как у модели из каталога для домохозяек, – безжалостно расправилась с ней Жанна.
– Я всего лишь хотела подтянуть подбородок, – возмутилась дама, но журнал тем не менее захлопнула.
В тот день мы с Жанной ужинали вместе. Пластический хирург отговорил меня от силиконовой инъекции, а Жанну – от силиконовой груди. Я заплатила почти пятьдесят долларов за то, чтобы выразительно поглядывающий на часы хирург объяснил мне, что я и так красавица. Как ни странно, я почувствовала облегчение. Если честно, я вовсе не была уверена в том, что новые губы непременно сделают меня счастливой. Жанна тоже повеселела.
– Давай отправимся в пиццерию и нафаршируемся спагетти под завязку! – предложила она.
Там, в дешевой привокзальной пиццерии, я узнала о ней почти все. Двадцать пять лет, недавно переехала в Москву из Ярославля, снимает квартиру в Чертанове, работает маникюршей в салоне красоты, год назад ушла от мужа и теперь мечтает выйти замуж за миллионера и искренне верит, что в один прекрасный день так оно и произойдет.
Признаюсь, я ей немного позавидовала. Она казалась мне взрослой, сексуальной и энергичной.
Я же только что закончила журфак, работы у меня не было, мужчины – вот уже неделю – тоже (да и раньше я была не то чтобы сильно избалована вниманием, своего первого мужчину я один раз в жизни и видела, второй задержался при мне несколько дольше, третий, как вам известно, в конце концов предпочел инфантильную модель).
Я спросила у Жанны, сколько у нее было мужчин. И она небрежно ответила – что-то около двадцати. «А у меня три», – оправдываясь, призналась я. Тогда она сказала, что у меня еще все впереди, но мне показалось, что она просто хочет меня утешить, а на самом деле ей нравится чувствовать себя роковой женщиной на фоне рохли меня.
Знаете, в женской дружбе всегда так бывает – кто-то покровительствует, кто-то безропотно слушается.
1 2 3 4
11. Еще раз всплакнуть над фотоальбомами.
12. Решить, что я – полный ноль. Посудите сами – что может быть хуже заплаканной, наголо остриженной брошенной женщины? Которой к тому же неделю назад исполнилось целых… целых двадцать шесть лет!!!
Два дня и две ночи утешала меня моя верная Лера. Она суетилась вокруг меня так, словно я была смертельно больна (в принципе это было не так далеко от истины). Она варила для меня переслащенное какао, приносила из видеопроката какие-то дурацкие комедии. Лучше бы она этого не делала – всем ведь известно, что идиотские голливудские фильмы в карамельно-розовых тонах обычно заканчиваются свадьбой. Свадьбой! Я смотрела, как загорелые улыбчивые люди на телеэкране обмениваются кольцами, и беззвучно плакала.
– Не реви, Кашеварова, – умоляла Лерка, – а то, глядя на тебя, я сама начну рыдать.
– Тебе легко говорить.
– Ты что, мать? Жизнь только начинается. И тебе очень идет такая прическа.
– Прическа? – вскричала я, хлопнув ладонью по собственной макушке (мой жест сопровождался звучным шлепком). – И это ты называешь прической?
– Но тебе действительно идет, – испуганно оправдывалась Лера, – хочешь, я сбегаю в гастроном за тортиком?
– Никаких тортиков. Мало того, что я лысая, не хватало мне еще наесть жирную задницу.
– Ты сейчас столько калорий тратишь, – вздохнула Лера, оглядывая в настенном зеркале собственную филейную часть.
Если честно, мы обе – и я, и Валерия – были довольно субтильными. При росте почти метр восемьдесят я ношу сорок шестой размер (правда, мечтаю похудеть до сорок четвертого, но теперь это все мелочи жизни по сравнению с тем, что со мной произошло).
– Пусть тебя бросит любимый, тоже похудеешь, – буркнула я.
Я знала, что это было нереально. Потому что любимого у Леры не было, были только многочисленные любовники. Впрочем, об этом я расскажу вам немного позже.
