Теперь они готовы
мириться с обувью пусть и худшего качества, но более дешевой.
Более дешевой за счет чего? На чем можно сэкономить при
производстве? В первую очередь на индивидуальности, на сборе
информации о конкретном заказчике. Если производитель
совершенно произвольно решил, что существуют ноги 41-го и 42-го
размеров, но не существует ног с размером 41 и 3/4, и люди с
этим смирились, значит не нужно более тратить время на снятие
мерок и примерки. Мастеру не нужно больше встречаться с
заказчиком, и поэтому мастерская теперь не обязательно должна
находиться неподалеку от дома заказчика - можно собрать
мастеров со всей страны в одном помещении. Помимо экономии на
аренде мастерских, это еще открывает возможность разделения
труда. Но самое главное, становится возможным применение машин,
даже таких "безмозглых" машин, какие имелись в конце прошлого
века. Машины того времени не могли быстро и часто
переналаживаться, и потому их нельзя было использовать для
выполнения индивидуальных заказов, а только в массовом
производстве стандартных товаров. Если на машину, которая
штампует подметки для обуви поставить штамп 41-го размера, она
наштампует десятки тысяч подметок 41-го размера прежде чем
штамп износится. Такие подметки очень дешевы по сравнению с
вырезанными вручную, и причина этой дешевизны в том, что все
они одинаковы, все несут одну и ту же информацию о некоей
идеализированной ступне 41-го размера возможно никогда и не
существовавшей в природе. Эту информацию передал машине тот
рабочий, который вырезал штамп из металла. Вырезать штамп из
металла трудно, гораздо труднее, чем просто взять и вырезать
подметку вручную, и потому применение машин для изготовления
индивидуальных заказов было невыгодно. Однако в массовом
производстве штамп вырезают только один раз, так что стоимость
его раскладывается на десятки тысяч одинаковых продуктов. При
этом чем больше подметок одного размера отштампует один штамп,
тем на большее число товаров разложится стоимость информации,
тем они будут дешевле.
При таких (и только при таких) условиях становится выгодной
централизация производства. Централизация производства
требовала концентрации капиталов, а концентрация капиталов вела
к господству монополий. Монополии получили возможность
воспитывать нужного им потребителя при помощи рекламы, и таким
образом закрепили то положение, когда покупатели согласны
покупать обезличенные товары. Для целей такого воспитания была
создана даже новая эстетика: если раньше красивыми считались
сложные формы и линии обладающие некоторой неправильностью,
придающей им жизненность, то в начале 20-го века красивыми
стали считаться вещи геометрически правильных, "машинных",
форм. Только в рамках такой эстетики продукция массового
производства могла показаться красивее и лучше сделанной
вручную ("не важно, что ботинки фабричного производства жмут,
важно что на них строчка машинная, ровная, с одинаковыми
интервалами! Красота!")
Вот так в начале 20-го века разворачивался старый как мир
сценарий застоя: цивилизация вставшая перед межпланетным
барьером, почувствовав нехватку ресурсов, начала идти по пути
социального решения проблем. Но в отличие от предыдущей,
средневековой предбарьерной эпохи, основная роль в штамповке
"винтиков" и "шестеренок" принадлежала уже не церкви, а
монополиям.
Иногда рекламу причисляют к непроизводительным расходам. На
мой взгляд это не верно. Обработка покупателя рекламой - это
завершающий этап массового производства: изготовление
стандартного потребителя стандартной продукции. Без этого этапа
массовое производство было бы попросту невозможно - разные люди
имеют разные потребности, а серийное производство способно
удовлетворить лишь потребности одинаковые.
Впрочем реклама - не самый главный способ подавления в
людях индивидуальности. Сам массовый способ производства, с его
монотонностью и расчленением труда на операции простые до
бессмысленности, превращает рабочего в механический придаток
машины, делает его "черным ящиком" со стандартным набором
реакций на ограниченный набор стимулов.
Только массовое производство делает возможным и выгодным
разделение труда на элементарные операции. Когда во всех
изготовляемых вещах заложена одна и та же информация, рабочему
уже не нужно держать эту информацию в своей голове, он вообще
может не понимать, что он делает, ибо неизменная информация
может быть легко заложена в саму структуру конвейера.
Разделение труда требует жесткой дисциплины, и вот уже люди
просыпаются не тогда, когда они выспались, а когда прозвенит
будильник, обедают не тогда, когда им хочется есть, а когда
конвейер останавливается на обеденный перерыв.
Массовый способ производства превратил людей в автоматов,
которые бездумно производят и бездумно потребляют
произведенное. Стремление к индивидуальности и свободе в таких
людях придавлено, но еще живо, и потому они завидуют тем, кто
осмелился быть индивидуальным. А от зависти недалеко и до
ненависти к тому, кто не такой как все. Люди-автоматы стали
главной опорой тоталитаризма - этого бича 20-го века.
Казалось бы, в начале этого века человечество окончательно
угодило в ловушку застоя, и вытащить его оттуда было некому:
как выяснилось позже, мы - единственные разумные существа в
Солнечной системе, а возможно даже и в Галактике. Но спасение
все же пришло - не снаружи, а изнутри. Человечество раскололось
на два лагеря, и таким образом появились два противника,
взаимно способствующих развитию друг друга.
Вторая мировая война в основном была порождена
противостоянием капитализма и коммунизма, и именно вторая
мировая война послужила толчком к началу научно-технической
революции.
Технический прогресс возможен лишь тогда, когда постоянно
возникают принципиально новые общественные потребности. Но
тоталитарное общество не способно порождать новые потребности -
они требуют перестройки отлаженной системы производства, что
невыгодно монополии, стоящей во главе такого общества. Всеми
доступными способами монополия стремиться сохранить в
неизменном виде потребности людей. И с людьми-автоматами,
воспитанными системой массового производства это не так уж
трудно сделать.
В этих условиях война становится чуть ли не единственным
источником новых потребностей. Если противник непримирим, и
нельзя разрешить противоречия путем переговоров (т.е.
социальным путем), единственный остающийся путь - технический.
В войне побеждает тот, кто обладает более совершенной техникой.
В поединке между истребителем и зенитной установкой побеждает
тот, кто быстрее перерабатывает информацию - и вот для
управления зенитной установкой создается первая в истории ЭВМ.
Не будь гонки вооружений никто никогда не вложил бы таких
огромных средств в исследования по атомной энергии и разработку
ракетной техники - и не было бы сегодня ни атомных
электростанций, ни спутников связи. Не было бы сегодня и
полупроводниковой техники - изобретенные в конце 40-х годов
транзисторы были невероятно дороги. Ни одна компания,
изготовлявшая бытовые радиоприемники, не могла заинтересоваться
ими, и мы бы до сих пор слушали бы ламповые радиоприемники, и
не знали бы что такое электронные часы, бытовой
видеомагнитофон, персональный компьютер, если бы транзистором
не заинтересовались военные. Транзистор позволял уменьшить вес
бортовой системы управления ракеты, а ведь каждый лишний грамм
на борту означает дополнительные килограммы дорогого топлива, и
потому применение транзисторов в этом конкретном случае
оказывалось выгодным. Благодаря военным, промышленность
получила заказ на большую партию полупроводников, и только в
результате этого заказа появилась общественная потребность в
изобретении дешевого способа очистки кремния - главного сырья
для транзисторов. Такое изобретение вскоре было сделано, в
результате транзисторы стали дешевле ламп, и это открыло
транзисторам путь в бытовую технику.
Как видно из этого примера, военные способствуют прогрессу
не столько тем, что вкладывают деньги в исследования и
разработки. Куда важнее то, что они вкладывают деньги в
производство вещей, производить которые, с точки зрения мирных
потребностей, не имеет смысла, ибо они очень дороги. И только
когда производство таких вещей уже развернуто (но никак не
раньше), возникает общественная потребность усовершенствовать
технологию их производства. Цена на эти вещи снижается и
становится возможным их мирное применение. Так было в истории
уже не раз. В качестве еще одного примера можно взять пароход.
В начале прошлого века любой владелец торгового флота,
перешедший с парусника на пароход, моментально бы "вылетел а
трубу", потому что первые модели пароходов двигались очень
медленно и пожирали уйму топлива. Правда у них было одно
преимущество перед парусником - они могли двигаться в
безветренную погоду, но при больших расстояниях перевозок это
не имело значения - парусник обгонит пароход когда снова подует
ветер. Единственный случай, когда независимость от ветра
действительно имеет большое значение - это морское сражение.
