Жилые вагончики строителей не переехали на новый объект, а остались во дворе.
Понятно, вагончики не бросили не произвол судьбы. Окна плотно закрыли алюминиевыми ставнями. Двор нового дома был обнесен оградой, а у ворот, в похожей на садовый домик будке, дежурили двое охранников. Но Суворова, которая умела открывать заколкой простые замки, однажды из любопытства проникла во двор и сумела отпереть дверь вагончика. В следующий раз она взяла с собой Надьку Ломакину, но их засек охранник и даже пальнул им вслед из газового револьвера.
В общем, для постоянных сборов молодежи вагончики не годились (хотя это было бы неплохо – не вечно же за помойкой сидеть). Но для целей Блинкова-младшего они были в самый раз. В одиночку ничего не стоило прокрасться в любой вагончик, чтобы ночевать со всеми удобствами.
В темноте Суворова повела его к новому дому. Ирку отослали домой: лишний человек – лишний риск попасться охране.
– Там есть все, в этих вагончиках, – с гордостью первооткрывателя хвасталась Суворова. – Электричество подключено, и душ, и туалет. Полки мягкие, как в купейном вагоне, столики откидные… Сам увидишь!
Они шли вдоль ограды дома. Вагончики стояли ровно в ряд в каких-нибудь пяти шагах, но ограда была высокая, с заостренными вверху стальными прутами, похожими на копья. Суворова искала знакомую дыру на месте выломанного прута. Вдруг она молча схватила Блинкова-младшего за руку и потащила прятаться к чьей-то стоявшей у ограды машине.
– Не притрагивайся к ней, – шепнула Суворова, заставляя Митьку присесть на корточки. – В прошлый раз меня и Надьку так и засекли: я прислонилась к машине, а сигнализация сработала…
По стеклам машины скользнуло неровное пятно света от фонарика. Чуть погодя раздался треск. Можно было подумать, что по ту сторону ограды идет малолетний мальчишка и трещит палкой по металлическим прутьям. Только звук получался не деревянный, а поглуше. Палка у «мальчишки» была резиновая.
– А ты глазастая, – шепотом похвалил Суворову Блинков-младший. – Я этого охранника и не заметил.
– Постреляли бы в тебя из газовика, ты бы тоже стала глазастая. Знаешь, как мы с Надькой от него удирали?!
Треск палки удалялся, удалялся, пока не пропал совсем. Суворова встала.
– Теперь минут сорок никто сюда носа не сунет. Они обходят двор по разику в час, а так все время дуются то в карты, то в шашки. Представляешь, работка? – Она болтала и шла вдоль ограды, пересчитывая каждый прут рукой.
– Валь, а дыры нет, – сообразил Блинков-младший. – Помнишь, как дубинка трещала?
Суворова то ли не поняла, при чем здесь треск дубинки, то ли просто заупрямилась. Она дошла до угла ограды и только тогда признала:
– Ты прав: заделали дыру. Я-то думала, он просто так трещит, сдуру, а он проверял, все ли пруты на месте… Что делать будем, Блинок?
Митек вцепился в прутья ограды и попробовал подтянуться. Руки соскользнули вниз. Он зацепился повыше, за стальную поперечину, и… стало ясно: подтянуться-то не фокус, а как подтянешься и начнешь перелезать, тут и нанижешься на острые верхушки прутьев.
– Допустим, я тебя подсажу… – начал он рассуждать вслух, сам понимая, что это не выход.
– …А я усядусь мягким местом на эти копья и подам тебе руку? Классная идея, Блинок.
– Нет, просто перелезь и жди меня, – осенило Блинкова-младшего.
– А ты?
– Дождусь, когда какой-нибудь жилец пойдет через калитку и пройду с ним.
– Там же охранники сидят! – засомневалась Суворова.
– А я спрошу этого жильца, сколько время. Охранники увидят: ага, он со мной разговаривает, и подумают, что мы вместе.
Суворова подумала и решила:
– Нет, Блинок. Днем это сошло бы. Днем калитка открыта, охранники только посмотрят из будки – и все. А на ночь калитку запирают, и вам придется идти через будку. Там такой коридорчик, а они сидят за стеклом. Тебя обязательно спросят, к кому ты идешь.
– Тогда я тебя подсажу, ты перелезешь и отопрешь вагончик, а я вскочу на машину и с машины – через забор.
– Ага, машина загудит, охрана прибежит…
– …А мы с тобой уже в вагончике заперлись.
– Класс! – восхитилась Суворова. – Блинок, с таким талантом ты мог бы банки грабить!
Суворова болтала, как заводная, и Блинков-младший понял, что Валька побаивается. Он присел у ограды на корточки и похлопал себя по плечу.
– Становись.
Суворовские «платформы» так и впились в плечи, в самую мякоть.
– Переступи на косточку… Да не топчись! – застонал Блинков-младший. Цепляясь за прутья ограды, он стал подниматься на ноги.
– Как на лифте, – заметила Суворова. – Блинок, ты уже стоишь?
– Стою.
– Высоковато, – пожаловалась Валька. Блинков-младший не понял, он высоковат или ограда.
«Платформы» напоследок потоптались по плечам, и вдруг Митьке стало так легко, что захотелось подпрыгнуть.
Бух! Шмяк! Суворова приземлилась по ту сторону ограды и, не удержавшись, плюхнулась на пятую точку.
– Трусики, наверное, зазеленила, – пожаловалась она.
Блинков-младший смолчал. Было ясно, что суворовская откровенность – не для него, а для той девчонки, в которую он нарядился. Он просунул между прутьев сумочку и пакет со своими вещами. Суворова их подобрала и шмыгнула к вагончику.
Ее черные юбка и кофточка пропали в глубокой тени. Блинков-младший видел только ноги, стоящие сами по себе на ступеньках вагончика, часть щеки и порхающие отдельно голые руки. Потом все исчезло, и он понял, что Валька скрылась за дверью.
Он подошел к машине и примерился, как будет лезть. Шаг на бампер, шаг на капот, шаг на крышу – и на четвертом шаге под ногами уже поперечина ограды. В последний момент ему стало жалко чужую машину. Сняв босоножки, Блинков-младший зажал ремешки в зубах и кинулся на штурм. Бампер, капот (ух, как взвыла визжалка!), крыша, поперечина – и вниз, на газон. Визжалка надрывалась. Охранники, наверное, уже бегут сюда. Обуваться некогда – прощайте, Валькины колготки, здравствуйте, дырки!
Чуть не въехав лбом в торец распахнутой двери, Блинков-младший ворвался в темный вагончик и с облегчением услышал, как щелкнула задвижка. Почти сразу же со двора послышался топот.
– Быстро бегают, – хладнокровно заметила Суворова. – Ползи сюда, Блинок. По левой стене, здесь полки.
Блинков-младший уже понял, что полки, потому что успел приложиться к верхней лбом. Скользя по ней рукой, он дошел до перегородки.
Визжалка смолкла. За стенами вагончика застучала по прутьям ограды резиновая палка.
– Валь, ты где?
– Здесь, – откуда-то снизу откликнулась Суворова. – Не сядь на меня.
Он столкнулся с ней коленками и сел рядом.
А снаружи вдруг загудели под чьими-то ногами железные ступеньки лестницы!
– Проверяет! – охнула Валька. – Мы же на газоне наследили!
Охранник поднялся и стал дергать дверь.
Глава XXI
Петя хочет отличиться
– Заперто! – крикнул из-за двери немолодой солидный голос. – Петь, посмотри в первых двух, а соседний я уже проверил.
Снова заныли, загудели под ногами металлические ступеньки. Охранник спустился, но уходить от вагончика не спешил. Сквозь тонкую дверь было слышно, как щелкает зажигалка.
– Те тоже заперты, – подошел Петя. – Непонятка получается, Иваныч. Куда он делся?
– Обошел дом с другой стороны и вышел себе из калитки, – предположил немолодой.
– А зачем он тогда влезал, если ушел? – засомневался Петя.
– Мало ли что? Может, не думал, что в машине сигнализация сработает. А как сработала, испугался и ушел. Надо сказать хозяину, чтобы не ставил машину у нашего забора. Раз он из другого дома, то и нечего ставить, – буркнул Иваныч.
– Наоборот! Это ж для нас бесплатная сигнализация, – возразил Петя. – Смотри, Иваныч, уже второй раз на эту машину попадаются. В тот раз – девчонки и теперь кто-то…
– На кой ты в девочек стрелял, ирод? – перебил его Иваныч.
– Больше не полезут, – отрезал Петя. Судя по голосу, он был молодой и рвался отличиться по службе. – Иваныч, как хочешь, но что-то здесь нечисто. Я давно говорил, что надо нам достать ключи от этих вагончиков.
– А я давно говорил, что дурная голова рукам покоя не дает, – въедливо заметил Иваныч.
– Ногам, – поправил Петя.
– И ногам. И мне не дает покоя твоя дурная голова! Чужая машина загудела, и ты меня тащишь на задворки, а главный вход бросаешь без охраны. Соображай: как машина загудела, мы в минуту прибежали. Если правда кто перелез через забор, он еле-еле успел бы добежать до вагончика, а ведь ему надо еще отмычку подобрать…
Суворова хихикнула. Этих «отмычек» торчало у нее в голове штук шесть.
– Никого там нет, – заключил Иваныч. – Все, возвращаемся.
Настала тишина. Звука шагов Митек не слышал. Охранники все еще стояли за дверью, и это было непонятно: что молча-то стоять и ничего не делать?! Шепчутся, сообразил Блинков-младший. Ну да, он бы тоже шептался, если бы подозревал, что в вагончике кто-то прячется.
В дверной щели промелькнул свет фонарика. Кто-то присвистнул, и голос Иваныча спросил:
– Что там?
Митек уже понял, что там.
– Валька, ты замок не заперла? – зашептал он.
– Нет, только задвижку.
Охранники были близко, и приходилось перешептываться с Валькой на ухо. Блинков-младший все время боялся коснуться ее губами. А Валька не боялась и обслюнявила ему все ухо.
– Значит, капут нам. Он в щель посветил.
– Ну и что? – не поняла Суворова.
– Так щель же широкая! Фонарик насквозь просвечивает. Он увидел, что замок открыт, а задвижка заперта.
– Ну, значит, нас в милицию оттащат, – без особых переживаний сказала Суворова. – Этот Петя вредный, он просто так не отпустит.
С улицы послышались быстрые удаляющиеся шаги. Уходил только один из охранников – понятно, за топором или ломиком. А второй остался караулить.
– Валька, – зашептал Блинков-младший, – а ты можешь тихонечко-тихонечко запереть замок?
– Услышит, – засомневалась Суворова.
– А вдруг не услышит? Мы ничего не теряем.
Суворова молча встала и на ощупь начала пробираться к двери.
– А задвижку открой, – шепнул ей вслед Блинков-младший.
Вальку не было слышно. Она двигалась в полной темноте с кошачьей уверенностью, ухитряясь ни на что не натыкаться. А Иваныч снова защелкал зажигалкой. Звук доносился не из-за двери, а из-за стены, прямо над ухом Блинкова-младшего. Видимо, охранник отошел за вагончик, чтобы ветер не задувал огонек.
Суворова вернулась так же бесшумно, как и ушла.
– Все? – не поверил Блинков-младший.
– Н-ну! Стабильность – признак мастерства, – похвасталась Валька. – У Нинки на платяном шкафу замок в сто раз сложнее, а я его с закрытыми глазами могу отпереть.
Блинков-младший понял, каким путем добыто платье фотомодели, в котором он сейчас щеголял.
– Давай спрячемся в полку, – продолжала Валька.
– Куда?
– Здесь под полками такие сундуки, как в настоящем вагоне. Они откроют, посветят, а нас нет.
– Нашумим, – побоялся Блинков-младший.
И тут в дверь ахнули чем-то тяжелым! Весь вагончик заныл и затрясся! Это служака Петя, подкравшись, чтобы не спугнуть преступника, с размаху засадил в щель ломик. Он уродовал дверь с таким грохотом, что в вагончике можно было хоть танцы устраивать – охранники бы не услышали.
– Прячемся, – сказала Суворова, – привстань, Блинок.
Блинков-младший почувствовал, что полка под ним приподнимается, потом – хлоп! – и Валька пропала. Сгоряча он полез в тот же ящик под полкой. Суворова зашипела и стукнула его по рукам.
А дверь трещала! Щель стала шире, и в ней так и прыгал свет фонарика.
Вытянув руки, Митек вслепую пошел от двери и через два шага наткнулся на перегородку. За ней оказалось точно такое же купе – как в железнодорожном вагоне, только здесь полки были не поперек, а вдоль.
Ящик под полкой был вместительный. Митек юркнул туда и устроился полусидя, оставив полку открытой, как танковый люк.
– Стоп! – вдруг закричал Иваныч. – Ты что имущество ломаешь?! Смотри!
Высунувшись в проход, Блинков-младший увидел, что в щели мечутся лучи уже двух фонариков.
– Черт слепой! Не посмотрел как следует – и сразу ломать! Балясину отогнул! – возмущался Иваныч.
Лучи фонариков перестали прыгать и оба уставились в одно и то же место. Даже Блинков-младший издалека разглядел в щели язычок запертого замка.
– Правда, на замок закрыта, – после долгого молчания признал Петя. – Иваныч, а вдруг, этот, кто там сидит, услышал нас и все переделал: задвижку открыл, замок закрыл?
– Что он услышал, если ты мне на ухо шептал?! И потом, я же тут все время оставался. Он, по-твоему, дух святой – перелетел и закрыл замок без звука?…
На этих словах охранника «дух святой» довольно хрюкнул в своем ящике под полкой.
– Я на тебя докладную записку напишу. Сам сломал, сам и ответишь, – заключил Иваныч. – Пошли отсюда!
– А как же следы? – не унимался служака Петя.
Иваныч молча отошел и снова застучал дубинкой по прутьям ограды. Видимо, у охранников это было привычкой, которую они сами не замечали.
– Иди-ка сюда! – закричал он.
Еще минут пять от ограды слышался Петин оправдывающийся тенорок и гневное бурчание Иваныча. Блинков-младший понял, что старик нашел вторую вмятину на газоне, там, где спрыгнула Суворова. Судя по тону Иваныча, этот второй след доказывал глупость всех подозрений служаки. Наверное, Иваныч решил, что в одном месте злоумышленник влез во двор, а в другом – вылез. Уставший спорить Петя уныло соглашался.
– Митек, я вылезаю, – сказала Валька из своего сундука.
– Погоди, вдруг они проверят на всякий случай?
Суворова громко зевнула.
– Ломать дверь из-за одних подозрений они не станут, а ключей ни у кого нет. Я думаю, эти ключи вообще в Турции. Здесь же турки жили, строители. Как они уехали, в эти вагончики никто не заглядывал.
Она завозилась, хлопнула крышка полки, и вдруг за перегородкой вспыхнул слабенький свет ночника.
– Выключай! – зашипел Блинков-младший.
– Да никто не заметит! – лениво заспорила Суворова.
– Как же не заметит? Видала, какая щель в двери?!
– Ну и что? Холоднокровнее, Блинок! Иди сюда!
Блинков-младший выбрался из ящика и перешел в суворовское купе. Валька сидела на полке, по-турецки подобрав ноги. На голове у нее была бордовая феска с кисточкой на длинном шнуре, а в руке – какая-то кривая палка. Блинков-младший не сразу сообразил, что это курительная трубка с очень длинным чубуком.
– А еще халат есть, шелковый, только прожжен утюгом, – похвастала Суворова, делая вид, что затягивается из трубки. – Говорю тебе, Блинок, сюда после турок никто не заглядывал, я первая. Знаешь, как тут было насвинячено?! Я одних объедков вынесла три пакета, чтоб тараканов не разводить, а остальной мусор по ящикам распихала. Кальсоны есть оранжевые, с перламутровой пуговкой. Хочешь, подарю?
Суворова была рада, что они не попались охранникам, и начала валять дурака. Блинков-младший сел рядом с ней и выключил ночничок.
– Темнота – друг молодежи, – заметила Суворова. – Блинок, давай поцелуемся, чем так торчать.
– Да ну тебя, – огрызнулся Блинков-младший.
– А-а Ирки боишься!
– Я не боюсь, а просто…
– «Не давай поцелуя без любви!» – дурным голосом пропела Суворова. – Блинок, объясни мне, почему все парни или мямли вроде тебя, или придурки вроде того, в парке?
Блинков-младший прекрасно знал, что Валька не считает его мямлей, а просто берет на слабо. Не поцелуешь ее – ты мямля, а поцелуешь – она завтра же доложит Ирке и вообще будет говорить, что все парни – предатели.
– Просто ты отмороженная, Валька, – серьезно сказал он, – и к тебе липнут такие же отморозки.
– Ну, положим, этот в парке прилип к тебе, а не ко мне! – уточнила Суворова. – Блинок, может, я в душе белая и пушистая. Но ведь скучно жить, как твоя Ирка! Уроки всегда сделаны, тетрадки обернуты – тьфу!
Блинков-младший не собирался доказывать, что учить уроки – хорошо, а не учить – плохо.
– Валь, а зачем Князь тебе звонил на биологии? – спросил он, чтобы сменить тему.