– Я сама бросаю своих мужчин, – вздохнула Лера, – ты же знаешь, что у меня никогда в жизни не было серьезных отношений. Наверное, я просто не создана для семейной жизни и всех сопутствующих этому интриг.
– Подожди еще, влюбишься и изменишь свою точку зрения. Надеюсь, что твой любимый не окажется подлецом. И никогда не познакомится с директрисой PR-агентства, – я почувствовала, как глаза снова наполняются едкими слезами.
Как только Лера не пыталась развеять мою тоску! Мы гадали на кофейной гуще (ничего хорошего гуща не сулила, на дне чашки мне все виделись какие-то страшные предзнаменования), мы играли в шахматы (это был лишний способ убедиться, что ко всему прочему я еще и не интеллектуал: мне ни разу не удалось выиграть), мы проводили ночи за горячими философскими спорами и в итоге пришли к выводу, что мужчины – это низшая раса.
– Надо во всем искать позитивный элемент! – Лера самозабвенно учила меня жизни.
– И какой же позитивный элемент в моей ситуации? Мне надо забрать у Веснина вещи, а я даже не могу показаться ему в таком виде.
– За вещами могу съездить и я.
– О нет. Я хочу, чтобы он видел, до чего он меня довел.
– Это ему только польстит, – вздохнула Лера, – все мужики такие. И ничего с этим не поделаешь.
– Так, ты что-то говорила про позитивный момент.
– Ну… это самое… – Лера как-то разом растеряла все свое красноречие. – О, придумала! Ты можешь начать новую жизнь!
– Эх, Лера, – устало вздохнула я, – когда начинаешь новую жизнь, надо хотя бы четко представлять, в чем будет выражаться эта новизна. Иначе ничего не получится.
* * *
Ненавижу натуральных блондинок.
Кажется, я уже упоминала об этом вскользь. Это правда. Терпеть их не могу. По-моему, от них одни неприятности. Естественно, когда-то я и сама пыталась стать одной из них. Мне казалось, что я выгляжу неплохо, что-то вроде Гвинет Пэлтроу – хотя, я, конечно, немного полнее. Но однажды кто-то (кажется, это был телеоператор Мишаня) сказал мне: «О, блондинки! Зачем вы красите корни своих волос в черный цвет?» Тогда я и решила вернуться к натуральному колеру – молочный шоколад.
Так вот, будь я президентом, немедленно издала бы указ, согласно которому все натуральные блондинки в обязательном порядке должны быть перекрашены в черный цвет. Чем чернее, тем лучше. Те, кто не согласится расстаться с природным цветом волос добровольно, будут перекрашены принудительно. Так и вижу эту картину – специальные фургоны с решетками на окнах колесят по городу в поисках вероломных блондинок. Спецагенты в противогазах отлавливают провинившихся, затаскивают их в фургон и прямо на месте поливают им голову раствором басмы (а еще лучше – клеем «Момент»)!
Да! Да! Да!!
К чему я все это?
Ах да, я видела фотографию Эльвиры. И она оказалась блондинкой – да, да, натуральной.
Он показал мне ее, когда я вернулась за коробкой с косметикой. Лучше бы я вообще оставила коробку у Веснина. Но нет – я решила, что тотальное обновление косметички мне не по карману, и вообще – может быть, это был просто дурной сон и Андрюша встретит меня словами: «Сашуля! Ты где так долго пропадала?»
Он встретил меня словами:
– Сашуля! Я так счастлив, что ты меня поняла! Тебе к лицу эта бандана.
Он сказал это так торопливо, что я мигом поняла – бандана меня определенно портит. Но что делать, если я не успела подобрать парик. Не сиять же лысиной – а то он еще решит, что на нервной почве у меня помутился рассудок. И будет недалек от истины. Вот только знать ему об этом необязательно. Я твердо решила, что буду держаться холодно и насмешливо.
– Где моя косметика?… И не надо делать вид, что мы друзья.
