А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

Ширяева Галина Даниловна

Гюрги-Дюрги-Дюк


 

Здесь выложена электронная книга Гюрги-Дюрги-Дюк автора по имени Ширяева Галина Даниловна. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Ширяева Галина Даниловна - Гюрги-Дюрги-Дюк.

Размер архива с книгой Гюрги-Дюрги-Дюк равняется 280.59 KB

Гюрги-Дюрги-Дюк - Ширяева Галина Даниловна => скачать бесплатную электронную книгу




«Человек Иван Чижиков, или Повесть о девочке из легенды. Гюрги-Дюрги-Дюк: Повести»: Детская литература; Москва; 1982
ISBN ИБ № 5604
Аннотация
Это повести о современных девочках-подростках, в жизнь которых неожиданно врывается эхо войны. Они узнают, что подлинные герои военных лет, оказывается, живут рядом. Девочки понимают, что не должны быть в стороне от главных тревог и забот времени.
Интересный сюжет повестей передает романтику поиска, связь прошлого с настоящим, преемственность поколений.
Галина Даниловна Ширяева
Гюрги-Дюрги-Дюк
Славным ребятам из села Курень, Бахмачского района, Черниговской области, берегущим братскую могилу, в которой лежит и мой отец, посвящается эта повесть.
Автор


