А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– Мамуля, я очень рада.
– Правда?
Инна Геннадьевна смотрела на дочь все тем же растерянным взглядом.
– Ну конечно! – заверила Аля.
– По-моему, со мной не было так даже в молодости, – тихо сказала мама.
Реваз Аркадьевич действительно уехал в конце мая, но уже в июне Инна Геннадьевна взяла отпуск и отправилась в Тбилиси – после его ежедневных звонков и нескольких писем. Осенью он приехал снова, потом почему-то уехал опять, хотя они, кажется, не ссорились.
Аля видела, что мать думает только о нем, и даже тревожилась за нее, старательно отгоняя назойливые дуновения ревности. Конечно, Резо милейший человек, умный, веселый и маму, похоже, действительно любит. И все-таки – уж очень это все неожиданно…
Она почти не удивилась, когда мама сказала однажды:
– Алинька, я, знаешь, может быть, уеду…
– Куда? – на всякий случай спросила Аля, хотя это и так было понятно.
– В Тбилиси. Только ты не возражай, не возмущайся сразу! – воскликнула Инна Геннадьевна, хотя Аля вовсе не собиралась возмущаться. – Он не может жить в Москве, понимаешь? Хотя и работа хорошая, и Россию он любит. Но он чувствует себя здесь как в эмиграции, и я его понимаю. Ведь там совсем другая жизнь, я сама в этом убедилась. Отношения между людьми другие, ритм другой – все другое. Да еще этот кошмар с лицами кавказской национальности! Каково интеллигентному человеку в его возрасте на каждом шагу предъявлять документы и доказывать малограмотным милиционерам, что он не бандит? Он чувствует себя здесь человеком второго сорта, и мне нечего ему возразить.
– Но как же… – начала было Аля.
– Я буду часто приезжать! – горячо произнесла мама. – Мы вместе будем приезжать, ты не будешь чувствовать себя покинутой!
– Да нет, я не о том, – улыбнулась она. – Конечно, не буду. Но… ты-то москвичка коренная, и вдруг – Тбилиси. Вот именно, что совсем другая жизнь…
– А что я могу сделать? – опустив глаза, произнесла мама. – Я его люблю. Может быть, я привыкну…
Так он и произошел – еще один жизненный поворот, в результате которого Аля осталась одна в квартире и в каждом дне своей жизни.
Она почувствовала свое одиночество сразу, хотя, казалось бы, не так уж много времени проводила дома и до, и после маминого отъезда, – в основном пропадала в институте, особенно на старших курсах, когда репетиции стали интенсивнее. Но что-то изменилось, словно надломилось, в окружающем мире, и не почувствовать этого было невозможно.
Она впервые оказалась один на один с жизнью, со всем ее мощным, разрушительным напором.
Глядя на то, как стремительно переменилась мамина судьба, Аля совершенно отчетливо поняла: ничто в жизни не предопределено заранее, ничего нельзя предсказать наверняка. И если ты родилась умненькой и хорошенькой девочкой в крепкой и доброй семье – это совсем не значит, что ты хоть сколько-нибудь застрахована от того, например, чтобы спиться, стать наркоманкой, проституткой, да просто по ветру развеять жизнь, не стать в ней никем, впустую растратить свою душу и остаться в полном одиночестве.
Догадайся Аля об этом несколько лет назад – неизвестно, как она повела бы себя, в какую бездну отчаяния завела бы ее такая догадка. Но год, проведенный с Ильей в пестрой и тусклой суете богемной тусовки… Этого было не вычеркнуть из жизни. Этот опыт не прошел для нее напрасно, и, пройдя через него, Аля чувствовала себя закаленной как сталь.
Она вдруг вспомнила, как сидела, заплаканная, на полу в ванной, в загородном особняке Илюшиного приятеля – растерянная, совершенно запутавшаяся в странных, искаженных человеческих отношениях, – а Венька Есаулов утешал ее, вытирал потеки туши на мокрых щеках и говорил: «Трудно с тобой говорить, Сашенька, ничего тобой еще не прожито…» – и улыбался с тоской в блестящих «индейских» глазах.
Это было запретное воспоминание. Аля могла спокойно думать обо всем, что произошло с нею за тот год, – только не о Веньке. Сразу вспоминались его глаза в последний вечер перед смертью и собственная трусливая мыслишка: а зачем мне за ним идти, он же меня не звал, мы же с ним друг другу никто, мало ли, показалось…
Теперь ею уже было прожито достаточно, чтобы понимать, как жизнь ломает человека. И чтобы не сломаться самой.
