Здесь выложена электронная книга Кесаревна - 1. Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга первая автора по имени Лазарчук Андрей Геннадьевич. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Лазарчук Андрей Геннадьевич - Кесаревна - 1. Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга первая.
Размер архива с книгой Кесаревна - 1. Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга первая равняется 355.72 KB
Андрей Лазарчук
Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга первая
Кесаревна Ц 1
«Кесаревна Отрада между славой и смертью»: ЭКСМО-Пресс; Москва; 2001
ISBN 5-04-008156-1
Аннотация
Война между силами злой древней магии, подкрепленной мощью великой Армии, и силами добра, на стороне которого выступают герои и волшебники... Эта война извечна, но и ей придет конец. Ибо есть нечто, сотворенное древним магом, называемое Кузня и содержащеев себе великое множество искусственно созданных, нелепых миров, один из которых – наша реальность, Земля. А в нем – плененная и заколдованная, забывашая, кто она на самом деле, кесаревна реального мира...
Андрей Лазарчук
Кесаревна Отрада Между славой и смертью
Книга первая
Глаза их прозрели, да только прозрели для тьмы...
Н. Матвеева
Пролог
Приблизительно в одно и то же время на свете произошли два малозначительных события: у второкурсницы педагогического училища имени Макаренко Санечки Грязновой в уголке левого глаза появилась золотая точка, а под отважником Алексеем Пактовием по прозвищу Ушан пала лошадь, кобыла-семилетка Силень, и теперь он, тихо матерясь, брел через редкий тонкий лес, где по колено, а где и по пояс в снегу, мокрый и жаркий, поглядывая изредка на морозное солнышко, висящее совсем низко над сизыми горками Христопразы. Следовало ехать дорогой, теперь это было ясно, но павшая кобыла прекрасно умела ходить по глубокому снегу, высоко поднимая ноги и вынося их вперед, дорога напрямик была впятеро короче, а вода в зимней реке, как ошибочно думал Алексей, была бы кобыле чуть выше бабок. При добром ходе дел он добирался к цели еще до заката – дорожной же петлей поспевал едва ли к петухам. Но воды неожиданно оказалось кобыле по грудь, да и поскользнулась она, карабкаясь на заберег, и окунулась с головой... это ли было причиной, другое ли – но через два часа, выбравшись из глубокой речной долины, Силень вдруг тихонько вскрикнула и ткнулась мордой в снег, Алексей подумал: споткнулась... Теперь он сам таранил снег, опираясь на толстый свежевырубленный посох, и знал, что никак не успеет до темноты. А Санечка тем временем закончила чистить соленую горбушу, завернула голову, шкуру и кости в газету и понесла выбрасывать в мусоропровод. Она была чистюля и брезгуша – в отличие от соседок по комнате, двух Валюх, Сорочинской и Чижик. Сегодня был последний день сессии, завтра все разъезжались на каникулы по домам, и Санечка оставалась одна на все общежитие, потому что с некоторых пор ей стало просто некуда ехать. На кухне толстая Даша Просяник жарила картошку на подсолнечном масле.
– Санька, хочешь? – Она подцепила на вилку несколько золотистых ломтиков. – Или фигуру бережешь?
– Спасибо, – засмеялась Санечка, пальцами снимая ломтик и отправляя в рот. Картошка у Даши почему-то всегда получалась исключительно вкусной.
Завтра в это время Дашка будет дома, подумала Санечка без всякого выражения.
Повоевав с тупым и упрямым мусоропроводом, Санечка сунула в его покривившуюся беззубую пасть мусорный сверток и пошла мыть руки. Зеркало над умывальником было давно разбито; и хотя тонкая косая трещина сама по себе не так уж и бросалась в глаза, но в отражения лиц она вносила что-то зловещее. Верхний левый угол, откуда трещина шла, был туманно-темен.
Когда Санечка вернулась в комнату, обе ВалиПтицы уже возвратились. Они принесли с собой запах снега, пакет с апельсинами и две бутылки дешевого вина «Пино». После недавних случаев очень тяжелых отравлений поддельной водкой директор Морис Николаевич под страхом немедленного исключения водку в общежитии запретил; на вино же администрация традиционно смотрела сквозь пальцы.
* * *
Алексей на минуту остановился, отцепил от пояса фляжку с можжевеловой настойкой, сдобренной медом и душистым белым корнем, и сделал три глотка. Солнце уже вот-вот должно было коснуться далекого склона, а идти, по самым смелым расчетам, предстояло еще часа два – два с половиной. Безостановочно. И если ничего не случится.
Было очень тихо.
Птицы быстро раскидали снедь по столу и побежали торопить гостей, а Санечка подошла к окну, отодвинула с подоконника старый свитер и утепленные джинсы Чижика – и стала смотреть вдаль. От батареи тянуло жаром, от стекла тек вниз чуть влажный холод. Общежитие, как и само училище, располагалось на самом краю многоэтажной застройки, дальше начиналась железнодорожная слободка: поставленные на косогоре еще во время войны двухэтажные бараки, совершенно черные, и частные дома, местами вполне приличные и даже завидные, но в большинстве маленькие, с провалившимися дощатыми крышами, с неровными заборами и захламленными двориками. Кварталы бараков назывались «Париж», все остальное – «Ильинка». Парни из Парижа и Ильинки издавна цапались между собой, и не в последнюю очередь – за студенток педучилища. Из-за этой вражды на первом этаже общежития уже лет десять дежурил милиционер. Но в последнее время появилась третья сила, зародившаяся где-то во мраке многоэтажек, и силы этой побаивались старомодные парижане и Ильинские. Хотя и старались держать фасон...
Розовое солнце, неожиданно маленькое на закате, садилось между двух прямых серо-голубых столбов дыма, поднимающихся из печных труб близких бараков. Почему-то от этой картины хотелось поежиться, передернуть плечами... Санечка так и сделала – и вдруг чихнула. Чихая, она зажмурила глаза. И при зажмуренных глазах она продолжала видеть солнце, столбы дыма, переплет окна – наоборот, как на фотопленке: светлая рама, темное небо... но солнце оставалось светлым, только не розовым, а яростно-лиловым, как огонек электросварки. Это было неправильно... она широко распахнула глаза – огонек оставался. Он был теперь как запятая с очень длинным хвостиком. И эта запятая пылала все ярче и ярче...
* * *
Вдруг стало страшно. Алексей на какой-то миг испытал чувство полной потерянности. Где он? Что он здесь делает? И – кто он? Несколько лет назад, заразившись болотной лихорадкой, он в бреду видел себя маленьким мальчиком, стоящим босиком посреди бескрайней заснеженной степи. Вокруг был нетронутый снег... и его собственные следы начинались в полушаге. Он не знал, кто он есть и что видит вокруг. И сейчас он остановился, огляделся... тонкие деревья стояли кругом, объятые синеющим инеем... розовое небо с темно-голубым переливом обещало скорую ночь, и первая звезда уже горела над головой. Внутреннее чувство говорило ему, что идти осталось поболее часа, но поменее двух... просто сил на этот час уже могло и не хватить...
* * *
Когда Птицы влетели, Санечка встретила их в испуге. Левый глаз она зажимала ладошкой, правый был широко раскрыт.
– Девки, – выдохнула она, – я ослепла... я ничего не вижу...
Неистовый свет, бушующий где-то внутри глаза, пережигал все, и она с трудом различала лишь контуры предметов.
Началась суета. Чижик убежала искать дежурного преподавателя, а Сорочинская открыла форточку, сгребла с рамы ком инея, обильно над форточкой наросшего, завернула его в платок и приложила Санечке к глазу. Когда Чижик вернулась, буквально волоча за собой военрука Кузьму Васильевича, первый приступ паники у Сани уже прошел.
– Ну что я? – вздохнул Кузьма Васильевич, присаживаясь рядом. – Тут доктор нужен. Беги, Валентина, вызывай «скорую»... ничего не пила, Александра? никакой тормозухи? Шучу, шучу, ты не пьешь, я знаю... Не бойся, не дрожи, вон моя соседка... – И он рассказал про соседку, которая сначала вообще ничего не видела, потом после операции стала носить очки с толстыми стеклами, а теперь и их не носит и вообще замуж собралась в пятьдесят шесть лет. «Скорая» приехала через полчаса. Кузьма Васильевич деликатно вышел. Докторша была простужена, разговаривала, не убирая от носа марлевой тряпочки. Не пила? По глазу не ударяли? Раньше такого не было? Надо ехать... Ей налили чашку горячего сладкого чая, она пила с жадностью, пока Санечка собиралась, путаясь в одежде. Вернулся Кузьма Васильевич, уже в шинели и ушанке, осадил Птиц: нечего вам по темноте шариться. Глазная больница была на противоположном краю города, на машине почти час езды, да еще неизвестно, сколько предстоит пробыть там. Внутри машины, защитного цвета «уазике» с большими цифрами «03» на боку, было тепло. Докторша уложила Санечку на застеленные серым одеялом носилки, неожиданно улыбнулась: все обойдется. Лампочку в салоне погасили, машина тронулась. Пламя, пылающее в глазу, будто бы пошло на убыль. Или Санечка начала к нему привыкать. Темный силуэт Кузьмы Васильевича, неподвижно сидящего рядом, иногда удалялся в бесконечность, разрастаясь до размеров горы или планеты. В эти секунды Сане хотелось ухватиться за что-нибудь, потому что сама она оказывалась висящей без опоры посреди серой пустоты.
* * *
Когда под ноги вильнула обледеневшая тропа, Алексей не удивился и не обрадовался, как не радуются обязательному и не удивляются непременному. Тропа должна была появиться, и вот она появилась. Ноги пошли по ней сами: чуть под гору, направо... тропа вела по дну неглубокой ложбины, достаточной, впрочем, для того, чтобы пешему видны были лишь края ее да путь до поворота. Бревенчатый мостик открылся внезапно, еле видимый в свете низкой красноватой луны. За мостиком темнели ворота.
Масляный фонарь горел над воротами, очерчивая желтый круг на истоптанном снегу.
Алексей ударил в ворота посохом. Звук был как от тычка в подушку. Он с трудом опростал руки и заколотил по дубовым плахам кулаком. Потом локтем. Потом – обухом топора. Его уже вели, подхватив под локти, а он все еще мучительно думал, каким бы способом извлечь звуки из так некстати онемевшего дерева...
Потом он как-то сразу оказался в бане. Этериарх стражи Мечислав Урбасиан вылил на него, распаренного, кадку ледяной воды и сам по-богатырски завопил от восторга. Служанки-парильщицы, на которых попали брызги, отскочили, весело повизгивая. Алексей приподнялся и встряхнулся, как пес. Он вновь был жив и силен.
В прохладе предбанника все укутались пушистыми простынями и возлегли у низкого стола. В витом подсвечнике горели три свечи. Служанки разлили горячее вино – по обычаю, в грубые каменные кубки. Слив через край несколько капель для банных духов, Алексей выпил вино и закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям. Аромат был превосходен. Жидкое тепло заполнило желудок и стало небыстро распространяться по телу: к спине, потом вверх и вниз по позвоночнику... Это было восхитительно.
Выждав приличествующий срок, Алексей открыл глаза. Этериарх уже смотрел на него. Служанки еще раз наполнили кубки и тихо удалились.
– Кесарь прочел письмо, – сказал Мечислав. – Он велел спросить: насколько ты сам веришь этому сообщению?
– Мне хотелось бы не верить. – Алексей стал смотреть на огоньки свечей. – Больше всего на свете мне хотелось бы думать, что я ошибаюсь... и что... пославший меня... тоже ошибается.
– Понятно, – сказал Мечислав. – Мне охота расспросить тебя подробно, но лучше ты все расскажешь кесарю. Я буду при разговоре.
* * *
Коридоры глазной больницы были темны и узки. Днем, наверное, работали все эти кабинеты – но сейчас оставался только один дежурный, и перед дверью, из-под которой сочился стерильный обесцвеченный свет, сидели три человека. Докторша на минуту заглянула в кабинет, о чем-то там поговорила и сказав: ждите, позовут, – неровно зацокала к выходу. Видимо, на одном сапоге ее была металлическая набойка, а от второго набойка отвалилась. Вышла медсестра, записала Саню в журнал, потом капнула ей в глаз холодные капли.
– У меня проходит... – вдруг удивилась Саня. И действительно: пламя уже не бушевало, и лиловая запятая все так же висела чуть сбоку, сияла – но в этом сиянии люди и предметы не терялись, не пропадали. Страх чуть разжал свои тонкие холодные пальцы...
* * *
– Это хорошо, – сказал кесарь, глядя на Алексея исподлобья. – Хоть кто-то в чем-то берется быть уверенным...
– Государь. – Алексей старался говорить ровно. Мне отвести глаза трудно. Старец Филадельф учил меня долго и всерьез. Но он никогда не говорил, что найдется на свете человек, которому невозможно отвести глаза. Поэтому я и говорю: да, я видел эти бесчисленные остовы кораблей. Но есть ли они там на самом деле...
– Тривимий утверждает, что есть, – негромко произнес кесарь. – Ты видел их. Наконец, наш друг, он положил руку на шелковый платок, испещренный крошечными значками, – дает знать, что в Степи поднимается новая волна... Ты знаком с посланием, Пактовий?
– Я выучил его наизусть, – сказал Алексей. – На случай... на всякий случай. Но я не знаю языка гиппонов.
Гиппонами, всадниками, звали одно небольшое племя степняков, не признающих над собой царской власти и продолжающих жить по обычаю предков. Из них получались хорошие шпионы.
– Думаю, тебе можно узнать, о чем идет здесь речь... Шесть лет назад, как ты знаешь, степняки избрали себе нового царя. Авенезера Четвертого. И вот недавно будто бы выяснилось, что окаянный Авенезер Третий не умер от Болезни Царей, а тайно бежал в дальние кочевья в сопровождении нескольких верных жрецов. Теперь он объявил себя и идет возвращать себе двор и корону. Кто такой Авенезер Третий, мы все еще помним...
– Самозванец, – сказал с дальнего конца стола Мечислав.
– Не уверен, – покачал головой кесарь. – Во всяком случае, наш друг утверждает, что жрецы, которые с ним, – те же самые, что и шесть лет назад... Но все это было бы не так уж страшно. Похоже, однако, что в помощь себе они разбудили Мардонотавра...
– Это невозможно, – выдохнул Алексей. – Филадельф запечатал его гробы...
– Разбудили, – повторил кесарь. – И ты не слушаешь меня, Пактовий. Сам Мардонотавр... не важен. Но важно то, что жрецы сумели его разбудить. Значит, они смогут и другое...
* * *
– Нет, я слушаю, – сказала Саня. – Две недели не читать, телевизор не смотреть, шампанского не пить, тяжестей не поднимать... короче, не жить. Капли... да. И на уколы. Я все слышала.
– Девочка, это глаза, – сказал окулист. – Они одни на всю жизнь, других у тебя не будет.
– Не будет, – согласилась Саня. – Я потому так и перепугалась сегодня. Только вот пока ждала – почти все прошло.
– Дай-то Бог, – серьезно сказал окулист. Он был молодой, с тонкими черными усиками, как злодей из американских фильмов. – Как ты описывала, это могло быть кровоизлияние в сетчатку или даже отслойка. Но вот – не видно почти ничего. Сосудистый спазм, должно быть. Поэтому от скополамина сразу стало лучше. Так бывает. Короче: если что-то подобное произойдет опять, бегом ко мне. Я принимаю в шестом кабинете с десяти до двух.
– И тогда – ложиться?
– Не исключено.
– Это платно?
– Ну... частично.
– Не получится. У меня совсем нет денег.
– Придумаем что-нибудь...
* * *
– Что тут можно придумать? – Алексей поймал себя на том, что сплетает и расплетает пальцы, и сжал кулаки. – Филадельф мог бы помочь...
– Он все-таки был уже глубокий старик, – сказал кесарь. – Для таких дел нужна не только мудрость, нужна и выносливость... Даже будь он жив – я бы не решился взваливать такой груз на него одного.
– А кто еще сможет?..
Кесарь чуть опустил голову, улыбнулся:
– Домнин Истукарий. Что скажешь, отважник? Алексей откинулся в изумлении. Нет, кесарь не шутил...
– После... всего?
– Да. Именно после всего.
– Удивляюсь тебе, государь... Но если Домнин согласится... это будет хорошо. Да, это будет хорошо...
– А уговаривать его поедешь ты, Пактовий. Утром. Да смотри езжай по дорогам, а не по оврагам... а то и костей не найдем...
– Ты велишь, государь, – кивнул Алексей.
– Иди спи. Аурика тебя разбудит.
* * *
В дверь громко стукнули, и тут же, не дожидаясь ответа, вошли двое: мальчик в коротеньком, как поварская куртка, белом халате придерживал за плечо огромного мужчину в разодранной кожаной куртке. Пол-лица мужчины было замотано марлей, будто бы залитой арбузным соком.
– Семен Семенович, огнестрельное, – сказал мальчик женским голосом и при ближайшем рассмотрении действительно оказался женщиной. – Из «Айсберга», мелкой дробью...
– Ф-ф... – через уголок рта выдохнул окулист. Ну, солнышко, где ж ты их находишь-то все время?
– А я виновата? Счастье мне такое: как ни вызов, так глаз. Я бы и рада аппендициты в первую городскую возить: милое дело... – Приговаривая, докторша-мальчик быстро разоблачала мужика.
Было бы хорошо, чтобы книга Кесаревна - 1. Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга первая автора Лазарчук Андрей Геннадьевич дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Кесаревна - 1. Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга первая у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Кесаревна - 1. Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга первая своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Лазарчук Андрей Геннадьевич - Кесаревна - 1. Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга первая.
Если после завершения чтения книги Кесаревна - 1. Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга первая вы захотите почитать и другие книги Лазарчук Андрей Геннадьевич, тогда зайдите на страницу писателя Лазарчук Андрей Геннадьевич - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Кесаревна - 1. Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга первая, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Лазарчук Андрей Геннадьевич, написавшего книгу Кесаревна - 1. Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга первая, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Кесаревна - 1. Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга первая; Лазарчук Андрей Геннадьевич, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн