А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

На вокзал можно пойти, или это тоже запретная зона?
Лиза засмеялась, взяла в свои его руки.
- Разрешаю, разрешаю, - пропела она. - Кто-то должен нести чемоданы?
"Дурочка, - с печалью и нежностью подумал Жан. - Это ведь навсегда..." Он чувствовал себя рядом с ней таким взрослым, пожившим, изверившимся, что сам поразился своим ощущениям. Что с ним такое? Как с этим бороться и как с этим жить? Все слова сказаны, уговоры все позади. "Чемоданы..." Ах, дурочка...
* * *
На вокзале, шагая с чемоданами по перрону, возвышаясь над всеми на голову - зато они выигрывали в объеме, эти толстяки и толстухи, - Жан с грустью признал, что в чем-то его Лиза права. Как на него все глазели! Ну что в нем такого особенного? Он знал, что красив и строен, умен и интеллигентен, и это отражается и в его глазах с длинными загнутыми ресницами, и в спокойном взгляде, в легкой походке, вообще - во всем. Но смотрят на него совсем не поэтому, а потому, что он негр.
Ира с Лизой шли рядом, наперебой щебетали о чем-то, чуть напряженно, чуть громче, чем следовало. Лиза даже взяла его под руку, невзирая на чемодан, и так шагала в тряпочных белых босоножках, не обращая внимания ни на взгляды - изумленные, едва ли не негодующие, - ни на реплику, нарочито громкую:
- Белого, что ли, найти не могла?
Нервно дернулась рука Жана, но Лиза удержала его.
- Тихо, тихо, - погладила она эту родную руку. - Если я, как ты однажды сказал, "дурочка", то они - злобные дураки. Чувствуешь разницу?
- А я так и не научил тебя моему француз-скому, - невесело улыбнулся Жан. - Далее чем "бонжур", "мерси" да "ле ливр", мы с тобой не продвинулись.
- Ну, положим, первые два слова я и без тебя знала.
Лиза теснее прижалась к Жану. Теперь она и в самом деле никого, кроме него, не видела. Так вспомнилось, как сидели они рядышком, раскрыв учебник, и Жан что-то рассказывал ей из грамматики, а она только видела глубокие его глаза, тонкие пальцы, жесткие даже на вид волосы.
- Не надо французского, - тихо, почти шепотом сказала она тогда. Давай вместо французского побудем вместе.
Он задохнулся от этой ее естественности, детской смелости. "Никогда ее не обижу..." - поклялся себе. И не обидел: все было так, как хотелось этой зеленоглазой русалке. А теперь все кончается, потому что так решила она. Из-за чего? Из-за таких вот толстых теток?
- Еще не поздно, шерри, - прошептал Жан.
- Что, что? - переспросила Лиза.
Они стояли уже у вагона. Ира деликатно отошла в сторону.
- Ничего, - покачал головой Жан. - Ты заходи на почту, хорошо? Каждый день, ладно?
- Ладно, ладно...
- А ты мне напишешь? - все не мог отойти Жан.
- Да.
- Сразу?
- Ага.
Они стояли и смотрели друг на друга, глупые дети! Ира меж тем отдала проводнице билеты, и пришлось оторваться от Лизы, чтобы втащить чемоданы в купе, положить их под нижнюю полку. Дородные, очень довольные собой супруги, отбывавшие в богатый ведомственный санаторий, уставились на Жана ну уж совершенно бесстыдно. Муж, в зеленом военном кителе, от негодования, казалось, потерял дар речи. Он лишь кивнул в ответ на вопрос - "можно?" - и встал, разрешая чемоданы спрятать. Жена, в розовом шифоновом платье огромный бюст колыхался в голубом лифчике, - покинула купе весьма демонстративно.
"Милая моя, моя шерри, как же ты проведешь больше суток с этими динозаврами?" Жан обнял Лизу за плечи.
- Ничего, - шепнула она, покосившись на полковника, укрывшегося от этого безобразия газетой. - Не волнуйся. Нас же двое, всю дорогу мы будем с Ирой. Ты иди, не жди отправления.
А он и не в силах был ждать. Она, его милая, его шерри, от него уезжала, и все, весь мир были против них двоих.
Стоило исчезнуть негру, как полковник опустил газету. "Эта, черненькая, вроде приличная девушка, - предался он мучительным размышлениям, - а та, зеленоглазая... - полковник серьезно задумался: старался быть объективным и честным, - ...тоже, кажется, ничего. Все при ней, и вдруг - негр! Черт знает что такое! Сталина на них нет", сокрушенно пришел он к банальному выводу.
Вошла супруга.
- Ну что, Васенька, перекусим? Да вы сидите, сидите, - остановила она встрепенувшихся девушек. - Выпейте с нами: все ж как-никак, едем в одном купе, соседи...