Он попытался придать своему лицу трагическое выражение. Но его глаза весело блестели. Он был счастлив, непозволительно счастлив – и от этого мне плакать хотелось. Но я мужественно сдержалась.
– Хочешь чаю?
– Пожалуй, воздержусь.
– Да ладно тебе, – Веснин приобнял меня за плечи. Эротизма в этих объятиях не наблюдалось. А пахло от него ментоловыми сигаретами и яблочным шампунем. Такой знакомый запах. И от этого тоже хотелось плакать. – Саня, я купил твое любимое мороженое… Мы вчера так сумбурно поговорили… Я тебя понимаю, но все же мне хотелось все объяснить.
– Объяснить что? Почему ты женишься на какой-то идиотке, несмотря на то, что сто раз намекал на то, что хочешь, чтобы твоей женой стала я?!
– Саша… Я не думал, что ты… Ты же говорила, что вообще не собираешься замуж, – Веснин запинался и неумело держал паузу, что свидетельствовало о том, что он нервничает.
– Все женщины так говорят! – это был запрещенный прием, подобными фразами уважающие себя девушки не разбрасываются, но я уже не могла остановиться. – Все девушки говорят, что вовсе не собирались замуж. Чтобы в том случае, если никто так и не пригласит их в загс, презрительно сказать – не больно-то и хотелось!
Веснин развел руками. Вид у него был обескураженный.
– Я этого не знал. Правда.
– Расслабься. Я пошутила. Лучше налей мне что-нибудь выпить.
Он не сдвинулся с места – кажется, он немного меня побаивался. Это было даже в некотором роде забавно. Мужчина, к плечу которого я еще позавчера прижималась, чтобы было теплее засыпать, теперь с опаской смотрел на меня. Я налила себе коньяку в пивную кружку – больше чистой посуды в кухонном шкафчике Веснина не нашлось. Какой кошмар, я не живу здесь чуть больше суток, а он уже умудрился до такой степени загадить квартиру. Интересно, а эта Эльвира хорошая хозяйка? Вряд ли. Если она возглавляет PR-агентство, то у нее скорее всего нет времени на плиту и утюг. Так что в самом ближайшем будущем квартиру Веснина обживут тараканы, а в баке с грязным бельем непременно вырастет зеленоватая плесень. Вот тогда-то он и поймет… Нет, лучше не буду даже думать об этом.
– Веснин, а она хозяйственная? – терпкая согревающая коньячная струйка заставила меня почувствовать себя немного увереннее. – Хороший коньяк.
– В «дьюти-фри» покупал, – машинально прокомментировал он, – кто она? Кого ты имеешь в виду?
– Твою будущую жену, знамо дело. Кого же еще?
Он помолчал, стараясь придать своему небритому лицу обиженное выражение. Получалось не очень хорошо.
– Зачем тебе об этом знать, Саша? Я думал, что хорошо тебя знаю, и вот теперь выясняется, что ты совсем другая…
– Да ладно тебе. Сам говорил, что мы друзья. А ну покажи мне ее фотографию! – нагло потребовала я. – Хочу знать, кто будет спать на выбранном мною диване.
И в этом месте Андрюше следовало бы промолчать. Или отшутиться. В крайнем случае возмутиться и намекнуть, что мне пора уходить. Но он послушно полез в шкаф за фотоальбомом. С ума сойти, полочки в ванной еще заставлены моей косметикой, а в шкафу уже находятся ее снимки!
– Пожалуйста. Любуйся, если тебе так интересно. Вот.
Я взглянула на фотографию и беззвучно простонала – только не это!
Эльвира была ненамного моложе и намного красивее меня. Беспроигрышный вариант – блондинка с кошачьим разрезом голубых глаз и фигурой тренера по шейпингу. Такие вот загорелые улыбчивые Барби с ямочками на щеках нравятся всем без исключения мужчинам и раздражают всех без исключения женщин. Я ее сразу возненавидела. Я пыталась зацепиться взглядом хоть за какой-нибудь мелкий изъян, но тщетно– изъянов у этой девицы не наблюдалось. Может быть, она хотя бы заикается или страдает ночным недержанием мочи?
А тут еще и Веснин спросил:
– Ну как?
Я скривилась, как человек, который откусил от яблока и обнаружил внутри белого извивающегося червяка.
– Ничего. Хотя… У нее зубы лошадиные.
– Что? – искренне удивился Веснин. Он склонился над фотографией и прищурился. Мне вдруг отчаянно захотелось изо всех сил треснуть его по затылку каким-нибудь тяжелым предметом. – Да нет, Сань, тебе показалось. Может быть, свет так падает?… Нормальные у нее зубы.
– Отбеленные, – фыркнула я.
– Это плохо? – удивилось воплощение бесчеловечности.
– Веснин, это ужасно. Никогда не думала, что ты можешь связаться с человеком, у которого отбеленные зубы. Может быть, у нее еще и грудь силиконовая?
– Что ты! – на полном серьезе ответил он. – Конечно нет!
– Ну хорошо, ты меня уговорил. Она само совершенство. А я придираюсь, впрочем, понять меня можно, – мой голос дрогнул. Я почувствовала, что больше не могу сдерживать слезы, и крепче прижала к груди коробку с косметикой. – Да, она гораздо красивее меня. Ты сделал хороший выбор, Веснин. Я, пожалуй, пойду.
Я вскочила со стула и заторопилась к выходу. Если честно, я втайне рассчитывала на то, что он меня остановит и утешит. Скажет что-нибудь вроде: «Саня, ты гораздо красивее и уж, конечно, намного умнее, просто я выбрал ее, потому что ты для меня слишком яркая и сложная, а она – в самый раз. На твоем фоне я теряюсь, а рядом с нею буду блистать». Это был полный бред, но я охотно поверила бы в такую версию.
Веснин не стал меня задерживать. Он молча ждал, пока я торопливо завязывала шнурки (черт бы побрал мою врожденную интеллигентность, надо было протопать по его коврам прямо в уличных ботинках), и он, как мне показалось, вздохнул с облегчением, когда я буркнула: пока.
Выйдя из подъезда, я задрала голову – наверное, Веснин стоит, прижавшись носом к стеклу, смотрит на меня, и сердце его сжимается в крохотную точку от неясной тоски.
Но в окне никого не было.
Я поправила на голове бандану и, прижимая к груди коробку, заторопилась к метро.
ГЛАВА 2
В салоне «Парик-Элит» на Китай-городе я встретила свою приятельницу Жанну.
Мы познакомились пять лет назад в приемной пластического хирурга. Мне был всего двадцать один год, и я всерьез болела идеей впрыскивания в губы специального силиконового наполнителя.
А Жанке вздумалось немного увеличить бюст.
Сдружились мы быстро. Длинной была очередь к хирургу – в основном в коридоре перед кабинетом сидели мечтательные стареющие гетеры с пестрыми журналами в руках: кому-то хотелось заполучить миниатюрный носик Шарлиз Терон, кто-то был готов выложить внушительную сумму за скулы Кристины Орбакайте. Мы с Жанной тоже держали в руках журналы – одинаковые прошлогодние «Космополитены». И у нее, и у меня была загнута одна и та же журнальная страничка – разворот с фотографией Памелы Андерсон в розовом бикини. На этой почве мы и разговорились впервые.
– Она тебе нравится? – осторожно поинтересовалась Жанна.
– Кто, Памела? Она нравится мужчинам, и это главное, – вздохнула я.
За неделю до визита к пластическому хирургу меня бросил мужчина – кажется, он был третьим по счету в списке моих сексуальных побед (хотя правильнее было бы выразиться «поражений»). Он ушел от меня к шестнадцатилетней финалистке конкурса «Мисс Москва», у которой были пухлые детские губы, румяные детские щеки и круглые детские колени. Она выглядела как мечта педофила, тем не менее мой любовник, вполне вменяемый тридцатилетний звукорежиссер, пришел от нее в полный восторг. Наверное, из-за этой недоросшей королевы красоты мне и пришла в голову смелая идея изменить форму губ. Где-то в глубине души я лелеяла самую наивную и несбыточную из женских надежд – вот приду к нему, красивая, губастая, с новой стрижкой. Он взглянет на меня и падет на колени, сраженный моей сексуальностью. Тогда-то я и скажу ему, в усмешке приподняв уголок губы: «Извини, милый, но твое место давно занято». А под руку меня будет поддерживать загорелый клон Энрике Иглесиаса.
– По-моему, она выглядит как жертва шовинизма, – сказала Жанна. Она была старше и умнее меня. – Все сексуальные приманки в одном флаконе.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну как? Мужчины реагируют на детали. Сексуальные капканы – красная помада там, длинные белые волосы. Так вот, у некоторых женщин хватает наглости использовать все сексуальные сигналы одновременно.
– Я собираюсь только губы подправить, – быстро сказала я.
– А я – грудь. А Памела целиком и полностью подстроилась под примитивное желание мужчин видеть рядом с собою Барби. И стала похожей на надувную куклу для сексуальных утех.
– Почему же тогда мы принесли в качестве образца ее фотографию?
Жанна вздохнула. Вообще-то она и без хирургического вмешательства была довольно красивой. Миниатюрная брюнетка с зелеными глазами и точеными формами. Тогда ей уже исполнилось двадцать пять.
– Потому что все эти разговоры о феминизме – полный бред. На самом деле миром правят мужчины, и, если ты не дурочка, надо под них подстраиваться. Или хотя бы делать вид.
Она сказала это излишне громко. Женщина, сидящая справа от меня, улыбнулась и уткнулась в новый «Бурда Моден».
– На самом деле, для того чтобы иметь успех у мужчин, надо быть личностью, – вполголоса пробормотала она. – Или хотя бы делать вид.
– Именно поэтому вы и пришли сюда за лицом, как у модели из каталога для домохозяек, – безжалостно расправилась с ней Жанна.
– Я всего лишь хотела подтянуть подбородок, – возмутилась дама, но журнал тем не менее захлопнула.
В тот день мы с Жанной ужинали вместе. Пластический хирург отговорил меня от силиконовой инъекции, а Жанну – от силиконовой груди. Я заплатила почти пятьдесят долларов за то, чтобы выразительно поглядывающий на часы хирург объяснил мне, что я и так красавица. Как ни странно, я почувствовала облегчение. Если честно, я вовсе не была уверена в том, что новые губы непременно сделают меня счастливой. Жанна тоже повеселела.
– Давай отправимся в пиццерию и нафаршируемся спагетти под завязку! – предложила она.
Там, в дешевой привокзальной пиццерии, я узнала о ней почти все. Двадцать пять лет, недавно переехала в Москву из Ярославля, снимает квартиру в Чертанове, работает маникюршей в салоне красоты, год назад ушла от мужа и теперь мечтает выйти замуж за миллионера и искренне верит, что в один прекрасный день так оно и произойдет.
Признаюсь, я ей немного позавидовала. Она казалась мне взрослой, сексуальной и энергичной.
Я же только что закончила журфак, работы у меня не было, мужчины – вот уже неделю – тоже (да и раньше я была не то чтобы сильно избалована вниманием, своего первого мужчину я один раз в жизни и видела, второй задержался при мне несколько дольше, третий, как вам известно, в конце концов предпочел инфантильную модель).
Я спросила у Жанны, сколько у нее было мужчин. И она небрежно ответила – что-то около двадцати. «А у меня три», – оправдываясь, призналась я. Тогда она сказала, что у меня еще все впереди, но мне показалось, что она просто хочет меня утешить, а на самом деле ей нравится чувствовать себя роковой женщиной на фоне рохли меня.
Знаете, в женской дружбе всегда так бывает – кто-то покровительствует, кто-то безропотно слушается.
1 2 3 4