Сквозь тонированные стекла ничего не было видно. Потом дверка скользнула в сторону, и из машины выбрался поверенный Касси, мой любимый дядюшка Боров Коберман.
Он тут же уставился на Джейса. Отчасти я ошиблась в своих догадках — прежде они никогда не встречались. Боров не узнал Джейса, но в лице дядюшки и во всей его позе проглянули неодобрение и недовольство. Он-то полагал, что будет петь соло.
Потом его взгляд скользнул прочь от Джейса, который стоял перед ним — непроницаемый, непостижимый и невозмутимый. Вместо этого внимание Борова привлекли свежеутрамбованная земля и валяющаяся рядом лопата.
Можно было бы воскликнуть: «Дядюшка, спасите меня от этого маньяка! Он утверждает, что я убила его брата, чьи кости он только что закопал как раз на том месте, к которому прикован ваш взгляд!». В свою очередь Джейс мог бы заявить, что женщина, которая кремирует покойников в печи для мусора, нуждается в лечении. Но никто из нас не собирался ничего заявлять. Я не хотела, чтобы меня обвиняли в убийстве. Еще меньше мне хотелось планетарного суда, более того — я хотела умереть. Что до Джейса, то он по каким-то причинам не желал отдавать меня кому бы то ни было.
— Еще одни похороны, Белла? — поинтересовался Боров, проявив непристойную дотошность и полное отсутствие такта, чего я совершенно от него не ожидала.
Джейс молчал, предоставляя мне возможность сделать ход, но замер, готовый в любой момент броситься к машине.
Спустя секунду-другую Боров заметит и разгромленную дверь на крыльце.
— Вор взломал дверь и ворвался в дом, — принялась я рассказывать почти ту же легенду, которой пыталась обмануть Джейса. — Он не так уж много натворил, его спугнул дог. Но грабитель убил моего пса.
— О Господи, Бел, — выговорил дядюшка. — Ты должна сообщить в полицию, — наконец он отважился открыто взглянуть Джейсу в глаза. Пару мгновений они мерили друг друга неприязненными взглядами. — А вы кто такой?
— Спросите леди, — сказал Джейс.
Смущенный и разобиженный, Боров обернулся ко мне за ответом.
— Это мой сосед. Помогал мне хоронить дога.
— Джейсон, — представился Джейс. — Меня зовут Джейсон, — и вдруг улыбнулся Борову белозубой улыбкой примерного прихожанина, чем совершенно выбил того из колеи.
— Э-э… ладно, — произнес Боров, взял меня под руку и повел прочь от Джейса. — Может быть, лучше пройти в дом?
— Хорошо.
И мы пошли к дому. Джейс, естественно, увязался следом, скроив честную рожу соседа, жаждущего чем-нибудь помочь. Дядюшка изо всех сил пытался не обращать внимания на эту черно-золотую тварь, следующую за нами по пятам.
Когда мы подошли к двери, дядюшка обнаружил, что оба язычка замка выломаны.
— Белла, ты вызвала полицию?
— Да, конечно.
— И что они сделали?
— Осмотрели все и сказали, что будут работать над этим, — бросила я не без иронии.
— Белла, если ты в затруднении… — Боров был удовлетворен, но жаждал проявить свое всемогущество.
— Спасибо, я справлюсь.
— Удивительное совпадение, — сказал он. (Куда удивительнее, чем он думает.) — У меня были дела в Брейде, я решил воспользоваться случаем и заехать сюда, на этот ваш Стикс. У меня тут двухмесячные данные по твоей инвестиционной программе. Кроме того, есть еще одно…
На самом деле, дядюшка, тебя привело сюда всего лишь твое любопытство. Ты просто хотел взглянуть, кто я, что я, как я живу — странная плачущая девица в больших темных очках, изгой семейного клана. Может быть, я даже симпатична тебе, раз ты все время норовишь обнять меня за плечи, накрыть мою руку своей, дышишь мне в лицо. Как бы то ни было, ты здесь, Боров.
В холле мы приостановились.
— Какой чудесный витраж у тебя над лестницей, Бел!
Прошлой ночью в этом холле разыгралась борьба, дикая и первобытная, здесь я кричала в отчаянии, когда черный силуэт Джейса возник передо мной из темноты. Здесь умерла моя мать. А теперь этот болван стоит и восхищается проклятым витражом.
Мы вошли в гостиную. Боров сел.
— Не найдется ли у тебя чаю со льдом? — поинтересовался он.
— Вор опустошил все мои запасы, — поспешно выпалила я вопреки прошлым заявлениям.
