Как я на тебя сердилась, Энн, когда ты отказала Джильберту. Но, видимо, тебе суждено выйти замуж за Роя Гарднера. Теперь я это поняла. Так что ты была права.
Когда подруги говорили о ее браке с Роем как о решенном деле, Энн обычно краснела. Но сейчас она не покраснела: ей вдруг все показалось ужасно пресным — и предстоящий вечер, и болтовня Фил. Она дала подзатыльник Бандиту.
— Слезь сейчас же с подушки, животина! Сколько раз тебе говорили — не лазать по диванам?
Энн взяла свои орхидеи и пошла вниз, в гостиную, где тетя Джемсина присматривала за четырьмя пальто, развешанными перед камином, чтобы девушки надели их теплыми. Рой Гарднер дожидался Энн в гостиной и от нечего делать дразнил Кошку-Сару. Кошка-Сара не любила Роя и всегда садилась к нему спиной. Но она была единственным недругом Роя Гарднера в Домике Патти. Всем остальным он очень нравился. Тетя Джемсина была очарована его неизменной учтивостью и бархатными интонациями его голоса. Энн необыкновенно повезло, говорила она. Такие высказывания почему-то рождали в Энн протест. Конечно, Рой очень романтично за ней ухаживает — более галантного обожателя и пожелать нельзя, но… слишком уж рано тетя Джемсина и подруги все за нее решили. Помогая ей надеть пальто, Рой, как всегда, сделал поэтический комплимент, который почему-то на этот раз не заставил ее сердце учащенно забиться. Всю дорогу до университета Энн была молчалива, а когда она вышла из раздевалки, то показалась Рою немного бледной. Однако, войдя в зал для танцев, Энн вдруг оживилась и порозовела. Она повернулась к Рою с веселым выражением лица, а он улыбнулся ей своей, как говорила Фил, «обволакивающей» улыбкой. Но ни этой улыбки, ни самого Роя Энн даже не замечала. Просто она увидела, что у противоположной стены стоит Джильберт и разговаривает с девушкой, которая, видимо, и есть Кристина Стюарт.
Девушка была очень красива — высокого роста, статная, — правда, с возрастом такие женщины сильно полнеют, с голубыми глазами, белой кожей и гладко причесанными черными волосами.
«У нее такая внешность, о какой я всю жизнь мечтала, — горестно подумала Энн. — Белая кожа, румянец на щеках, голубые глаза, волосы как вороново крыло. Даже странно, что ее зовут не Корделия Фитцджеральд. Но фигура у меня, пожалуй, получше, а уж про нос и говорить нечего».
Эти соображения немного ее утешили.
Глава двадцать пятая
РАЗГОВОР ПО ДУШАМ
Март пришел кротким ягненком: прозрачные солнечные дни, живительный воздух, еще морозные розовые сумерки и волшебные лунные ночи.
Обитательницы Домика Патти уже находились в плену приближающейся экзаменационной сессии. Все они усердно занимались, и даже Фил корпела над учебниками и конспектами с упорством, которого от нее никто не ожидал.
— Я хочу отхватить стипендию Джонсона по математике, — спокойно объявила она. — Можно было бы получить стипендию и по греческому, но я выбрала математику — мне хочется доказать Джонасу, что у меня хорошо варит котелок.
— Джонасу больше нравятся твои карие глаза и асимметричная улыбка, чем то, что у тебя скрывается под черными кудрями, — улыбнулась Энн.
— Когда я была молода, считалось, что юной леди просто не пристало разбираться в математике, — изрекла тетя Джемсина. — Но с тех пор все изменилось — только не знаю, к лучшему ли. А ты умеешь готовить, Фил?
— Нет, я в жизни не готовила. Один раз хотела испечь пряник, да и тот не получился — в середине он провалился, а по краям встал дыбом. Но, тетя Джимси, неужели вы думаете, что, когда мне надо будет выучиться готовить, я со своими способностями не смогу быстро освоить кулинарное дело?
— Может, и так, — осторожно согласилась тетя Джемсина. — Я в общем-то не против высшего образования для женщин. У моей дочери тоже степень бакалавра. Но я научила ее готовить до того, как профессор в колледже принялся учить ее математике.
В середине марта пришло письмо от хозяек домика. Мисс Патти Споффорд сообщала, что они с Марией остаются в Европе еще на год.
«Так что можете рассчитывать на наш дом и на следующий учебный год, — писала она. — Мы с Марией решили прокатиться в Египет. Хочу перед смертью повидать сфинкса».