Если ваш противник потерял способность маневрировать, а вы -
нет, исход сражения предрешен в вашу пользу! И между державами
началось соревнование по созданию все более скоростных
пароходов.
Усовершенствование пароходов стало возможным только
потому, что они уже существовали "в металле", и имелся опыт их
эксплуатации, подсказывавший пути их усовершенствования.
Создать образец принципиально новой техники, который сразу же
мог бы конкурировать с уже имеющейся, зачастую невозможно.
Большинство изобретений проходят через стадию "гадкого утенка",
когда они пожирают массу ресурсов, давая поначалу весьма
скромные результаты. В условиях ограниченности ресурсов
единственным оправданием такой расточительности может быть лишь
существование непримиримого военного противника - на войне
важнее выжить чем сэкономить. Только наличие непримиримого
врага может оправдать огромные затраты на разработку и
совершенствование военно-космической техники в то время, когда
полмиллиарда людей на Земле умирают от голода. Но как не
прискорбно это сознавать, безумие и жестокость гонки вооружении
по странной прихоти судьбы, могут способствовать будущему
процветанию человечества, открыв для него изобилие космических
ресурсов, и очень может быть, что эти полмиллиарда голодают не
зря, а во имя благосостояния своих правнуков. Если же
переключить средства с разработки космической техники на
благоустройство жизни людей прямо сейчас, то эта техника
рискует никогда не превратиться из "гадкого утенка" в
"прекрасного лебедя", и человечество навсегда окажется запертым
на Земле. Преодоление межпланетного барьера роста требует
больших затрат ресурсов, и когда все ресурсы Земли будут
окончательно распределены на земные нужды, ловушка захлопнется
бесповоротно.
Не означает ли только что сказанное, что гонка вооружений -
это единственный способ избежать ловушки? Неужели только страх
перед другим человеком может заставить человека преодолеть
межпланетный барьер? Вовсе нет! Достойным противником человека,
способствующим его развитию, не обязательно должен быть другой
человек. Им может быть природа! Но к сожалению идея о том, что
Человек и Природа - противники, сейчас явно не в моде. В 20-том
веке человечество впервые почувствовало, что ресурсы Земли
конечны. Из этого можно было бы сделать вывод, что в поисках
новых ресурсов пора выходить за пределы Земли, однако так
называемые "зеленые"и прочие экологические движения предпочли
сделать прямо противоположный вывод - по их мнению мы должны
ограничиться тем, что у нас есть, и сесть на режим жесткой
экономии. Но экономия ресурсов невозможна без "примирения"
человека с природой. Так нехватка ресурсов порождает идеологию,
которая закрепляет эту нехватку. Такая идеология обречена на
успех у широкой публики, ибо она апеллирует к трусости и лени -
ведь развитие всегда сопряжено с риском, застой же дает иллюзию
безопасности. Такая идеология опаснее гонки вооружений -
последняя хоть дает надежду, что если мы все чудом не
подорвемся на своих бомбах, то перед нами в конце концов
откроются безграничные богатства Космоса, которые навсегда
избавят человечество от нищеты, и от уродства духа, нищетою
порождаемого. Что же касается идеологии смирения и экономии, то
она безнадежна. Это дорога в тупик.
Опасность тем более велика, что в последнее время широко
распространилось мнение, будто прогресс возможен и в условиях
ограниченных ресурсов, за счет применения ресурсосберегающих
технологий и потому, мол, космос нам но нужен. Появился даже
хлесткий лозунг "Экономия - новый ресурс!" Но ведь это -
ограниченный ресурс! Невозможно сэкономить больше
электроэнергии, чем ее вырабатывают электростанции.
Ограниченность ресурсов раньше или позже заставит нас
ограничить наши потребности. Уже сегодня мы слышим рассуждения
о том,что потребности должны быть "разумными" (читай
"умеренными"). В представлении авторов подобных рассуждений,
человек будущего - это некий ангел смирения, подавивший в себе
все желания, выходящие за рамки его ограниченных возможностей
Ему не нужен технический прогресс, поскольку у него есть все, о
чем он смеет мечтать. Прогресс, с точки зрения этих авторов,
состоит в повышении сознательности, то есть в укрощении своих
"неразумных" желаний. Но является ли такой прогресс тем
прогрессом, о котором, пусть хотя бы и не сознаваясь себе в
этом, мечтает всякий нормальный человек?
