Его колесницы и воины прошли вдоль границ мертвых болот. Сидонцы переправились через реку южнее дельты и направились на восток в Синай. Сами синайцы, находившиеся под игом бесчисленное количество поколений, взялись за оружие и присоединились к ним. Они обратили свои клинки на юго-восток в Аравию.
На юге Манек Тотак взял Пех-Ил и повернул на север вдоль Нила, в то время как к востоку от Нила Ньяка со своей армией наступал на Фемор. Тиранцы — в основном народ трусливый — бежали в горы за Узким морем, потому что почувствовали, что дни Кемета сочтены. Теперь им больше не хотелось ни союзов, ни дружбы с фараоном. В восьмидесяти милях к западу от Асорбеса у подножия гор широким полукругом стояла лагерем армия Гендухра Шеббитона.
Сам полководец долго в тот вечер смотрел на восток в сторону столицы Хасатута и, как огромный кот, лежащий перед мышиной норой, облизывал губы в страшном нетерпении.
Город Охат сдался Кхайю, и он перебрался через реку, чтобы взять Бану.
Кеметские солдаты гибли тысячами. Тех, кто не покинул Кемет и не убежал, испугавшись железных завоевателей, отогнали назад, в самое сердце их страны.
Восемь дней спустя после Великого пожара, Фемор сдался нубийцам, и теперь фараон оказался в кольце вражеских армий. Он еще мог бежать на восток — но куда? Узкое Море в конце концов остановило бы его, и он попал бы в ловушку между водой и безжалостными армиями Куша. Нет, лучше было остаться и защищать Асорбес, который фараон считал неприступным, подобно смотрящей на восток стене Гилф-Кебира.
Более того, Хасатут получил знаки, подсказавшие, что ему следует остаться в Асорбесе. Теперь небеса над столицей Кемета на рассвете становились зелеными, а по ночам — оранжевыми. Легенды гласили, что подобное происходило перед тем, как боги спустились на землю. Семеро черных магов также предупредили своего повелителя, что сверхъестественные эксперименты подвели их очень близко к Великому Источнику всех Знаний, который был одновременно и источником всего Зла. Не исключено, что они еще подарят Хасатуту бессмертие, обрести которое он так страстно желал, а это даст фараону огромную власть над всеми людьми и животными. Ценой, которую придется заплатить за бессмертие, как Хасатут понимал, будет пришествие на Землю сил Зла, но это казалось фараону низкой платой...
С благословения фараона семеро черных магов продолжали оккультные эксперименты. Они планировали наслать вторую и третью волну ужаса на приближающихся кушитов. Чем больше они трудились, тем легче им становилось общаться с силами Зла.
Что касается фараона, он постоянно был в ярости: и угрожал всем, кто осмеливался предстать перед его очами. Анулеп постоянно успокаивал его, умоляя и давая обещания. Еще визирь выполнял поручения своего повелителя: передавал приказы и распоряжения Хасатута семи черным магам и военачальникам, а их ответы и извинения царю-богу.
Так обстояли дела, когда, полководец Кхай Ибизин взял Вад-Гахар — городок, расположенный менее чем в тридцати милях от Асорбеса...
Глава 3
Крылатые легионы
Вад-Гахар...
Название задело струну в памяти Кхайя. Но воспоминания все время ускользали от него, когда перед полководцем вставали более насущные проблемы. Кушиты легко взяли Вад-Гахар, и регулярная армия фараона отступила назад к Асорбесу. Фараон возложил защиту города на десять тысяч тиранских наемников, фактически оккупировавших город. Коренных жителей Вад-Гахара отдали им на милость, а не под защиту.
Кхай убил всех тиранцев до последнего, хотя это заняло много времени, потому что большая часть наемников попряталась. Когда жители города (среди которых в живых остались лишь старики и маленькие дети) поняли, что кушиты не причинят им зла, они стали показывать завоевателям, где прячутся наемники.
Это было не предательство, а месть! Два дня после того, как кеметские полки ушли, чтобы занять позиции вокруг Асорбеса, наемники грабили город, забирая все, что только можно было взять. Они насиловали даже маленьких детей. Горожане старались, чтобы тиранцы все время были пьяны. Из-за этого воины Кхайя легко взяли Вад-Гахар. К вечеру резня закончилась, и полководец отдал приказ следить, чтобы простые люди не пострадали от рук кушитов, хотя в разграбленном наемниками городе уже ничего не осталось, а все его жители превратились в нищих.