— Все, что вам могут предложить в этом доме — это вода, — услужливо добавил Джейс от дверей. Он стоял там, прислонившись к косяку и перекрывая проход.
Если, конечно, вы не желаете немного крови, дядюшка. Я беззвучно рассмеялась, постаравшись не позволить веселью отразиться на лице. Джейс Винсент пристально следил за мной. Дядюшка же не видел моего лица. Боров оказался один на один с двумя самыми опасными тварями, с какими его когда-либо сводила жизнь. Прекрати, Сабелла. Что бы ты ни делала, не вздумай вообразить, что между вами с Джейсом образовался тайный союз. Палач и жертва не сочетаются примитивным обрядом.
— О, — сказал Боров Коберман. — Мистер Джейсон, простите, но мне хотелось бы обсудить некоторые частные дела наедине с Сабеллой.
Джейс примирительно улыбнулся. Он сделал Борову одолжение — не стал возражать. Но не двинулся с места.
— Бел… — повернулся дядюшка ко мне. Я не стала спасать положение. Боров вернулся к заблуждению, которое зародилось у него еще во дворе при виде Джейса. Его лицо исказилось от неприязни и разочарования. — Хорошо, если ты так хочешь, Белла…
— Сабелла, — поправила я. Понятия не имею, зачем я это сделала.
Подбородок дядюшки дернулся.
— Прошу прощения?
— Сабелла, — повторила я. — Так меня зовут, — я посмотрела на Джейса. — Сабелла.
Дядюшка сразу стал очень официальным. И очень вежливым.
— Как тебе будет угодно. Сабелла. Прежде чем мы перейдем к обсуждению вкладов, Сабелла…
— Как насчет «мисс Кэй»? — перебил его Джейс.
Дядюшка так и подпрыгнул, воззрившись сначала на Джейса, потом на меня.
— Сабелла…
— Мисс Кэй, — повторил Джейс. — Пишется К-У-Э-Й. Произносится «Кэй». Попробуйте.
Боров Коберман потерял дар речи. Минуту он смотрел на меня в поисках спасения, затем поднялся на ноги.
— Я надеялся обсудить это лично с тобой, Сабелла, — он невольно запнулся, нервно ожидая, что Джейс опять перебьет его, но тот промолчал. — Но теперь я вижу, что письмо будет более уместно.
Джейс изящно отступил от двери, пропуская Борова. Он хотел, чтобы посетитель уехал прочь, и добился своего — гость уходил.
Я спокойно прошла вслед за дядюшкой мимо Джейса и догнала Борова уже на крыльце.
— Я провожу вас до машины.
— Не стоит беспокоиться.
— Что вы, мне будет только приятно.
— Хорошо, Сабелла.
Мы снова вышли во двор. Я взяла дядюшку под руку. Джейс, как сторожевой пес, следовал в пятнадцати футах позади нас.
— А теперь, — сказала я, — говорите, о чем вы хотели мне сказать.
— «Хотел сказать» — в данном случае не самое точное выражение, Бел… Сабелла. Я столкнулся с загадкой и надеялся, что ты поможешь мне пролить свет на нее.
Я вся обратилась в слух.
— Ну если вы так считаете…
— Это касается смерти старого Джона Трима.
Мы шагали к его большой машине, и дядюшка, сам того не осознавая, тащил меня за руку. Когда он сказал «старый Джон Трим», два эти слова были словно старая заезженная запись, повторяющаяся раз за разом — я слышала их, но смысл ускользал от меня.
— Ты понимаешь, Белла… Сабелла, что я несу ответственность за имущество Коберманов. После смерти Трима мне в руки попали кое-какие его бумаги. Я обнаружил, что перед смертью Касильда частным образом передала ему крупную сумму, не отмеченную в налоговой декларации. Трудно поверить, что она пошла на такое глупейшее нарушение закона. В довершение всего, похоже, что кто-то прознал об этом и вымогал у него деньги. Старик был уже в таком возрасте, что тюрьма убила бы его. На деле же хватило и одних угроз. Без сомнения, сердечный приступ, оказавшийся для него роковым, был следствием страха перед шантажистом. Среди его бумаг я нашел и неотправленное письмо, адресованное вымогателю. В конверт была вложена толстая пачка денег. Там также были доказательства как минимум двух предыдущих сношений с этим типом. Причина, по которой я решился побеспокоить тебя, Белла, в том, что, судя по всему, изначально Трим нанял этого человека по поручению твоей тетки — в качестве частного детектива. Предметом же его изысканий была ты.
Мы все сошли с ума. В том числе и логический зануда Боров. Сэнд, мой обласканный солнцем страстный любовник с нежным голосом — шантажист?!
