Пришлось ей вспомнить, что, читая письмо, она преступала законы чести, что никого мы не вправе судить на основании подобных свидетельств, что частная переписка не терпит постороннего глаза, — а уж затем овладела она собой, смогла возвратить письмо, над которым задумалась, и произнесть:
— Благодарю вас. Да, это бесспорное доказательство. Бесспорное доказательство всему, что вы говорили. Но зачем же теперь мы ему понадобились?
— Я и это берусь вам объяснить, — отвечала миссис Смит с улыбкой.
— Неужто беретесь?
— Я показала вам мистера Эллиота, каков он был двенадцать лет назад, а теперь покажу, каков он стал ныне. Тут уж письменных доказательств я не могу вам представить, но могу привести самые достоверные изустные свидетельства о мыслях его и намерениях. Он теперь не лицемерит. Он искренне хочет на вас жениться. Теперь он от чистого сердца оказывает знаки внимания вашей семье. Открою, однако, от кого идут мои сведения — от полковника Уоллиса.
— Полковник Уоллис! Так вы с ним знакомы?
— Нет. Прямой связи меж нами нет. Мой источник немного петляет. Но это не беда. Если по излучинам и соберется немного сора, его легко убрать. Мистер Эллиот без утайки поверяет виды свои на вас полковнику Уоллису, каковой полковник Уоллис — сам по себе, я полагаю, человек благородный, умный и скромный; но у полковника Уоллиса есть жена, прехорошенькая и глупая, которой он всегда рассказывает то, чего рассказывать бы не следовало. Она, оправляясь после родов, в разнеженном своем состоянии, всем делится с сиделкой; а сиделка, зная о нашем с вами знакомстве, очень натурально все докладывает мне. И вот в понедельник вечером моя приятельница посвятила меня в тайны Мальборо Билдингс. Значит, когда я говорю про «всю повесть», я не так уж и фантазирую, как вам казалось.
— Милая миссис Смит, ваш источник недостоверен. Какие бы мистер Эллиот ни имел на меня виды, они никак не объясняют шагов, им предпринятых для примирения с моим отцом. Все это было еще до моего приезда. Я застала их в самых дружественных отношениях.
— Я знаю. Я очень хорошо знаю, но…
— И право же, миссис Смит, едва ли стоит доверяться сведениям, почерпаемым из такого источника. Когда факты и мнения столько раз переходят от лица к лицу, искажаясь то глупостью одного, то неведением другого, в них мало остается от истины.
— Дайте же мне сказать! И вы сами будете судить, достоверны ли мои сведения, когда я помяну о подробностях, какие тотчас можете вы подтвердить или опровергнуть. Никто и не говорит, будто он помирился с отцом вашим ради вас. Да, он увидел вас до того, как вы явились в Бат, и вы ему понравились, но он не знал еще, кто вы. Так, по крайней мере, утверждает повествователь. Правда ли это? Видел он вас прошлым летом или осенью «где-то на западе», выражаясь его словами, еще не подозревая, кто вы?
— Да, в самом деле. Покамест все верно. В Лайме. Я была в Лайме.
— Ну так вот, — с торжеством продолжала миссис Смит. — Отдайте же должное моей приятельнице: первая часть ее повести подтвердилась. Итак, он увидел вас в Лайме, и вы до того ему понравились, что он счастлив был снова встретить вас на Кэмден-плейс, уже в качестве мисс Энн Эллиот, и с той самой минуты у него появилась еще одна причина бывать там. Но еще раньше была иная причина, о которой я вам сейчас и поведаю. Если что в моем рассказе покажется вам неверным или недостоверным, вы меня остановите. По моим сведениям, подруга сестры вашей, дама, которая живет сейчас вместе с вами и о которой вы мне как-то упоминали, приехала в Бат с мисс Элизабет и сэром Уолтером еще в сентябре (то есть когда они сами впервые здесь объявились) да так при них и осталась; она умная, вкрадчивая особа, она недурна собой, бедна и умеет понравиться, и положение ее и повадки наводят знакомых сэра Уолтера на мысль, что она решила стать леди Эллиот, и всех удивляет, как это мисс Элизабет не замечает опасности.
Тут миссис Смит помолчала немного; но Энн нечего было сказать, и она продолжала:
— Так представлялось дело людям, знакомым с вашей семьей еще задолго до того, как вы приехали; и полковник Уоллис достаточно наблюдал вашего отца, чтобы это заметить, хотя он и не был вхож на Кэмден-плейс. Но из расположения к мистеру Эллиоту он с интересом следил за событиями, и, когда мистер Эллиот явился в Бат на несколько дней незадолго до Рождества, полковник Уоллис поведал ему о том, что все упорней твердила молва, и о собственных своих догадках. А надо вам сказать, что со временем понятие мистера Эллиота о баронетском достоинстве весьма круто изменилось. Родословная куда более его теперь занимает. Давно уж имея столько денег, сколько не в состоянии он потратить, удовлетворя вполне и жадность свою, и все свои прихоти, он постепенно научился связывать свое счастье с высоким титулом, какой предстоит ему наследовать. Мне это начинало казаться еще до прекращения нашей дружбы, и теперь догадка моя подтвердилась. Мысль о том, что он так и не будет сэром Уильямом, для него несносна. Вы можете, стало быть, поверить, что новость, сообщенная ему приятелем, его не обрадовала, и можете вообразить, что за этим последовало; он решил при первой возможности воротиться в Бат и задержаться там, восстановить прерванное знакомство и стать в те отношения к семейству, какие бы ему позволили убедиться в размерах угрозы, и, буде она окажется основательной, обойти упомянутую особу. Оба друга сочли, что план этот единственно верный; и полковник Уоллис взялся во всем помогать мистеру Эллиоту. Он собирался представиться, и миссис Уоллис собиралась представиться, и все собирались представиться. И вот мистер Эллиот воротился; ходатайствовал о прощении; был прощен, как вы знаете, и снова принят в доме. И неотступной целью, и единственной (до приезда вашего в Бат), поставил он себе наблюдать за сэром Уолтером и миссис Клэй. Он не пропускал случая бывать с ними вместе, вечно становился у них на пути, являлся нежданный; впрочем, к чему распространяться? Вы можете вообразить, на что способен ловкий человек, да и сами легко припомните кой-какие его маневры.
— Да, — сказала Энн, — обо всем этом я, кажется, и раньше догадывалась. Слушать о хитросплетениях коварства всегда противно. Уловки себялюбия и двуличия не могут не отвращать, но ничего удивительного я не услышала. Я знаю тех, кого поразили бы такие открытия о мистере Эллиоте, кому трудно было бы в них поверить, но сама я всегда что-то подозревала. Мне мнились тайные побуждения за явными его поступками. Хотелось бы мне знать, однако, нынешнее его суждение о вероятности события, которого он страшился. Уменьшилась ли, на его взгляд, опасность?
— Как я понимаю, уменьшилась, — отвечала миссис Смит. — Он считает, что миссис Клэй его боится, поняв, что он насквозь ее видит, и не решается при нем вести себя так, как вела бы в его отсутствие. Но коль скоро отсутствовать ему иногда приходится, я не постигаю, отчего он так уверен в успехе своего замысла при нынешнем влиянии ее на сэра Уолтера. Миссис Уоллис высказала забавную мысль, как доложила мне няня Рук, что в брачный контракт, когда вы с мистером Эллиотом поженитесь, включат якобы условие, по которому сэр Уолтер не вправе будет жениться на миссис Клэй. План поистине достойный миссис Уоллис! Однако няня Рук, моя разумница, видит всю его нелепость. «Господи, сударыня, — сказала она мне, — да ведь кто ж запретит тогда сэру Уолтеру еще на ком-то жениться!» Впрочем, сказать по правде, я не думаю, чтобы няня в глубине души была ярой противницей женитьбы сэра Уолтера. Как-никак ей положено ратовать за материнство; и (от себя никуда ведь не денешься) кто знает, не роятся ли в голове ее смутные мечты о том, как она, по рекомендации миссис Уоллис, будет принимать роды у новоявленной леди Эллиот?
— Я очень рада, что все это узнала, — сказала Энн после недолгого раздумья. — Мне будет труднее сносить его общество, зато я знаю теперь, как мне поступить. Я знаю, как вести себя с этим человеком. Мистер Эллиот — хитрый, суетный светский притворщик и все готов принести в жертву своему себялюбию.
С мистером Эллиотом, однако, еще не было покончено. Миссис Смит отвлеклась в сторону от первоначального предмета, и Энн, занятая интересами собственной семьи, позабыла, какие тяжкие грехи могли скрываться за намеками подруги; но теперь миссис Смит принялась их разъяснять, и Энн со вниманием выслушала повесть, каковая, ежели и не совсем оправдывала горячность миссис Смит, поведение мистера Эллиота рисовала бесчувственным и непростительным.