Пока Кхай наблюдал, как горожане жгут погребальные костры, отправляя в последний путь своих родных и близких, его внимание привлекли следы зверств тиранцев. Страшным местом стал местный публичный дом Вад-Гахара, где женщин постоянно избивали и насиловали, пока те не умирали. Кхай нашел в его залах нескольких спящих пьяных тиранцев, которых кушиты проглядели. Кемет сам разбудил каждого из наемников и потом зарубил.
Выйдя из обители смерти, пропахшей горелым мясом, Кхай увидел неподвижную копну вьющихся волос цвета воронова крыла. Это была голова женщины, тело которой было завалено трупами других несчастных.
Дрожь пробежала по телу Кхайя, и он прислонился к стене публичного дома, потому что ноги отказывались его держать. Теперь он понял, почему название Вад-Гахар показалось ему знакомым.
В этот раз Кхайя сопровождали Кинду и Нунди — его нубийские друзья, чьи жизни он спас когда-то.
— Господин, с вами все в порядке? — спросил Кинду.
— Да, — кивнул Кхай. — Вон там лежит женщина.
Он не чернокожая, но и не белая. Ее волосы больше похожи на ваши. Принесите ее тело сюда, потому что, мне кажется, что я ее знал.
Через несколько секунд тело стройной и длинноногой женщины лежало на одеяле. Это была Мхина, которая помогла Кхайю бежать из Асорбеса. Из груди женщины торчал ее собственный кинжал, а рука крепко сжимала рукоятку.
Кхай омыл лицо Мхины, положил голову себе на колени и долго молчал. Телохранители оставили его и продолжили свою работу. Когда спустилась ночь, Кхай поднял голову. Его глаза потемнели от слез. Нубийцы последовали за кеметом, когда он понес женщину к верфям и положил ее тело в лучшую баржу, какую нашел. Потом он полил маслом тростниковые палубы, отвязал судно от причала и кинул на палубу горящую головешку. Долго смотрел Кхай вслед погребальному костру Мхины, уплывающему вниз по реке.
* * *
В ту ночь Кхай разбил лагерь к югу от Вад-Гахара, а на следующий день переправил свою армию на пароме на западный берег. Это было не так сложно, как могло показаться вначале, потому что меньше половины его людей уже переправилась на другой берег у Охата. Теперь перевезли лишь повозки и колесницы.
Армия Куша готовилась к последним этапам войны — к осаде и взятию Асорбеса.
Уже начало смеркаться, когда над долиной Нила воцарилась тишина. Казалось, небо потемнело слишком рано и не на западе, а на юге. Да, небо над Асорбесом стало темным — и эта тьма двигалась!
Кхай был одним из первых, кто заметил странное явление. Он стоял на берегу реки и глядел, как тьма расползается на юг. У него внезапно закружилась голова, и его зашатало. Полководец прикрыл глаза ладонью, прислонился к пальме и продолжал наблюдать за небом. У него снова закружилась голова. Он обвил руками ствол пальмы, плотно закрыл глаза и погрузился в забытье. И тут...
— Кхай, — прозвучал голос у него над ухом, — не бойся и слушай меня. Это говорит маг ментализма. Я научился всему, что я умею, еще юношей в Синае у старого мага с востока. Теперь же я нашел тебя, чтобы вновь предупредить.
Кхай потряс головой и дико посмотрел вокруг себя.
Одно дело, когда предупреждения делались во сне, пусть даже эти сны работа семи мудрейших в Куше, но совсем другое, когда видения начинаются при свете дня!
Как только Кхай затряс головой, ему стало еще хуже, так что он снова закрыл глаза, и голос стал более настойчивым:
— Не сопротивляйся мне, Кхай, потому что времени мало. Мои послания обращены также к Манеку Тотаку и Гендухру Шеббитону. Манек слышит меня и может спастись. Гендухр не послушается — и погибнет!
Теперь Кхай уловил настойчивость в голосе мага и понял, что должен дослушать послание до конца.
— Хорошо, — вслух произнес он. — Говори.
— К тебе летят птицы, летучие мыши, насекомые, мухи, саранча и осы. Они сожрут всю зелень, все, что движется. Над ними у нас, семи мудрейших, нет власти. Семь черных магов сильны!
— Ты говоришь, что мы обречены? — в ужасе спросил Кхай.
— Погибнут все растения и все, что движется! — повторил голос мага намного тише. Его голос звучал словно эхо в длинном туннеле.
Головокружение прошло, и Кхай открыл глаза. Теперь и он слышал крики ужаса. В страхе воины показывали на юг.