Дядюшка ждал ответа — и я ответила ему, но не словами. Я ударила его в живот с силой, какой никто не заподозрил бы в моем маленьком, стиснутом до синевы кулачке. Когда ошеломленный Боров скорчился, глотая воздух, я отпихнула его и прыгнула в машину. С автопилотом может управиться всякий.
Дверь с жужжанием встала на место. Сквозь стекло с односторонней прозрачностью я еще успела мельком увидеть, как дядюшка стоит на коленях, уткнувшись головой в пыль. У него за спиной ко мне уже бежал Джейс, но жирный Боров сковал ему всю свободу маневра.
Автомобиль развернулся на месте, совсем как машина Сэнда два месяца назад, и устремился вниз к шоссе. Эти огромные экипажи, сделанные на заказ, выдают все двести миль в час, больше, чем почти любой другой вид транспорта. Машина Джейса, такая маленькая, что ее не было видно из дома, не сможет развить такую скорость.
Уложенная сумка была лишь символом, как и дорожная шляпа. Все это осталось позади. И остался позади новый враг, еще один свидетель обвинения против меня.
«Скажи „прощай“!» — крикнул мне Джейс, когда разбил стеклянный контейнер. Теперь мне придется сказать «прощай» всему, что у меня было.
Подъезжая к скоростному шоссе на Брейд, трасса 09, я выгребла из бардачка в машине Кобермана пачку купюр. К кредитным карточкам я даже не прикоснулась — не из соображений порядочности, а просто потому, что центральная банковская сеть заблокирует их сразу же, как я ими воспользуюсь, и вдобавок я буду засвечена. То, что дядюшка вообще возил с собой наличные, удивило меня не меньше, чем пачка купюр в руках Джейса. Наверное, для богача Кобермана это была просто мелочь на карманные расходы, Джейсу же требовалось показать свое благосостояние перед шлюшкой-блондинкой, которую он прошлой ночью привел к моему дому. Совесть меня не мучила. В мире, где вокруг один враги, совесть — слишком большая роскошь, если хочешь выжить. В конце концов, мне случалось лишать людей жизни. По сравнению с этим лишить их некоторой наличности — сущий пустяк.
Прибрав деньги, я вылезла из машины. Вокруг было пустынно. Я запустила двигатель, вручную захлопнула дверь и проводила взглядом удаляющийся автомобиль. Автопилот заставит его остановиться, если на дороге встретится препятствие, дорожный пост или пешеходы. Если же машина не встретит помех, то так и будет ехать, пока не истощится энергия, запасенная солнечными батареями. Если повезет, полиция, которую Боров, несомненно, уже известил, так и не поймет, что за темными стеклами никого нет.
Через десять минут я пешком добралась до Окраины Брейда. Окраина была одной из пятидесяти пересадочных станций в окрестностях города. Тут всегда крутилось много проезжего народа, и никто не запоминал лиц. В маленькой парикмахерской на первом этаже мне перекрасили волосы, обесцветив отдельные пряди — потом я смогу вернуться к своему естественному цвету. Рядом, в полуподвале, я купила ярко-красное платье и большую красную сумку, и еще крем-автозагар, каким пользуются девушки с холодных планет. Потом я взяла такси до поля вертикального взлета в Брейде.
Было тринадцать часов, несчастливое число, когда я поднялась на борт «жука», идущего до Ареса.
Кому придет в голову, что я отправлюсь в Арес, где обитают Коберманы? Но Арес, как все большие города, как плато — такое место, где не важно, как тебя зовут, а охота по ночам хороша.
Думаю, я могла бы сбежать в холмы, но годы, проведенные в человеческом комфорте, избаловали меня. Я не сумела бы жить в пещере. Кроме того, я видела холмы во сне, и Джейс Винсент отыскал меня там. Может быть, я была безумна, может быть, это ненависть и гнев, переполнявшие мое сердце, двигали мной, заставляя опираться на допущения и обманывать себя. Нет, Сабелла, нет.
Я сидела в своем ярком, под цвет крови, платье и смотрела в иллюминатор на тусклые небеса. Видите ли, я больше не волновалась. Я сделала попытку и была наказана. Больше я не буду рисковать.
В билете я значилась как Сара Холланд. Сарой звали мою мать, а слово «Холланд» я взяла с рекламы газировки на длинном придорожном щите, мимо которого проехала, когда пересекала Каньон на дядюшкиной машине.
