– И водитель.
– Тем более! Знаешь, Викулов, доложи-ка насчет него – может, оперативники захотят с ним побеседовать?
– Нет проблем! – пожал плечами милиционер с рацией.
И уже через минуту Давыдова провели во двор. За мусоровозом обнаружился черный «Фольксваген», почти упершийся грузовику в бампер. Дверцы легковушки были распахнуты, и возле нее суетился фотограф с аппаратурой. Давыдову показалось, что он заметил неподвижную фигуру, будто уснувшую на руле, но его вполне могло подвести разыгравшееся воображение. «Тот самый, что словил девять граммов? – с неприязненным чувством подумал Давыдов. – Плохой день сегодня. Все будто рушится под ногами. Но где же Савелий, черт его дери?!»
Его водитель стоял в окружении милиционеров и сильно был похож на арестованного – такое разочарование было написано у него на физиономии. Заметив Давыдова, он тут же шагнул к нему и развел руками.
– Ну как хотите, Алексей Петрович, а я тут ни при чем! – воскликнул он, будто Давыдов и в самом деле собирался предъявлять ему обвинения.
– Ладно, мы можем ехать? – недовольно спросил Давыдов.
На него надвинулся высокий широкоплечий человек с седыми висками, в хорошем и, пожалуй, излишне строгом костюме, и произнес вежливо, однако не терпящим возражений тоном:
– Старший оперуполномоченный полковник Гуров, к вашим услугам. Прошу прощения, но вашего водителя нам придется забрать с собой. Думаю, ненадолго. Он свидетель преступления, можно сказать, единственный, кто успел хоть как-то рассмотреть убийцу, и мы надеемся, что с его помощью удастся составить словесный портрет. Надеюсь, водить машину умеете?
Давыдов выпалил в сердцах, не успев хорошенько подумать:
– Водить я, слава богу, не разучился еще, а вот то, что Савелий талантом художника обладает – это для меня новость. Мне-то до сих пор представлялось, что он даже столб фонарный нарисовать не сумеет…
– А ему и не придется ничего рисовать! – вмешался в разговор еще какой-то мужчина, плотный и коренастый, с простоватым загорелым лицом. – Кино-то смотрите? Там частенько показывают эту процедуру. Ну, то есть составление словесного портрета… А сейчас, с появлением компьютера, это вообще плевое дело. Представляете себе компьютер?
Несмотря на простоватое выражение лица, посматривал этот человек на Давыдова хитрым, посмеивающимся взглядом, будто забавлялся. Был он в старой ковбойке, расстегнутой на груди, и в мятых джинсах – на милиционера совсем не похож. Может быть, поэтому Давыдов ответил довольно резко, что компьютер в общих чертах себе представляет лучше некоторых, потому что сам занимается компьютерными технологиями.
– Отбрили тебя, Стас? – с интересом спросил у крепыша полковник Гуров. – Ну и поделом! Не строй из себя знатока. А вы, значит, компьютерами занимаетесь? Любопытно! Чрезвычайно интересуюсь этой областью человеческого знания. Не откажетесь побеседовать?
Давыдов в отчаянии посмотрел на часы.
– Вы серьезно? – спросил он. – Или это означает, что вы и от меня ждете каких-то свидетельств?
– От вас? А вы что-нибудь видели? – удивился Гуров. – Нет? Я так и думал. Ведь вас здесь не было… Кстати, нельзя узнать, где вы до сих пор находились?
– Я был в кафе, – буркнул Давыдов. – Увидел из машины старинного друга, вышел… Ну, встретились, поговорили…
– Это чувствуется, – повел носом Гуров. – Впрочем, извините, это к делу не относится.
Давыдов нахмурился – ему было неприятно, что опьянение заметили.
– У меня большая просьба – нельзя ли отложить наш разговор? – сказал он. – Мне необходимо быть у себя в офисе… Вот моя визитная карточка. Звоните в любое время, мне скрывать нечего…
– Разумеется, вы можете ехать, – кивнул Гуров, с интересом рассматривая карточку, которую дал ему Давыдов. – Только уж, прошу вас, возьмите такси! С моей стороны было бы некрасиво позволить вам сесть сейчас за руль. Надеюсь, вас это не слишком затруднит? Ну и отлично. А мы тут позволили себе небольшое самоуправство – никого не впускаем и не выпускаем… Преступник ушел проходным двором. Но здесь уже, кажется, все осмотрели… А вам, Алексей Петрович, я обязательно позвоню как-нибудь на досуге, не обессудьте!