На стол была уже выставлена бутылочка коньяка, вываливалась всевозможная снедь.
- Нет, спасибо, - суховато сказала Ира, и они с Лизой выбрались в коридор.
Так и стояли, глядя на проносившиеся мимо деревья, огороды, деревянные домики, пока там, сзади, пили, закусывали и зачем-то включали-вы-ключали радио.
- Повезло, - хмыкнула Лиза. - Так и будут пьянствовать всю дорогу.
Она не ошиблась. Супруги именно таким образом понимали отпуск: лечебные процедуры, море и выпивка. Море и процедуры были еще впереди, коньяк же - вот он, стоит на столе!
- Заходите, мы уже - все! - крикнул полковник.
И он, и его жена подобрели, повеселели и все пытались завести разговор про Жана: мол, где вы, девочки, учитесь, а иностранцы там у вас есть?.. И все такое прочее. Но Лиза с Ирой, хотя военными не были, оборону держали стойко, и ничего Вася с Верочкой от них не узнали. Тогда они стали нахваливать свой, как видно, и в самом деле отличнейший санаторий.
- Дикарями - это ужасно! - бестактно восклицала Верочка. - Никаких удобств, какая-то там хозяйка...
- Вы сразу-то не платите, - по-отечески предупреждал полковник, - а то любят они ободрать нашего брата...
Так и доехали. Распрощались. Вышли на залитый солнцем перрон.
- Вам комнату, девочки? - выхватила их из толпы наметанным взглядом толстая розовощекая тетка.
Сияло по-особому, по-южному жаркое солнце. Плавился асфальт под каблучками беленьких босоножек. А тетка была в сапогах и в форменной куртке, и, казалось, ей - хоть бы хны! Чемоданы - теперь, когда не было рядом Жана, - были жутко тяжелыми, так хотелось поскорее от них отвязаться! На том и попались.
- А вы далеко живете? - жалобно спросила Ира.
- Да здесь, рядом, - живо откликнулась тетка. - Я ж проводница. Пошли!
Они и опомниться не успели, ничего не успели сообразить - тут еще эта жара, шум, гам, гудки паровозов, металлический голос, без конца объявляющий о прибытии и убытии, - как уже тащились за бодрой теткой.
Зеленый уютный садик, а в глубине приземистый, но симпатичный домишко оказались действительно рядом.
- Уф!
Девочки грохнули на пол чемоданы и огляделись.
- Смотри-ка, приемник! - толкнула Лизу в бок Ира.
- Ага, - счастливо улыбнулась Лиза. - Будем вечерами музыку слушать...
Две кровати - каждая у своей стенки - были застланы чистенькими белыми покрывалами. Между кроватями стоял диван, весь в накидочках и подушечках, а посреди комнаты - круглый стол и три стула. Красота! И бра над каждой кроватью, да еще тумбочки!
- На веранде плита. Можете пользоваться, - великодушно разрешила тетка. - Вы насколько приехали?
К такому вопросу новенькие квартирантки готовы не были. Как и к вопросу о плате: как-то не догадались спросить хотя бы у того же полковника, сколько берут за койку в Сочи.
- Ну давайте за две недели, - решила хозяйка и назвала сумму.
Ира с Лизой испуганно переглянулись, но рука Иры уже сама потянулась к их общему кошельку, и деньги были безропотно отданы.
- И - чтоб никаких кавалеров!
Как только деньги исчезли в кармане форменной куртки, стало ясно, что с девочками можно не церемониться. Рубикон перейден, отступать им некуда.
- А мы и не собираемся, - обиделась Ира, и черные ее глаза негодующе вспыхнули.
Она повернулась к хозяйке спиной. Щелкнул замок чемодана.
- А платья куда повесить?
Тут только обе заметили, что в комнате нет шкафа.
- Вон... Вешалки...
Тетка кивнула на дверь. Там, под простыней, висело аж целых четыре вешалки.
- Ну ладно, - неожиданно смягчилась хозяйка: что-то жалко ей стало девчонок. - Меня зовут Настей. Вот ключи. Глядите не потеряйте.
Она протянула каждой из новеньких по ключу и ушла. Сразу стало легко и свободно. Ира с Лизой сбегали в дощатый домик в глубине двора, поплескались у рукомойника, переоделись в пестрые сарафаны, сунули в плетеные пляжные сумки купальники, кремы, шапочки, черные пластмассовые очки.
- Пошли?
- Пошли!
Ох, какой роскошный день встретил их! Был уже полдень, самое пекло. Нет, что там ни говори, мы все - дети Солнца. Оно хлынуло на Лизу с Ирой с таким напором и щедростью, с такой энергией, радостью, силой, что эти сила и радость передались им мгновенно. Девочки переглянулись и засмеялись без всякой видимой на то причины. Нацепили на нос очки и почувствовали себя южанками.
- А где же море? - весело спросила Лиза какого-то дядечку.
- Какое море? - так же весело отозвался он.
- А Черное!
- Черное?.. Вон видите остановку? Любой троллейбус...
Мордочки у девочек вытянулись. Троллейбус... Тут только сообразили они, что близко от вокзала - это значит от моря-то далеко.
- А если пешком? - попробовала сопротивляться судьбе Ира.
- Бог с вами, - замахал руками дядечка. - Тут целых шесть, нет, семь остановок!
Пришлось влезть в переполненный душный троллейбус, и он тащился, тащился, останавливаясь на каждом углу, терпеливо ожидая, пока влезут очередные бабы с корзинами. Праздничное, курортное настроение таяло.
- Вот скажи, - прозревая, задумчиво сказала Лиза, - мы ведь умнее Насти, верно? А почему...
- А потому что она хитрее, - сразу поняла Ира подружку и, подумав, добавила: - И потом, у нее огромный опыт...
Да уж, опыта проводнице было не занимать. Но зато какое море открылось наконец перед Ирой и Лизой! Пронзительно-синее, сверкающее на солнце и гладкое как стекло. На рейде белой птицей застыл элегантный трехпалубник. Пляж, усеянный голыми коричневыми телами - трусики-лифчики не в счет, тянулся, казалось, вдоль всего города, на набережной, под веселыми разноцветными зонтиками, торговали пирожками, водой, мороженым.
- Сначала купаться, - перехватила Лизин взгляд ответственная за финансы Ира. - Все остальное - потом.
Какое несказанное блаженство это дивное море! Придумала же природа... Струится вокруг тела теплая ласковая вода, и ты выходишь на берег уже другим - подсоленным, обветренным, подтянутым, даже как будто бы загоревшим. Самую малость, но - загоревшим.
Чуть задыхаясь, стянув с влажных волос шапочки, вытащив из сумок косынки и накинув их на головы, девочки бросились ничком на песок. Но насладиться покоем, а может, даже и задремать не успели.
- Гляди-ка: белые женщины в Сочи! - произнес кто-то над ними.
Двое коричневых пареньков в огромных соломенных шляпах, шлепках-"вьетнамках", ну и естественно, в плавках смотрели на девочек весело и приветливо. Потом присели перед Ирой и Лизой на корточки, снова надели темные очки, снятые для приветствия, и начали, как тогда говорили, "кадриться".
- Позвольте представиться, - заговорил тот, что повыше, - меня зовут Борисом, а он - Артем.
- Мы только сегодня приехали, - сочла нужным сообщить Ира.
- Видим! - засмеялся Борис.
- Еще как заметно! - подтвердил Артем и снова снял очки.
Серые насмешливые глаза, не отрываясь, смотрели на Лизу. Почти инстинктивно Лиза стянула с головы косынку - пепельные волосы рассыпались по плечам - и тоже сняла очки.
- Ух ты! - ахнул Артем.
- Что такое? - кокетливо склонила голову набок Лиза.
- Вы, случайно, не из семейства русалок?
Начался обычный пляжный треп. Лиза приподняла стройную ножку.
- Разве у меня вместо ног хвост?
- Хвост - ерунда! - махнул рукой Артем. - "Русалочку", надеюсь, читали? Взяла да и вы-просила у ведьмы для себя ножки.
- Так ведь не даром! - вступила в разговор Ира. - А Лиза разве, как та русалка, немая?
Все четверо уже сидели кружком и состязались в остроумии.
- Значит, ведьма досталась добрая, - решил Артем. - И ножки дала, и оставила голос. А уж глаза... Вам, девушка, говорили, что глаза у вас русалочьи?
- И не раз, - не стала скромничать Лиза.
- А что они вдвое больше, чем положено человеку? - не отставал Артем.
Пришлось Лизе признать, что этого - нет, не говорил никто.
- Значит, я первый? - возликовал Артем.
- Он у нас самый на курсе галантный, - подмигнул Ире Борис.
- Где - у вас? - тут же спросила Ира.
- В МАИ.
- В МАИ... - уважительно протянула собеседница.
В те годы студенты технических вузов были в большом почете - в основном потому, что сдавали немыслимые какие-то предметы и чертили сложные, на многих листах, чертежи.
- А вы кто? - поинтересовался в ответ Борис.
- А, так, - махнула рукой Ира. - Жалкие гуманитарии.
И небрежно изобразила на песке известный всем китаистам иероглиф "любовь".
- Господи, - изумленно протянул Борис. - Чтой-то, а?
- Иероглиф, - легко бросила в ответ Ира, будто каждый мог изобразить это немыслимо сложное переплетение точек и черточек.