Саре Холланд незачем было волноваться насчет фанатички Касси или пройдохи из пройдох Сэнда, которого убила Сабелла, сжигаемая ужасом и чувством вины, а сам он, оказывается, все это время пытался погубить ее. Не волновал Сару Холланд и Трим, и прочие трясущиеся от нерешительности сыновья, братцы и дядюшки.
Даже Джейса не существовало в мире Сары.
Когда Саре было четырнадцать, она легла с парнем в машине. И когда ей было шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, она продолжала ложиться со всеми встречными парнями. Мать никогда не спрашивала ее: «Что же ты с собой делаешь, Сара?» — матери Сары не было до этого никакого дела.
Сару никто не преследовал, она была ни в чем не повинна. Саре не с чего было испытывать трепет.
Сара вполне может прожить с тем, что у нее есть.
Саре придется.
Часть 3
De Profundis
1
В те ночи, когда я никуда не выходила, я любовалась небом над городом. Я уже упоминала много раньше об облаках и о том, как подсвечивают их снизу городские огни. Я рассказывала о холмах из стекла и бетона, о неоновых лощинах и деревьях из синеватой стали. Подземка грохочет, словно бурная горная река. Горы жилых массивов высятся в лучах цвета индиго, или белых, или фиолетовых. Временами в вышине пролетают драгоценные птицы — воздушный транспорт заходит на посадку, или золотое перо феникса, космический корабль, добавляет свой блеск к сиянию города, направляясь к своей далекой цели.
Может быть, в конце концов я покину Новый Марс. Может быть, мне стоит отправиться на Землю. Но там холмы зеленые, а небеса — голубые. Как странно, как угнетающе. Наверное, я смогу прилететь на Землю лишь затем, чтобы там умереть.
Впрочем, за это время я основательно постранствовала. Месяц там, месяц здесь. Пять дней в Клифтоне, десять в Айлесе, три — в Дэйле.
Теперь я дешевая крашеная блондинка, но у меня есть парик. Черный, как струящаяся тьма. Я ношу белые и красные платья и чулки с серебряными швами. Как вы думаете, чем я занимаюсь по ночам?
Пока я больше не убивала. Весь город Кристауфул* кишит мужчинами, разыскивающими меня, шлюху, которая дала им самое сильное ощущение всей их жизни, вот только они никак не могут вспомнить, каким образом. Я даже брала с них деньги — надо же чем-то платить за жилье. Несколько раз я встречала своих бывших клиентов. Я никогда никому не отказывала. Но потом я снова переезжала, и им больше ничего не грозило — до следующего раза.
Я сказала, что никогда никому не отказывала? Однажды отказала. Это случилось в баре за гоночным треком. Он был гонщиком и сам подкатился ко мне. Агатово-черные волосы, золотая кожа. Он напомнил мне Джейса.
— Пойдем, красавица, — сказал он. — Что мешает?
На его руках — жилистых, привыкших сжимать сверкающий гоночный руль — были такие же аккуратные черные волоски, словно нарисованные тонкой кисточкой. Что я вообще знала о Джейсе до того, как он со мной связался? Может быть, он тоже был гонщиком и даже побеждал в каких-то состязаниях? Но только не в охоте за мной. Продолжает ли он выслеживать меня? Охотятся ли они с Боровом сообща?
— Я не занимаюсь этим с гонщиками.
— Нет, занимаешься.
— Стоит мне переспать с гонщиком, как он разобьется.
Те, кто рискует жизнью за плату, всегда суеверны. Он встал и вышел прочь, но я успела заметить отблеск золотого креста на его золотой коже.
Я оставила дома и крест Касси, и ее шкатулку — все. Я скучала по дому. По витражу, по своему аудиоцентру, по пению волков в громкой тишине ночи.
В пасмурный день — города богаче на такие дни, бледно-голубые облака кислорода затуманивают лавандовые небеса — я вышла прогуляться. Мне попалось на глаза здание, сложенное из блоков прессованной каменной крошки — Миссия возрожденных христиан, Пастырский дом. Новенькая, сияющая, украшенная плакатом, с которого большие белые буквы вопрошали: «ЧЕМУ ПОСВЯЩЕНА ТВОЯ ЖИЗНЬ? ПОСВЯТИ ЕЕ ИИСУСУ!»
Прошло три месяца со дня моего бегства. Пять месяцев, как от Сэнда остались лишь обгорелые кости. Иногда мне кажется, что мои преследователи больше не идут по моему следу, но в остальное время я твердо знаю, что это не так.
Так чему же посвящена моя жизнь? Тому, что происходит со мной, когда я пью кровь? Я скажу вам по секрету: когда я пью кровь, со мной не происходит ровным счетом ничего. Просто утоление голода. Как утоление плотского голода с проституткой для многих мужчин, или как почесаться, если где-то чешется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Он тут же уставился на Джейса. Отчасти я ошиблась в своих догадках — прежде они никогда не встречались. Боров не узнал Джейса, но в лице дядюшки и во всей его позе проглянули неодобрение и недовольство. Он-то полагал, что будет петь соло.
Потом его взгляд скользнул прочь от Джейса, который стоял перед ним — непроницаемый, непостижимый и невозмутимый. Вместо этого внимание Борова привлекли свежеутрамбованная земля и валяющаяся рядом лопата.
Можно было бы воскликнуть: «Дядюшка, спасите меня от этого маньяка! Он утверждает, что я убила его брата, чьи кости он только что закопал как раз на том месте, к которому прикован ваш взгляд!». В свою очередь Джейс мог бы заявить, что женщина, которая кремирует покойников в печи для мусора, нуждается в лечении. Но никто из нас не собирался ничего заявлять. Я не хотела, чтобы меня обвиняли в убийстве. Еще меньше мне хотелось планетарного суда, более того — я хотела умереть. Что до Джейса, то он по каким-то причинам не желал отдавать меня кому бы то ни было.
— Еще одни похороны, Белла? — поинтересовался Боров, проявив непристойную дотошность и полное отсутствие такта, чего я совершенно от него не ожидала.
Джейс молчал, предоставляя мне возможность сделать ход, но замер, готовый в любой момент броситься к машине.
Спустя секунду-другую Боров заметит и разгромленную дверь на крыльце.
— Вор взломал дверь и ворвался в дом, — принялась я рассказывать почти ту же легенду, которой пыталась обмануть Джейса. — Он не так уж много натворил, его спугнул дог. Но грабитель убил моего пса.
— О Господи, Бел, — выговорил дядюшка. — Ты должна сообщить в полицию, — наконец он отважился открыто взглянуть Джейсу в глаза. Пару мгновений они мерили друг друга неприязненными взглядами. — А вы кто такой?
— Спросите леди, — сказал Джейс.
Смущенный и разобиженный, Боров обернулся ко мне за ответом.
— Это мой сосед. Помогал мне хоронить дога.
— Джейсон, — представился Джейс. — Меня зовут Джейсон, — и вдруг улыбнулся Борову белозубой улыбкой примерного прихожанина, чем совершенно выбил того из колеи.
— Э-э… ладно, — произнес Боров, взял меня под руку и повел прочь от Джейса. — Может быть, лучше пройти в дом?
— Хорошо.
И мы пошли к дому. Джейс, естественно, увязался следом, скроив честную рожу соседа, жаждущего чем-нибудь помочь. Дядюшка изо всех сил пытался не обращать внимания на эту черно-золотую тварь, следующую за нами по пятам.
Когда мы подошли к двери, дядюшка обнаружил, что оба язычка замка выломаны.
— Белла, ты вызвала полицию?
— Да, конечно.
— И что они сделали?
— Осмотрели все и сказали, что будут работать над этим, — бросила я не без иронии.
— Белла, если ты в затруднении… — Боров был удовлетворен, но жаждал проявить свое всемогущество.
— Спасибо, я справлюсь.
— Удивительное совпадение, — сказал он. (Куда удивительнее, чем он думает.) — У меня были дела в Брейде, я решил воспользоваться случаем и заехать сюда, на этот ваш Стикс. У меня тут двухмесячные данные по твоей инвестиционной программе. Кроме того, есть еще одно…
На самом деле, дядюшка, тебя привело сюда всего лишь твое любопытство. Ты просто хотел взглянуть, кто я, что я, как я живу — странная плачущая девица в больших темных очках, изгой семейного клана. Может быть, я даже симпатична тебе, раз ты все время норовишь обнять меня за плечи, накрыть мою руку своей, дышишь мне в лицо. Как бы то ни было, ты здесь, Боров.
В холле мы приостановились.
— Какой чудесный витраж у тебя над лестницей, Бел!
Прошлой ночью в этом холле разыгралась борьба, дикая и первобытная, здесь я кричала в отчаянии, когда черный силуэт Джейса возник передо мной из темноты. Здесь умерла моя мать. А теперь этот болван стоит и восхищается проклятым витражом.
Мы вошли в гостиную. Боров сел.
— Не найдется ли у тебя чаю со льдом? — поинтересовался он.
— Вор опустошил все мои запасы, — поспешно выпалила я вопреки прошлым заявлениям.
— Все, что вам могут предложить в этом доме — это вода, — услужливо добавил Джейс от дверей. Он стоял там, прислонившись к косяку и перекрывая проход.
Если, конечно, вы не желаете немного крови, дядюшка. Я беззвучно рассмеялась, постаравшись не позволить веселью отразиться на лице. Джейс Винсент пристально следил за мной. Дядюшка же не видел моего лица. Боров оказался один на один с двумя самыми опасными тварями, с какими его когда-либо сводила жизнь. Прекрати, Сабелла. Что бы ты ни делала, не вздумай вообразить, что между вами с Джейсом образовался тайный союз. Палач и жертва не сочетаются примитивным обрядом.
— О, — сказал Боров Коберман. — Мистер Джейсон, простите, но мне хотелось бы обсудить некоторые частные дела наедине с Сабеллой.
Джейс примирительно улыбнулся. Он сделал Борову одолжение — не стал возражать. Но не двинулся с места.
— Бел… — повернулся дядюшка ко мне. Я не стала спасать положение. Боров вернулся к заблуждению, которое зародилось у него еще во дворе при виде Джейса. Его лицо исказилось от неприязни и разочарования. — Хорошо, если ты так хочешь, Белла…
— Сабелла, — поправила я. Понятия не имею, зачем я это сделала.
Подбородок дядюшки дернулся.
— Прошу прощения?
— Сабелла, — повторила я. — Так меня зовут, — я посмотрела на Джейса. — Сабелла.
Дядюшка сразу стал очень официальным. И очень вежливым.
— Как тебе будет угодно. Сабелла. Прежде чем мы перейдем к обсуждению вкладов, Сабелла…
— Как насчет «мисс Кэй»? — перебил его Джейс.
Дядюшка так и подпрыгнул, воззрившись сначала на Джейса, потом на меня.
— Сабелла…
— Мисс Кэй, — повторил Джейс. — Пишется К-У-Э-Й. Произносится «Кэй». Попробуйте.
Боров Коберман потерял дар речи. Минуту он смотрел на меня в поисках спасения, затем поднялся на ноги.
— Я надеялся обсудить это лично с тобой, Сабелла, — он невольно запнулся, нервно ожидая, что Джейс опять перебьет его, но тот промолчал. — Но теперь я вижу, что письмо будет более уместно.
Джейс изящно отступил от двери, пропуская Борова. Он хотел, чтобы посетитель уехал прочь, и добился своего — гость уходил.
Я спокойно прошла вслед за дядюшкой мимо Джейса и догнала Борова уже на крыльце.
— Я провожу вас до машины.
— Не стоит беспокоиться.
— Что вы, мне будет только приятно.
— Хорошо, Сабелла.
Мы снова вышли во двор. Я взяла дядюшку под руку. Джейс, как сторожевой пес, следовал в пятнадцати футах позади нас.
— А теперь, — сказала я, — говорите, о чем вы хотели мне сказать.
— «Хотел сказать» — в данном случае не самое точное выражение, Бел… Сабелла. Я столкнулся с загадкой и надеялся, что ты поможешь мне пролить свет на нее.
Я вся обратилась в слух.
— Ну если вы так считаете…
— Это касается смерти старого Джона Трима.
Мы шагали к его большой машине, и дядюшка, сам того не осознавая, тащил меня за руку. Когда он сказал «старый Джон Трим», два эти слова были словно старая заезженная запись, повторяющаяся раз за разом — я слышала их, но смысл ускользал от меня.
— Ты понимаешь, Белла… Сабелла, что я несу ответственность за имущество Коберманов. После смерти Трима мне в руки попали кое-какие его бумаги. Я обнаружил, что перед смертью Касильда частным образом передала ему крупную сумму, не отмеченную в налоговой декларации. Трудно поверить, что она пошла на такое глупейшее нарушение закона. В довершение всего, похоже, что кто-то прознал об этом и вымогал у него деньги. Старик был уже в таком возрасте, что тюрьма убила бы его. На деле же хватило и одних угроз. Без сомнения, сердечный приступ, оказавшийся для него роковым, был следствием страха перед шантажистом. Среди его бумаг я нашел и неотправленное письмо, адресованное вымогателю. В конверт была вложена толстая пачка денег. Там также были доказательства как минимум двух предыдущих сношений с этим типом. Причина, по которой я решился побеспокоить тебя, Белла, в том, что, судя по всему, изначально Трим нанял этого человека по поручению твоей тетки — в качестве частного детектива. Предметом же его изысканий была ты.
Мы все сошли с ума. В том числе и логический зануда Боров. Сэнд, мой обласканный солнцем страстный любовник с нежным голосом — шантажист?!