Небо словно ожило — по нему двигалась черная туча.
Она закрывала свет и напоминала огромное темное покрывало. Люди испугались, лошади ржали и били копытами, тяжесть, нависшая в воздухе, давила, страх охватил всех воинов Куша.
— Слушайте меня, — закричал Кхай, заглушая крики. — Завяжите лошадям глаза. Выполняйте немедленно! Пусть ничего не видят. Когда орда тварей спустится с небес, не шевелитесь. Оставайтесь неподвижными, если потребуется — хоть всю ночь. Если вас ужалят, не подпрыгивайте. Если вас укусят, не кричите. Так сказали семеро мудрейших! Если хотите жить — подчиняйтесь.
Воины передавали друг другу слова Кхайя, и они разлетелись по лагерю, словно огонь, разносимый ветром. Вскоре тысячи услышали приказы генерала. Они набросили одеяла на лошадей, которым быстро завязали глаза. Люди укрылись кто как сумел, спрятались под повозками и колесницами. Минуты летели быстро, как секунды. Очень скоро небо почернело, и воздух наполнил гул крыльев.
— Не шевелитесь! — в последний раз крикнул Кхай.
Его крик опять подхватили и стали передавать друг другу. А Кхай лег у корней пальмы и замотал тканью голову. Нунди, подбежав к нему, набросил на полководца одеяло и скорчился рядом со своим повелителем, накрывшись с головой огромной шкурой. В следующую секунду гул миллионов крыльев заглушил все остальные звуки, и внезапно стало темно, как ночью.
Крылатые твари садились на одеяло Кхайя — множество различных существ, больших и маленьких.
Их вес был невыносимым.
— Не шевелись, — прошипел Кхай в ухо Нунди. — Ни на дюйм.
Через несколько минут послышался звук, подобный топоту ног, всплески, бульканье, словно целая армия маршировала по болотистой местности. Удивившись и ужаснувшись, Кхай прислушивался еще пару секунд, а затем прошептал:
— Именем всех богов, они что-то едят!
Где-то заржала лошадь, но тут же захлебнулась в агонии. Началась суматоха, животные задергались, а потом закричал один из людей! Нунди дернулся, услышав этот ужасный, наполненный страхом крик, но его тут же заглушили звуки, напоминающее гоготание гусей и тяжелые судорожные вздохи, словно человек пытался вдохнуть воздух и не мог. Нунди дрожал всем телом. Затем все стихло и снова послышался звук работающих челюстей.
Рука Кхайя нашла горло нубийца, и он прошептал:
— Нунди, тихо! Не двигайся — или вспомнишь, почему меня называют Кхай-Мститель!
Нубиец затих.
Они лежали, скорчившись, час или два, пока Кхайю не стало казаться, что его суставы вот-вот треснут. Мускулы полководца были напряжены до предела. Вокруг по-прежнему звучало жуткое чавканье, время от времени — иногда рядом, иногда в отдалении — в ужасе кричала лошадь или человек. И когда Кхай уже думал, что больше не в силах терпеть эти муки, крылатые твари поднялись с одеяла, и через мгновение звук миллионов крыльев снова наполнил воздух. Невыносимый гул стоял минуту, две, а потом затих вдали.
Наступила тишина, и вот Кхай сдвинул одеяло чуть-чуть в сторону и вдохнул свежий ночной воздух сквозь крошечное отверстие. Его суставы заскрипели, как у старика, когда он откинул одеяло в сторону и посмотрел на звезды над головой. Над рекой висел густой белый туман.
— Вставайте! — хриплым голосом крикнул Кхай, с трудом поднимаясь на ноги. — Зажигайте огни, множество огней.
Его крик подхватили и передали дальше. Воины вокруг зашевелилось. Армия Куша возвращалась к жизни.
Нунди топал ногами в темноте, разминая затекшие члены. Кругом все откашливались, прочищали легкие, глубоко вдыхали воздух с большим облегчением.
Рядом Кхай заметил лошадиный скелет — чистые, белые кости. С ними смешались кости человеческие.
Рука скелета обвивала шею лошади. И на обглоданных костях серебрился лунный свет...
Один из воинов Кхайя подошел поближе и взял его за локоть. От удивления Кхай вздрогнул.
— Господин, — шепотом обратился к нему воин. — А из чего нам складывать костры?
— Из веток, дурак! — резко ответил Кхай, нервы которого были на пределе.
— Веток, господин?
— Веток, листьев и... — Внезапно Кхай замолчал, оглядевшись. И в эту минуту он почувствовал себя лишь маленькой букашкой в огромной и неизведанной Вселенной.
— Каких веток, господин? — вновь спросил воин...
Глава 4
Осада Асорбеса
Только утром Кхай увидел, что принесло с собой темное облако — на много миль вокруг не осталось ни листика, ни травинки, ничего зеленого. На деревьях уцелели только самые большие ветви, да и те оказались очищены от коры. Вокруг Кхайя на многие мили простирался лес голых стволов. Сама почва на несколько футов в глубину стала похожа на сухую пыль.
На берегу Нила не осталось ни ила, ни водорослей, ни качающегося тростника. Огромная лента реки текла меж голыми берегами, насколько хватало глаз. Теперь она была не зеленой, а серой.
Асорбес...
Кхай сжал зубы от горечи и ярости, размышляя о городе за высокими стенами, о фараоне, Анулепе, черных гвардейцах и семи черных магах, состоящих на службе у Хасатута. Потом генерал подумал о Манеке Тотаке. Нашла ли его летающая смерть? И что случилось с армией Гендухра Шеббитона?
Получив предупреждение синайского мага, Манек действовал примерно так же, как и Кхай, так что его потери были относительно небольшими. А Гендухр Шеббитон решил, что стал жертвой приступа сумасшествия. Он был простым человеком, хотя и отличным военачальником, и не поверил магу. От ужаса перед видением у него случился нервный припадок. Воины видели, как он носился по лагерю, размахивая мечом, рассекая им пустой воздух, гоняясь за призраками, которые через несколько часов стали реальностью.
Ему повезло, что двадцать пять тысяч воинов — большая часть его армии — отсутствовали в главном лагере, сражаясь с кеметами между Фемором и Асорбесом. В лагере оставалось лишь десять тысяч. Крылатый ужас обрушился на них и... На следующее утро вернувшиеся с победой кушиты увидели лишь голую землю и армию скелетов. Менее двух тысяч лошадей уцелели, убежав из лагеря, но некоторых из них все равно пришлось убить — они обезумели.
Из десяти тысяч воинов Гендухра выжил один. Он был сильно пьян, завернулся в одеяло и спал, когда спустилась смерть на крыльях. Он проснулся трезвым, но тут же сошел с ума. Он был очень молод и теперь сидел среди множества костей, время от времени смеялся и тряс седой головой...
* * *
Позднее в тот же самый день всадники прибыли в новый лагерь сына Гендухра, Гахада. Они приехали от генералов Манека Тотака и Кхайя Ибизина с приказом узнать о потерях Гендухра.
Тем временем Кхай подвел свою армию поближе и остановил своих воинов у реки менее чем в пяти милях к северу от Асорбеса. Манек остановил свою армию на таком же расстоянии к югу. К середине дня армии заняли позиции, окружив Асорбес. Армию Гахада Шеббитона усилили пять тысяч солдат Кхайя и еще пять тысяч воинов Манека Тотака. На восточном берегу реки, переправившись через Нил к северу от Мероу-Эха, ждала армия Ньяки. Они готовы были встретить кеметов, если кто-то из них решит бежать на восток.
И вот, наконец, Асорбес оказался осажденным...
Манек Тотак прошелся среди воинов и натолкнулся на четырех огромных нубийцев — телохранителей Аштарты, которых из Нубии привел Кхай Ибизин.
Аштарта оставила четверых у себя в Куше, а этим разрешила отправиться в Кемет. Теперь же кандасса использовала нубийцев, как курьеров, чтобы передать Ньяке свои заверения в дружбе и пожелать ему удачи в предстоящей войне. После того, как Манек поговорил с ними и уже собрался уходить, один подошел к полковнику и спросил:
— Господин Манек! Теперь, когда мы находимся в сердце Кемета, ваша армия соединится с армией Кхайя-Мстителя?
— В конце, да, — ответил Манек. — А почему ты спрашиваешь?
Огромный чернокожий гигант улыбнулся.
— У нас много друзей в отрядах Кхайя, — пояснил он. — Мы хотели бы увидеться с ними.
— А, — понимающе улыбнулся Манек. — Мы, кушиты, хотим того же.
— И у господина Кхайя будет много великолепных историй для своих детей, когда он станет царем Куша! — воскликнул нубиец.
Улыбка тут же сошла с лица Манека. Взяв нубийца за руку, он внимательно посмотрел ему в глаза.