Давыдова выпустили со двора. Он прошел мимо напряженно глядящих на него милиционеров, впритирку с идиотским мусоровозом, чувствуя себя удивительно некомфортно и тревожно – будто экзамен в чужой стране сдавал. И юрист уже наверняка на стенку лезет, кроет его последними словами. А главное, перед глазами у Давыдова теперь стояла страшная, мгновенно врезавшаяся в память картинка – выходя, он уже совершенно точно увидел за раскрытой дверью «Фольксвагена» мертвое тело, лицом уткнувшееся в рулевое колесо. Вот только вместо правой щеки на этом лице зияла дыра, будто наполненная кровавым фаршем. Давыдову стоило больших усилий сдержать рвотный позыв. Он сунул в рот сигарету и испепелил ее в три затяжки.
Глава 2
– В Москву, в Москву, в Москву! – с выражением произнес Гуров, глядя из окна кабинета на залитую послеполуденным солнцем улицу.
Полковник Крячко, верный друг и напарник Гурова по оперативной работе, поднял голову от документов, которые он изучал прилежно, как студент перед экзаменом, и недоверчиво посмотрел на Гурова.
– Ты о чем это? – спросил он. – Мы вроде и так с тобой в Москве.
– Эх, серость! – усмехнулся Гуров. – Так заканчивается второе действие пьесы Антона Павловича Чехова «Три сестры». Этими самыми словами. А у нас половина дел этими самыми словами начинается.
– Ну откуда нам знать Чехова, господин полковник, мы люди маленькие! – ответил Крячко. – Это у вас супруга – известная всей стране актриса. А мы культурой не обременены. Но поспорить с вами тем не менее решимся. Где это вы про Москву увидели? Я вот наше новое дело читаю – тут первые слова совсем другие. Казенные, я бы сказал, слова. Если желаете, могу зачитать. Постановление…
– Уже читал, грамотный, – отмахнулся Гуров. – А про Чехова я вспомнил в переносном смысле. Потому что масса жизненных историй начинается именно с этого призыва. Возьми хоть последний случай. Правильно, теперь все это изложено сухими словесами протоколов, но изначально-то как все было? Жил себе человек тихо-мирно в своем Моршанске, никого не трогал, но вот грызла его эта предательская мысль – в Москву!..
– Ты Вельяминова имеешь в виду? – перебил его Крячко.
– Ну а ты как думаешь? Кого у нас вчера убили? Или я что-то путаю?
– Ну что вы, господин полковник! Как возможно, чтобы вы у нас что-либо путали? – дурашливо воскликнул Крячко. – Просто откуда такой вывод, что в Моршанске этот человек сидел тихо-мирно? Ответа на наш запрос, насколько мне известно, из Моршанска еще не поступало.
– Просто предположение, – сказал Гуров. – Во всяком случае, в розыске гражданин Вельяминов не числился, значит, каких-то грубых нарушений законности за ним нет. И тем не менее мирная жизнь в провинции ему надоела, он уехал в Москву, непонятно чем здесь занимался и вскорости получил пулю в голову. Итог неутешительный.
– Ты считаешь, во всем Москва виновата? – осведомился Крячко. – Но ведь мы с тобой, насколько помнится, тоже перебрались сюда из провинции.
– Не по своей воле, не по своей воле, – улыбнулся Гуров. – Инициатива принадлежала начальству, а начальству, как известно, виднее.
В Москву Гурова и Крячко перетащил генерал Орлов, нынешний начальник главка. В ту пору он, конечно, не был еще ни начальником, ни генералом, но определенным влиянием уже и тогда пользовался. Впрочем, порой Гурову казалось, что живут они с Крячко в Москве с незапамятных времен. Сам он давно сроднился с этим городом и считал себя заправским москвичом.
Про человека, убийством которого они с Крячко теперь занимались, этого сказать, конечно, было нельзя. Гражданин Вельяминов Альберт Сергеевич, сорока двух лет, поселился в столице около года назад, снимал здесь квартиру и занимался, судя по всему, не слишком законными делами. На улице Полтавской у него имелась некая контора под названием «Перспектива», деятельность которой формально была направлена на то, чтобы помогать приезжим ориентироваться на рынке рабочей силы. Но у Гурова имелись подозрения, что Вельяминов обеспечивал желающим регистрацию или московскую прописку – в зависимости от финансовых возможностей клиента. Прямых доказательств этого не было, но в сейфе Вельяминова было найдено несколько папок с паспортами и анкетами иногородних граждан, а также упрятанный на самое дно новенький, видимо, совсем недавно оформленный паспорт на имя некоего Забелина Григория Ерофеевича. Паспорт подтверждал российское гражданство Забелина, а также его московскую прописку, хотя по некоторым справкам, завернутым в тот же пакет, Гуров понял, что Забелин совсем недавно являлся гражданином Казахстана. Такая оперативность в оформлении документов не показалась Гурову такой уж фантастической, когда он познакомился с биографиями сотрудников Вельяминова. Их было всего двое – мужчина и женщина. Женщина, Веселова Анна Викторовна, до встречи с Вельяминовым работала в паспортной службе, а мужчина, Храпов Борис Иванович, служил в МВД и тоже имел отношение к паспортной службе. По словам Храпова, он уволился из органов по собственному желанию, но говорил он на эту тему так скупо и неохотно, что заинтриговал Гурова, который в тот же день связался с отделом кадров и попросил найти в архиве личное дело Храпова. Правда, в личном деле ничего криминального не обнаружилось. Удивляла лишь внезапность, с которой Храпов решил вдруг оставить службу, и то, как охотно пошли ему навстречу. Этот момент требовал более детального подхода, и Гуров собирался им в ближайшее время заняться.
Не менее туманной, чем деятельность «Перспективы», выглядела и смерть Вельяминова. По словам его сотрудников, никаких особых врагов у их хозяина не имелось и никаких угроз в его адрес не поступало. Шестого июля, в день своей смерти, Вельяминов вел себя как обычно, разве что слегка нервничал. У него самого впереди маячила не самая приятная перспектива – вот-вот должна была подскочить цена аренды за помещение, и Вельяминов намеревался проконсультироваться со своим юристом, каким образом можно избежать повышения арендной платы или хотя бы снизить процент. Во всяком случае, так объясняли ситуацию Веселова и Храпов. Планировались ли Вельяминовым еще какие-нибудь дела на этот день, появлялись ли в его конторе клиенты – на эту тему Веселова и Храпов отвечали так невразумительно, что Гуров отчаялся что-либо понять и препоручил обоих следователю прокуратуры Кудасову. Тому недоговоренность в показаниях Веселовой и Храпова тоже не понравилась, и он счел нужным всю документацию из «Перспективы» изъять, а саму контору опечатать.
Единственное, что помощники Вельяминова утверждали твердо – это то, что шеф вышел из конторы примерно без пятнадцати минут двенадцать. А уже в полдень к ним ворвался кто-то из охранников здания и сообщил, что Вельяминова только что застрелили прямо в машине. Они хотели спуститься во двор, но там уже все оцепила милиция, и ни Веселова, ни Храпов ничего больше не видели.
Кстати, свидетелей убийства вообще практически не оказалось. Единственным человеком, который сумел как-то обрисовать картину происшедшего, оказался Савелий Иванович Кашин, который и машину-то на этом месте поставил случайно. Он высадил своего шефа у кафе и, дожидаясь его, припарковался в ближайшем дворе. Затем вышел на улицу, но тут же вернулся, потому что во двор неожиданно свернул огромный мусоровоз. Его маневры показались Кашину опасными, и он поспешил проверить свою машину. Однако мусоровоз не стал продвигаться в глубь двора, а остановился, заблокировав выезд черному «Фольксвагену». Все остальное произошло мгновенно. Савелий даже не сразу осознал, что, собственно, произошло. «Фольксваген» затормозил, едва не «поцеловав» носом вихляющийся грузовик, а его водитель высунулся в окошко и принялся поливать матом незадачливых мусорщиков. Однако в ту же самую секунду откуда-то сбоку вышел человек среднего роста в кожаной куртке, совершенно будничным жестом вытянул руку в сторону разгневанного владельца «Фольксвагена», тут же отвернулся и быстрым, уверенным шагом пошел прочь. Савелий вдруг с ужасом понял, что человек в «Фольксвагене» уже не кричит, а безмолвно лежит лицом на руле и никаких признаков жизни не подает.
Когда ноги перепуганного Савелия опять обрели способность двигаться, он, подгоняемый болезненным любопытством, приблизился к «Фольксвагену» и заглянул внутрь. Кровь на приборной доске окончательно убедила Савелия, что на его глазах произошло убийство.
Надо отдать Савелию должное, он не сделал попытки сбежать с места происшествия, а сразу же вызвал по мобильному телефону милицию. И он же терпеливо отвечал на бесконечные вопросы должностных лиц, которых вскоре собралось в том дворе немало. Обладая неплохой зрительной памятью, Савелий помог составить портрет предполагаемого преступника, а также неоднократно изложил свои впечатления в устной форме. К сожалению, он ничего не мог сказать по поводу водителя мусоровоза. Находясь в шоке от увиденного, Савелий даже не сообразил, что мусоровоз появился не случайно. Милиция же в этом убедилась довольно быстро – уже через полчаса обнаружился настоящий хозяин мусоровоза. Машину у него угнали из-под самого носа, когда он в двух кварталах от места убийства вышел купить сигарет. Как и ожидалось, мусорщик слыхом не слыхивал ни о Вельяминове, ни о фирме под названием «Перспектива», во что нетрудно было поверить, ибо в московской прописке он не нуждался, потому что был прописан в Москве с детства.
Таким образом, картина преступления вырисовывалась довольно четко. Убийство, несомненно, было заказным, но исполнено было не столько профессионально, сколько лихо. По мнению Гурова, исполнителей было как минимум двое. Один угонял мусоровоз, другой стрелял. Долгой подготовкой преступники себя не утруждали. Караулили Вельяминова там, где он бывал чаще всего, и машину, чтобы заблокировать выезд, нашли тут же, можно сказать, под рукой. Гуров был уверен, что, не попадись им мусоровоз, преступники угнали бы любую другую габаритную машину, которая попалась бы им на глаза.
– На восемьдесят процентов это была импровизация! – заявил он Крячко. – Но кое-что преступники знали точно – время, когда Вельяминов будет выезжать со двора. И узнать они этот факт могли только двумя путями – или от кого-то из сотрудников «Перспективы», или от того человека, с которым Вельяминов договаривался в тот день о встрече.
– С юристом? – подсказал Крячко.
– Не уверен. Может быть, этот человек такой же юрист, как я – английская королева. Мы знаем только, что у Вельяминова была назначена с кем-то встреча, но точных данных, с кем именно, мы не имеем. Выход только один – перетряхивать окружение Вельяминова, выяснять истинный род его занятий, искать его врагов и прочее в том же духе. Разумеется, убийцу тоже будем искать, но здесь шансов не слишком много. Судя по словесному портрету, внешность у этого человека совершенно заурядная. В уличной толпе на него похож каждый второй. Вот если бы Кашин увидел его где-нибудь еще раз! Но это уже из области фантастики. Не думаю, что этот человек собирается сводить счеты со всей конторой Вельяминова.
Решив трясти «Перспективу», Гуров пригласил к себе на беседу Храпова. Он даже подчеркнул это, созвонившись с Храповым по телефону, что именно на беседу. С утра Храпов уже побывал на допросе у следователя, был крепко взят им в оборот и психологически настроился на то, что будет находиться под постоянным давлением. В таком состоянии человек или сразу ломается, или, как еж, выставляет все свои иголки, намереваясь обороняться. Гуров был уверен, что Храпов будет держаться именно так, тем более что с органами правопорядка он был знаком не понаслышке, да и связи кое-какие у него наверняка до сих пор остались. Гурову показалось, что в такой ситуации простая беседа без протокола может дать больше, чем официальный допрос. Ведь для него, как для сыскаря, важно было сейчас найти хоть какой-то след, по которому можно было бы пуститься вдогонку за убийцей.
Храпов, как и договаривались, явился после обеда, замкнутый, настороженный, как говорится, застегнутый на все пуговицы. Гуров, решивший до конца отыграть роль «доброго следователя», принял его радушно, почти по-дружески и даже предложил чашечку кофе. Храпов от кофе решительно отказался. Он действительно был похож на ощетинившегося ежа и даже не пытался притворяться вежливым и послушным.
– Давайте не будем ходить вокруг да около, гражданин полковник! – отрывисто сказал он, глядя в сторону. – Мы оба отлично понимаем, куда ветер дует. Сегодня мне уже намекнули, что из свидетеля я в самые кратчайшие сроки могу превратиться в подозреваемого.
1 2 3 4