– Да. Лично полкомиссии подгоним. Тысячи по три с объекта, мы не жадные.
– Хорошо бы так все и было.
– Алекс, ты что, перестал мне верить? – с подозрением посмотрела я.
– Что ты! – испугался он.
– Тогда знай, что одних я уже нашла. Сервстройтресткорп.
– Язык не сломала? – захохотал он.
– Смейся. А тебе придется ехать и отрабатывать схемы. Я не поеду. Я ленюсь.
– Готов! – усмехнулся он и, подхватив папку с бумагами, пошел к выходу. Алекс всегда был готов воплотить мои идеи в жизнь. Он верил в них, в отличие от Руслана, которому на мои идеи было наплевать. А ведь к концу августа я заработала уже пятьдесят тысяч. И это было начало, так как все основные доходы ушли на рекламу дома. На рекламу квартир и создания имиджа району. А теперь, когда нам звонили по этому дому и по соседним, которые строились другими фирмами, мы принялись продавать весь район. То есть в сезон, в наш риэлтерский сезон, начинавшийся сентябрем, мы входили на просто обалденных показателях.
Глава 6
Повествующая о вреде скромности
Да, для меня действительно стыки лет, разделенные разметкой декабря судьбоносны. Ну не могу я совершить какой-нибудь жизненный переворот, скажем, в апреле. Это не катит. Мне надо все забацать непременно в декабре. Чтобы муж уходил в пургу, чтобы с работы выгоняли на мороз. Красть деньги у меня получалось тоже под завывание ледяного ветра. Такова моя планида. Но этот декабрь! Этот декабрь! Слов нет. Весь сезон, с самого сентября нам сыпали манну небесную, да так, чтобы мы и продохнуть не могли.
– Оля, я не могу принимать пятьдесят тысяч наличкой под приходный кассовый ордер. Ты хоть понимаешь, что это безумие! – стонал Алекс.
– Тогда пусть платят еще два процента и вносят на счет.
– Я не хочу таскать наличные. Я боюсь, у меня нервы, – не унимался он. За последние четыре месяца он только и делал, что переводил деньги со счета на счет, возил в сумках пухлые пачки взяток и откатов, бодался с регистрационной палатой об ускорении условной регистрации договоров наших клиентов. Когда какой-нибудь из наших маклеров, висящих на сайте, завершал очередной договор, Алекс готов был его растерзать.
– Нашли время расселяться! У меня пять квартир в одном доме на оформлении! На котловане! А вы мне тут с комиссией в четыре тысячи, – возмущался мой замчик, на что я разумно заявляла.
– Быстро похвали человека. Нам повезло, но они (маклеры) – наше будущее. Они работают с настоящими живыми людьми.
– Раз ты добрая, то сама делай сделку.
– Да они сами сделают сделку, ты им только добро дай. – Утешала его я. Он давал добро, принимал деньги, возил чемоданы и вообще, делал все, что нужно. Он мог ворчать часами, но правда заключалась в том, что незаменимой тут на самом деле была только я, и он это понимал. А я за это понимание и умение успевать все, что я не отнесла к зоне моих обязанностей, я платила ему тридцать процентов от доходов фирмы.
– Мы похожи на загнанных лошадей, – сказал он мне как-то в конце ноября.
– Не спорю, – согласилась я, – а что делать?
– Ты хоть теоретически представляешь, сколько мы заработали?
– Смотря как считать. Если учесть весь ожидаемый план продаж декабря, то это одно…
– Да ладно, что там осталось-то уже? Считай то, что уже наше? С новостроек.
– А что такое?
– Я вчера переводил застройщикам с Новых Черемушек деньги за три последние квартиры. У нас на счету денег лежит около двухсот тысяч. Их надо обналичить и убрать, а то неровен час, кто спросит – а что это за денежки. Конец года, все-таки.
– Сколько? – задохнулась я.
– Двести штук остатков. Твоих там около ста тридцати. Ну и мне семьдесят, если ты не против.
– Я за… – зачарованно пробормотала я. У меня в депозитарии лежало семьдесят тысяч долларов. Кредит был выплачен полностью. Квартиру на Покровке Джонс нам вернул, мы запустили туда молдавских тружеников сверла и стамески, они делали нам косметический ремонт, так как после Джонсовой развеселой жизни квартира потеряла человеческий облик. Жалко было уничтожать следы еще папиных усилий по водворению уюта и тепла в доме, но что делать…. Там все устарело. А Джонс все годы жил, не сомневаясь, что после него все починят и залатают. У них в Штатах так все делают – перекрашивают и перестилают ковролин после каждых жильцов.