Г л а в а 2. Человек будущего:
ангел смирения или генератор желаний?
Так чего же мы хотим, когда говорим,что хотим прогресса? О
чем мы мечтаем? Какие видения проносятся в нашей голове при
словах "светлое будущее"?
Для нас, поколения выращенного на научной фантастике,
будущее - это некий удивительный мир, страна чудес, где каждый
миг ярок и волнующ, и полон изумительных возможностей. Да, это
мир, в котором невозможное - возможно!
И такие представления - не пустая фантазия, путающая желаемое
с действительным. Мы всего лишь мысленно продолжаем историю
техники, выводим ее будущее из ее прошлого. Мы можем попытаться
представить себя на месте человека начала 19-го века, попавшего
вдруг в наше время. Ведь он действительно очутился бы в стране
чудес, где люди за считанные часы переносятся с континента на
континент, видят то, что происходит в этот миг во всех концах
земного шара, и смотрят картины, на которых оживают люди,
умершие десятки лет назад... Перечень чудес может быть очень
длинным. Технический прогресс за последние полтораста лет
сделал возможным огромное количество вещей, которые всегда
считались невозможными, и если он продлится, самые смелые
ожидания раньше или позже будут превзойдены. Если только его не
остановят...
Итак, прогресс - это увеличение числа возможностей. Если
принять такое определение прогресса, то станет ясно, что в
условиях ограниченности ресурсов прогресс раньше или позже
должен остановиться: границы наших возможностей определяются
имеющимися в нашем распоряжении ресурсами. Никакие
ресурсосберегающие технологии не могут отменить законов физики,
например закона сохранения энергии, из которого следует что
невозможно поднять над землей на один метр груз в один ньютон,
затратив при этом менее одного джоуля энергии.
Ресурсосберегающая технология может лишь устранить трение в
подъемнике, и таким образом приблизить нас к теоретическому
пределу в один джоуль, но перейти через этот предел невозможно
- хотите поднимать больше и выше - ищите новые источники
энергии. Выбирая путь энергосбережения, мы заранее ограничиваем
наши возможности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
мириться с обувью пусть и худшего качества, но более дешевой.
Более дешевой за счет чего? На чем можно сэкономить при
производстве? В первую очередь на индивидуальности, на сборе
информации о конкретном заказчике. Если производитель
совершенно произвольно решил, что существуют ноги 41-го и 42-го
размеров, но не существует ног с размером 41 и 3/4, и люди с
этим смирились, значит не нужно более тратить время на снятие
мерок и примерки. Мастеру не нужно больше встречаться с
заказчиком, и поэтому мастерская теперь не обязательно должна
находиться неподалеку от дома заказчика - можно собрать
мастеров со всей страны в одном помещении. Помимо экономии на
аренде мастерских, это еще открывает возможность разделения
труда. Но самое главное, становится возможным применение машин,
даже таких "безмозглых" машин, какие имелись в конце прошлого
века. Машины того времени не могли быстро и часто
переналаживаться, и потому их нельзя было использовать для
выполнения индивидуальных заказов, а только в массовом
производстве стандартных товаров. Если на машину, которая
штампует подметки для обуви поставить штамп 41-го размера, она
наштампует десятки тысяч подметок 41-го размера прежде чем
штамп износится. Такие подметки очень дешевы по сравнению с
вырезанными вручную, и причина этой дешевизны в том, что все
они одинаковы, все несут одну и ту же информацию о некоей
идеализированной ступне 41-го размера возможно никогда и не
существовавшей в природе. Эту информацию передал машине тот
рабочий, который вырезал штамп из металла. Вырезать штамп из
металла трудно, гораздо труднее, чем просто взять и вырезать
подметку вручную, и потому применение машин для изготовления
индивидуальных заказов было невыгодно. Однако в массовом
производстве штамп вырезают только один раз, так что стоимость
его раскладывается на десятки тысяч одинаковых продуктов. При
этом чем больше подметок одного размера отштампует один штамп,
тем на большее число товаров разложится стоимость информации,
тем они будут дешевле.