1. "Где-то есть город, тихий, как сон..."
Юлька не стала дожидаться, когда мать придет с работы, принялась укладывать вещи сама. Сначала она положила в чемодан все, что было у нее летнего, - все платья, тапки, новые туфли, - а потом втиснула в чемодан еще две теплые кофты, свитер, платок и поискала глазами на вешалке, что еще можно взять... Пусть упрашивают, если хотят, чтобы Юлька осталась!
Ей очень хотелось, чтобы ее упросили. Хотя, собственно говоря, она могла просто сказать, что раздумала ехать, - и все! Ведь мать, сообщив вчера деду номер Юлькиного рейса, в телеграмме сделала оговорку возможно, Юлька еще раздумает лететь, пусть он на всякий случай не беспокоится, если Юльки не окажется в самолете.
Но подруга Любка, узнав вчера вечером об этой телеграмме, многозначительно усмехнулась и сказала, что все идет так, как и положено. Именно так, как она, Любка, предполагала и предсказывала. И добавила, что все это очень здорово напоминает ей ту двадцать третью страницу из "Овода", где Артур и Монтанелли решают, ехать или не ехать Монтанелли в Рим. И Юлька, поразмыслив, сегодня утром гордо сожгла все корабли, заявив матери, что ее решение ехать к деду и прогостить у него до самого сентября - окончательно и бесповоротно...
Все произошло до смешного глупо и непоправимо! Самое обидное то, что Юлька влипла в эту невероятную историю сама, собственными силами, и никто в этом не был виноват, хотя, конечно, влипнуть ей в эту историю здорово помог Василий Леонтьевич. Он появился месяца два назад и бесцеремонно, не спросясь, протаранил Юлькину жизнь, разделив ее на две части - на ту, которая прошла, в общем-то, терпимо, и на ту, которая еще только начиналась и от которой можно было ожидать всяких неприятностей...
Правда, Юлька простила ему это из-за матери. И еще из-за того, что он курил сигареты. Потому что Юлька любила медленные синие колечки папиросного дыма в комнате. Вспоминались тогда очень ясно уже почти забытый голос отца, его крепкие, тугие ладони под Юлькиными ладошками и его необыкновенные, уже никогда нигде потом не слышанные ею песни:
Когда полыхают зарницы,
Приходит гроза из-за гор,
Поближе к окошку садится
Мой старый товарищ - майор...
Юлька любила петь - когда была одна в комнате. А еще она любила заучивать самые интересные отрывки из любимых книг, в особенности последние страницы, и читать их наизусть где-нибудь в пустом помещении, чтобы голос звучал красиво и громко и чтобы просыпалось эхо, всегда спящее по углам больших и пустых комнат... Именно за этим занятием и застала Юльку вернувшаяся с работы мать в тот печальный вечер на прошлой неделе, когда глупая невезучая Юлька влипла в историю.
Юлька стояла посреди комнаты и голосом старого одинокого Бальтазара призывала:
- Ихтиандр! Ихтиандр! Сын мой!
- Опять конец из новой книги, да? - спросила мать задумчиво и серьезно, и это Юльку страшно разволновало. Обычно Юлькины спектакли смешили или сердили мать - в зависимости от ее настроения.
- Н-надоело, - выпалила Юлька неожиданно.
Она хотела сказать совсем не то, она хотела спросить, накрывать на стол или подождать немного, но споткнулась на букве "к" в слове "накрывать". Когда Юлька начинала волноваться, она, хоть убейте ее, никак не могла выговорить именно то, что хотела сказать.
- Что тебе надоело? - тревожно понизив голос, спросила мать.
- Н-надоело, - сказала еще раз Юлька, отчаянно заикаясь даже на тех буквах, которые обычно ее никогда не подводили. - Н-надоело, что в-вы с н-ним н-никак не п-поженитесь...
Мать радостно улыбнулась Юльке и объяснила ей уже давно ясное: они с Василием Леонтьевичем пока не могут пожениться потому, что Василию Леонтьевичу не дали квартиру. Не могут же они втроем жить в одной тесной комнате. Вот дадут ему в сентябре квартиру, и тогда они поженятся и будут жить все вместе хорошо и мирно. Если, конечно, Юлька ничего не будет иметь против.
- Зачем же в сентябре? - скорбным голосом одинокого Бальтазара спросила Юлька. - Ведь я же все равно собиралась на август поехать куда-нибудь.
- Но при чем здесь ты? - воскликнула мать.
- Я ни при чем, - подтвердила Юлька, в свою очередь радуясь тому, что они этот проклятый, тоже давным-давно выясненный вопрос еще один раз выяснили окончательно. - Просто я собиралась поехать. Вон Любка, кажется, опять собирается к своей няне Мане, а я все лето сижу и сижу...