— Нет, вы только представьте — «прокатиться в Египет»! Небось будут разглядывать сфинкса с вязаньем в руках, — засмеялась Присцилла.
— Я так рада, что мы сможем здесь жить и в следующем году, — призналась Стелла. — Я боялась, что они вернутся этим летом и отнимут у нас наше гнездышко, и бедным птенцам опять придется ютиться по пансионам.
— Все, я пошла в парк, — объявила Фил, отбрасывая учебник. — Когда мне будет восемьдесят лет, я порадуюсь, что пошла сегодня гулять в парк.
— Как это? — спросила Энн.
— Пойдем со мной, я тебе все объясню.
Мартовский вечер, словно бы закутанный в огромную белую тишину, был теплым и тихим. Девушки направились по длинной сосновой аллее, которая, казалось, вела прямо в глубину залившего полнеба малинового заката.
— Энн, я самая счастливая девушка на свете, — вдруг призналась Фил.
— Что, мистер Блейк наконец сделал тебе предложение? — спокойно спросила Энн.
— Да, и при этом я три раза чихнула. Ну не ужас ли? Но я даже не дала ему закончить и поспешила сказать «да» — так боялась, что он вдруг передумает. У меня голова кружится от счастья. Мне казалось, что Джонас не способен влюбиться в такую легкомысленную особу.
— Фил, ты ведь на самом деле не такая уж легкомысленная, — серьезно возразила Энн. — Под твоей внешней фривольностью скрывается верное женское сердце. Зачем ты его ото всех прячешь?
— Это происходит помимо моей воли, королева Анна. Ты права — в глубине души я вовсе не легкомысленна. Однако вся покрыта легкомысленной оболочкой, и никак не могу ее содрать. Но Джонас знает, какова я на самом деле, и любит меня такой, какая я есть. А я люблю его. Знала бы ты, как я изумилась, осознав, что полюбила некрасивого человека, да еще по имени Джонас. И разогнала всех остальных поклонников. Но я буду звать его Джо. Такое милое коротенькое имя. А вот Алонсо сократить никак нельзя.
— А что об этом думают Алек и Алонсо?
— Я им сказала во время рождественских каникул, что не выйду замуж ни за того, ни за другого. Сейчас мне даже смешно вспоминать, что я думала о них всерьез. Мне было так их жалко, что я заливалась слезами, отказывая им. Но я знала, что могу выйти замуж только за одного человека на свете. На этот раз я не испытывала никаких сомнений. Никто за меня не решал, я все решила сама.
— Ты надеешься и впредь сама принимать решения?
— Не знаю, но Джо дал мне отличный совет. Он говорит: когда сомневаешься, представь себе, что ты будешь думать об этом в восемьдесят лет. Во всяком случае, Джо очень легко принимает решения, а двух решительных людей для одной семьи, пожалуй, многовато.
— А что скажут твои мама и папа?
— Папа ничего особенного не скажет. Он со мной всегда во всем согласен. Ну а мама, конечно, много чего наговорила. Но в конце концов смирится.
— Если ты выйдешь замуж за мистера Блейка, тебе придется отказаться от всякой роскоши, Фил.
— Зато у меня будет он. А все остальное неважно. Мы поженимся через год. Джо окончит колледж этим летом, а потом он станет пастором в маленькой церкви на Паттерсон-стрит в районе трущоб. Нет, ты можешь представить меня в трущобах? Но с ним я бы отправилась хоть во льды Гренландии.
— И это говорит девушка, которая заявляла, что выйдет замуж только за богатого человека, — заметила Энн, обращаясь к молодой сосенке.
— Энн, не надо напоминать мне о былых глупостях! Бедность меня не пугает. Вот увидишь, я выучусь готовить и перешивать платья. С тех пор как я поселилась с вами, я уже научилась ходить за продуктами. А один раз я целое лето вела класс в воскресной школе. Тетя Джемсина говорит, что я испорчу Джо карьеру в церкви. Ничего подобного! Допустим, я недостаточно рассудительна, зато у меня есть другое важное качество — я располагаю к себе людей. Один проповедник у нас в Болингброке часто повторял на молитвенных собраниях: «Если не можешь светить как звезда, свети как свечка». Вот я и буду для Джонаса маленькой свечечкой.
— Фил, ты неисправима. Но я так тебя люблю, что не хочу говорить банальные поздравления. Я за тебя ужасно рада.