При таких (и только при таких) условиях становится выгодной
централизация производства. Централизация производства
требовала концентрации капиталов, а концентрация капиталов вела
к господству монополий. Монополии получили возможность
воспитывать нужного им потребителя при помощи рекламы, и таким
образом закрепили то положение, когда покупатели согласны
покупать обезличенные товары. Для целей такого воспитания была
создана даже новая эстетика: если раньше красивыми считались
сложные формы и линии обладающие некоторой неправильностью,
придающей им жизненность, то в начале 20-го века красивыми
стали считаться вещи геометрически правильных, "машинных",
форм. Только в рамках такой эстетики продукция массового
производства могла показаться красивее и лучше сделанной
вручную ("не важно, что ботинки фабричного производства жмут,
важно что на них строчка машинная, ровная, с одинаковыми
интервалами! Красота!")
Вот так в начале 20-го века разворачивался старый как мир
сценарий застоя: цивилизация вставшая перед межпланетным
барьером, почувствовав нехватку ресурсов, начала идти по пути
социального решения проблем. Но в отличие от предыдущей,
средневековой предбарьерной эпохи, основная роль в штамповке
"винтиков" и "шестеренок" принадлежала уже не церкви, а
монополиям.
Иногда рекламу причисляют к непроизводительным расходам. На
мой взгляд это не верно. Обработка покупателя рекламой - это
завершающий этап массового производства: изготовление
стандартного потребителя стандартной продукции. Без этого этапа
массовое производство было бы попросту невозможно - разные люди
имеют разные потребности, а серийное производство способно
удовлетворить лишь потребности одинаковые.
Впрочем реклама - не самый главный способ подавления в
людях индивидуальности. Сам массовый способ производства, с его
монотонностью и расчленением труда на операции простые до
бессмысленности, превращает рабочего в механический придаток
машины, делает его "черным ящиком" со стандартным набором
реакций на ограниченный набор стимулов.
Только массовое производство делает возможным и выгодным
разделение труда на элементарные операции. Когда во всех
изготовляемых вещах заложена одна и та же информация, рабочему
уже не нужно держать эту информацию в своей голове, он вообще
может не понимать, что он делает, ибо неизменная информация
может быть легко заложена в саму структуру конвейера.
Разделение труда требует жесткой дисциплины, и вот уже люди
просыпаются не тогда, когда они выспались, а когда прозвенит
будильник, обедают не тогда, когда им хочется есть, а когда
конвейер останавливается на обеденный перерыв.
Массовый способ производства превратил людей в автоматов,
которые бездумно производят и бездумно потребляют
произведенное. Стремление к индивидуальности и свободе в таких
людях придавлено, но еще живо, и потому они завидуют тем, кто
осмелился быть индивидуальным. А от зависти недалеко и до
ненависти к тому, кто не такой как все. Люди-автоматы стали
главной опорой тоталитаризма - этого бича 20-го века.
Казалось бы, в начале этого века человечество окончательно
угодило в ловушку застоя, и вытащить его оттуда было некому:
как выяснилось позже, мы - единственные разумные существа в
Солнечной системе, а возможно даже и в Галактике. Но спасение
все же пришло - не снаружи, а изнутри. Человечество раскололось
на два лагеря, и таким образом появились два противника,
взаимно способствующих развитию друг друга.
Вторая мировая война в основном была порождена
противостоянием капитализма и коммунизма, и именно вторая
мировая война послужила толчком к началу научно-технической
революции.
Технический прогресс возможен лишь тогда, когда постоянно
возникают принципиально новые общественные потребности. Но
тоталитарное общество не способно порождать новые потребности -
они требуют перестройки отлаженной системы производства, что
невыгодно монополии, стоящей во главе такого общества. Всеми
доступными способами монополия стремиться сохранить в
неизменном виде потребности людей. И с людьми-автоматами,
воспитанными системой массового производства это не так уж
трудно сделать.
В этих условиях война становится чуть ли не единственным
источником новых потребностей. Если противник непримирим, и
нельзя разрешить противоречия путем переговоров (т.е.
социальным путем), единственный остающийся путь - технический.
В войне побеждает тот, кто обладает более совершенной техникой.
В поединке между истребителем и зенитной установкой побеждает
тот, кто быстрее перерабатывает информацию - и вот для
управления зенитной установкой создается первая в истории ЭВМ.