Но в первую очередь надо было подумать не о смутных чувствах, а о самом простом – о деньгах. Хоть мама и уверяла, что будет присылать деньги, и Резо был полон великодушия, Аля прекрасно понимала, что мамин тбилисский заработок в долларах будет выражаться двузначной цифрой. Если еще будет…
Отец тоже что-то давал, но брать у него было и вовсе стыдно. Аля знала, что они с женой выбиваются из сил, проектируют какие-то левые заказы, зарабатывая хоть на какую-нибудь квартиру. Как ни относись к его уходу и к его новой жене, но к пятидесяти годам человек должен иметь свою крышу над головой, и невозможно отдалять для него эту цель.
Необременительная подработка в лицее к новой жизненной ситуации явно не подходила. Да и похоже было, что юные дарования недолго будут тратить время и деньги на сценическую пластику.
Тогда Аля и вспомнила тот вечерний разговор с Линкой и уже через неделю впервые пришла в ночной клуб «Терра инкогнита».
Глава 3
Ночь с пятницы на субботу выдалась просто сумасшедшая.
В «Терре» недавно сократили посудоуборщиц, и официантки теперь пожинали плоды директорской экономии.
– Вот суки! – возмущалась Ритка. – Побегали б сами за этими стаканами проклятыми, я ж их чуть не из рук у мыдлонов выхватываю, да Ксюха орет еще!
Действительно – убирать грязные стаканы, приносить барменам чистые, которых вечно не хватает, обслуживать клиентов, караулить, чтобы не слиняли, вытряхивать пепельницы, следить, чтобы не очень воровали эти чертовы пепельницы, подавать счет… Это была работа на износ, после нескольких часов которой ноги и голова гудели одинаково.
– Ты хоть не обсчитываешь! – привела решающий аргумент Ритка. – А мне каково крутиться?
Але иногда казалось, что она не обсчитывает мыдлонов только потому, что не успевает. Как-то очень быстро смещались здесь все понятия, словно верх и низ менялись местами.
– Ну вы, девушка, даете! – возмутился мужчина за столиком у самой танцплощадки. – Я джин-тоник один к трем просил, а вы мне три стакана чистого джина принесли! Что ж я, лошадь, столько выхлебать? К тому же я за рулем, кто домой доставлять будет?
– Извините. – Аля впервые взглянула на клиента, хотя только что приняла от него заказ и принесла из бара джин. – Я перепутала, сейчас лишние заберу.
– Да ладно, – смягчился тот. – Давайте три, чего там, небось не помру. Может, выпьете за компанию? – подмигнул он. – Раз лишнее оказалось?
– Мне еще до утра работать, – покачала головой Аля. – Два часа ночи всего.
Что сейчас было бы в самый раз – так это именно выпить джина с тоником, правильно он догадался. Это был любимый Алин напиток, ей нравился его можжевеловый запах и воздушный хмель. Да и мыдлон выглядел вполне прилично – по крайней мере не был похож на бандита. Лет ему было не больше тридцати, лицо у него было круглое – пожалуй, слишком круглое, но таким оно быстро становится у всех «новых русских» от передвижения в машинах и питания в ресторанах.
«И сам, наверное, толстый, – мимолетно подумала Аля. – И голова вся в бриолине».
Но живые угольно-черные глаза поблескивали на круглом лице клиента ярче, чем набриолиненные волосы.
– Жалко, – сказал он. – За компанию оно б веселее.
– Девушка, когда заказ принесете? – раздалось из-за дальнего столика.
– Можно подумать, вам здесь выпить не с кем, – бросила Аля и, забыв про набриолиненного мыдлона, устремилась к другому столику. – Когда готов будет! – на всякий случай огрызнулась она на ходу, вспоминая, что заказ сделан уже давно и наверняка готов.
Впрочем, компания за этим столиком была не из опасных: скорее всего, студенты, решившие гульнуть на подработанные деньги. Сидели эти трое парней не шумно и о заказанном мясе спрашивали не нагло.
Мясо, конечно, было не просто готово, а давно готово; Аля принесла его остывшим, порадовавшись про себя непритязательности студентов и мгновенно забыв о них.
Ей и без них было кем заняться! В ночь с пятницы на субботу «Терра» гремела, сверкала, плясала и орала, как ни в какой другой день. И обслуживать клиентов надо было в этом же ритме – бешеном, стремительном, изматывающем.
Ей еще повезло, что недавно явившаяся «крыша» досталась на этот раз Ритке. За столиком в глубине зала, поближе к биллиарду, сидели двое, приходившие в «Терру» с завидной регулярностью каждую пятницу. С такой же завидной регулярностью они меняли спутниц, каждый раз приводя новых.
Когда три месяца назад Аля увидела их впервые, ей и в голову не пришло, кого она обслуживает. Сидели себе два мужичка, один совсем обыкновенный, приземистый, стриженый почти как браток, а второй даже более приличный – во всяком случае, одетый с претензией на вкус в неброский костюм от Армани. Одним словом, выглядели они, как большинство посетителей клуба, которые на вопрос о том, чем они занимаются, коротко отвечали: «Делаю деньги».
Аля даже решила, что от этих могут перепасть неплохие чаевые: обычно такие мыдлоны любили после третьей порции текилы излить душу официанточке и даже готовы были за это заплатить. Но обильно евшая и пившая парочка душу изливать не собиралась, а на принесенный Алей счет отреагировала ухмылками.
– Нас тут все знают, – объяснил браткообразный. – Кого хочешь спроси, усвоила?
Странные мыдлоны поднялись и вышли, не расплатившись, а к Але подошла Ксения.
– Ну что ты, Алюся? – проговорила она голосом пантеры Багиры и сверкнула узкими зелеными глазами. – Это ж «крыша» наша, что ты, ей-богу, как младенец?
Аля даже покраснела от возмущения.
– Не могла сказать? – Она почувствовала, что глаза у нее тоже сузились. – Нравится дурой меня выставить?
– Не дурой выставить, а поучить, – спокойно возразила Ксения. – Я же без зла. Что «крыша», что налоговые – те и другие бесплатно жрут, запоминай.
Урок был не жестокий, но противный. И вот сегодня те же двое сидели за тем же столиком и так же невозмутимо поглощали самые дорогие блюда и напитки. Удивляться приходилось только их новым спутницам – вернее, неизменности их выбора: ни разу они не привели с собой женщин, хоть немного похожих на шлюх. Вот и на этот раз за столиком сидели интеллигентные, милые девочки – наверняка студенточки – и поглядывали на своих спутников с живым интересом, и улыбались, и смеялись… Але так и хотелось бросить на ходу: «Девчонки, что ж вы, это же обыкновенные бандиты!»
Неизвестно было только, как повели бы себя девочки при таком известии. А может быть, они и так прекрасно об этом знали.
Когда Аля пришла в «Терру» впервые, ее смущало только одно: удастся ли сохранить невозмутимость, встретившись с какими-нибудь старыми знакомыми «по разные стороны баррикад»?
Она не понаслышке знала ночную, тусовочную жизнь Москвы. Во всей этой шумной круговерти не было ничего, что могло бы ее привлечь. Не зря она за все время учебы в ГИТИСе не сходила ни на одну дискотеку, ни в один ночной клуб, вызывая недоумение однокурсников.
Аля не собиралась больше украшать собою богемно-бизнесменские компании, как когда-то говорил Илья. Но ведь и не предполагала, что придется принимать во всем этом участие в качестве официантки…
Хорошо еще, что «Терра инкогнита» была клубом средней руки, к тому же сравнительно новым, поэтому здесь не приходилось ожидать встречи с Ильей. Что мелькнет в его прозрачных глазах, если он увидит Алю, бегающую с подносом между столиками? Не дай бог, сочувствие или торжество!..
Все остальные взгляды и мнения были ей в общем-то безразличны. Да и не было ничего особенного в том, что студентка ГИТИСа подрабатывает официанткой: это был едва ли не самый распространенный вид заработка не только среди студенток, но и среди молодых актрис.
Правда, к Але отношение могло быть особое. Кто-нибудь из прежних знакомых непременно покрутит пальцем у виска, увидев ее во второразрядном клубе и вспомнив, кем она могла быть, если бы не дурацкие амбиции.
Первой знакомой, которую довелось встретить в «Терре», оказалась Нателла.
Вообще-то Аля уже и забыть ее успела, таким недолгим и давнишним было их знакомство. Она и фамилию ее не могла вспомнить… Да и трудно было узнать в увядшей, тщетно пытающейся выглядеть привлекательной женщине прежнюю Нателлу, с ее вызывающей эффектностью. В той красивой певичке, как метеор мелькнувшей на Алином горизонте, даже пороки казались привлекательными: будоражил душу чуть надтреснутый голос, притягивал взгляды хмельной румянец и блеск в глазах…
Теперь пороки перешли ту черту, за которой их вид вызывает жалость и неловкость.
Аля узнала ее по голосу – вернее, по остаткам прежнего голоса, разбитости которого не могла скрыть плохая аппаратура очередной попсовой группы. Нателла пела по очереди с еще одним солистом, совсем мальчишкой, голос которого был изначально безнадежен. Дело было в понедельник, когда в «Терру» приглашались самые захудалые исполнители.
Когда она отдыхала перед следующей песней, даже издалека было видно, как застыло смотрят в одну точку ее большие черные глаза.
Когда программа наконец кончилась, Аля сама подошла к Нателле, думая, что придется долго напоминать, кто она и где они виделись. Но, к ее удивлению, та узнала ее сразу – и обрадовалась так, как будто встретила родственницу или лучшую подругу.
– Ну конечно, не забыла! – воскликнула Нателла, спрыгивая с невысокой эстрады. – А я думала, куда это ты исчезла? Это сколько лет уже прошло?
По тому, как она покачнулась, спрыгнув с высоты полуметра, по судорожно-вялому движению, которым попыталась удержать равновесие, Аля поняла, что жизнь этой когда-то очаровательной певички изменилась необратимо.
«Прав был Илья, – подумала она. – Не стоило связываться… Ее и трезвой-то не застанешь».
Илья всегда бывал прав. И тогда, когда отказался раскручивать многообещающую Нателлу, несмотря на ее голос, выигрышную внешность и победу в престижном конкурсе. И когда сказал Веньке, что больше не будет давать ему деньги и пусть сам выпутывается из своих проблем… Он всегда был прав, но именно благодаря ему Аля на всю жизнь возненавидела само понятие справедливости.
– Три года прошло, – ответила она. – Как твои дела?
Ей не хотелось Нателлиных вопросов, и она поспешила их предупредить своим.
– А разве не видно? – усмехнулась та. – По-моему, все ясно.
– Д-да… – промямлила Аля, не ожидавшая такого прямого ответа. – Напарник твой… не очень-то.
– Да и я не лучше. Это я еще подлечилась недавно, пока держусь более-менее, по крайней мере не на игле. Все-таки живой хмель полегче! А ты работаешь здесь?
Аля не успела ответить. Какой-то мыдлон с маслеными глазками подошел к Нателле, по-хозяйски взял за локоть, и она послушно пошла за ним к бару, рядом с которым расположилась пьяная компания. Тут Алю окликнули из-за столика, и она не успела даже понять, знакомый ли так бесцеремонно подозвал Нателлу, или она идет теперь ко всякому, кто предъявит на нее права.
Лучше было об этом не думать.
Аля удивилась, когда Нателла снова появилась в зале – уже под утро, перед самым закрытием.
Официантки собирали посуду, охранники тормошили пьяного клиента, мешком обвисшего на стуле, потом плюнули и оставили его отсыпаться.
– Случилось что-нибудь? – спросила Аля, увидев Нателлу, идущую к ней через пустой зал.
– Да так… Выпить еще захотелось, а папики уже отрубились. Нальешь?
До тоски знакомым духом повеяло от этих слов и от собачьего выражения в ее глазах! Той жизнью, от которой Аля отшатнулась, как от страшного омута.
– Налью, – кивнула она. – Что пить будешь?
– Да водки, чего там рассусоливать. Выпьешь со мной?
Аля принесла из бара белого вина себе и водки Нателле, и они сели за столик в углу.
– А ты, значит, официанткой, – повторила Нателла. – Я вообще-то слышала, что вы с Илюшей разбежались. А его-то что ж не видно?
– Он, наверное, в Америке еще, – секунду помедлив, ответила Аля. – Ему мать контракт устроила, она же там давно. Он фильм, кажется, какой-то снимал или клипы… Не знаю точно.
– Ну и хер с ним, – подытожила Нателла. – Пошли бы они все! Ты, Алька, о нем не жалей, все они говно.
– Кто это – все? – улыбнулась Аля.
– Да мужики наши, кто еще. – Она даже ладонью пристукнула по столу для убедительности. – Ведь не на кого взгляд кинуть, разве нет? Все говно, пальцем ткни – завоняют. А который поприличнее – тот, пожалуйста, голубой. Не-ет… – Она пьяно покачала головой, залпом допила водку. – По мне, так я бы с ними не то что в койку – на одном поле не села бы… Хоть он там продюсер, хоть звезда, хоть кто. Смотреть не на что, а строят из себя – куда там! Уж лучше найти себе папика, и все дела. Ты даешь, он платит, все честно, все довольны, и без этих штучек про любовь да про совместное творчество.
1 2 3 4 5 6