— Я знаю. Эта радость светится в твоих больших серых глазах, Энн. Я надеюсь, что скоро смогу смотреть на тебя такими же глазами. Ты ведь собираешься замуж за Роя, правда?
— Моя дорогая Филиппа! Ты слышала о знаменитой Бетти Бакстер, которая отказала молодому человеку еще до того, как он сделал ей предложение? Я не собираюсь следовать ее примеру. Подожду, пока мне сделают предложение.
— Весь Редмонд знает, что Рой от тебя без ума. А ты его любишь, Энн?
— Наверное… наверное, люблю, — неохотно призналась Энн. Она чувствовала, что, делая такое признание, ей следовало бы покраснеть, но этого почему-то не произошло. С другой стороны, она всегда заливалась румянцем, когда кто-нибудь при ней заговаривал о Джильберте Блайте и Кристине Стюарт. А какое ей, собственно, дело до Джильберта Блайта и Кристины Стюарт? Абсолютно никакого. Просто загадка! Что касается Роя, разумеется, она влюблена в него. Как же иначе? Он же ее идеал. Кто может устоять перед этими бархатными глазами и проникновенным голосом? Половина редмондских студенток жутко завидовали Энн. А какой прелестный сонет прислал ей Рой на день рождения в коробочке с фиалками! Энн выучила его наизусть. Очень хороший сонет, даже если не тянет на Шекспира или Китса — все-таки Энн была не настолько влюблена, чтобы считать Роя гением. И он был адресован не Лауре и не Беатриче, а ей, Энн Ширли! Прочитать в мелодичных рифмованных строчках, что твои глаза сияют как утренние звезды, что твои щеки похитили румянец у утренней зари, а твои губы поспорят с алыми райскими розами — все это чрезвычайно романтично. Джильберту никогда бы не пришло в голову написать сонет в честь ее бровей. Но зато Джильберт обладал очаровательным чувством юмора. Энн как-то рассказала Рою анекдот — и он не нашел в нем ничего смешного. Она вспомнила, как дружно они посмеялись над этим анекдотом с Джильбертом, и у нее возникло опасение, не будет ли ей скучновато жить с человеком, лишенным чувства юмора. Но, в конце концов, никто и не ждет особого веселья от меланхоличного и загадочного героя. Упрекать его в отсутствии чувства юмора просто несправедливо.
Глава двадцать шестая
СВАДЬБА ДИАНЫ
— Так странно и ужасно думать, что Диана выходит замуж, — вздохнула Энн, обнимая руками колени и глядя в просвет между деревьями на освещенное окно Дианы.
— Что же в этом ужасного? — спросила миссис Линд, которая вместе с Мариллой сидела на заднем крыльце Грингейбла. — У Фреда отличная ферма, и сам он прекрасный молодой человек.
— Да уж, конечно, он не тот беспутный сорвиголова, о котором она когда-то мечтала, — улыбнулась Энн. — Фред — очень положительный парень.
— Вот и хорошо. Неужели тебе хотелось бы, чтобы Диана вышла замуж за дерзкого легкомысленного человека? А сама ты хочешь себе в мужья отчаянного сорвиголову?
— Нет, я не хотела бы иметь такого мужа, но мне было бы приятно думать, что в нем все же есть что-то отчаянное, только он это сдерживает. А Фред просто беспросветно положительный человек.
— Надеюсь, с годами у тебя прояснится в голове, — сказала Марилла.
В голосе Мариллы звучала горечь. Она очень огорчилась, узнав, что Энн отказала Джильберту Блайту. Об этом уже знал весь Эвонли, и сплетники не давали отдыха языкам. Как до Эвонли дошел слух, никто толком не мог сказать. Не то Чарли Слоун догадался, не то Диана рассказала Фреду, а тот кому-нибудь еще. Миссис Блайт больше не спрашивала Энн во всеуслышание, часто ли ей пишет Джильберт, а проходила мимо, холодно поклонившись. Энн, которой нравилась веселая и живая мать Джильберта, очень расстраивалась по этому поводу. Марилла не сказала Энн ни слова, но миссис Линд изводила ее намеками, пока до этой достойной дамы не дошел слух, что у Энн завелся другой «ухажер», красивый, богатый, — в общем, все при нем. Тогда миссис Рэйчел оставила девушку в покое, но в глубине души продолжала жалеть, что она отказала Джильберту. Если этот красавец действительно нравится ей больше, тогда и говорить не о чем, но вдруг она польстилась на его богатство? Марилла слишком хорошо знала Энн, чтобы ее в этом заподозрить, но все равно считала, что дело повернулось совсем не так, как хотелось бы.