Не будь гонки вооружений никто никогда не вложил бы таких
огромных средств в исследования по атомной энергии и разработку
ракетной техники - и не было бы сегодня ни атомных
электростанций, ни спутников связи. Не было бы сегодня и
полупроводниковой техники - изобретенные в конце 40-х годов
транзисторы были невероятно дороги. Ни одна компания,
изготовлявшая бытовые радиоприемники, не могла заинтересоваться
ими, и мы бы до сих пор слушали бы ламповые радиоприемники, и
не знали бы что такое электронные часы, бытовой
видеомагнитофон, персональный компьютер, если бы транзистором
не заинтересовались военные. Транзистор позволял уменьшить вес
бортовой системы управления ракеты, а ведь каждый лишний грамм
на борту означает дополнительные килограммы дорогого топлива, и
потому применение транзисторов в этом конкретном случае
оказывалось выгодным. Благодаря военным, промышленность
получила заказ на большую партию полупроводников, и только в
результате этого заказа появилась общественная потребность в
изобретении дешевого способа очистки кремния - главного сырья
для транзисторов. Такое изобретение вскоре было сделано, в
результате транзисторы стали дешевле ламп, и это открыло
транзисторам путь в бытовую технику.
Как видно из этого примера, военные способствуют прогрессу
не столько тем, что вкладывают деньги в исследования и
разработки. Куда важнее то, что они вкладывают деньги в
производство вещей, производить которые, с точки зрения мирных
потребностей, не имеет смысла, ибо они очень дороги. И только
когда производство таких вещей уже развернуто (но никак не
раньше), возникает общественная потребность усовершенствовать
технологию их производства. Цена на эти вещи снижается и
становится возможным их мирное применение. Так было в истории
уже не раз. В качестве еще одного примера можно взять пароход.
В начале прошлого века любой владелец торгового флота,
перешедший с парусника на пароход, моментально бы "вылетел а
трубу", потому что первые модели пароходов двигались очень
медленно и пожирали уйму топлива. Правда у них было одно
преимущество перед парусником - они могли двигаться в
безветренную погоду, но при больших расстояниях перевозок это
не имело значения - парусник обгонит пароход когда снова подует
ветер. Единственный случай, когда независимость от ветра
действительно имеет большое значение - это морское сражение.
Если ваш противник потерял способность маневрировать, а вы -
нет, исход сражения предрешен в вашу пользу! И между державами
началось соревнование по созданию все более скоростных
пароходов.
Усовершенствование пароходов стало возможным только
потому, что они уже существовали "в металле", и имелся опыт их
эксплуатации, подсказывавший пути их усовершенствования.
Создать образец принципиально новой техники, который сразу же
мог бы конкурировать с уже имеющейся, зачастую невозможно.
Большинство изобретений проходят через стадию "гадкого утенка",
когда они пожирают массу ресурсов, давая поначалу весьма
скромные результаты. В условиях ограниченности ресурсов
единственным оправданием такой расточительности может быть лишь
существование непримиримого военного противника - на войне
важнее выжить чем сэкономить. Только наличие непримиримого
врага может оправдать огромные затраты на разработку и
совершенствование военно-космической техники в то время, когда
полмиллиарда людей на Земле умирают от голода. Но как не
прискорбно это сознавать, безумие и жестокость гонки вооружении
по странной прихоти судьбы, могут способствовать будущему
процветанию человечества, открыв для него изобилие космических
ресурсов, и очень может быть, что эти полмиллиарда голодают не
зря, а во имя благосостояния своих правнуков. Если же
переключить средства с разработки космической техники на
благоустройство жизни людей прямо сейчас, то эта техника
рискует никогда не превратиться из "гадкого утенка" в
"прекрасного лебедя", и человечество навсегда окажется запертым
на Земле. Преодоление межпланетного барьера роста требует
больших затрат ресурсов, и когда все ресурсы Земли будут
окончательно распределены на земные нужды, ловушка захлопнется
бесповоротно.