- Ну, а к кому ты можешь поехать? - в деловитом раздумье спросила мать.
Эта деловитость в ее голосе насторожила и обидела Юльку. Ведь только-только они снова выяснили, что Юлька "ни при чем"!
- А что? - спросила Юлька сухо. - Разве мне уже некуда уехать?
В самом деле! Ведь Юлька каждый год куда-нибудь ездила - то к Любкиной няне Мане, от которой они с Любкой всегда вылетали с треском, потому что приезжали к ней с расчетом пожить самостоятельной жизнью. То в Ленинград к Любкиной тетке, то к тете Вере, сестре Юлькиной матери, от которой Юлька обычно уезжала через неделю сама... Вообще, все Юлькины поездки были всегда неожиданными, веселыми и какими-то суматошными, словно она от кого-то удирала. Мать решала о поездке сразу, в два-три часа, и уже вечером или утром следующего дня Юлька летела, ехала или плыла куда-нибудь - или одна, или с матерью, или с Любкой, или чаще всего с бабушкой. А еще раньше - с отцом, которого теперь уже нет. Девять лет назад, когда Юльке исполнилось пять лет, в один из зимних дней на Соколовой улице он швырнул свой грузовик в сторону, чтобы не сбить какого-то идиота, лезущего под самые колеса, и врезался в железный столб. Он и сейчас стоит там, этот столб, чуть покосившийся с тех пор. А прохожие говорят: "Пьяный шофер когда-то врезался..."
Вместе с отцом в тот же год ушел из Юлькиной жизни и дед. Хотя дед и не умер вовсе! Он даже писал Юльке письма иногда, он даже приезжал к ним несколько раз - уже после того, как его сына, Юлькиного отца, не стало. Юлька помнила деда сидящим в их тесной комнате за столом - большого, седого, в военном кителе. Он сидел за пустым столом и молчал, словно ждал чего-то. А Юльке к тому времени было уже совершенно безразлично, чего он ждет и зачем приехал. Они сидели с бабушкой в кухне, предоставив матери право занимать гостя, и бабка шептала: "Явился! Соскучились! И сам ненормальный, и сын у него ненормальный был..." Почему Юлькин отец был ненормальным, Юльке так и не удалось понять. Но то, что деда надо было не любить, она поняла. Это было не очень трудно. Тем более, что он и не приезжал больше. Правда, начал писать письма - почему-то не матери, а Юльке. Последнее письмо от него, написанное два месяца назад, валялось где-то в Юлькином столе. Это было единственное дедово письмо, которое Юлька прочитала сама, - все остальные она отдавала матери нераспечатанными. Сначала она это делала, чтобы доставить матери приятное, а потом это уже стало обычаем. Мать читала письма от деда сама и отвечала на них всегда одинаково, потому что и дедовы письма были одинаковыми. "Здравствуй, Юля, - писал дед так, словно они с Юлькой виделись лишь на прошлой неделе и словно никогда и не были врагами. - Ну, как ты там и что у тебя нового в жизни?"... Заканчивались эти письма непременно одной и той же вопросительной и осторожной фразой: "А может быть, вы с матерью все-таки надумаете приехать погостить?" И то, последнее, единственное прочитанное Юлькой письмо, что валялось теперь в письменном столе, начиналось и заканчивалось так же, как и все остальные. Юлька матери его не показала, потому что матери, как и Юльке, в то время было не до дедовых писем - ведь и ее жизнь протаранил насквозь Василий Леонтьевич!
Юлька ответила на письмо сама - точно так же, как обычно отвечала мать, даже зачем-то подделываясь под ее почерк: "Здравствуйте, уважаемый Георгий Александрович. У нас все по-старому, все хорошо, даже и писать-то не о чем. В этом году приехать не сможем. Спасибо за приглашение. Всего вам хорошего. Ю. Витанович".
Подписалась она солидно, размашисто, даже как-то по-хозяйски. Словно хотела подчеркнуть, что фамилия Витанович - ее личная собственность и ни один человек в мире не имеет больше прав на эту редкостную и красивую фамилию...
В тот самый вечер, когда Юлька влипла в историю, она вовсе и не собиралась вспоминать про то дедово письмо. Получилось все неожиданно и нелепо. После того как Юльку спросили в раздумье: "Ну, куда ты можешь поехать?", а Юлька в свою очередь спросила вызывающе: "А разве мне уже некуда уехать?" - мать резко подняла голову и посмотрела на Юльку так, что та сразу уловила в ее взгляде тревогу. Конечно же, тревога эта появилась из-за слова "уехать"! Оно было каким-то окончательным, и исправить его на другое, как в школьном сочинении, было трудно. Надо было что-то срочно придумывать!