— Кхай? Ты говоришь, он станет царем?
— Не нужно притворяться, господин Манек, — тихо прошептал нубиец. — Вы — названый брат полководца-Мстителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
На юге Манек Тотак взял Пех-Ил и повернул на север вдоль Нила, в то время как к востоку от Нила Ньяка со своей армией наступал на Фемор. Тиранцы — в основном народ трусливый — бежали в горы за Узким морем, потому что почувствовали, что дни Кемета сочтены. Теперь им больше не хотелось ни союзов, ни дружбы с фараоном. В восьмидесяти милях к западу от Асорбеса у подножия гор широким полукругом стояла лагерем армия Гендухра Шеббитона.
Сам полководец долго в тот вечер смотрел на восток в сторону столицы Хасатута и, как огромный кот, лежащий перед мышиной норой, облизывал губы в страшном нетерпении.
Город Охат сдался Кхайю, и он перебрался через реку, чтобы взять Бану.
Кеметские солдаты гибли тысячами. Тех, кто не покинул Кемет и не убежал, испугавшись железных завоевателей, отогнали назад, в самое сердце их страны.
Восемь дней спустя после Великого пожара, Фемор сдался нубийцам, и теперь фараон оказался в кольце вражеских армий. Он еще мог бежать на восток — но куда? Узкое Море в конце концов остановило бы его, и он попал бы в ловушку между водой и безжалостными армиями Куша. Нет, лучше было остаться и защищать Асорбес, который фараон считал неприступным, подобно смотрящей на восток стене Гилф-Кебира.
Более того, Хасатут получил знаки, подсказавшие, что ему следует остаться в Асорбесе. Теперь небеса над столицей Кемета на рассвете становились зелеными, а по ночам — оранжевыми. Легенды гласили, что подобное происходило перед тем, как боги спустились на землю. Семеро черных магов также предупредили своего повелителя, что сверхъестественные эксперименты подвели их очень близко к Великому Источнику всех Знаний, который был одновременно и источником всего Зла. Не исключено, что они еще подарят Хасатуту бессмертие, обрести которое он так страстно желал, а это даст фараону огромную власть над всеми людьми и животными. Ценой, которую придется заплатить за бессмертие, как Хасатут понимал, будет пришествие на Землю сил Зла, но это казалось фараону низкой платой...
С благословения фараона семеро черных магов продолжали оккультные эксперименты. Они планировали наслать вторую и третью волну ужаса на приближающихся кушитов. Чем больше они трудились, тем легче им становилось общаться с силами Зла.
Что касается фараона, он постоянно был в ярости: и угрожал всем, кто осмеливался предстать перед его очами. Анулеп постоянно успокаивал его, умоляя и давая обещания. Еще визирь выполнял поручения своего повелителя: передавал приказы и распоряжения Хасатута семи черным магам и военачальникам, а их ответы и извинения царю-богу.
Так обстояли дела, когда, полководец Кхай Ибизин взял Вад-Гахар — городок, расположенный менее чем в тридцати милях от Асорбеса...
Глава 3
Крылатые легионы
Вад-Гахар...
Название задело струну в памяти Кхайя. Но воспоминания все время ускользали от него, когда перед полководцем вставали более насущные проблемы. Кушиты легко взяли Вад-Гахар, и регулярная армия фараона отступила назад к Асорбесу. Фараон возложил защиту города на десять тысяч тиранских наемников, фактически оккупировавших город. Коренных жителей Вад-Гахара отдали им на милость, а не под защиту.
Кхай убил всех тиранцев до последнего, хотя это заняло много времени, потому что большая часть наемников попряталась. Когда жители города (среди которых в живых остались лишь старики и маленькие дети) поняли, что кушиты не причинят им зла, они стали показывать завоевателям, где прячутся наемники.
Это было не предательство, а месть! Два дня после того, как кеметские полки ушли, чтобы занять позиции вокруг Асорбеса, наемники грабили город, забирая все, что только можно было взять. Они насиловали даже маленьких детей. Горожане старались, чтобы тиранцы все время были пьяны. Из-за этого воины Кхайя легко взяли Вад-Гахар. К вечеру резня закончилась, и полководец отдал приказ следить, чтобы простые люди не пострадали от рук кушитов, хотя в разграбленном наемниками городе уже ничего не осталось, а все его жители превратились в нищих.