До свадьбы Дианы оставалось пять дней. В доме Барри варили, пекли и жарили, дым стоял коромыслом. Свадьбу собирались отпраздновать по старинке, пригласив за стол чуть ли не всю деревню. Энн, конечно, будет подружкой невесты, как они с Дианой и договаривались, когда им было по двенадцать лет. Дружком жениха будет Джильберт, который по этому случаю специально приедет из Кингспорта. Энн с удовольствием участвовала во всех приготовлениях, но сердце ее тихонько ныло — все же она теряла свою любимую подругу. Диана теперь будет жить в двух милях от Грингейбла, и они уже не смогут, как раньше, встречаться каждый день. Энн смотрела на освещенное окно Дианы и вспоминала, как этот огонек приветливо мигал ей все эти годы. Скоро он погаснет. На глаза Энн навернулись слезы искренней печали.
«Как это возмутительно, — подумала она, — что люди вырастают… и выходят замуж… и меняются».
Но вот наступил роковой день.
— Единственные настоящие розы — это розовые, — утверждала Энн, перевязывая белой лентой букет роз. — Это цветы любви и верности.
Диана стояла посреди комнаты в подвенечном белом наряде. Ее черные кудри как бы заиндевели под белой фатой.
— Все вышло так, как я себе представляла, — с ласковой улыбкой сказала Энн. — Помнишь, как я плакала, что нас разлучит твое замужество? Ты — невеста, Диана, «в прелестной дымчатой фате», я — твоя подружка. Только платье на мне без буфов — но эти коротенькие кружевные рукавчики даже красивее. И ничего: сердце мое ноет, но не разбито, и я даже не так уж сильно ненавижу Фреда.
— Но мы же не расстаемся по-настоящему, Энн. Я буду жить совсем рядом. И мы любим друг друга не меньше, чем раньше. Мы ведь верно хранили нашу детскую клятву, правда?
— Да, мы верно ее хранили. Ни разу не только не поссорились, но даже не сказали друг другу резкого слова. Однако по-старому остаться не может. У тебя будут другие интересы, в которых мне не останется места. Что ж, как говорит миссис Рэйчел, «такова жизнь». Она подарила тебе на свадьбу свое самое красивое стеганое одеяло в полоску и уверяет, что, когда я буду выходить замуж, подарит мне такое же.
— Да, но я уже не смогу быть подружкой у тебя на свадьбе, — печально вздохнула Диана.
— А следующим летом я еще буду подружкой на свадьбе Фил. Но на этом остановлюсь. Говорят: «Три раза подружка — невестой не бывать».
Энн поглядела в окно.
— А вон и пастор идет.
— Ой! — ахнула Диана, вдруг страшно побледнев. — У меня колени дрожат, Энн. Я не могу… я упаду в обморок.
— Если ты посмеешь это сделать, я оттащу тебя к Дождевой бочке и окуну в нее вместе с фатой, — пригрозила Энн. — Не пугайся, дорогая. Не так уж это страшно — обвенчаться. Сколько людей через это прошли, и никто не умер. Бери пример с меня — видишь, как я спокойна.
— Подожди, Энн, придет и твой черед. Ой, Энн, папа поднимается по лестнице. Дай мне букет. Посмотри — у меня все в порядке? Фата не съехала? Я очень бледная?
— Ты выглядишь замечательно. Поцелуй меня напоследок. Больше меня Диана Барри уже никогда не поцелует.
— Зато тебя будет целовать Диана Райт. Мама зовет. Пошли.
Как было заведено, Энн спустилась вниз под руку с Джильбертом. Они встретились на лестничной площадке, впервые с тех пор, как она уехала из Кингспорта. Джильберт вежливо пожал ей руку. Он хорошо выглядел, хотя, как заметила Энн, сильно похудел. Увидев Энн в облегающем фигуру белом платье и с ландышами в пышных волосах, Джильберт почувствовал, как кровь прилила к его щекам. Когда они через минуту вместе вошли в переполненную гостиную, по комнате прошел восхищенный шепоток.
— Какая из них получилась бы замечательная пара, — прошептала Марилле миссис Линд, не желавшая расставаться со своими надеждами.
Фред вошел один, с багровым от смущения лицом. Затем под руку с отцом в гостиную вплыла Диана. Она не упала в обморок, и ничто не помешало совершению простой брачной церемонии. Затем последовал праздничный обед. За столом было шумно и весело, молодежь танцевала, а когда наступил вечер, Фред с Дианой сели в коляску и поехали в свой новый дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Когда подруги говорили о ее браке с Роем как о решенном деле, Энн обычно краснела. Но сейчас она не покраснела: ей вдруг все показалось ужасно пресным — и предстоящий вечер, и болтовня Фил. Она дала подзатыльник Бандиту.
— Слезь сейчас же с подушки, животина! Сколько раз тебе говорили — не лазать по диванам?
Энн взяла свои орхидеи и пошла вниз, в гостиную, где тетя Джемсина присматривала за четырьмя пальто, развешанными перед камином, чтобы девушки надели их теплыми. Рой Гарднер дожидался Энн в гостиной и от нечего делать дразнил Кошку-Сару. Кошка-Сара не любила Роя и всегда садилась к нему спиной. Но она была единственным недругом Роя Гарднера в Домике Патти. Всем остальным он очень нравился. Тетя Джемсина была очарована его неизменной учтивостью и бархатными интонациями его голоса. Энн необыкновенно повезло, говорила она. Такие высказывания почему-то рождали в Энн протест. Конечно, Рой очень романтично за ней ухаживает — более галантного обожателя и пожелать нельзя, но… слишком уж рано тетя Джемсина и подруги все за нее решили. Помогая ей надеть пальто, Рой, как всегда, сделал поэтический комплимент, который почему-то на этот раз не заставил ее сердце учащенно забиться. Всю дорогу до университета Энн была молчалива, а когда она вышла из раздевалки, то показалась Рою немного бледной. Однако, войдя в зал для танцев, Энн вдруг оживилась и порозовела. Она повернулась к Рою с веселым выражением лица, а он улыбнулся ей своей, как говорила Фил, «обволакивающей» улыбкой. Но ни этой улыбки, ни самого Роя Энн даже не замечала. Просто она увидела, что у противоположной стены стоит Джильберт и разговаривает с девушкой, которая, видимо, и есть Кристина Стюарт.
Девушка была очень красива — высокого роста, статная, — правда, с возрастом такие женщины сильно полнеют, с голубыми глазами, белой кожей и гладко причесанными черными волосами.
«У нее такая внешность, о какой я всю жизнь мечтала, — горестно подумала Энн. — Белая кожа, румянец на щеках, голубые глаза, волосы как вороново крыло. Даже странно, что ее зовут не Корделия Фитцджеральд. Но фигура у меня, пожалуй, получше, а уж про нос и говорить нечего».
Эти соображения немного ее утешили.
Глава двадцать пятая
РАЗГОВОР ПО ДУШАМ
Март пришел кротким ягненком: прозрачные солнечные дни, живительный воздух, еще морозные розовые сумерки и волшебные лунные ночи.
Обитательницы Домика Патти уже находились в плену приближающейся экзаменационной сессии. Все они усердно занимались, и даже Фил корпела над учебниками и конспектами с упорством, которого от нее никто не ожидал.
— Я хочу отхватить стипендию Джонсона по математике, — спокойно объявила она. — Можно было бы получить стипендию и по греческому, но я выбрала математику — мне хочется доказать Джонасу, что у меня хорошо варит котелок.
— Джонасу больше нравятся твои карие глаза и асимметричная улыбка, чем то, что у тебя скрывается под черными кудрями, — улыбнулась Энн.
— Когда я была молода, считалось, что юной леди просто не пристало разбираться в математике, — изрекла тетя Джемсина. — Но с тех пор все изменилось — только не знаю, к лучшему ли. А ты умеешь готовить, Фил?
— Нет, я в жизни не готовила. Один раз хотела испечь пряник, да и тот не получился — в середине он провалился, а по краям встал дыбом. Но, тетя Джимси, неужели вы думаете, что, когда мне надо будет выучиться готовить, я со своими способностями не смогу быстро освоить кулинарное дело?
— Может, и так, — осторожно согласилась тетя Джемсина. — Я в общем-то не против высшего образования для женщин. У моей дочери тоже степень бакалавра. Но я научила ее готовить до того, как профессор в колледже принялся учить ее математике.
В середине марта пришло письмо от хозяек домика. Мисс Патти Споффорд сообщала, что они с Марией остаются в Европе еще на год.
«Так что можете рассчитывать на наш дом и на следующий учебный год, — писала она. — Мы с Марией решили прокатиться в Египет. Хочу перед смертью повидать сфинкса».
— Нет, вы только представьте — «прокатиться в Египет»! Небось будут разглядывать сфинкса с вязаньем в руках, — засмеялась Присцилла.
— Я так рада, что мы сможем здесь жить и в следующем году, — призналась Стелла. — Я боялась, что они вернутся этим летом и отнимут у нас наше гнездышко, и бедным птенцам опять придется ютиться по пансионам.
— Все, я пошла в парк, — объявила Фил, отбрасывая учебник. — Когда мне будет восемьдесят лет, я порадуюсь, что пошла сегодня гулять в парк.
— Как это? — спросила Энн.
— Пойдем со мной, я тебе все объясню.
Мартовский вечер, словно бы закутанный в огромную белую тишину, был теплым и тихим. Девушки направились по длинной сосновой аллее, которая, казалось, вела прямо в глубину залившего полнеба малинового заката.
— Энн, я самая счастливая девушка на свете, — вдруг призналась Фил.
— Что, мистер Блейк наконец сделал тебе предложение? — спокойно спросила Энн.
— Да, и при этом я три раза чихнула. Ну не ужас ли? Но я даже не дала ему закончить и поспешила сказать «да» — так боялась, что он вдруг передумает. У меня голова кружится от счастья. Мне казалось, что Джонас не способен влюбиться в такую легкомысленную особу.
— Фил, ты ведь на самом деле не такая уж легкомысленная, — серьезно возразила Энн. — Под твоей внешней фривольностью скрывается верное женское сердце. Зачем ты его ото всех прячешь?
— Это происходит помимо моей воли, королева Анна. Ты права — в глубине души я вовсе не легкомысленна. Однако вся покрыта легкомысленной оболочкой, и никак не могу ее содрать. Но Джонас знает, какова я на самом деле, и любит меня такой, какая я есть. А я люблю его. Знала бы ты, как я изумилась, осознав, что полюбила некрасивого человека, да еще по имени Джонас. И разогнала всех остальных поклонников. Но я буду звать его Джо. Такое милое коротенькое имя. А вот Алонсо сократить никак нельзя.
— А что об этом думают Алек и Алонсо?
— Я им сказала во время рождественских каникул, что не выйду замуж ни за того, ни за другого. Сейчас мне даже смешно вспоминать, что я думала о них всерьез. Мне было так их жалко, что я заливалась слезами, отказывая им. Но я знала, что могу выйти замуж только за одного человека на свете. На этот раз я не испытывала никаких сомнений. Никто за меня не решал, я все решила сама.
— Ты надеешься и впредь сама принимать решения?
— Не знаю, но Джо дал мне отличный совет. Он говорит: когда сомневаешься, представь себе, что ты будешь думать об этом в восемьдесят лет. Во всяком случае, Джо очень легко принимает решения, а двух решительных людей для одной семьи, пожалуй, многовато.
— А что скажут твои мама и папа?
— Папа ничего особенного не скажет. Он со мной всегда во всем согласен. Ну а мама, конечно, много чего наговорила. Но в конце концов смирится.
— Если ты выйдешь замуж за мистера Блейка, тебе придется отказаться от всякой роскоши, Фил.
— Зато у меня будет он. А все остальное неважно. Мы поженимся через год. Джо окончит колледж этим летом, а потом он станет пастором в маленькой церкви на Паттерсон-стрит в районе трущоб. Нет, ты можешь представить меня в трущобах? Но с ним я бы отправилась хоть во льды Гренландии.
— И это говорит девушка, которая заявляла, что выйдет замуж только за богатого человека, — заметила Энн, обращаясь к молодой сосенке.
— Энн, не надо напоминать мне о былых глупостях! Бедность меня не пугает. Вот увидишь, я выучусь готовить и перешивать платья. С тех пор как я поселилась с вами, я уже научилась ходить за продуктами. А один раз я целое лето вела класс в воскресной школе. Тетя Джемсина говорит, что я испорчу Джо карьеру в церкви. Ничего подобного! Допустим, я недостаточно рассудительна, зато у меня есть другое важное качество — я располагаю к себе людей. Один проповедник у нас в Болингброке часто повторял на молитвенных собраниях: «Если не можешь светить как звезда, свети как свечка». Вот я и буду для Джонаса маленькой свечечкой.
— Фил, ты неисправима. Но я так тебя люблю, что не хочу говорить банальные поздравления. Я за тебя ужасно рада.
— Я знаю. Эта радость светится в твоих больших серых глазах, Энн. Я надеюсь, что скоро смогу смотреть на тебя такими же глазами. Ты ведь собираешься замуж за Роя, правда?
— Моя дорогая Филиппа! Ты слышала о знаменитой Бетти Бакстер, которая отказала молодому человеку еще до того, как он сделал ей предложение? Я не собираюсь следовать ее примеру. Подожду, пока мне сделают предложение.
— Весь Редмонд знает, что Рой от тебя без ума. А ты его любишь, Энн?
— Наверное… наверное, люблю, — неохотно призналась Энн. Она чувствовала, что, делая такое признание, ей следовало бы покраснеть, но этого почему-то не произошло. С другой стороны, она всегда заливалась румянцем, когда кто-нибудь при ней заговаривал о Джильберте Блайте и Кристине Стюарт. А какое ей, собственно, дело до Джильберта Блайта и Кристины Стюарт? Абсолютно никакого. Просто загадка! Что касается Роя, разумеется, она влюблена в него. Как же иначе? Он же ее идеал. Кто может устоять перед этими бархатными глазами и проникновенным голосом? Половина редмондских студенток жутко завидовали Энн. А какой прелестный сонет прислал ей Рой на день рождения в коробочке с фиалками! Энн выучила его наизусть. Очень хороший сонет, даже если не тянет на Шекспира или Китса — все-таки Энн была не настолько влюблена, чтобы считать Роя гением. И он был адресован не Лауре и не Беатриче, а ей, Энн Ширли! Прочитать в мелодичных рифмованных строчках, что твои глаза сияют как утренние звезды, что твои щеки похитили румянец у утренней зари, а твои губы поспорят с алыми райскими розами — все это чрезвычайно романтично. Джильберту никогда бы не пришло в голову написать сонет в честь ее бровей. Но зато Джильберт обладал очаровательным чувством юмора. Энн как-то рассказала Рою анекдот — и он не нашел в нем ничего смешного. Она вспомнила, как дружно они посмеялись над этим анекдотом с Джильбертом, и у нее возникло опасение, не будет ли ей скучновато жить с человеком, лишенным чувства юмора. Но, в конце концов, никто и не ждет особого веселья от меланхоличного и загадочного героя. Упрекать его в отсутствии чувства юмора просто несправедливо.
Глава двадцать шестая
СВАДЬБА ДИАНЫ
— Так странно и ужасно думать, что Диана выходит замуж, — вздохнула Энн, обнимая руками колени и глядя в просвет между деревьями на освещенное окно Дианы.
— Что же в этом ужасного? — спросила миссис Линд, которая вместе с Мариллой сидела на заднем крыльце Грингейбла. — У Фреда отличная ферма, и сам он прекрасный молодой человек.
— Да уж, конечно, он не тот беспутный сорвиголова, о котором она когда-то мечтала, — улыбнулась Энн. — Фред — очень положительный парень.
— Вот и хорошо. Неужели тебе хотелось бы, чтобы Диана вышла замуж за дерзкого легкомысленного человека? А сама ты хочешь себе в мужья отчаянного сорвиголову?
— Нет, я не хотела бы иметь такого мужа, но мне было бы приятно думать, что в нем все же есть что-то отчаянное, только он это сдерживает. А Фред просто беспросветно положительный человек.
— Надеюсь, с годами у тебя прояснится в голове, — сказала Марилла.
В голосе Мариллы звучала горечь. Она очень огорчилась, узнав, что Энн отказала Джильберту Блайту. Об этом уже знал весь Эвонли, и сплетники не давали отдыха языкам. Как до Эвонли дошел слух, никто толком не мог сказать. Не то Чарли Слоун догадался, не то Диана рассказала Фреду, а тот кому-нибудь еще. Миссис Блайт больше не спрашивала Энн во всеуслышание, часто ли ей пишет Джильберт, а проходила мимо, холодно поклонившись. Энн, которой нравилась веселая и живая мать Джильберта, очень расстраивалась по этому поводу. Марилла не сказала Энн ни слова, но миссис Линд изводила ее намеками, пока до этой достойной дамы не дошел слух, что у Энн завелся другой «ухажер», красивый, богатый, — в общем, все при нем. Тогда миссис Рэйчел оставила девушку в покое, но в глубине души продолжала жалеть, что она отказала Джильберту. Если этот красавец действительно нравится ей больше, тогда и говорить не о чем, но вдруг она польстилась на его богатство? Марилла слишком хорошо знала Энн, чтобы ее в этом заподозрить, но все равно считала, что дело повернулось совсем не так, как хотелось бы.