Она нарочно встала, чтобы этот самый Борис смог по достоинству оценить ее длинные ноги, тонкую талию и плоский живот - лучшее, чем она обладала. Ну он, конечно, тут же и оценил. "А подставочки-то хороши!" - мысленно восхитился он, и судьба Иры на предстоящие две недели была решена.
С Лизой же получилось вот что. Лишь только Артем стал к ней кадриться, она немедленно вспомнила Жана. И не просто вспомнила. Такая тоска вдруг ее обуяла, что померкло солнце и потемнело море. Почему не слышит она это прекрасное слово "шерри"? Почему не чувствует тонкие пальцы на своем теле, не ощущает особенный запах его волос - запах осеннего пала, который сводит ее с ума?
- Пошли поплаваем? - почувствовал что-то Артем и протянул Лизе сильную руку, помогая встать.
Она встала, и он так и не выпустил ее руки до самой воды. Ах, если бы это была рука Жана! Лиза сердито тряхнула волосами, натянула на голову плотную шапочку. Что за глупости, она же сама... Ну и что - сама? А он должен был... Что же такое он должен был сделать, чтобы ее удержать?
Ира сияла как блин на масленице: Борис ей ужасно нравился. И плавал он, как и она, здорово. Они заплыли вдвоем черт знает куда и там наболтались вволю, покачиваясь на волнах.
- И вы на самом деле знаете этот невероятный язык? - с восхищением спросил Борис.
- Учу, - скромно поправила его Ира. - Поплыли к берегу?
- Что ж, поплыли.
Саженками, стремительно, на боку, она показывала ему класс. Вот так гуманитарка! Да у них в МАИ ни одна девчонка за ней не угонится!
- Здорово! - бросились они на песок.
Усталая Ира закрыла глаза.
- Вы ведь тут первый день. Сгорите! - предупредил Борис и, вроде как беспокоясь, положил руку на ее мокрую спину.
- Пошли в тень, - встала Ира.
- А где наши?
- А вон они, под тем зонтиком.
Лиза с Артемом сидели на набережной, болтая ногами, и поедали пончики, которые жарили тут же, в кипящем масле. Лиза уже накинула на себя свой голубой с зеленым сарафанчик - слишком откровенно пожирал ее глазами Артем, - а он натянул плотные белые шорты - не из приличия, а для понту: таких не было ни у кого, во всяком случае здесь, в Союзе. Выпросил у Иштвана, венгра, отдал чуть ли не всю стипуху. Но шортики того стоили!
- Эй, займите нам стулья! - крикнул Борис, сложив руки лодочкой, и Артем услышал и бросил свою и Лизину сумки на два только что освободившихся стула за их белым столиком.
Как сияла Ира! Как развлекал ее белокурый, высокий, прямо-таки баскетбольного роста Борис! Вот они встали и снова пошли за пончиками тонкие, стройные, и как-то сразу видно, что пара. Артем тоже старался вовсю: травил анекдоты, смешил Лизу, о чем-то все ее спрашивал: и откуда она, и как это можно - учить арабский? Разве его когда-нибудь выучишь? Да ни в жизнь!
- Если только поехать, например, в Египет, - рассуждал он.
- А нас посылают, - похвасталась Лиза. - На пятом курсе.
- Да-а-а? - изумился Артем.
Он даже вспотел, не от жары, а от страшного напряжения. Ведь это так трудно - быть мужчиной! Девчонкам-то что: сиди себе да слушай. Ну, улыбайся. А тут - надо немедленно, быстро понравиться, вызвать к себе интерес, никому не отдать... А она как-то странно рассеянна, о чем-то все думает, слушает и не слушает. "У нее кто-то есть, - вдруг понял Артем. - Ну и что? - тут же возразил он себе. - У меня тоже есть, только теперь это не важно".
И он снова бросился в бой. Они только приехали, лихорадочно соображал он, надо успеть, отбить, завоевать...
- Ну вот и пончики!
3
Так прошел их первый день в Сочи: накупались, наболтались, нафлиртовались.
Вечером, ошалевшие от солнца и моря, сопровождаемые галантными кавалерами, еле волоча от усталости ноги, вошли они в зеленый тенистый садик.
- Значит, до завтра. - Ира протянула мальчикам руку. - Там же, да?
- Ага, - согласно кивнули мальчики.
- Пока, - попрощалась с ними и Лиза.
Коренастая, плотная Настя, стоя ко всем широкой спиной, развешивала на длинной веревке разноцветные, колоссальных размеров панталоны и лифчики, но, как оказалось, усекла все, что за спиной происходило. Не успели девочки рухнуть в приятном изнеможении на кровати, дабы перевести дух, возникла, подпершись, в дверях.
- Я же сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25