- Ты знаешь, а ведь этот дед мне опять прислал письмо, - произнесла Юлька медленно, почти нараспев, чтобы выиграть время и придумать, как и чем успокоить мать. - И ты знаешь, я ему ответила...
- ...что ты приедешь?
Это получилось так неожиданно и невероятно, что у Юльки зашумело в ушах, словно она подставила голову под душ. Юлька даже на несколько секунд оглохла. У нее и в мыслях не было связывать их разговор о поездке - с дедом!
- Ага, - глупо сказала Юлька, хватая ртом воздух и почти не слыша своего голоса. - Ага.
Самое удачное на свете слово это проклятущее "ага"! На нем никогда не споткнешься!
- Так, - произнесла мать обиженным и растерянным голосом, - никак не ожидала от тебя, что ты будешь вести какую-то тайную переписку.
Именно в этот момент Юльке надо было отступить и признаться, что она сказала это проклятое "ага" от растерянности, просто так, потому что "н-никакого другого п-подходящего слова не п-подвернулось..." Но упрямая Юлька никогда не делала сразу то, что ей положено было сделать. Она не отступила, полезла еще дальше в наступление, конец которого ей не сулил ничего хорошего...
- Если разобраться, - сказала Юлька, - т-то в-ведь это он с т-тобой в ссоре, а со м-мной ведь он не ссорился.
- Да, - сказала мать все тем же обиженным голосом, словно это Юлька ее предавала, а не она предавала Юльку, - ты здесь ни при чем.
- Я ни при чем, - снова подтвердила Юлька.
- Вот и прекрасно. Вот и договорились. Вот и поезжай.
Вот и все! Вот так все и кончилось! Вот и влипла!
Деда Юлька почти не помнила. От далеких коротких встреч с ним еще при жизни отца и после, когда он приезжал к ним и сидел за пустым столом, у нее не осталось в памяти почти ничего. Юльке больше запомнился город, в котором дед жил и куда отец возил ее совсем маленькой девочкой. Город был зеленый, красивый. В нем - большие дома под голубым небом и прозрачная солнечная пыль на улицах, пробивающаяся на тротуар сквозь зеленую листву огромных деревьев. Все как в любимой Юлькиной песне о городе, похожем на сон. Юлька любила петь эту песню, но все-таки больше она любила петь те отцовские, уже никогда не слышанные ею потом песни. Это были песни его детства, и Юльке было непонятно, почему так легко ушли они от людей. Может быть, потому, что люди легко расстаются с детством? Наверно, это так. Вот и Юлька рассталась с ним легко. Оно цеплялось за нее, как в походе надоедливые колючки цепляются за подол и за чулки, но Юлька отцепляла его от себя безболезненно. И уж не думала она, конечно, что когда-нибудь ей придется вернуться назад, к тому, что осталось в ее детстве навсегда. Ей казалось так - дед остался навсегда в ее детстве, ему нечего было делать во взрослой Юлькиной жизни, ведь он был врагом ее матери. Он был отделен от них крепкой, вечной стеной. Он построил эту стену сам. Давно. Когда Юльки еще не было на свете. Правда, потом, когда родилась Юлька, они помирились и отец даже возил дочь к деду, но ни мать, ни Юлька ему все равно ничего не простили. А после смерти отца их вообще больше уже ничего с дедом не связывало, кроме дедовых писем с заискивающими предложениями приехать к нему погостить и редкостной фамилии Витанович, которую он все-таки носил тоже... А подлизывается он к ним теперь потому, что остался один!
* * *
- Ты что, на Северный полюс, что ли, собралась? - весело спросила мать сразу же, как только вошла в комнату и увидела забитый вещами чемодан. - Зачем же так много?
- А пусть не думает, что мы бедные родственники, - сказала Юлька и запихала в чемодан еще и осенние полусапожки.
- Ну, а сапожки-то зачем?
- А может, там грязь непролазная!
Она произнесла это с величайшим презрением, бессовестно предавая свой сказочный город из детства, а мать никак не отозвалась на это предательство, тем самым тоже предавая город своего детства, в котором теперь не хотела жить из-за деда. Она молча отошла от Юльки и зачем-то стала смахивать ладонью пыль с буфета. А Юлька еще утром смахнула с него пыль. И с пепельницы тоже. Или мать забыла о том, что Юлька давно уже не боится этой пепельницы, похожей на мертвую голову старого гнома, от которой когда-то в страхе шарахалась?