– До свидания. Рад был познакомиться. Прекрасный дом, – на вполне членораздельном русском сказал он мне на прощанье. Я с умилением проводила его до лифта. Что ни говори, а без его милых купюр я не продержалась бы эти абсурдные и невероятные три года. И вот я сижу двадцать третьего декабря две тысячи второго года в своем офисе на Белорусской, который разросся до формата четырех комнат и обзавелся вывеской и осознаю, что в моем ящичке в депозитарном хранилище завтра появится сумма в двести тысяч долларов. И она не последняя, что туда, вероятно, ляжет. То есть, я Ольга Николаевна Петрова – успешная богатая женщина.
– Обалдеть! – сказала я, когда мы с Алексом делили опечатанные банковские пачки, привезенные нами от черного обнальщика в банк. Было третье декабря, мы сидели в переговорной подвала депозитария и восторженно трещали счетной машинкой.
– Может, надо было брать доллары все? Что-то рублей как-то совсем много.
– Я помню, как мне говорил Руслан. Если деньги большие, разбей на равномерные части и храни. Треть – рубли, треть – доллары, а треть – евро. И не прогадаешь. Часть сохранить удастся.
– А может, купить квартиру?
– Тебе что, жить негде? – удивилась я, старательно трамбуя пачки в чемодане банковского сейфа.
– Да нет, не мне.
– А кому?
– Нам.
– Нам с тобой? Ты с ума сошел? У меня Руслан. И потом, ты же для меня дитя! – возмутилась я.
– Нет, ну ты раненая. Зачем всем этим деньгам тут куковать? Выкупим пару-тройку однушек на стадии котлована и потом перепродадим.
– Точно! – обрадовалась я. – Это лучше всего. И ненаказуемо, если продавать до регистрации квартир в собственность.
– Договорились. Процент тот же. Тридцать на семьдесят. Берем три квартиры. Завтра я их застолблю.
– Столби на средних этажах и с хорошим видом. – Мы вынули из чемоданов часть денег обратно.
– А я куплю себе хорошую машину, – вдруг решила я. – Сколько можно ездить на помойке.
– Только не спеши! – предупредил хорошо знающий мою порывистую натуру Алекс. Но его увещевания пролетели мимо моей головы, забитой другой мыслью. Я так привыкла за эти годы терпеть лишения и преодолевать препятствия, что совершенно не думала, что мое положение женщины с деньгами может доставить мне массу приятных минут. Я прикинула, что тысяч тридцати должно хватить на покупку машины моей мечты, от которой заткнется любой сноб и ненавистник женской независимости. Имелся в виду Руслан, конечно.
– Это безумие, – орал Алекс, вынужденный таскаться со мной по автосалонам весь следующий день. И еще один следующий тоже. К третьему дню метаний между работой и автомагазинами он уже смирился с моей дурацкой одержимостью и покорно ездил и рассказывал все, что он знает об импортном автопроме. Но мое сердце покорилось только искрящейся и сияющей черной, похожей на дельфина машине, большой и тонированной. Фольксваген – Пассат, огромный самолет, летящей по земле в бескрайнюю черноту ночи. Сильный и самоуверенный зверь, мчащийся по дикому лесу в поисках добычи. Все это великолепие стало в три минуты моим. За двадцать семь условных долларовых единиц. Поскольку я выложила деньги наличными, мне тут же оформили номера, добрый и толстый гаишник за сто лишних баксов не поленился сразу же выдать паспорт транспортного средства. А уж сигнализация, музыка и кучи искрящихся огней были в ней и так. Мой Боливар ушел на пенсию. Я отдалась этому плавному кораблю, в котором не было педали сцепления, не было коробки передач в моем однобоком понимании слова. Я утонула в ортопедическом кресле, я растворилась в велюре обивки, я погрузилась в волны музыки и покатила по улицам города. Алекс восхищенно присвистывал, глядя, как я лениво и вальяжно одним пальцем кручу руль, усиленный какой-то невероятной гидравликой.
– Вот оно – счастья, – шептала я.
– Да! Пожалуй, я тоже прикуплю себе что-нибудь подобное, пусть будет в жизни радость. – Алекс лукавил. Его прагматичный мужской мозг наверняка сначала затребует данных о соотношении цен на рынке, потом выберет наиболее рентабельные марки, произведет анализ, сравнит характеристики и остановится на такой же удобной, но вдвое дешевле стоящей корейской птице-синице. Она будет также искриться и переливаться, также лихо катиться по дорогам и это будет оправданный и разумный выбор. Ну и что? Зато мне нравится. Пассат. Что-то ветреное, страстное, несдержанное.
– Да… Подруга, ты в такой тачке смотришься просто паршиво! – вдруг все опошлил он.
– Что? Да как ты смеешь?
– Да кто же ездит в таких штуках, напялив на себя пуховик и ботинки-грязедавы.
– Да в них просто удобнее по стройкам ходить.
– Теперь ты по стройкам будешь ездить, а тебе через стекло кофий подавать. Купи шубу, что ли. А то не директор, а позорище лесное. И как я мог раньше не замечать? – продолжал опускать меня он и в итоге мы на первом же повороте с надписью «Меха» – ха-ха-ха – купили мне шубу на те три оставшиеся тысячи, что были с собой.
– Караул! Я выкинула на ветер столько денег, что становлюсь сама себе противна!
– Не ври! У тебя на лице написано немерянное наслаждение собой!
– Верно. А имею право!
– Точно. Кто ж спорит. И на переговоры тебя такую не стыдно отпускать. И маклеров с тобой путать перестанут, наконец. А то так и норовят все принять тебя за секретаршу и послать за кофе.
– Это почему же? – деланно надулась я.
– А как же еще при такой заднице и с такими глазищами? «А твои, твои глазища, твое имя на заборе…» – запел вдруг счастливый Алекс.
– Главное нам с тобой не растратить в эйфории все заработанные капиталы, – посерьезнела я.
– Ага, и ты этому правилу сами следуешь просто фантастично.
– Я больше не буду, – сюсюкнула я.
– Да брось ты. После нового года начнем спекулировать. Всю прибыль, которая будет резервной, в новостройки. А вдруг они подорожают?
– А что мы будем делать с такими деньгами?
– Как что? Жить! Ты детей будешь содержать и учить. Обеспечишь их квартирами, отдашь в престижные вузы. Маму свою отправишь в пансионат на вечное поселение. Пусть здоровье поправляет и кого-нибудь другого подвампиривает.
– И откуда ты, Алекс, так хорошо меня знаешь?
– Мы ж с тобой уже год как вместе. Вот мой дом, стой. Куда ты едешь, бестолочь. Совсем от счастья рога поотшибало?
– Не хами.
– Да я любя, – улыбнулся он и ушел. Я не могла оторваться от коня. И не могла отказать себе в удовольствии поделиться радостью с Русланом. Я набрала его номер. Я давно этого не делала, все как-то дела… Но все же именно он, а не Алекс был моим любимым мужчиной, хоть и переставшим обрывать невидимые провода моих телефонов, и я захотела в этот великий момент услышать именно его голос.
– Алло, это ты? – прошептал он сонно. Я посмотрела на часы. Одиннадцать вечера, вашу мамашу.
– Ты спишь? Прости, я не хотела тебя будить.
– Нет-нет. Я не сплю. Ты соскучилась? Ты поэтому звонишь?
– Ну, да, в общем, – неуверенно сказала я. Как-то на скуку у меня времени точно не было.
– Понятно, значит, нет. И что ты хотела?
– Я хотела тебе рассказать…
– Если снова что-нибудь о работе, то уволь. Я уже не могу больше часами слушать, какие вы с Алексом молодцы.
– А что, тебе неприятно, что мы так хорошо справляемся? – завелась я. Именно из-за этого его дурацкого отношения к моей работе я и не звонила ему лишний раз. Зачем нарываться?
– Мне? Мне неприятно? Да я счастлив, что у тебя все хорошо. Только не хочу говорить о твоей работе. Неужели нам не о чем больше поговорить?
– Ты предпочел бы, чтобы я вечно жила в трущобе и ждала от тебя редких подарков судьбы в виде звонков и встреч? И чтобы за каждый потраченный на меня доллар была благодарна? Да? Так было бы лучше?
– Ты спятила! Я никогда ничем тебя не попрекал, ни разу!
– Потому что никогда ничего я от тебя ТАКОГО и не принимала. Все сама сделала. Но ты, как и Мотька, не способен просто радоваться моим успехам.
– Да чему мне радоваться, если я вижу тебя раз в месяц, и тогда тоже твой мобильник разрывается от дурацких звонков. Тебе твой Алекс ближе, чем я.
– Да. Да, он мне ближе. Он понимает, зачем я так пашу. Зачем мне нужно обеспечить дочерей, зачем мне нужно вернуться домой. Но все равно, заметь, я с ним не сплю.
– Ты и со мной не спишь, – устало заметил он.
– Я купила машину, – зачем-то уже не к месту сообщила ему я.
– Поздравляю, – равнодушно бросил он.
– Спасибо. Большой черный фольксваген-пассат, такой, как ты мне рассказывал. – Он действительно рассказывал однажды, что до тойоты у него был роскошный черный пассат, который тоже при разводе достался жене.
– Чудесно, – ядовито выдавил он.
– Ты был прав. Это удивительно комфортная машина. В ней словно дома. Я хотела тебе рассказать, как счастлива. Но теперь не совсем уверена, что счастлива.
– Приезжай ко мне?
– Зачем? Чтобы дальше ругаться? И потом, меня дочери ждут. – Почему я не хочу ехать к нему, не понимаю?
– Ладно, если что звони.
– Ты тоже. А давай на выходные махнем в пансионат? – предложила я.
– Ты хоть помнишь, что мы не виделись уже месяц? – вдруг зачем-то спросил он.
– Как месяц? Не может быть!
– Именно. Последний раз мы были вместе аж двадцатого ноября. Были выходные. А больше у нас времени не нашлось.
– Много работы.
– Да.
– И у тебя тоже
– Конечно. Ладно, спокойной ночи, Оля. Мне завтра рано вставать, – холодно закончил он и бросил трубку. Как все-таки тяжело с ним. Ну да ничего. Вот сейчас заработаю еще немного денег, стану посвободнее и постараюсь наладить наши отношения. Но внутри заворочался какой-то червяк.
– А вдруг будет поздно? Что ты тогда будешь делать?
– Ну как транспорт? Удовлетворяет? – спросил меня на следующий день Алекс.
– Это сказка. Добралась до офиса за сорок минут.
– Что, пробок не было?
– Все уважительно расступаются и дают дорогу. Прямо невероятно приятное и совершенно новое чувство.
– Одобряю, – улыбнулся он. Было три часа дня, Алекс выкупил для нас три очень милые однушки и был страшно добр и доволен.
– Я и сама одобряю. И шубу одобряю. Девчонки, как ее увидели, все утро в ней таскались и мерили. Думала – порвут пополам.
– Растут детки. Слушай, Олька, а ведь мы не выполнили самой важной части ритуала покупки!
– Какой?
– Не обмыли. Смотри. Ты и машину купила, и шубу. И на Покровке у тебя уже грязь убирают, я специально узнавал. Так что въедешь туда еще до нового года.
– Серьезно? – взвизгнула я. – Ура!!! Домой, папочка, ты слышишь? Там на небе это ты, небось мне помогал.
– Вот-вот. И денег мы заработали. И квартиры застолбили. Уже двадцать седьмое число, так что сюда можно добавить еще и Новый Год.
– Все-все. Хватит. Я уже готова пить-гулять и танцевать! – закружилась я по комнате, правда быстро докружившись до шкафа и больно стукнувшись об его угол.
– Не скачи, пожалей мебель, – посоветовал добрый помощник.
– Да пожалуйста.
– Лучше открой шкаф, – загадочно кивнул в сторону шкафа тот.
– А что там?
– Не тупи. Открывай.
– Я не туплю. Как ты разговариваешь с шефом? – закабенилась я.
– Шеф!!! – возмущенно задышал Алексик.
– Открываю, – я поскакала, подражая суслику, на цыпочках и открыла дверцу. Ну, конечно! Я, собственно, и не сомневалась – бутылка…Чего? Текилы. Оч хорошо. И конфеты. Отлично. И бутылка…. Чего? Крепленый «Оффлей-порто».
– А это что за птица? – заинтересовалась я.
– Давай-давай. Открывай.
– Я?
– А что такого?
– Я же дама! – состроила я высокомерную рожу.
– Ну да, из Бразилии, где много-много диких обезьян. Ты же за равноправие? Открывай.
– А как же народ?
– Я народ еще час назад отпустил. У них в кабаке за углом сабантуй практически на ту же тему. И еще денег дал на пропой души.
– Споишь мне коллектив.
– Налила?
– Да, да. Вот пьяница. Хоть бы колбасы купил, что ли.
– Вот еще, переводить продукт. Ну, за твою машину! – мы жахнули. Оффлей оказался очень приятным крепким портвейном. Мы жахнули еще, чтобы распробовать получше.
– А теперь за успех нашего Ковчега. Чтоб ему такими же темпами развиваться, как в уходящем году, еще сто лет.
– Согласна! – мы дринкнули.
– За шубу! – сделано.
– За нас, так невероятно подошедших друг другу. За то, что мы встретились! – это уже я, расчувствовавшись, принялась изъясняться в любовных чувствах к его деловым качествам.
– Ты, Оль, очень правильная баба. Я таких раньше не видел. Оч правильная, – кивал головой Алешик и наливал. Лимоны сиротливо лежали на блюдце, не возбуждая совершенно. Конфеты мы к шести часам все съели. Помню, что и текила к шести часам начала кончаться, а мы уже перешли на вопросы моей личной жизни.
– И почему, если я, как ты говоришь, пра-й-й-льная(это я, как мне кажется, заикала) баба, то этот … этот…
– Дебил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27