До свадьбы Дианы оставалось пять дней. В доме Барри варили, пекли и жарили, дым стоял коромыслом. Свадьбу собирались отпраздновать по старинке, пригласив за стол чуть ли не всю деревню. Энн, конечно, будет подружкой невесты, как они с Дианой и договаривались, когда им было по двенадцать лет. Дружком жениха будет Джильберт, который по этому случаю специально приедет из Кингспорта. Энн с удовольствием участвовала во всех приготовлениях, но сердце ее тихонько ныло — все же она теряла свою любимую подругу. Диана теперь будет жить в двух милях от Грингейбла, и они уже не смогут, как раньше, встречаться каждый день. Энн смотрела на освещенное окно Дианы и вспоминала, как этот огонек приветливо мигал ей все эти годы. Скоро он погаснет. На глаза Энн навернулись слезы искренней печали.
«Как это возмутительно, — подумала она, — что люди вырастают… и выходят замуж… и меняются».
Но вот наступил роковой день.
— Единственные настоящие розы — это розовые, — утверждала Энн, перевязывая белой лентой букет роз. — Это цветы любви и верности.
Диана стояла посреди комнаты в подвенечном белом наряде. Ее черные кудри как бы заиндевели под белой фатой.
— Все вышло так, как я себе представляла, — с ласковой улыбкой сказала Энн. — Помнишь, как я плакала, что нас разлучит твое замужество? Ты — невеста, Диана, «в прелестной дымчатой фате», я — твоя подружка. Только платье на мне без буфов — но эти коротенькие кружевные рукавчики даже красивее. И ничего: сердце мое ноет, но не разбито, и я даже не так уж сильно ненавижу Фреда.
— Но мы же не расстаемся по-настоящему, Энн. Я буду жить совсем рядом. И мы любим друг друга не меньше, чем раньше. Мы ведь верно хранили нашу детскую клятву, правда?
— Да, мы верно ее хранили. Ни разу не только не поссорились, но даже не сказали друг другу резкого слова. Однако по-старому остаться не может. У тебя будут другие интересы, в которых мне не останется места. Что ж, как говорит миссис Рэйчел, «такова жизнь». Она подарила тебе на свадьбу свое самое красивое стеганое одеяло в полоску и уверяет, что, когда я буду выходить замуж, подарит мне такое же.
— Да, но я уже не смогу быть подружкой у тебя на свадьбе, — печально вздохнула Диана.
— А следующим летом я еще буду подружкой на свадьбе Фил. Но на этом остановлюсь. Говорят: «Три раза подружка — невестой не бывать».
Энн поглядела в окно.
— А вон и пастор идет.
— Ой! — ахнула Диана, вдруг страшно побледнев. — У меня колени дрожат, Энн. Я не могу… я упаду в обморок.
— Если ты посмеешь это сделать, я оттащу тебя к Дождевой бочке и окуну в нее вместе с фатой, — пригрозила Энн. — Не пугайся, дорогая. Не так уж это страшно — обвенчаться. Сколько людей через это прошли, и никто не умер. Бери пример с меня — видишь, как я спокойна.
— Подожди, Энн, придет и твой черед. Ой, Энн, папа поднимается по лестнице. Дай мне букет. Посмотри — у меня все в порядке? Фата не съехала? Я очень бледная?
— Ты выглядишь замечательно. Поцелуй меня напоследок. Больше меня Диана Барри уже никогда не поцелует.
— Зато тебя будет целовать Диана Райт. Мама зовет. Пошли.
Как было заведено, Энн спустилась вниз под руку с Джильбертом. Они встретились на лестничной площадке, впервые с тех пор, как она уехала из Кингспорта. Джильберт вежливо пожал ей руку. Он хорошо выглядел, хотя, как заметила Энн, сильно похудел. Увидев Энн в облегающем фигуру белом платье и с ландышами в пышных волосах, Джильберт почувствовал, как кровь прилила к его щекам. Когда они через минуту вместе вошли в переполненную гостиную, по комнате прошел восхищенный шепоток.
— Какая из них получилась бы замечательная пара, — прошептала Марилле миссис Линд, не желавшая расставаться со своими надеждами.
Фред вошел один, с багровым от смущения лицом. Затем под руку с отцом в гостиную вплыла Диана. Она не упала в обморок, и ничто не помешало совершению простой брачной церемонии. Затем последовал праздничный обед. За столом было шумно и весело, молодежь танцевала, а когда наступил вечер, Фред с Дианой сели в коляску и поехали в свой новый дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20