Энн узнала, что женитьба мистера Эллиота не повредила дружбе, они по-прежнему были неразлучны с мистером Смитом, и мистер Эллиот вовлекал приятеля в непосильные траты. Миссис Смит никак не желала счесть и себя виноватой и с большой неохотою признавала кое-какую вину в своем муже; но Энн заключала, что они и всегда жили не по средствам и вели вместе жизнь самую расточительную. По рассказу жены догадалась она, что мистер Смит был человек чувствительный, покладистый, но чересчур беспечен и прост; он был куда добрей своего приятеля и ничуть на него не похож, а тот помыкал им, быть может его презирая. Мистер Эллиот, зажив со всею пышностью вследствие женитьбы, склонен был потакать собственным прихотям, какие только можно удовлетворить, не роняя себя в глазах света (ибо при всем себялюбии своем он сделался осмотрителен), и, разбогатев именно тогда, когда друг его обеднел, он вовсе не заботился о средствах своего друга, но, напротив, вовлекал его в траты, которые неминуемо вели к разорению. И в самом деле, Смиты разорились.
Муж умер вовремя, так и не узнав всей печальной правды. Они и прежде попадали в тяжелые переделки, принуждены бывали испытывать терпение друзей, имели случай убедиться, что терпение мистера Эллиота испытывать не следует, но только уже после смерти мистера Смита открылось, до какой же степени расстроены дела его. Доверяя мистеру Эллиоту (что более делает чести сердцу его, нежели уму), мистер Смит назначил его своим душеприказчиком; но мистер Эллиот отказался исполнять его последнюю волю, доставя и без того несчастной вдове такие страдания, о которых нельзя было рассказывать без горечи и слушать без гнева.
Энн показали письма мистера Эллиота, писанные по этому случаю, и во всех видна была твердая решимость его не обременять себя пустыми хлопотами и за холодной учтивостью сквозило жестокое безразличие к судьбе миссис Смит. Черствая и неблагодарная душа неприглядно в них открывалась, и кое-какие пассажи наводили Энн на мысль, что прямое вопиющее злодейство, пожалуй, не было бы страшней. Многое пришлось ей выслушать; о последних неприятных свиданьях, о всех неисчислимых своих бедах, обо всем, чего прежде коснулась она лишь намеком, миссис Смит наконец позволила себе распространиться.
Одно обстоятельство в особенности ее удручало. У нее были основания полагать, что часть состояния покойного мужа в Вест-Индии можно было бы вернуть, если умело за это приняться; и, хоть состояние было невелико, оно доставило бы ей средства жить безбедно. Но никто не хотел этим заняться. Мистер Эллиот не желал себя утруждать, а сама она ничего предпринять не могла, ибо не имела ни сил действовать, ни денег, которые бы ей позволили обратиться к посторонней помощи. Родных, которые бы помогли ей советом, у нее не было, и ей нечем было купить участие адвокатов. Все это усугубляло и без того тяжелое положение. Мысль о том, что судьба ее облегчилась бы, если б только вовремя похлопотать где следует, и страх, что промедление окажется непоправимо, терзали ее.
Потому-то и решилась она прибегнуть к помощи Энн. Она было уж заране готовилась потерять подругу; но поняв, что едва ли мистер Эллиот будет стараться их разлучить, раз он и не знает, что она в Бате, она подумала, что можно будет использовать влияние женщины, которую он любит, насколько позволят кое-какие хорошо ей известные свойства мистера Эллиота, да сразу и взялась за дело. Но как только Энн объяснила ей всю неосновательность предположений ее о помолвке, все тотчас и переменилось; но, обманувшись в своих надеждах, она уж не могла отказать себе в удовольствии разоблачить мистера Эллиота.
Ознакомясь с подробным сим его портретом, Энн не могла, однако, не выказать удивления, что миссис Смит в начале беседы отозвалась о нем столь лестно. Она ведь буквально его превозносила!
— Милая моя, — отвечала ей миссис Смит. — А как еще могла я себя вести? Я считала, что ваш брак дело решенное, пусть предложения он покамест и не делал, но он был в моих глазах все равно что ваш муж, и я не могла говорить о нем правду. Сердце мое обливалось кровью, пока я толковала о вашем счастье; но ведь он и в самом деле умен; и в самом деле он приятен; а с такой женщиной, как вы, он еще мог бы исправиться. С первой женой обращался он дурно. Они были оба несчастны. Но она была легкомысленна и невежественна, он не мог ее уважать, и он никогда не любил ее. Я тешилась надеждою, что ваша участь будет завидней.
Энн подумала о том, что вдруг бы ей пришлось стать его женою, и содрогнулась при мысли о несчастьях, какие могло бы это повлечь. Вдруг бы она склонилась на доводы леди Рассел! И узнала бы правду слишком поздно!
Оставалось поскорей развеять заблуждения леди Рассел; и в конце важного сего совещания, длившегося чуть не до самого обеда, Энн взяла у миссис Смит позволение рассказать своему дорогому другу обо всех невзгодах, в которые ввергло ее поведение мистера Эллиота.
ГЛАВА XXII
Энн отправилась домой обдумать все, что она услышала. Лишь одно обстоятельство ее радовало. В сердце ее не осталось добрых чувств к мистеру Эллиоту. Он был полная противоположность капитану Уэнтуорту с непрошеной своей навязчивостью; зло, которое причинил он ей вчера своими любезностями, непоправимый вред, какой мог он ей нанесть, она видела теперь со всей беспощадностью. С жалостью было покончено. Но лишь одно это и радовало ее. Многое в настоящем и будущем ее пугало. Она огорчалась тем разочарованием и болью, какие предстояло испытать леди Рассел; унижением, которое витало над отцом и сестрой, и мучилась, предвидя все эти беды и не имея средства их отвратить. Слава Богу, хоть сама она все узнала про мистера Эллиота. Она никогда не считала, что достойна награды за то, что не отвернулась от прежней подруги своей миссис Смит в ее беде, но вот она, однако, — награда! Миссис Смит рассказала ей такое, чего больше никто бы не мог рассказать. Надо ли стараться, чтобы прозрело все семейство? Праздный вопрос. Надо лишь поговорить с леди Рассел, все ей поведать, спросить у нее совета, а затем ждать исхода, набравшись терпения; но ведь всего трудней ей будет даваться терпение в том как раз, чего не узнает и сама леди Рассел; ибо главные страхи и тревоги будут секретом и от нее.
Придя домой, Энн обнаружила, что избежала общества мистера Эллиота, как и намеревалась; что он нанес им утренний визит и долго у них оставался; однако едва успела она себя поздравить и облегченно вздохнуть, тотчас она узнала, что его снова ждут вечером.
— Я и не думала его приглашать, — сказала Элизабет с напускной небрежностью, — но он уж очень напрашивался. Так, по крайней мере, утверждает миссис Клэй.
— Как не утверждать. Я в жизни своей не видывала, чтобы так набивались в гости. Бедняжка! Мне, право, стало его жаль. Ваша непоколебимая сестра, мисс Энн, склонна к жестокости.
— Ах, — вскричала Элизабет, — мне, слава Богу, не привыкать к искательствам и намекам разных джентльменов, и не так-то легко меня разжалобить. Но когда я увидела, как он убивается, не застав моего отца, я тотчас ему уступила, ибо не могу же я их лишать возможности видеться. Оба так наслаждаются обществом друг друга. И оба так милы, право, и мистер Эллиот смотрит на отца с таким почтением.
— Они прелестны! — вскричала миссис Клэй, не осмеливаясь, однако, смотреть в сторону Энн. — Ну, ни дать ни взять, отец и сын! Милая мисс Эллиот, ведь вы позволите мне так выразиться?
— Ах, я никому и никак не запрещаю выражаться! Если уж у вас в голове эдакие мысли! Однако же я, по правде сказать, вовсе не замечала, чтобы мистер Эллиот был внимательнее ко мне прочих мужчин!
— Милая мисс Эллиот! — вскричала миссис Клэй, воздевая руки и взоры, а весь остаток своего изумления погружая в выразительное молчание.
— Хорошо, милая Пенелопа, вы можете о нем не вздыхать. Вы же слышали, я его пригласила. Я отослала его с улыбкой. Когда я узнала, что завтра он в самом деле отправляется на целый день к своим друзьям в Торнберри-парк, я сжалилась над ним.
Энн восхищалась талантливой игрою миссис Клэй, умевшей показать, как не терпится ей насладиться обществом того самого человека, которого увидеть хотела она всего менее. Миссис Клэй, конечно, противно было даже имя мистера Эллиота, а меж тем она сияла, будто была рада-радешенька тому, что ей мешают нераздельно посвящать себя сэру Уолтеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Благодарю вас. Да, это бесспорное доказательство. Бесспорное доказательство всему, что вы говорили. Но зачем же теперь мы ему понадобились?
— Я и это берусь вам объяснить, — отвечала миссис Смит с улыбкой.
— Неужто беретесь?
— Я показала вам мистера Эллиота, каков он был двенадцать лет назад, а теперь покажу, каков он стал ныне. Тут уж письменных доказательств я не могу вам представить, но могу привести самые достоверные изустные свидетельства о мыслях его и намерениях. Он теперь не лицемерит. Он искренне хочет на вас жениться. Теперь он от чистого сердца оказывает знаки внимания вашей семье. Открою, однако, от кого идут мои сведения — от полковника Уоллиса.
— Полковник Уоллис! Так вы с ним знакомы?
— Нет. Прямой связи меж нами нет. Мой источник немного петляет. Но это не беда. Если по излучинам и соберется немного сора, его легко убрать. Мистер Эллиот без утайки поверяет виды свои на вас полковнику Уоллису, каковой полковник Уоллис — сам по себе, я полагаю, человек благородный, умный и скромный; но у полковника Уоллиса есть жена, прехорошенькая и глупая, которой он всегда рассказывает то, чего рассказывать бы не следовало. Она, оправляясь после родов, в разнеженном своем состоянии, всем делится с сиделкой; а сиделка, зная о нашем с вами знакомстве, очень натурально все докладывает мне. И вот в понедельник вечером моя приятельница посвятила меня в тайны Мальборо Билдингс. Значит, когда я говорю про «всю повесть», я не так уж и фантазирую, как вам казалось.
— Милая миссис Смит, ваш источник недостоверен. Какие бы мистер Эллиот ни имел на меня виды, они никак не объясняют шагов, им предпринятых для примирения с моим отцом. Все это было еще до моего приезда. Я застала их в самых дружественных отношениях.
— Я знаю. Я очень хорошо знаю, но…
— И право же, миссис Смит, едва ли стоит доверяться сведениям, почерпаемым из такого источника. Когда факты и мнения столько раз переходят от лица к лицу, искажаясь то глупостью одного, то неведением другого, в них мало остается от истины.
— Дайте же мне сказать! И вы сами будете судить, достоверны ли мои сведения, когда я помяну о подробностях, какие тотчас можете вы подтвердить или опровергнуть. Никто и не говорит, будто он помирился с отцом вашим ради вас. Да, он увидел вас до того, как вы явились в Бат, и вы ему понравились, но он не знал еще, кто вы. Так, по крайней мере, утверждает повествователь. Правда ли это? Видел он вас прошлым летом или осенью «где-то на западе», выражаясь его словами, еще не подозревая, кто вы?
— Да, в самом деле. Покамест все верно. В Лайме. Я была в Лайме.
— Ну так вот, — с торжеством продолжала миссис Смит. — Отдайте же должное моей приятельнице: первая часть ее повести подтвердилась. Итак, он увидел вас в Лайме, и вы до того ему понравились, что он счастлив был снова встретить вас на Кэмден-плейс, уже в качестве мисс Энн Эллиот, и с той самой минуты у него появилась еще одна причина бывать там. Но еще раньше была иная причина, о которой я вам сейчас и поведаю. Если что в моем рассказе покажется вам неверным или недостоверным, вы меня остановите. По моим сведениям, подруга сестры вашей, дама, которая живет сейчас вместе с вами и о которой вы мне как-то упоминали, приехала в Бат с мисс Элизабет и сэром Уолтером еще в сентябре (то есть когда они сами впервые здесь объявились) да так при них и осталась; она умная, вкрадчивая особа, она недурна собой, бедна и умеет понравиться, и положение ее и повадки наводят знакомых сэра Уолтера на мысль, что она решила стать леди Эллиот, и всех удивляет, как это мисс Элизабет не замечает опасности.
Тут миссис Смит помолчала немного; но Энн нечего было сказать, и она продолжала:
— Так представлялось дело людям, знакомым с вашей семьей еще задолго до того, как вы приехали; и полковник Уоллис достаточно наблюдал вашего отца, чтобы это заметить, хотя он и не был вхож на Кэмден-плейс. Но из расположения к мистеру Эллиоту он с интересом следил за событиями, и, когда мистер Эллиот явился в Бат на несколько дней незадолго до Рождества, полковник Уоллис поведал ему о том, что все упорней твердила молва, и о собственных своих догадках. А надо вам сказать, что со временем понятие мистера Эллиота о баронетском достоинстве весьма круто изменилось. Родословная куда более его теперь занимает. Давно уж имея столько денег, сколько не в состоянии он потратить, удовлетворя вполне и жадность свою, и все свои прихоти, он постепенно научился связывать свое счастье с высоким титулом, какой предстоит ему наследовать. Мне это начинало казаться еще до прекращения нашей дружбы, и теперь догадка моя подтвердилась. Мысль о том, что он так и не будет сэром Уильямом, для него несносна. Вы можете, стало быть, поверить, что новость, сообщенная ему приятелем, его не обрадовала, и можете вообразить, что за этим последовало; он решил при первой возможности воротиться в Бат и задержаться там, восстановить прерванное знакомство и стать в те отношения к семейству, какие бы ему позволили убедиться в размерах угрозы, и, буде она окажется основательной, обойти упомянутую особу. Оба друга сочли, что план этот единственно верный; и полковник Уоллис взялся во всем помогать мистеру Эллиоту. Он собирался представиться, и миссис Уоллис собиралась представиться, и все собирались представиться. И вот мистер Эллиот воротился; ходатайствовал о прощении; был прощен, как вы знаете, и снова принят в доме. И неотступной целью, и единственной (до приезда вашего в Бат), поставил он себе наблюдать за сэром Уолтером и миссис Клэй. Он не пропускал случая бывать с ними вместе, вечно становился у них на пути, являлся нежданный; впрочем, к чему распространяться? Вы можете вообразить, на что способен ловкий человек, да и сами легко припомните кой-какие его маневры.
— Да, — сказала Энн, — обо всем этом я, кажется, и раньше догадывалась. Слушать о хитросплетениях коварства всегда противно. Уловки себялюбия и двуличия не могут не отвращать, но ничего удивительного я не услышала. Я знаю тех, кого поразили бы такие открытия о мистере Эллиоте, кому трудно было бы в них поверить, но сама я всегда что-то подозревала. Мне мнились тайные побуждения за явными его поступками. Хотелось бы мне знать, однако, нынешнее его суждение о вероятности события, которого он страшился. Уменьшилась ли, на его взгляд, опасность?
— Как я понимаю, уменьшилась, — отвечала миссис Смит. — Он считает, что миссис Клэй его боится, поняв, что он насквозь ее видит, и не решается при нем вести себя так, как вела бы в его отсутствие. Но коль скоро отсутствовать ему иногда приходится, я не постигаю, отчего он так уверен в успехе своего замысла при нынешнем влиянии ее на сэра Уолтера. Миссис Уоллис высказала забавную мысль, как доложила мне няня Рук, что в брачный контракт, когда вы с мистером Эллиотом поженитесь, включат якобы условие, по которому сэр Уолтер не вправе будет жениться на миссис Клэй. План поистине достойный миссис Уоллис! Однако няня Рук, моя разумница, видит всю его нелепость. «Господи, сударыня, — сказала она мне, — да ведь кто ж запретит тогда сэру Уолтеру еще на ком-то жениться!» Впрочем, сказать по правде, я не думаю, чтобы няня в глубине души была ярой противницей женитьбы сэра Уолтера. Как-никак ей положено ратовать за материнство; и (от себя никуда ведь не денешься) кто знает, не роятся ли в голове ее смутные мечты о том, как она, по рекомендации миссис Уоллис, будет принимать роды у новоявленной леди Эллиот?
— Я очень рада, что все это узнала, — сказала Энн после недолгого раздумья. — Мне будет труднее сносить его общество, зато я знаю теперь, как мне поступить. Я знаю, как вести себя с этим человеком. Мистер Эллиот — хитрый, суетный светский притворщик и все готов принести в жертву своему себялюбию.
С мистером Эллиотом, однако, еще не было покончено. Миссис Смит отвлеклась в сторону от первоначального предмета, и Энн, занятая интересами собственной семьи, позабыла, какие тяжкие грехи могли скрываться за намеками подруги; но теперь миссис Смит принялась их разъяснять, и Энн со вниманием выслушала повесть, каковая, ежели и не совсем оправдывала горячность миссис Смит, поведение мистера Эллиота рисовала бесчувственным и непростительным.
Энн узнала, что женитьба мистера Эллиота не повредила дружбе, они по-прежнему были неразлучны с мистером Смитом, и мистер Эллиот вовлекал приятеля в непосильные траты. Миссис Смит никак не желала счесть и себя виноватой и с большой неохотою признавала кое-какую вину в своем муже; но Энн заключала, что они и всегда жили не по средствам и вели вместе жизнь самую расточительную. По рассказу жены догадалась она, что мистер Смит был человек чувствительный, покладистый, но чересчур беспечен и прост; он был куда добрей своего приятеля и ничуть на него не похож, а тот помыкал им, быть может его презирая. Мистер Эллиот, зажив со всею пышностью вследствие женитьбы, склонен был потакать собственным прихотям, какие только можно удовлетворить, не роняя себя в глазах света (ибо при всем себялюбии своем он сделался осмотрителен), и, разбогатев именно тогда, когда друг его обеднел, он вовсе не заботился о средствах своего друга, но, напротив, вовлекал его в траты, которые неминуемо вели к разорению. И в самом деле, Смиты разорились.
Муж умер вовремя, так и не узнав всей печальной правды. Они и прежде попадали в тяжелые переделки, принуждены бывали испытывать терпение друзей, имели случай убедиться, что терпение мистера Эллиота испытывать не следует, но только уже после смерти мистера Смита открылось, до какой же степени расстроены дела его. Доверяя мистеру Эллиоту (что более делает чести сердцу его, нежели уму), мистер Смит назначил его своим душеприказчиком; но мистер Эллиот отказался исполнять его последнюю волю, доставя и без того несчастной вдове такие страдания, о которых нельзя было рассказывать без горечи и слушать без гнева.
Энн показали письма мистера Эллиота, писанные по этому случаю, и во всех видна была твердая решимость его не обременять себя пустыми хлопотами и за холодной учтивостью сквозило жестокое безразличие к судьбе миссис Смит. Черствая и неблагодарная душа неприглядно в них открывалась, и кое-какие пассажи наводили Энн на мысль, что прямое вопиющее злодейство, пожалуй, не было бы страшней. Многое пришлось ей выслушать; о последних неприятных свиданьях, о всех неисчислимых своих бедах, обо всем, чего прежде коснулась она лишь намеком, миссис Смит наконец позволила себе распространиться.
Одно обстоятельство в особенности ее удручало. У нее были основания полагать, что часть состояния покойного мужа в Вест-Индии можно было бы вернуть, если умело за это приняться; и, хоть состояние было невелико, оно доставило бы ей средства жить безбедно. Но никто не хотел этим заняться. Мистер Эллиот не желал себя утруждать, а сама она ничего предпринять не могла, ибо не имела ни сил действовать, ни денег, которые бы ей позволили обратиться к посторонней помощи. Родных, которые бы помогли ей советом, у нее не было, и ей нечем было купить участие адвокатов. Все это усугубляло и без того тяжелое положение. Мысль о том, что судьба ее облегчилась бы, если б только вовремя похлопотать где следует, и страх, что промедление окажется непоправимо, терзали ее.
Потому-то и решилась она прибегнуть к помощи Энн. Она было уж заране готовилась потерять подругу; но поняв, что едва ли мистер Эллиот будет стараться их разлучить, раз он и не знает, что она в Бате, она подумала, что можно будет использовать влияние женщины, которую он любит, насколько позволят кое-какие хорошо ей известные свойства мистера Эллиота, да сразу и взялась за дело. Но как только Энн объяснила ей всю неосновательность предположений ее о помолвке, все тотчас и переменилось; но, обманувшись в своих надеждах, она уж не могла отказать себе в удовольствии разоблачить мистера Эллиота.
Ознакомясь с подробным сим его портретом, Энн не могла, однако, не выказать удивления, что миссис Смит в начале беседы отозвалась о нем столь лестно. Она ведь буквально его превозносила!
— Милая моя, — отвечала ей миссис Смит. — А как еще могла я себя вести? Я считала, что ваш брак дело решенное, пусть предложения он покамест и не делал, но он был в моих глазах все равно что ваш муж, и я не могла говорить о нем правду. Сердце мое обливалось кровью, пока я толковала о вашем счастье; но ведь он и в самом деле умен; и в самом деле он приятен; а с такой женщиной, как вы, он еще мог бы исправиться. С первой женой обращался он дурно. Они были оба несчастны. Но она была легкомысленна и невежественна, он не мог ее уважать, и он никогда не любил ее. Я тешилась надеждою, что ваша участь будет завидней.
Энн подумала о том, что вдруг бы ей пришлось стать его женою, и содрогнулась при мысли о несчастьях, какие могло бы это повлечь. Вдруг бы она склонилась на доводы леди Рассел! И узнала бы правду слишком поздно!
Оставалось поскорей развеять заблуждения леди Рассел; и в конце важного сего совещания, длившегося чуть не до самого обеда, Энн взяла у миссис Смит позволение рассказать своему дорогому другу обо всех невзгодах, в которые ввергло ее поведение мистера Эллиота.
ГЛАВА XXII
Энн отправилась домой обдумать все, что она услышала. Лишь одно обстоятельство ее радовало. В сердце ее не осталось добрых чувств к мистеру Эллиоту. Он был полная противоположность капитану Уэнтуорту с непрошеной своей навязчивостью; зло, которое причинил он ей вчера своими любезностями, непоправимый вред, какой мог он ей нанесть, она видела теперь со всей беспощадностью. С жалостью было покончено. Но лишь одно это и радовало ее. Многое в настоящем и будущем ее пугало. Она огорчалась тем разочарованием и болью, какие предстояло испытать леди Рассел; унижением, которое витало над отцом и сестрой, и мучилась, предвидя все эти беды и не имея средства их отвратить. Слава Богу, хоть сама она все узнала про мистера Эллиота. Она никогда не считала, что достойна награды за то, что не отвернулась от прежней подруги своей миссис Смит в ее беде, но вот она, однако, — награда! Миссис Смит рассказала ей такое, чего больше никто бы не мог рассказать. Надо ли стараться, чтобы прозрело все семейство? Праздный вопрос. Надо лишь поговорить с леди Рассел, все ей поведать, спросить у нее совета, а затем ждать исхода, набравшись терпения; но ведь всего трудней ей будет даваться терпение в том как раз, чего не узнает и сама леди Рассел; ибо главные страхи и тревоги будут секретом и от нее.
Придя домой, Энн обнаружила, что избежала общества мистера Эллиота, как и намеревалась; что он нанес им утренний визит и долго у них оставался; однако едва успела она себя поздравить и облегченно вздохнуть, тотчас она узнала, что его снова ждут вечером.
— Я и не думала его приглашать, — сказала Элизабет с напускной небрежностью, — но он уж очень напрашивался. Так, по крайней мере, утверждает миссис Клэй.
— Как не утверждать. Я в жизни своей не видывала, чтобы так набивались в гости. Бедняжка! Мне, право, стало его жаль. Ваша непоколебимая сестра, мисс Энн, склонна к жестокости.
— Ах, — вскричала Элизабет, — мне, слава Богу, не привыкать к искательствам и намекам разных джентльменов, и не так-то легко меня разжалобить. Но когда я увидела, как он убивается, не застав моего отца, я тотчас ему уступила, ибо не могу же я их лишать возможности видеться. Оба так наслаждаются обществом друг друга. И оба так милы, право, и мистер Эллиот смотрит на отца с таким почтением.
— Они прелестны! — вскричала миссис Клэй, не осмеливаясь, однако, смотреть в сторону Энн. — Ну, ни дать ни взять, отец и сын! Милая мисс Эллиот, ведь вы позволите мне так выразиться?
— Ах, я никому и никак не запрещаю выражаться! Если уж у вас в голове эдакие мысли! Однако же я, по правде сказать, вовсе не замечала, чтобы мистер Эллиот был внимательнее ко мне прочих мужчин!
— Милая мисс Эллиот! — вскричала миссис Клэй, воздевая руки и взоры, а весь остаток своего изумления погружая в выразительное молчание.
— Хорошо, милая Пенелопа, вы можете о нем не вздыхать. Вы же слышали, я его пригласила. Я отослала его с улыбкой. Когда я узнала, что завтра он в самом деле отправляется на целый день к своим друзьям в Торнберри-парк, я сжалилась над ним.
Энн восхищалась талантливой игрою миссис Клэй, умевшей показать, как не терпится ей насладиться обществом того самого человека, которого увидеть хотела она всего менее. Миссис Клэй, конечно, противно было даже имя мистера Эллиота, а меж тем она сияла, будто была рада-радешенька тому, что ей мешают нераздельно посвящать себя сэру Уолтеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26