Дядюшка ждал ответа — и я ответила ему, но не словами. Я ударила его в живот с силой, какой никто не заподозрил бы в моем маленьком, стиснутом до синевы кулачке. Когда ошеломленный Боров скорчился, глотая воздух, я отпихнула его и прыгнула в машину. С автопилотом может управиться всякий.
Дверь с жужжанием встала на место. Сквозь стекло с односторонней прозрачностью я еще успела мельком увидеть, как дядюшка стоит на коленях, уткнувшись головой в пыль. У него за спиной ко мне уже бежал Джейс, но жирный Боров сковал ему всю свободу маневра.
Автомобиль развернулся на месте, совсем как машина Сэнда два месяца назад, и устремился вниз к шоссе. Эти огромные экипажи, сделанные на заказ, выдают все двести миль в час, больше, чем почти любой другой вид транспорта. Машина Джейса, такая маленькая, что ее не было видно из дома, не сможет развить такую скорость.
Уложенная сумка была лишь символом, как и дорожная шляпа. Все это осталось позади. И остался позади новый враг, еще один свидетель обвинения против меня.
«Скажи „прощай“!» — крикнул мне Джейс, когда разбил стеклянный контейнер. Теперь мне придется сказать «прощай» всему, что у меня было.
Подъезжая к скоростному шоссе на Брейд, трасса 09, я выгребла из бардачка в машине Кобермана пачку купюр. К кредитным карточкам я даже не прикоснулась — не из соображений порядочности, а просто потому, что центральная банковская сеть заблокирует их сразу же, как я ими воспользуюсь, и вдобавок я буду засвечена. То, что дядюшка вообще возил с собой наличные, удивило меня не меньше, чем пачка купюр в руках Джейса. Наверное, для богача Кобермана это была просто мелочь на карманные расходы, Джейсу же требовалось показать свое благосостояние перед шлюшкой-блондинкой, которую он прошлой ночью привел к моему дому. Совесть меня не мучила. В мире, где вокруг один враги, совесть — слишком большая роскошь, если хочешь выжить. В конце концов, мне случалось лишать людей жизни. По сравнению с этим лишить их некоторой наличности — сущий пустяк.
Прибрав деньги, я вылезла из машины. Вокруг было пустынно. Я запустила двигатель, вручную захлопнула дверь и проводила взглядом удаляющийся автомобиль. Автопилот заставит его остановиться, если на дороге встретится препятствие, дорожный пост или пешеходы. Если же машина не встретит помех, то так и будет ехать, пока не истощится энергия, запасенная солнечными батареями. Если повезет, полиция, которую Боров, несомненно, уже известил, так и не поймет, что за темными стеклами никого нет.
Через десять минут я пешком добралась до Окраины Брейда. Окраина была одной из пятидесяти пересадочных станций в окрестностях города. Тут всегда крутилось много проезжего народа, и никто не запоминал лиц. В маленькой парикмахерской на первом этаже мне перекрасили волосы, обесцветив отдельные пряди — потом я смогу вернуться к своему естественному цвету. Рядом, в полуподвале, я купила ярко-красное платье и большую красную сумку, и еще крем-автозагар, каким пользуются девушки с холодных планет. Потом я взяла такси до поля вертикального взлета в Брейде.
Было тринадцать часов, несчастливое число, когда я поднялась на борт «жука», идущего до Ареса.
Кому придет в голову, что я отправлюсь в Арес, где обитают Коберманы? Но Арес, как все большие города, как плато — такое место, где не важно, как тебя зовут, а охота по ночам хороша.
Думаю, я могла бы сбежать в холмы, но годы, проведенные в человеческом комфорте, избаловали меня. Я не сумела бы жить в пещере. Кроме того, я видела холмы во сне, и Джейс Винсент отыскал меня там. Может быть, я была безумна, может быть, это ненависть и гнев, переполнявшие мое сердце, двигали мной, заставляя опираться на допущения и обманывать себя. Нет, Сабелла, нет.
Я сидела в своем ярком, под цвет крови, платье и смотрела в иллюминатор на тусклые небеса. Видите ли, я больше не волновалась. Я сделала попытку и была наказана. Больше я не буду рисковать.
В билете я значилась как Сара Холланд. Сарой звали мою мать, а слово «Холланд» я взяла с рекламы газировки на длинном придорожном щите, мимо которого проехала, когда пересекала Каньон на дядюшкиной машине.
Саре Холланд незачем было волноваться насчет фанатички Касси или пройдохи из пройдох Сэнда, которого убила Сабелла, сжигаемая ужасом и чувством вины, а сам он, оказывается, все это время пытался погубить ее. Не волновал Сару Холланд и Трим, и прочие трясущиеся от нерешительности сыновья, братцы и дядюшки.
Даже Джейса не существовало в мире Сары.
Когда Саре было четырнадцать, она легла с парнем в машине. И когда ей было шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, она продолжала ложиться со всеми встречными парнями. Мать никогда не спрашивала ее: «Что же ты с собой делаешь, Сара?» — матери Сары не было до этого никакого дела.
Сару никто не преследовал, она была ни в чем не повинна. Саре не с чего было испытывать трепет.
Сара вполне может прожить с тем, что у нее есть.
Саре придется.
Часть 3
De Profundis
1
В те ночи, когда я никуда не выходила, я любовалась небом над городом. Я уже упоминала много раньше об облаках и о том, как подсвечивают их снизу городские огни. Я рассказывала о холмах из стекла и бетона, о неоновых лощинах и деревьях из синеватой стали. Подземка грохочет, словно бурная горная река. Горы жилых массивов высятся в лучах цвета индиго, или белых, или фиолетовых. Временами в вышине пролетают драгоценные птицы — воздушный транспорт заходит на посадку, или золотое перо феникса, космический корабль, добавляет свой блеск к сиянию города, направляясь к своей далекой цели.
Может быть, в конце концов я покину Новый Марс. Может быть, мне стоит отправиться на Землю. Но там холмы зеленые, а небеса — голубые. Как странно, как угнетающе. Наверное, я смогу прилететь на Землю лишь затем, чтобы там умереть.
Впрочем, за это время я основательно постранствовала. Месяц там, месяц здесь. Пять дней в Клифтоне, десять в Айлесе, три — в Дэйле.
Теперь я дешевая крашеная блондинка, но у меня есть парик. Черный, как струящаяся тьма. Я ношу белые и красные платья и чулки с серебряными швами. Как вы думаете, чем я занимаюсь по ночам?
Пока я больше не убивала. Весь город Кристауфул* кишит мужчинами, разыскивающими меня, шлюху, которая дала им самое сильное ощущение всей их жизни, вот только они никак не могут вспомнить, каким образом. Я даже брала с них деньги — надо же чем-то платить за жилье. Несколько раз я встречала своих бывших клиентов. Я никогда никому не отказывала. Но потом я снова переезжала, и им больше ничего не грозило — до следующего раза.
Я сказала, что никогда никому не отказывала? Однажды отказала. Это случилось в баре за гоночным треком. Он был гонщиком и сам подкатился ко мне. Агатово-черные волосы, золотая кожа. Он напомнил мне Джейса.
— Пойдем, красавица, — сказал он. — Что мешает?
На его руках — жилистых, привыкших сжимать сверкающий гоночный руль — были такие же аккуратные черные волоски, словно нарисованные тонкой кисточкой. Что я вообще знала о Джейсе до того, как он со мной связался? Может быть, он тоже был гонщиком и даже побеждал в каких-то состязаниях? Но только не в охоте за мной. Продолжает ли он выслеживать меня? Охотятся ли они с Боровом сообща?
— Я не занимаюсь этим с гонщиками.
— Нет, занимаешься.
— Стоит мне переспать с гонщиком, как он разобьется.
Те, кто рискует жизнью за плату, всегда суеверны. Он встал и вышел прочь, но я успела заметить отблеск золотого креста на его золотой коже.
Я оставила дома и крест Касси, и ее шкатулку — все. Я скучала по дому. По витражу, по своему аудиоцентру, по пению волков в громкой тишине ночи.
В пасмурный день — города богаче на такие дни, бледно-голубые облака кислорода затуманивают лавандовые небеса — я вышла прогуляться. Мне попалось на глаза здание, сложенное из блоков прессованной каменной крошки — Миссия возрожденных христиан, Пастырский дом. Новенькая, сияющая, украшенная плакатом, с которого большие белые буквы вопрошали: «ЧЕМУ ПОСВЯЩЕНА ТВОЯ ЖИЗНЬ? ПОСВЯТИ ЕЕ ИИСУСУ!»
Прошло три месяца со дня моего бегства. Пять месяцев, как от Сэнда остались лишь обгорелые кости. Иногда мне кажется, что мои преследователи больше не идут по моему следу, но в остальное время я твердо знаю, что это не так.
Так чему же посвящена моя жизнь? Тому, что происходит со мной, когда я пью кровь? Я скажу вам по секрету: когда я пью кровь, со мной не происходит ровным счетом ничего. Просто утоление голода. Как утоление плотского голода с проституткой для многих мужчин, или как почесаться, если где-то чешется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17