– Так это мы Тонюшку доводили, – оживилась Суворова. – Князь взял у отца мобильник и на уроке позвонил мне. Я раскрываю трубку, послушала и говорю: «Покупайте!». Тонюшка покосилась, но ничего не сказала. А я набираю номер Князя – естественно, под партой. У него тоже звонит, он делает вид, что слушает и говорит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Понятно, вагончики не бросили не произвол судьбы. Окна плотно закрыли алюминиевыми ставнями. Двор нового дома был обнесен оградой, а у ворот, в похожей на садовый домик будке, дежурили двое охранников. Но Суворова, которая умела открывать заколкой простые замки, однажды из любопытства проникла во двор и сумела отпереть дверь вагончика. В следующий раз она взяла с собой Надьку Ломакину, но их засек охранник и даже пальнул им вслед из газового револьвера.
В общем, для постоянных сборов молодежи вагончики не годились (хотя это было бы неплохо – не вечно же за помойкой сидеть). Но для целей Блинкова-младшего они были в самый раз. В одиночку ничего не стоило прокрасться в любой вагончик, чтобы ночевать со всеми удобствами.
В темноте Суворова повела его к новому дому. Ирку отослали домой: лишний человек – лишний риск попасться охране.
– Там есть все, в этих вагончиках, – с гордостью первооткрывателя хвасталась Суворова. – Электричество подключено, и душ, и туалет. Полки мягкие, как в купейном вагоне, столики откидные… Сам увидишь!
Они шли вдоль ограды дома. Вагончики стояли ровно в ряд в каких-нибудь пяти шагах, но ограда была высокая, с заостренными вверху стальными прутами, похожими на копья. Суворова искала знакомую дыру на месте выломанного прута. Вдруг она молча схватила Блинкова-младшего за руку и потащила прятаться к чьей-то стоявшей у ограды машине.
– Не притрагивайся к ней, – шепнула Суворова, заставляя Митьку присесть на корточки. – В прошлый раз меня и Надьку так и засекли: я прислонилась к машине, а сигнализация сработала…
По стеклам машины скользнуло неровное пятно света от фонарика. Чуть погодя раздался треск. Можно было подумать, что по ту сторону ограды идет малолетний мальчишка и трещит палкой по металлическим прутьям. Только звук получался не деревянный, а поглуше. Палка у «мальчишки» была резиновая.
– А ты глазастая, – шепотом похвалил Суворову Блинков-младший. – Я этого охранника и не заметил.
– Постреляли бы в тебя из газовика, ты бы тоже стала глазастая. Знаешь, как мы с Надькой от него удирали?!
Треск палки удалялся, удалялся, пока не пропал совсем. Суворова встала.
– Теперь минут сорок никто сюда носа не сунет. Они обходят двор по разику в час, а так все время дуются то в карты, то в шашки. Представляешь, работка? – Она болтала и шла вдоль ограды, пересчитывая каждый прут рукой.
– Валь, а дыры нет, – сообразил Блинков-младший. – Помнишь, как дубинка трещала?
Суворова то ли не поняла, при чем здесь треск дубинки, то ли просто заупрямилась. Она дошла до угла ограды и только тогда признала:
– Ты прав: заделали дыру. Я-то думала, он просто так трещит, сдуру, а он проверял, все ли пруты на месте… Что делать будем, Блинок?
Митек вцепился в прутья ограды и попробовал подтянуться. Руки соскользнули вниз. Он зацепился повыше, за стальную поперечину, и… стало ясно: подтянуться-то не фокус, а как подтянешься и начнешь перелезать, тут и нанижешься на острые верхушки прутьев.
– Допустим, я тебя подсажу… – начал он рассуждать вслух, сам понимая, что это не выход.
– …А я усядусь мягким местом на эти копья и подам тебе руку? Классная идея, Блинок.
– Нет, просто перелезь и жди меня, – осенило Блинкова-младшего.
– А ты?
– Дождусь, когда какой-нибудь жилец пойдет через калитку и пройду с ним.
– Там же охранники сидят! – засомневалась Суворова.
– А я спрошу этого жильца, сколько время. Охранники увидят: ага, он со мной разговаривает, и подумают, что мы вместе.
Суворова подумала и решила:
– Нет, Блинок. Днем это сошло бы. Днем калитка открыта, охранники только посмотрят из будки – и все. А на ночь калитку запирают, и вам придется идти через будку. Там такой коридорчик, а они сидят за стеклом. Тебя обязательно спросят, к кому ты идешь.
– Тогда я тебя подсажу, ты перелезешь и отопрешь вагончик, а я вскочу на машину и с машины – через забор.
– Ага, машина загудит, охрана прибежит…
– …А мы с тобой уже в вагончике заперлись.
– Класс! – восхитилась Суворова. – Блинок, с таким талантом ты мог бы банки грабить!
Суворова болтала, как заводная, и Блинков-младший понял, что Валька побаивается. Он присел у ограды на корточки и похлопал себя по плечу.
– Становись.
Суворовские «платформы» так и впились в плечи, в самую мякоть.
– Переступи на косточку… Да не топчись! – застонал Блинков-младший. Цепляясь за прутья ограды, он стал подниматься на ноги.
– Как на лифте, – заметила Суворова. – Блинок, ты уже стоишь?
– Стою.
– Высоковато, – пожаловалась Валька. Блинков-младший не понял, он высоковат или ограда.
«Платформы» напоследок потоптались по плечам, и вдруг Митьке стало так легко, что захотелось подпрыгнуть.
Бух! Шмяк! Суворова приземлилась по ту сторону ограды и, не удержавшись, плюхнулась на пятую точку.
– Трусики, наверное, зазеленила, – пожаловалась она.
Блинков-младший смолчал. Было ясно, что суворовская откровенность – не для него, а для той девчонки, в которую он нарядился. Он просунул между прутьев сумочку и пакет со своими вещами. Суворова их подобрала и шмыгнула к вагончику.
Ее черные юбка и кофточка пропали в глубокой тени. Блинков-младший видел только ноги, стоящие сами по себе на ступеньках вагончика, часть щеки и порхающие отдельно голые руки. Потом все исчезло, и он понял, что Валька скрылась за дверью.
Он подошел к машине и примерился, как будет лезть. Шаг на бампер, шаг на капот, шаг на крышу – и на четвертом шаге под ногами уже поперечина ограды. В последний момент ему стало жалко чужую машину. Сняв босоножки, Блинков-младший зажал ремешки в зубах и кинулся на штурм. Бампер, капот (ух, как взвыла визжалка!), крыша, поперечина – и вниз, на газон. Визжалка надрывалась. Охранники, наверное, уже бегут сюда. Обуваться некогда – прощайте, Валькины колготки, здравствуйте, дырки!
Чуть не въехав лбом в торец распахнутой двери, Блинков-младший ворвался в темный вагончик и с облегчением услышал, как щелкнула задвижка. Почти сразу же со двора послышался топот.
– Быстро бегают, – хладнокровно заметила Суворова. – Ползи сюда, Блинок. По левой стене, здесь полки.
Блинков-младший уже понял, что полки, потому что успел приложиться к верхней лбом. Скользя по ней рукой, он дошел до перегородки.
Визжалка смолкла. За стенами вагончика застучала по прутьям ограды резиновая палка.
– Валь, ты где?
– Здесь, – откуда-то снизу откликнулась Суворова. – Не сядь на меня.
Он столкнулся с ней коленками и сел рядом.
А снаружи вдруг загудели под чьими-то ногами железные ступеньки лестницы!
– Проверяет! – охнула Валька. – Мы же на газоне наследили!
Охранник поднялся и стал дергать дверь.
Глава XXI
Петя хочет отличиться
– Заперто! – крикнул из-за двери немолодой солидный голос. – Петь, посмотри в первых двух, а соседний я уже проверил.
Снова заныли, загудели под ногами металлические ступеньки. Охранник спустился, но уходить от вагончика не спешил. Сквозь тонкую дверь было слышно, как щелкает зажигалка.
– Те тоже заперты, – подошел Петя. – Непонятка получается, Иваныч. Куда он делся?
– Обошел дом с другой стороны и вышел себе из калитки, – предположил немолодой.
– А зачем он тогда влезал, если ушел? – засомневался Петя.
– Мало ли что? Может, не думал, что в машине сигнализация сработает. А как сработала, испугался и ушел. Надо сказать хозяину, чтобы не ставил машину у нашего забора. Раз он из другого дома, то и нечего ставить, – буркнул Иваныч.
– Наоборот! Это ж для нас бесплатная сигнализация, – возразил Петя. – Смотри, Иваныч, уже второй раз на эту машину попадаются. В тот раз – девчонки и теперь кто-то…
– На кой ты в девочек стрелял, ирод? – перебил его Иваныч.
– Больше не полезут, – отрезал Петя. Судя по голосу, он был молодой и рвался отличиться по службе. – Иваныч, как хочешь, но что-то здесь нечисто. Я давно говорил, что надо нам достать ключи от этих вагончиков.
– А я давно говорил, что дурная голова рукам покоя не дает, – въедливо заметил Иваныч.
– Ногам, – поправил Петя.
– И ногам. И мне не дает покоя твоя дурная голова! Чужая машина загудела, и ты меня тащишь на задворки, а главный вход бросаешь без охраны. Соображай: как машина загудела, мы в минуту прибежали. Если правда кто перелез через забор, он еле-еле успел бы добежать до вагончика, а ведь ему надо еще отмычку подобрать…
Суворова хихикнула. Этих «отмычек» торчало у нее в голове штук шесть.
– Никого там нет, – заключил Иваныч. – Все, возвращаемся.
Настала тишина. Звука шагов Митек не слышал. Охранники все еще стояли за дверью, и это было непонятно: что молча-то стоять и ничего не делать?! Шепчутся, сообразил Блинков-младший. Ну да, он бы тоже шептался, если бы подозревал, что в вагончике кто-то прячется.
В дверной щели промелькнул свет фонарика. Кто-то присвистнул, и голос Иваныча спросил:
– Что там?
Митек уже понял, что там.
– Валька, ты замок не заперла? – зашептал он.
– Нет, только задвижку.
Охранники были близко, и приходилось перешептываться с Валькой на ухо. Блинков-младший все время боялся коснуться ее губами. А Валька не боялась и обслюнявила ему все ухо.
– Значит, капут нам. Он в щель посветил.
– Ну и что? – не поняла Суворова.
– Так щель же широкая! Фонарик насквозь просвечивает. Он увидел, что замок открыт, а задвижка заперта.
– Ну, значит, нас в милицию оттащат, – без особых переживаний сказала Суворова. – Этот Петя вредный, он просто так не отпустит.
С улицы послышались быстрые удаляющиеся шаги. Уходил только один из охранников – понятно, за топором или ломиком. А второй остался караулить.
– Валька, – зашептал Блинков-младший, – а ты можешь тихонечко-тихонечко запереть замок?
– Услышит, – засомневалась Суворова.
– А вдруг не услышит? Мы ничего не теряем.
Суворова молча встала и на ощупь начала пробираться к двери.
– А задвижку открой, – шепнул ей вслед Блинков-младший.
Вальку не было слышно. Она двигалась в полной темноте с кошачьей уверенностью, ухитряясь ни на что не натыкаться. А Иваныч снова защелкал зажигалкой. Звук доносился не из-за двери, а из-за стены, прямо над ухом Блинкова-младшего. Видимо, охранник отошел за вагончик, чтобы ветер не задувал огонек.
Суворова вернулась так же бесшумно, как и ушла.
– Все? – не поверил Блинков-младший.
– Н-ну! Стабильность – признак мастерства, – похвасталась Валька. – У Нинки на платяном шкафу замок в сто раз сложнее, а я его с закрытыми глазами могу отпереть.
Блинков-младший понял, каким путем добыто платье фотомодели, в котором он сейчас щеголял.
– Давай спрячемся в полку, – продолжала Валька.
– Куда?
– Здесь под полками такие сундуки, как в настоящем вагоне. Они откроют, посветят, а нас нет.
– Нашумим, – побоялся Блинков-младший.
И тут в дверь ахнули чем-то тяжелым! Весь вагончик заныл и затрясся! Это служака Петя, подкравшись, чтобы не спугнуть преступника, с размаху засадил в щель ломик. Он уродовал дверь с таким грохотом, что в вагончике можно было хоть танцы устраивать – охранники бы не услышали.
– Прячемся, – сказала Суворова, – привстань, Блинок.
Блинков-младший почувствовал, что полка под ним приподнимается, потом – хлоп! – и Валька пропала. Сгоряча он полез в тот же ящик под полкой. Суворова зашипела и стукнула его по рукам.
А дверь трещала! Щель стала шире, и в ней так и прыгал свет фонарика.
Вытянув руки, Митек вслепую пошел от двери и через два шага наткнулся на перегородку. За ней оказалось точно такое же купе – как в железнодорожном вагоне, только здесь полки были не поперек, а вдоль.
Ящик под полкой был вместительный. Митек юркнул туда и устроился полусидя, оставив полку открытой, как танковый люк.
– Стоп! – вдруг закричал Иваныч. – Ты что имущество ломаешь?! Смотри!
Высунувшись в проход, Блинков-младший увидел, что в щели мечутся лучи уже двух фонариков.
– Черт слепой! Не посмотрел как следует – и сразу ломать! Балясину отогнул! – возмущался Иваныч.
Лучи фонариков перестали прыгать и оба уставились в одно и то же место. Даже Блинков-младший издалека разглядел в щели язычок запертого замка.
– Правда, на замок закрыта, – после долгого молчания признал Петя. – Иваныч, а вдруг, этот, кто там сидит, услышал нас и все переделал: задвижку открыл, замок закрыл?
– Что он услышал, если ты мне на ухо шептал?! И потом, я же тут все время оставался. Он, по-твоему, дух святой – перелетел и закрыл замок без звука?…
На этих словах охранника «дух святой» довольно хрюкнул в своем ящике под полкой.
– Я на тебя докладную записку напишу. Сам сломал, сам и ответишь, – заключил Иваныч. – Пошли отсюда!
– А как же следы? – не унимался служака Петя.
Иваныч молча отошел и снова застучал дубинкой по прутьям ограды. Видимо, у охранников это было привычкой, которую они сами не замечали.
– Иди-ка сюда! – закричал он.
Еще минут пять от ограды слышался Петин оправдывающийся тенорок и гневное бурчание Иваныча. Блинков-младший понял, что старик нашел вторую вмятину на газоне, там, где спрыгнула Суворова. Судя по тону Иваныча, этот второй след доказывал глупость всех подозрений служаки. Наверное, Иваныч решил, что в одном месте злоумышленник влез во двор, а в другом – вылез. Уставший спорить Петя уныло соглашался.
– Митек, я вылезаю, – сказала Валька из своего сундука.
– Погоди, вдруг они проверят на всякий случай?
Суворова громко зевнула.
– Ломать дверь из-за одних подозрений они не станут, а ключей ни у кого нет. Я думаю, эти ключи вообще в Турции. Здесь же турки жили, строители. Как они уехали, в эти вагончики никто не заглядывал.
Она завозилась, хлопнула крышка полки, и вдруг за перегородкой вспыхнул слабенький свет ночника.
– Выключай! – зашипел Блинков-младший.
– Да никто не заметит! – лениво заспорила Суворова.
– Как же не заметит? Видала, какая щель в двери?!
– Ну и что? Холоднокровнее, Блинок! Иди сюда!
Блинков-младший выбрался из ящика и перешел в суворовское купе. Валька сидела на полке, по-турецки подобрав ноги. На голове у нее была бордовая феска с кисточкой на длинном шнуре, а в руке – какая-то кривая палка. Блинков-младший не сразу сообразил, что это курительная трубка с очень длинным чубуком.
– А еще халат есть, шелковый, только прожжен утюгом, – похвастала Суворова, делая вид, что затягивается из трубки. – Говорю тебе, Блинок, сюда после турок никто не заглядывал, я первая. Знаешь, как тут было насвинячено?! Я одних объедков вынесла три пакета, чтоб тараканов не разводить, а остальной мусор по ящикам распихала. Кальсоны есть оранжевые, с перламутровой пуговкой. Хочешь, подарю?
Суворова была рада, что они не попались охранникам, и начала валять дурака. Блинков-младший сел рядом с ней и выключил ночничок.
– Темнота – друг молодежи, – заметила Суворова. – Блинок, давай поцелуемся, чем так торчать.
– Да ну тебя, – огрызнулся Блинков-младший.
– А-а Ирки боишься!
– Я не боюсь, а просто…
– «Не давай поцелуя без любви!» – дурным голосом пропела Суворова. – Блинок, объясни мне, почему все парни или мямли вроде тебя, или придурки вроде того, в парке?
Блинков-младший прекрасно знал, что Валька не считает его мямлей, а просто берет на слабо. Не поцелуешь ее – ты мямля, а поцелуешь – она завтра же доложит Ирке и вообще будет говорить, что все парни – предатели.
– Просто ты отмороженная, Валька, – серьезно сказал он, – и к тебе липнут такие же отморозки.
– Ну, положим, этот в парке прилип к тебе, а не ко мне! – уточнила Суворова. – Блинок, может, я в душе белая и пушистая. Но ведь скучно жить, как твоя Ирка! Уроки всегда сделаны, тетрадки обернуты – тьфу!
Блинков-младший не собирался доказывать, что учить уроки – хорошо, а не учить – плохо.
– Валь, а зачем Князь тебе звонил на биологии? – спросил он, чтобы сменить тему.
– Так это мы Тонюшку доводили, – оживилась Суворова. – Князь взял у отца мобильник и на уроке позвонил мне. Я раскрываю трубку, послушала и говорю: «Покупайте!». Тонюшка покосилась, но ничего не сказала. А я набираю номер Князя – естественно, под партой. У него тоже звонит, он делает вид, что слушает и говорит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19