В
сладостные мелодии певцов и лютен вторглась, образуя с ними какое-то
дьявольски-издевательское созвучие, отвратительная, демоническая пульсация
ужасного океана. И как только удары черных волн донесли до моих ушей
страшное откровение морей, я забыл о предостережении младенца и посмотрел
вниз, на обреченный берег, который, мнилось мне, счастливо и навсегда
покинул.
Внизу, сквозь тонкую оболочку атмосферы, был видна ненавистная мне
Земля, все так же вращавшаяся, все так же бесконечно вращавшаяся вокруг
своей оси со всеми своими злобными, буйными водами, пожирающими дикие
берега, швыряющими пену на шаткие бастионы опустошенных городов. В мрачном
свете луны мелькали картины, которые я не в силах описать, которые я не в
силах забыть: пустыни, покрытые истлевшими трупами, джунгли из руин и
разложения на месте оживленных некогда равнин и селений моей родины,
водовороты бурлящего океана там, где когда-то вздымались крепкие замки моих
предков. Вокруг северного полюса гигантские топи изрыгали из себя зловонные
пузыри и облака ядовитых испарений и с бессильной яростью шипели в ожидании
натиска вздымавшихся к небу волн, что кружились и бесновались в дрожащих
глубинах. Но вот оглушительный взрыв расколол ночь, и опустевшую землю
рассекла огнедышащая трещина. Черный океан все пенился, пожирая пустыню по
краям, а трещина в центре неумолимо росла.
Не осталось больше суши, кроме страшной пустыни, но грозово дымящийся
океан продолжал наступать на нее. Вдруг бешеное море словно испугалось
чего-то, оно замерло на миг, ужаснувшись лика темных богов земных недр,
превосходящих своею силою злого бога вод. Но, как бы то ни было, океан уже
не мог повернуть вспять, да и пустыня слишком долго страдала от его
кошмарных волн, чтобы помогать теперь старому недругу. А посему воды,
поглотив остатки земли, устремились в дымящуюся пропасть, теряя при этом все
свои былые завоевания. Они уходили с недавно затопленной суши, вновь являя
глазу картины смерти и распада, мутными струями они уходили с древнего
океанского дна, на котором покоились с тех незапамятных времен, когда время
только начиналось, а земные боги еще не родились. Сначала над водой
поднялись одетые в траур развалины знакомых столиц. Луна возложила свои
бледные лилии на мертвое тело Лондона, Париж же поднялся из своей влажной
могилы, чтобы получить благословение далеких звезд. Потом появились
развалины не менее мрачные, но совсем незнакомые - ужасные башни и монолиты
в тех местах, где, как думают люди, никогда и не было суши.
Волны больше не грохотали в размеренном ритме его сменил невероятный
рев и шипение устремлявшейся в трещину воды. Шедший из разлома пар
превратился в дым, и, с каждой минутой становясь все гуще, почти полностью
закрыл собою Землю. От копоти и гари руки и лицо у меня покрылись черным
налетом; я хотел было взглянуть, не произошло ли то же самое с моими
спутниками, но когда обернулся, их уже не было... Потом вдруг все кончилось:
я проснулся на одре болезни... Но я помню, что когда облако испарений из
подземных бездн совсем скрыло собой поверхность Земли, твердь словно
возопила в безумной агонии, потрясая трепещущий эфир. Хватило одной ужасной
вспышки и взрыва, одного ослепительного оглушающего удара огня, дыма и
молний, чтобы освободить от вечных пут древнюю луну, которая, словно
обрадовавшись избавлению, стала стремительно удаляться в пустоту.
Когда же дым рассеялся, и я захотел посмотреть на Землю, то увидал
вместо нее лишь рой холодных насмешливых звезд, умирающее желтое Солнце и
бледные печальные планеты, что разыскивали повсюду свою пропавшую сестру.

Перевод Е. Нагорных



1 2