И вообще, почему это в детстве все кажется таинственным и немного страшным? Любая пустяковая вещь. Стол, например. Вырастаешь - и узнаешь, что это стол, и ничего больше. А в детстве он кажется таинственным и странным, его резные ножки похожи на лапы сказочного существа, его поверхность - как черное, без единой волны, мертвое море. А если забраться под стол и сесть на перекладину, то это - темная пещера, в которую почти не проникают свет и жизнь, лишь колышется бахрома зеленой скатерти от твоего дыхания.
Юлька уже уложила вещи, а мать вытерла пыль с буфета, и с телевизора, и с обоих подоконников, когда явился Василий Леонтьевич - шумный, какой-то дорожный, шелестящий от плаща болоньи. Он заказал такси и был готов тащить тяжелый Юлькин чемодан до самого самолета. Вообще многое облегчилось в их жизни с тех пор, как он появился, но все равно появился он совершенно ни к чему... Здороваясь с Юлькой, он протягивал ей огромную загорелую руку с тугой, как и у отца, ладонью. И Юльке было неприятно оттого, что он напоминал ей отца. Напоминал очень, хотя у него были редкие светлые волосы на большой голове с залысинами, грузная фигура, выпуклые голубоватые глаза и огромные руки. Отец же запомнился Юльке темноглазым и темноволосым, стремительным, как тот сумасшедший грузовик, на котором он врезался в столб. Если бы Юлька родилась похожей не на отца, а на мать, может быть, все сейчас было бы чуточку проще? Может быть, дед тогда и не очень приглашал бы ее в гости?
Еще через десять минут явились Любка с Наташей, тоже какие-то по-дорожному суетливые и шумные. Наташа, конечно, пришла, чтобы посмотреть на Василия Леонтьевича, которого она еще не видела, и чтобы показать миру свое новое платье и новую прическу.
- Сейчас умрешь! - сказала она шепотом, когда Юлька открыла ей дверь, и тут же повернулась к Юльке затылком.
Такую прическу Юлька уже видела где-то у кого-то и не умерла...
А Любка пришла, конечно, для того, чтобы лишний раз напомнить Юльке лично свое мнение по поводу предстоящего Юлькиного отъезда! Когда мать забеспокоилась, что всем не хватит места в такси, Любка оглядела Василия Леонтьевича с ног до головы и заявила, что она поедет в аэропорт на автобусе от Крытого рынка и нарочно приедет раньше их...
Она и в самом деле приехала на аэровокзал раньше, а мать и Василий Леонтьевич еще долго собирались, долго суетились и шумно, иногда даже сердито, совсем по-семейному, ссорились, шуршали болоньями, охали, ахали, словно вещи еще и не были уложены и словно и в самом деле отправляли Юльку на Северный полюс. И Юльке еще больше не захотелось уезжать от этой уютной домашней суматохи. Но они этого все равно не поняли и, когда подкатило к подъезду такси, заторопились так, как будто это такси без них могло вот-вот взорваться вместе с шофером.
Оттого, что поехали по Большой Горной улице, проходящей совсем рядом с той самой Соколовой, Юльке стало так плохо, что ей пришлось хохотать и болтать без умолку всю дорогу. Мать даже обиделась и очень холодно и сухо сказала Юльке:
- Если он тебя плохо встретит, возвращайся сейчас же!
А ведь полагалось сказать это голосом мягким и добрым!..
Когда объявили посадку и пассажиры пошли к самолету, Юлька последний раз взглянула на Наташу, чтобы запомнить прическу и сделать точно такую же, как только она вырвется в самостоятельную жизнь, потом на Любку, почему-то все еще не высказывающую свое мнение вслух, и хотела сказать им красивое, громкое слово "прощайте".

Гюрги-Дюрги-Дюк - Ширяева Галина Даниловна => читать онлайн электронную книгу дальше


Было бы хорошо, чтобы книга Гюрги-Дюрги-Дюк автора Ширяева Галина Даниловна дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Гюрги-Дюрги-Дюк у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Гюрги-Дюрги-Дюк своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Ширяева Галина Даниловна - Гюрги-Дюрги-Дюк.
Если после завершения чтения книги Гюрги-Дюрги-Дюк вы захотите почитать и другие книги Ширяева Галина Даниловна, тогда зайдите на страницу писателя Ширяева Галина Даниловна - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Гюрги-Дюрги-Дюк, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Ширяева Галина Даниловна, написавшего книгу Гюрги-Дюрги-Дюк, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Гюрги-Дюрги-Дюк; Ширяева Галина Даниловна, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн