Жаль, конечно, расставаться с папочкиной известной фамилией, но ведь и Иван не последний человек в литературе! Впрочем, можно обзавестись и двойной, Пенелищева-Извекова или Извекова-Пепелищева. Пожалуй, второй вариант благозвучней. Девушка мысленно примерила свадебное платье. А ведь еще сохранилось мамино! Вот будет здорово!
В газетах напишут, что дочь известного романиста венчалась в том самом платье, в котором стояла перед алтарем ее легендарная мать!
Упиваясь такими картинами, Вера, однако, заметила, что вечер совсем сгустился, а Пепелищев так и не подал ей ни единого намека на приватное свидание.
Она безрезультатно выглядывала в окно, и вдруг в темноте что-то мелькнуло. Она напряглась, ожидая услышать шепот, зовущий ее. Но вместо этого Вера разглядела Ивана, но не одного. Рядом с ним шла женщина. Боже милосердный! Но кто это?
Глаза не подвели девушку. Мачеха Они быстро двигались от дома по направлению к пруду.
Девушка отпрянула от окна и села на стул. Что бы это значило? В доме все спят, почему они уединились? Вероятно, Пепелищев не решился поговорить с самой Верой и хочет попросить руки через Ольгу или посоветоваться с ней, как это сделать поделикатней, да так, чтобы и Вера согласилась, и Извеков не противился.
Мало ли что у него на уме. Нехороший он стал в последнее время, иногда как будто не в себе. Вера поморщилась при мысли об отце. Она обожала его по-прежнему, но к этому чувству прибавилось нечто непонятное. Ее любовь уподобилась потускневшему золоту, которое надо сильно оттирать, чтобы снова увидеть его несравненный блеск.
Ну а если и впрямь Пепелищев захотел переговорить с мачехой о Вере, тогда…
Набросив на ходу шаль, она стремительно и бесшумно выбежала из дома.
– Так что такого срочного и тайного вы хотели мне поведать, любезный Иван Федорович? – спросила Ольга Николаевна, кутаясь в теплую вязаную кофту. – Прохладно!
Она поежилась и присела на кособокую скамейку. Пепелищев стоял рядом и мял пальцами папиросу, раздумывая, закурить или нет.
– Ночь, сейчас луна выйдет, сплошная романтика! Жаль, что нам уже не по восемнадцать лет! – воскликнула Ольга.
Окружающий их пейзаж и впрямь очаровывал. Фиолетовые тени окутывали деревья и кусты, придавая им загадочный, жутковатый вид. Ветер стих, и единственным движением в воздухе было кружение мошкары и комаров. Упоительный аромат цветущего табака долетал с клумб неподалеку. Ночная мгла придавала Ольге неизъяснимую прелесть. Иван невольно залюбовался ее изящным профилем, нежными светлыми завитками волос.
– Да, я действительно отчаянно сожалею, что не знал вас в то время, когда вам было восемнадцать. Тогда и я бы посватался к вам!
– Давно это было! – засмеялась Оля, полагая, что сказанное Пепелищевым надо понимать как изящный комплимент, как вступление к разговору. – Только ведь вы, вероятно, не обо мне говорить хотите, а о другой особе восемнадцати годов?
И она лукаво погрозила ему пальцем.
Но Пепелищев смотрел на собеседницу с искренним недоумением.
– Другая особа восемнадцати годов? – Его брови поползли вверх. – Мне кажется, что мы не понимаем друг друга, Ольга Николаевна. Я хотел говорить с вами только о вас.
– Как обо мне? – обомлела Ольга. – Разве вы не о Вере хотели поговорить?
– Вере? При чем тут Вера?
– А разве вы не намеревались объясниться и просить ее руки? – упавшим голосом пролепетала Ольга Николаевна.
– Святые угодники! – вскричал Иван. – Неужто вы действительно ничего не видите вокруг себя? Нежели вы более не ощущаете себя женщиной, возлюбленной, желанной? Только жена, только мать, хозяйка. Дом, заботы… Неужели конец мечтаниям и чувствам? Ваше сердце заперто, наглухо замуровано?
– Отчего же? Но только я не пойму… при чем тут я, мои чувства? Я видела, что вы ездите к нам постоянно, оказывали девушке знаки внимания, мне казалось…
– Так я к вам ездил! Вашего внимания добивался, вашей любви, Ольга Николаевна! – Пепелищев резко схватил ее за руки, но она испуганно вырвалась и вскочила со скамейки.
– Вы с ума сошли, господин Пепелишев! Опомнитесь! И как вам не совестно!
Я замужем. Я люблю своего мужа… – Она сказала это и запнулась, словно засомневалась.
– Нет, нет! Ложь! Лицемерие! Нет уже никакой любви меж вами! Все прах и тлен! Вы обманываетесь, Оля! Он погубит вас, как и Горскую! Он выпьет вас по капле! Я, только я, люблю вас самой искренней и преданной любовью, которая только возможна на земле!
Оля с округлившимися глазами отступила назад и уперлась спиной в дерево. Иван обхватил ее, пытаясь найти ее губы. И в этот миг раздался треск сломавшегося сучка. Пепелищев оглянулся.
Позади среди мрака он обнаружил Веру… Вышедшая так некстати луна осветила место действия как электрическим светом.
– Вера? – в один голос воскликнули Пепелищев и Ольга.
– Ты.., ты давно гуляешь? – Оля пыталась высвободиться из объятий Ивана и понять, какую часть разговора девушке удалось услышать.
– А! – простонала Вера и метнулась в темноту под деревьями.
Через мгновение ее платье мелькало возле пруда.
– О Господи! Она к пруду бежит! – закричала Извекова, и они оба бросились за девушкой.
Вера мчалась, не разбирая дороги. После увиденного и услышанного жизнь лишилась смысла. Ей такая жизнь, полная подлого обмана и лжи, не нужна. Сейчас она положит конец мучениям!
Она стремительно вылетела на бережок пруда и, не останавливаясь, помня, что тут самое глубокое место, прыгнула вниз. Темная вода сомкнулась над ее головой, но в этот же миг на берег выскочил Пепелищев.
Он увидел круги на воде и без промедления нырнул.
Когда запыхавшаяся, плачущая Оля прибежала к пруду, Иван уже вытянул девушку на берег. Вера нахлебалась воды, но не задохнулась и не покалечилась. Она была в сознании, и ее рвало стоячей тинистой водой.
Оля хотела обнять спасенную падчерицу, но та яростно оттолкнула ее. Оля обессиленно опустилась на землю. Ясно! Война объявлена! Вера никогда не поверит, что для нее откровения Пепелищева стали полной неожиданностью. Пепелищев хотел закурить, да папиросы в кармане все намокли. Он выругался и стал выливать воду из ботинок. Как по-идиотски все вышло! Как не вовремя явилась эта истеричная самовлюбленная девчонка!
Глава 27
Когда мальчик становится не мальчиком, но мужем? Ольга Николаевна и не заметила, как два сорванца, эти непоседы, непослушные мальчишки, превратились в гимназистов, а в положенный срок Павел благополучно поступил учиться в Петербургский университет, метил в инженеры-путейцы, а Кирилл, мечтая о военной карьере, закончил Михайловское училище.
По протекции отца он остался в Петербургском гарнизоне и вел жизнь молодого блестящего офицера. Обоих теперь невозможно было застать дома. Оля не совала нос в их тайны, не докучала нудными нотациями. Постепенно прежний ледок растаял, молодые люди увидели в жене отца близкого друга, товарища, «жилетку», в которую можно поплакаться. Отец оказался далек и недоступен, а мачеха стала хранительницей юношеских тайн и врачевателем взрослеющих душ. Ольга Николаевна дорожила цепными приобретениями, ведь на это, ушли семь лет ее жизни с Извековым.
Мальчики выросли славные! Горская на небесах должна была остаться довольна воспитанием своих детей. Да и Агриппина Марковна, отправившаяся вслед за своей дочерью, пока была жива, хвалила Ольгу и все меньше бранила внуков. Старший, Кирилл, унаследовал материнскую красоту. А уж когда золотые офицерские погоны легли на его плечи, он превратился в пристальный объект женского внимания.
Кирилл, веселый и жизнерадостный, с ясной улыбкой и сияющими глазами, особенно был дорог Ольге Николаевне, а Кирилл относился к мачехе подчеркнуто предупредительно и нежно, всякий раз с удовольствием называя ее «мама Оля», что неизменно трогало ее душу. За ним, его становлением и взрослением Ольга Николаевна следила с особой тревогой, уж очень ранимым и бескомпромиссным вырос старший из сыновей Извекова!
Служба в полку – дело хлопотное, трудное, но еще важнее для молодого офицера внешний ,лоск и неписаные законы светской жизни, которые переступить без потери уважения товарищей и доброй репутации невозможно. На поддержание пристойной жизни требовалось немыслимое количество денег, поэтому приходилось, увы, постоянно прибегать к отцовской помощи. Нельзя посещать затрапезный ресторан, пожалуйте только в «Медведь». Нельзя сидеть на дешевой галерке, извольте только в партер. А если случится букет даме посылать, то приготовься выложить чуть ли не все свое жалованье! Но Кирилл не грустил, он знал, что жизнь – яркая и длинная, что молодость хоть и небогата, да весела. Зато уж потом он свое возьмет! И ему непременно повезет в жизни! Жаль только, что император – миротворец, войн нигде никаких не ведется, а то бы он послужил Отечеству!
Под Рождество молодой Извеков отправился в Михайловский театр. Давали модную французскую пьесу. Кирилл любил театр, его пьянила атмосфера сценического действа, радостного ожидания, который испытывает зритель, перед тем, как откроют занавес, праздничное дефилирование в фойе. Тот же театр, но иной, со своими примадоннами и героями-любовниками. Вышагивая по натертому полу, ловя свое отражение в зеркалах, Кирилл с удовлетворением отмечал, что мундир сидит преотлично, как влитой. Фигура статная, прямая, особенно если еще всегда голову вскинутой держать. Правда, он невысок, но крепок, ноги прямые, плечи достаточно широки. Хорош, без ложной скромности!
И женщины ловят взгляд, смотрят выразительно. Но нет, пока ни одна не тронула его сердца. Он скользит глазами по хорошеньким головкам, провожает взором иную туфельку. Рассылает улыбки и воздушные поцелуи, любезно кланяется в ответ. Пока – это только игра. А впереди…
Навстречу по паркету плыла дама. По всему видно, что не девица, а именно молодая дама, она вышагивала уверенно, каждым жестом руки, обтянутой шелковой перчаткой, каждым поворотом головы утверждая свое знание жизни. Платье струилось, обтекая соблазнительные формы, загадочно шуршало шлейфом. Она приблизилась к молодому Извекову, и густое облако тяжелых сладких духов окутало его. Кирилл остолбенел.
Их представили друг другу. При упоминании известной фамилии нечто, подобное узнаванию, мелькнуло в лице госпожи Бархатовой, ведь это была именно она.
– Вы знакомы с моим отцом? – вежливо осведомился молодой человек.
– О нет, я наслышана о его творчестве, но как ни прискорбно, кажется, ничего не читала, – произнесла новая знакомая приятным, чуть глуховатым голосом.
Матильда Карловна действительно более книжек в руки не брала. Единственным, что она читала, были любовные послания от многочисленных поклонников да счета из магазинов. Она царственным жестом протянула руку, Кирилл склонился к скользкому шелку перчатки. Внушительный сапфир одного из колец многозначительно подмигнул юноше.
– Подумать только, я не знала, что у господина Извекова такой взрослый сын!
На портретах он такой молодой! – улыбнулась Бархатова. – Вы служите, как я погляжу?
– Да, сударыня. – Кирилл щелкнул каблуками и поклонился.
Ему сделалось неприятно, что о нем говорят как о выросшем ребенке. Он гордился своим отцом, но теперь все чаще папенькина известность мешала юноше становиться самим собой, Кириллом Извековым, а не сыном известных людей.
Ну хоть фамилию меняй!
Между тем новая знакомая, покачивая бедрами, проследовала в свою ложу. Извеков, как завороженный, смотрел вслед и очнулся только от грубого толчка товарища, познакомившего их.
– Извеков, очнись! Негоже так пялиться вслед даме!
Кирилл покраснел.
– Что, нравится? – продолжал товарищ. – Только хороша Маша, да не наша!
У нее и без тебя в очередь стоят! Поди весь Петербург перебывал в ее спальне!
И собеседник двусмысленно захохотал.
Кирилла передернуло.
– Как ты смеешь так говорить о незнакомом человеке, о женщине?
– Это тебе она еще незнакома, милый Кира! Эта дамочка имеет своеобразную репутацию! Так что, держись-ка ты подальше от нее! Нынче французская болезнь свирепствует! – добавил товарищ, понизив голос.
Кирилл еще больше покраснел и умолк. Его опыт общения с женщинами был невелик, в этом он отставал от своих друзей.
Прозвенел звонок, и публика поспешила на свои места. Кирилл, усевшись в кресло, тотчас же принялся искать Бархатову глазами. Он обнаружил ее в правой ложе бенуара. Она сидела, облокотясь на бархатное ограждение, и смотрела на молодого человека в упор. Их взгляды встретились, перекрестились, показалось, как будто молния метнулась между ними. Матильда чуть улыбнулась и отвела взор.