Пока Кхай наблюдал, как горожане жгут погребальные костры, отправляя в последний путь своих родных и близких, его внимание привлекли следы зверств тиранцев. Страшным местом стал местный публичный дом Вад-Гахара, где женщин постоянно избивали и насиловали, пока те не умирали. Кхай нашел в его залах нескольких спящих пьяных тиранцев, которых кушиты проглядели. Кемет сам разбудил каждого из наемников и потом зарубил.
Выйдя из обители смерти, пропахшей горелым мясом, Кхай увидел неподвижную копну вьющихся волос цвета воронова крыла. Это была голова женщины, тело которой было завалено трупами других несчастных.
Дрожь пробежала по телу Кхайя, и он прислонился к стене публичного дома, потому что ноги отказывались его держать. Теперь он понял, почему название Вад-Гахар показалось ему знакомым.
В этот раз Кхайя сопровождали Кинду и Нунди — его нубийские друзья, чьи жизни он спас когда-то.
— Господин, с вами все в порядке? — спросил Кинду.
— Да, — кивнул Кхай. — Вон там лежит женщина.
Он не чернокожая, но и не белая. Ее волосы больше похожи на ваши. Принесите ее тело сюда, потому что, мне кажется, что я ее знал.
Через несколько секунд тело стройной и длинноногой женщины лежало на одеяле. Это была Мхина, которая помогла Кхайю бежать из Асорбеса. Из груди женщины торчал ее собственный кинжал, а рука крепко сжимала рукоятку.
Кхай омыл лицо Мхины, положил голову себе на колени и долго молчал. Телохранители оставили его и продолжили свою работу. Когда спустилась ночь, Кхай поднял голову. Его глаза потемнели от слез. Нубийцы последовали за кеметом, когда он понес женщину к верфям и положил ее тело в лучшую баржу, какую нашел. Потом он полил маслом тростниковые палубы, отвязал судно от причала и кинул на палубу горящую головешку. Долго смотрел Кхай вслед погребальному костру Мхины, уплывающему вниз по реке.
* * *
В ту ночь Кхай разбил лагерь к югу от Вад-Гахара, а на следующий день переправил свою армию на пароме на западный берег. Это было не так сложно, как могло показаться вначале, потому что меньше половины его людей уже переправилась на другой берег у Охата. Теперь перевезли лишь повозки и колесницы.
Армия Куша готовилась к последним этапам войны — к осаде и взятию Асорбеса.
Уже начало смеркаться, когда над долиной Нила воцарилась тишина. Казалось, небо потемнело слишком рано и не на западе, а на юге. Да, небо над Асорбесом стало темным — и эта тьма двигалась!
Кхай был одним из первых, кто заметил странное явление. Он стоял на берегу реки и глядел, как тьма расползается на юг. У него внезапно закружилась голова, и его зашатало. Полководец прикрыл глаза ладонью, прислонился к пальме и продолжал наблюдать за небом. У него снова закружилась голова. Он обвил руками ствол пальмы, плотно закрыл глаза и погрузился в забытье. И тут...
— Кхай, — прозвучал голос у него над ухом, — не бойся и слушай меня. Это говорит маг ментализма. Я научился всему, что я умею, еще юношей в Синае у старого мага с востока. Теперь же я нашел тебя, чтобы вновь предупредить.
Кхай потряс головой и дико посмотрел вокруг себя.
Одно дело, когда предупреждения делались во сне, пусть даже эти сны работа семи мудрейших в Куше, но совсем другое, когда видения начинаются при свете дня!
Как только Кхай затряс головой, ему стало еще хуже, так что он снова закрыл глаза, и голос стал более настойчивым:
— Не сопротивляйся мне, Кхай, потому что времени мало. Мои послания обращены также к Манеку Тотаку и Гендухру Шеббитону. Манек слышит меня и может спастись. Гендухр не послушается — и погибнет!
Теперь Кхай уловил настойчивость в голосе мага и понял, что должен дослушать послание до конца.
— Хорошо, — вслух произнес он. — Говори.
— К тебе летят птицы, летучие мыши, насекомые, мухи, саранча и осы. Они сожрут всю зелень, все, что движется. Над ними у нас, семи мудрейших, нет власти. Семь черных магов сильны!
— Ты говоришь, что мы обречены? — в ужасе спросил Кхай.
— Погибнут все растения и все, что движется! — повторил голос мага намного тише. Его голос звучал словно эхо в длинном туннеле.
Головокружение прошло, и Кхай открыл глаза. Теперь и он слышал крики ужаса. В страхе воины показывали на юг.
Небо словно ожило — по нему двигалась черная туча.