Не означает ли только что сказанное, что гонка вооружений -
это единственный способ избежать ловушки? Неужели только страх
перед другим человеком может заставить человека преодолеть
межпланетный барьер? Вовсе нет! Достойным противником человека,
способствующим его развитию, не обязательно должен быть другой
человек. Им может быть природа! Но к сожалению идея о том, что
Человек и Природа - противники, сейчас явно не в моде. В 20-том
веке человечество впервые почувствовало, что ресурсы Земли
конечны. Из этого можно было бы сделать вывод, что в поисках
новых ресурсов пора выходить за пределы Земли, однако так
называемые "зеленые"и прочие экологические движения предпочли
сделать прямо противоположный вывод - по их мнению мы должны
ограничиться тем, что у нас есть, и сесть на режим жесткой
экономии. Но экономия ресурсов невозможна без "примирения"
человека с природой. Так нехватка ресурсов порождает идеологию,
которая закрепляет эту нехватку. Такая идеология обречена на
успех у широкой публики, ибо она апеллирует к трусости и лени -
ведь развитие всегда сопряжено с риском, застой же дает иллюзию
безопасности. Такая идеология опаснее гонки вооружений -
последняя хоть дает надежду, что если мы все чудом не
подорвемся на своих бомбах, то перед нами в конце концов
откроются безграничные богатства Космоса, которые навсегда
избавят человечество от нищеты, и от уродства духа, нищетою
порождаемого. Что же касается идеологии смирения и экономии, то
она безнадежна. Это дорога в тупик.
Опасность тем более велика, что в последнее время широко
распространилось мнение, будто прогресс возможен и в условиях
ограниченных ресурсов, за счет применения ресурсосберегающих
технологий и потому, мол, космос нам но нужен. Появился даже
хлесткий лозунг "Экономия - новый ресурс!" Но ведь это -
ограниченный ресурс! Невозможно сэкономить больше
электроэнергии, чем ее вырабатывают электростанции.
Ограниченность ресурсов раньше или позже заставит нас
ограничить наши потребности. Уже сегодня мы слышим рассуждения
о том,что потребности должны быть "разумными" (читай
"умеренными"). В представлении авторов подобных рассуждений,
человек будущего - это некий ангел смирения, подавивший в себе
все желания, выходящие за рамки его ограниченных возможностей
Ему не нужен технический прогресс, поскольку у него есть все, о
чем он смеет мечтать. Прогресс, с точки зрения этих авторов,
состоит в повышении сознательности, то есть в укрощении своих
"неразумных" желаний. Но является ли такой прогресс тем
прогрессом, о котором, пусть хотя бы и не сознаваясь себе в
этом, мечтает всякий нормальный человек?
Г л а в а 2. Человек будущего:
ангел смирения или генератор желаний?
Так чего же мы хотим, когда говорим,что хотим прогресса? О
чем мы мечтаем? Какие видения проносятся в нашей голове при
словах "светлое будущее"?
Для нас, поколения выращенного на научной фантастике,
будущее - это некий удивительный мир, страна чудес, где каждый
миг ярок и волнующ, и полон изумительных возможностей. Да, это
мир, в котором невозможное - возможно!
И такие представления - не пустая фантазия, путающая желаемое
с действительным. Мы всего лишь мысленно продолжаем историю
техники, выводим ее будущее из ее прошлого. Мы можем попытаться
представить себя на месте человека начала 19-го века, попавшего
вдруг в наше время. Ведь он действительно очутился бы в стране
чудес, где люди за считанные часы переносятся с континента на
континент, видят то, что происходит в этот миг во всех концах
земного шара, и смотрят картины, на которых оживают люди,
умершие десятки лет назад... Перечень чудес может быть очень
длинным. Технический прогресс за последние полтораста лет
сделал возможным огромное количество вещей, которые всегда
считались невозможными, и если он продлится, самые смелые
ожидания раньше или позже будут превзойдены. Если только его не
остановят...
Итак, прогресс - это увеличение числа возможностей. Если
принять такое определение прогресса, то станет ясно, что в
условиях ограниченности ресурсов прогресс раньше или позже
должен остановиться: границы наших возможностей определяются
имеющимися в нашем распоряжении ресурсами. Никакие
ресурсосберегающие технологии не могут отменить законов физики,
например закона сохранения энергии, из которого следует что
невозможно поднять над землей на один метр груз в один ньютон,
затратив при этом менее одного джоуля энергии.
Ресурсосберегающая технология может лишь устранить трение в
подъемнике, и таким образом приблизить нас к теоретическому
пределу в один джоуль, но перейти через этот предел невозможно
- хотите поднимать больше и выше - ищите новые источники
энергии. Выбирая путь энергосбережения, мы заранее ограничиваем
наши возможности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16