Бедный юноша не мог смотреть на сцену.
Так и просидел вполоборота до антракта.
В перерыве Извеков поспешил в ее ложу. Там и без него присутствовало несколько соискателей внимания красотки. Он стоял позади Матильды Карловны. Волны томной неги расплывались вокруг. Поднятые волосы, оголенный затылок, несколько выбившихся из прически волосков – все это возбуждало Кирилла чрезвычайно. Маленькое ушко украшал крупный бриллиант на золотом стебельке. Камень подрагивал от каждого движения хозяйки, дрожь пробирала и молодого безумца. Бархатова, чуть повернувшись, боковым зрением следила за Извековым. Когда он уже собирался откланяться, она резко повернулась и, широко улыбаясь только ему, пригласила составить компанию на прогулке в Летнем саду.
Кирилл выскочил из ложи и понял, что оставаться в театре бессмысленно. Он все равно ничего не видел и не слышал, что происходило на сцене. Надо ехать к себе и собраться с мыслями. Когда Ольга Николаевна встретила пасынка, она испугалась.
– Кирюша, ты что же, пьян? – В голосе ее слышался ужас.
– Да, мама Оля, но без вина! – Он чмокнул ее в лоб.
– Кира, Кира! Будь осторожен! Не обманись, не принимай свои мечты за реальную жизнь! – только и сказала Ольга.
Она не хотела говорить о себе, но опыт его старшей сестры оказался печален. После нелепой и безобразной сцены у пруда Пепелищев перестал ездить в дом своего друга. Вера больше прежнего замкнулась, а ее истерики и приступы дурного настроения превратились в настоящий бич семьи Извекова.
Глава 28
Матильда открыла глаза и потянулась.
Почему так хорошо на душе нынче? Ах да!
Чудный мальчик, как приятно, как трогательно! Подумать только, она считала, что подобные искренние души давным-давно перевелись! Она снова потянулась, как кошка, и лениво поднялась с постели. Кружевная ночная сорочка, прозрачная и невесомая, небрежно сброшена на пол. Матильда пристально рассматривала свое тело в большом овальном зеркале. За последние два года она пополнела, бедра и животик еще больше округлились, но и груди прибавилось! Однако все же придется поменять корсет! Намедни, когда горничная затягивала его, пытаясь придать фигуре хозяйки прежнюю стройность, Бархатова чуть не задохнулась! А это что еще, намек на второй подбородок? М-да!
Разглядывая себя, она мысленно возвращалась к вчерашнему дню. Она ехала в изящном экипаже, укутанная в пушистую шубку. Морозец пощипывал щечки, придавая им свежесть и яркость розы.
А Кирилл Извеков гарцевал рядом на великолепной гнедой лошади, поражающий статью и выправкой. Он появлялся то с одной стороны, то с другой, наклонялся к ней, смешил, говорил бесконечные приятные комплименты, да такие изысканные, недаром сын литератора! Они совершили несколько кругов но Летнему саду. Матильда хоть и замерзла, но ехать домой ужасно не хотела. Все же пришлось расстаться, уговорившись о следующем свидании.
Матильда накинула батистовый пеньюар и позвала горничную одеваться. Мысли о новом поклоннике не покидали ее. Как она устала от лицемерия, лжи и похоти, которые окружали ее после смерти мужа.
Впрочем, она сознавала, что сама виновата, сама предпочла жить, не ограничивая себя ни моралью, ни условностями, полагая, что это и есть протест невинности, некогда уступленной пороку по сходной цене. Мужчины хотели ее обольстительного тела, иные – денег, и никто не хотел ее души. Матильда и сама сомневалась, есть ли любовь на белом свете? Только подлинная любовь могла вернуть молодую женщину из мира порока и грязи на светлый путь добродетели. Да где же ее сыщешь, такую любовь? Матильда уже совсем отчаялась, как вдруг появились эти сияющие глаза, этот почти детский восторг, это упоение ею! Да, он совсем ребенок, между ними разница в десять лет! Так и что с того? Она хотела любить его, она уже любила его!
Матильда засмеялась от этой мысли.
Давно на душе не было так радостно и спокойно. Завтра они снова поедут гулять…
– Барыня! Гость пожаловали! – раздался испуганный голос горничной.
Кто мог пожаловать в такую рань! Она с неудовольствием приняла карточку, прочла, и блестящая картонка выскользнула из ее рук.
– Я не мог ждать еще целые сутки, я не спал, я понял, что не доживу до завтрашнего дня, если не увижу вас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23