Она закрывала свет и напоминала огромное темное покрывало. Люди испугались, лошади ржали и били копытами, тяжесть, нависшая в воздухе, давила, страх охватил всех воинов Куша.
— Слушайте меня, — закричал Кхай, заглушая крики. — Завяжите лошадям глаза. Выполняйте немедленно! Пусть ничего не видят. Когда орда тварей спустится с небес, не шевелитесь. Оставайтесь неподвижными, если потребуется — хоть всю ночь. Если вас ужалят, не подпрыгивайте. Если вас укусят, не кричите. Так сказали семеро мудрейших! Если хотите жить — подчиняйтесь.
Воины передавали друг другу слова Кхайя, и они разлетелись по лагерю, словно огонь, разносимый ветром. Вскоре тысячи услышали приказы генерала. Они набросили одеяла на лошадей, которым быстро завязали глаза. Люди укрылись кто как сумел, спрятались под повозками и колесницами. Минуты летели быстро, как секунды. Очень скоро небо почернело, и воздух наполнил гул крыльев.
— Не шевелитесь! — в последний раз крикнул Кхай.
Его крик опять подхватили и стали передавать друг другу. А Кхай лег у корней пальмы и замотал тканью голову. Нунди, подбежав к нему, набросил на полководца одеяло и скорчился рядом со своим повелителем, накрывшись с головой огромной шкурой. В следующую секунду гул миллионов крыльев заглушил все остальные звуки, и внезапно стало темно, как ночью.
Крылатые твари садились на одеяло Кхайя — множество различных существ, больших и маленьких.
Их вес был невыносимым.
— Не шевелись, — прошипел Кхай в ухо Нунди. — Ни на дюйм.
Через несколько минут послышался звук, подобный топоту ног, всплески, бульканье, словно целая армия маршировала по болотистой местности. Удивившись и ужаснувшись, Кхай прислушивался еще пару секунд, а затем прошептал:
— Именем всех богов, они что-то едят!
Где-то заржала лошадь, но тут же захлебнулась в агонии. Началась суматоха, животные задергались, а потом закричал один из людей! Нунди дернулся, услышав этот ужасный, наполненный страхом крик, но его тут же заглушили звуки, напоминающее гоготание гусей и тяжелые судорожные вздохи, словно человек пытался вдохнуть воздух и не мог. Нунди дрожал всем телом. Затем все стихло и снова послышался звук работающих челюстей.
Рука Кхайя нашла горло нубийца, и он прошептал:
— Нунди, тихо! Не двигайся — или вспомнишь, почему меня называют Кхай-Мститель!
Нубиец затих.
Они лежали, скорчившись, час или два, пока Кхайю не стало казаться, что его суставы вот-вот треснут. Мускулы полководца были напряжены до предела. Вокруг по-прежнему звучало жуткое чавканье, время от времени — иногда рядом, иногда в отдалении — в ужасе кричала лошадь или человек. И когда Кхай уже думал, что больше не в силах терпеть эти муки, крылатые твари поднялись с одеяла, и через мгновение звук миллионов крыльев снова наполнил воздух. Невыносимый гул стоял минуту, две, а потом затих вдали.
Наступила тишина, и вот Кхай сдвинул одеяло чуть-чуть в сторону и вдохнул свежий ночной воздух сквозь крошечное отверстие. Его суставы заскрипели, как у старика, когда он откинул одеяло в сторону и посмотрел на звезды над головой. Над рекой висел густой белый туман.
— Вставайте! — хриплым голосом крикнул Кхай, с трудом поднимаясь на ноги. — Зажигайте огни, множество огней.
Его крик подхватили и передали дальше. Воины вокруг зашевелилось. Армия Куша возвращалась к жизни.
Нунди топал ногами в темноте, разминая затекшие члены. Кругом все откашливались, прочищали легкие, глубоко вдыхали воздух с большим облегчением.
Рядом Кхай заметил лошадиный скелет — чистые, белые кости. С ними смешались кости человеческие.
Рука скелета обвивала шею лошади. И на обглоданных костях серебрился лунный свет...
Один из воинов Кхайя подошел поближе и взял его за локоть. От удивления Кхай вздрогнул.
— Господин, — шепотом обратился к нему воин. — А из чего нам складывать костры?
— Из веток, дурак! — резко ответил Кхай, нервы которого были на пределе.
— Веток, господин?
— Веток, листьев и... — Внезапно Кхай замолчал, оглядевшись. И в эту минуту он почувствовал себя лишь маленькой букашкой в огромной и неизведанной Вселенной.
— Каких веток, господин? — вновь спросил воин...
Глава 4
Осада Асорбеса
Только утром Кхай увидел, что принесло с собой темное облако — на много миль вокруг не осталось ни листика, ни травинки, ничего зеленого. На деревьях уцелели только самые большие ветви, да и те оказались очищены от коры. Вокруг Кхайя на многие мили простирался лес голых стволов. Сама почва на несколько футов в глубину стала похожа на сухую пыль.
На берегу Нила не осталось ни ила, ни водорослей, ни качающегося тростника. Огромная лента реки текла меж голыми берегами, насколько хватало глаз. Теперь она была не зеленой, а серой.
Асорбес...
Кхай сжал зубы от горечи и ярости, размышляя о городе за высокими стенами, о фараоне, Анулепе, черных гвардейцах и семи черных магах, состоящих на службе у Хасатута. Потом генерал подумал о Манеке Тотаке. Нашла ли его летающая смерть? И что случилось с армией Гендухра Шеббитона?
Получив предупреждение синайского мага, Манек действовал примерно так же, как и Кхай, так что его потери были относительно небольшими. А Гендухр Шеббитон решил, что стал жертвой приступа сумасшествия. Он был простым человеком, хотя и отличным военачальником, и не поверил магу. От ужаса перед видением у него случился нервный припадок. Воины видели, как он носился по лагерю, размахивая мечом, рассекая им пустой воздух, гоняясь за призраками, которые через несколько часов стали реальностью.
Ему повезло, что двадцать пять тысяч воинов — большая часть его армии — отсутствовали в главном лагере, сражаясь с кеметами между Фемором и Асорбесом. В лагере оставалось лишь десять тысяч. Крылатый ужас обрушился на них и... На следующее утро вернувшиеся с победой кушиты увидели лишь голую землю и армию скелетов. Менее двух тысяч лошадей уцелели, убежав из лагеря, но некоторых из них все равно пришлось убить — они обезумели.
Из десяти тысяч воинов Гендухра выжил один. Он был сильно пьян, завернулся в одеяло и спал, когда спустилась смерть на крыльях. Он проснулся трезвым, но тут же сошел с ума. Он был очень молод и теперь сидел среди множества костей, время от времени смеялся и тряс седой головой...
* * *
Позднее в тот же самый день всадники прибыли в новый лагерь сына Гендухра, Гахада. Они приехали от генералов Манека Тотака и Кхайя Ибизина с приказом узнать о потерях Гендухра.
Тем временем Кхай подвел свою армию поближе и остановил своих воинов у реки менее чем в пяти милях к северу от Асорбеса. Манек остановил свою армию на таком же расстоянии к югу. К середине дня армии заняли позиции, окружив Асорбес. Армию Гахада Шеббитона усилили пять тысяч солдат Кхайя и еще пять тысяч воинов Манека Тотака. На восточном берегу реки, переправившись через Нил к северу от Мероу-Эха, ждала армия Ньяки. Они готовы были встретить кеметов, если кто-то из них решит бежать на восток.
И вот, наконец, Асорбес оказался осажденным...
Манек Тотак прошелся среди воинов и натолкнулся на четырех огромных нубийцев — телохранителей Аштарты, которых из Нубии привел Кхай Ибизин.
Аштарта оставила четверых у себя в Куше, а этим разрешила отправиться в Кемет. Теперь же кандасса использовала нубийцев, как курьеров, чтобы передать Ньяке свои заверения в дружбе и пожелать ему удачи в предстоящей войне. После того, как Манек поговорил с ними и уже собрался уходить, один подошел к полковнику и спросил:
— Господин Манек! Теперь, когда мы находимся в сердце Кемета, ваша армия соединится с армией Кхайя-Мстителя?
— В конце, да, — ответил Манек. — А почему ты спрашиваешь?
Огромный чернокожий гигант улыбнулся.
— У нас много друзей в отрядах Кхайя, — пояснил он. — Мы хотели бы увидеться с ними.
— А, — понимающе улыбнулся Манек. — Мы, кушиты, хотим того же.
— И у господина Кхайя будет много великолепных историй для своих детей, когда он станет царем Куша! — воскликнул нубиец.
Улыбка тут же сошла с лица Манека. Взяв нубийца за руку, он внимательно посмотрел ему в глаза.
— Кхай? Ты говоришь, он станет царем?
— Не нужно притворяться, господин Манек, — тихо прошептал нубиец. — Вы — названый брат полководца-Мстителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35