С ответом явно медлили, хотя внутри слышались шаги.
Наконец, после повторного стука, запор загрохотал, и старинная
шестифиленчатая дверь, заскрипев, как бы с неохотой, отворилась, чтобы
показать словно бы нахохлившуюся, но с лихорадочно горящим взором, фигуру
Джорджа Роджерса. С первого взгляда можно было понять, что он не в своем
обычном настроении. В его приветственных словах сквозило странное смешение
двух чувств - нежелание видеть сейчас помешавшего ему человека, и в то же
время явного злорадства из-за того, что он все-таки явился; и сейчас же он
горячо заговорил о предмете самого зловещего и неправдоподобного рода.
Реликтовые древние боги - отвратительные ритуалы жертвоприношений -
намеки на вовсе, пожалуй, не искусственное происхождение иных ужасных
экспонатов, собранных за перегородкой с табличкой "Только для взрослых" - то
была уже ставшая привычной для Роджерса хвастливая болтовня, но звучавшая
сегодня в тоне особенной, все возрастающей доверительности. Похоже, думал
про себя Джонс, безумие все более властно овладевает бедным малым.
Временами Роджерс поглядывал то на тяжелую, с висячим замком,
внутреннюю дверь в глубине комнаты, то на кусок грубой джутовой мешковины,
лежавшей на полу невдалеке от нее и, по всей видимости, покрывавшей какой-то
небольшой предмет. С каждой минутой нервы Джонса все более напрягались, и он
уже начал сомневаться, следует ли упоминать о странном собачьем визге, ради
чего он сюда и пришел.
Замогильно звучавший бас Роджерса едва не ломался от его возбужденной,
лихорадочной скороговорки.
- Ты помнишь, - воскликнул он, - что я тебе говорил о том городе-руинах
в Индокитае, где обитал Тхо-Тхос? Ты должен был поверить, что я в самом деле
был там, когда я показывал тебе фотографии, пусть даже ты подозревал, что
длинное тело, плавающее во мраке, сделано мной самим из воска. Если б тебе
самому довелось увидеть его извивающимся в подземных озерах, как видел его
я. А то, о чем я говорю сейчас, еще больших размеров. Никогда не упоминал о
нем при тебе, потому что хотел изготовить оставшиеся его части, чтобы
выставить на обозрение все целиком. Сейчас ты увидишь фотографии и поймешь,
что подделать само бывшее местоположение его невозможно, к тому же я имею
возможность и другим способом доказать, что это вовсе не фальсификация. Тебе
не приходилось еще глядеть на Него, потому что я продолжаю свои опыты...
Владелец музея метнул странный взгляд в сторону запертой на висячий
замок двери
- Всему начало - тот долгий ритуал в восьмом фрагменте из Пнакотических
рукописей. Когда мне удалось постигнуть его до конца, я понял, что он имеет
единственное значение. Все это было там, на севере, задолго до существования
страны Ломар - даже до появления человечества - уже тогда были Они, и то, о
чем я говорю - одно из Них. Мы отправились за ним в Аляску, из Форта Мортона
вверх по Ноатаку, но Оно все же обнаружилось именно там, где мы и
предполагали Его найти. Великие циклопические руины на нескольких акрах.
Конечно, мы рассчитывали на большее, но ведь прошло три миллиона лет! И
разве не это направление указывали все легенды эскимосов? Нам не удалось
уговорить никого из этих парней пойти с нами, пришлось вернуться на санях с
собаками назад, к Ному. Орабоне тот климат был, видимо, не на пользу - он
сделал его угрюмцем и ненавистником.
Потом я расскажу тебе подробней, как мы нашли Его. Когда мы взорвали
лед вокруг пилонов главной руины, там оказалась точно такая лестница, какую
мы и ожидали увидеть. Сохранились кое-какие резные изображения жуткого вида,
и нам не стоило труда удержать этих янки от того, чтобы они увязались за
нами. Орабона весь дрожал, как лист - ты никогда бы не мог поверить в это,
глядя на его нынешнюю наглую заносчивость. Он ведь знал достаточно много о
Древнем Предании, чтобы перепугаться до смерти. Дневной свет уже угас, но
наши факелы светили неплохо. Мы видели кости других людей, они тоже побывали
здесь - многие века назад, когда климат был теплым. Часть останков
принадлежала таким монстрам, что ты даже не можешь представить их себе. В
третьем слое раскопок мы обнаружили трон из слоновой кости, о котором так
много говорилось в тех фрагментах - и вот могу сказать тебе теперь: он
отнюдь не был пуст!
Тот, кто восседал на нем, не пошевелился - и тогда мы поняли, что ему
нужна пища в виде жертвоприношения. Но в тот момент мы не хотели будить Его.
Сначала следовало добраться до Лондона. Мы вернулись наверх за большим
контейнером, но когда уложили туда Его, то не смогли поднять на поверхность
- надо было преодолеть целых три марша той ужасной лестницы. Ее ступени
оказались слишком высоки для нас - они же не были предназначены для людей.
Короче, нам пришлось дьявольски попыхтеть. Все же потребовалось обратиться
за помощью к американцам. Они отказывались спускаться туда, понадобилось
уламывать их. Но, конечно, самое сложное было поднять наверх в целости и
сохранности наш бесценный ящик. Мы сказали американцам, что якобы в нем
лежат всякие резные штучки из слоновой кости - так сказать, археологические
материалы, и когда они увидели внизу трон, то, видно, поверили нам.
Удивительно, что они не приняли нас за искателей сокровищ и не потребовали
свой доли. Думаю, потом они плели всякие басни насчет этого Нома, хотя,
впрочем, едва ли они осмелились вернуться туда, пусть даже там их ждал трон
из слоновой кости.
Роджерс помолчал, потом пошарил рукой в ящике стола и вынул конверт с
фотографиями довольно большого формата. Одну из них он положил на стол перед
собой лицевой стороной вниз, а остальные протянул Джонсу. Поистине, тут было
на что посмотреть: покрытые льдом холмы, санные собачьи упряжки, люди в
меховых одеждах и, на заснеженном пространстве, широко разбросанные тут и
там, древние руины, составленные из громадных каменных блоков таких
причудливых очертаний, что им трудно было бы подыскать достаточно четкое
определение. Один из снимков, сделанных с магниевой вспышкой, изображал
внутренность огромного, диковинной, фантастической архитектуры зала и
стоящий посередине загадочный трон, по своим пропорциям не могущий быть
предназначенным для жителей земли. Барельефы и резные узоры на циклопической
каменной кладке высоких стен и сводчатого потолка носили главным образом
символический характер и включали в себя таинственные эмблемы, а также, судя
по всему, иероглифы, о которых столь темно толкуется в неудобосказуемых
легендах. Сомнений почти не оставалось, Роджерс, очевидно, и в самом деле
побывал в более чем странных местах и навидался всяких диковинных вещей.
Впрочем, причудливый этот интерьер мог быть сфальсифицирован с помощью
хитроумных декораций. Все же не следовало бы до конца доверяться такому
фантазеру. Но тот невозмутимо продолжал:
- Так вот, этот ящик мы доставили морем из Нома в Лондон без особых
хлопот. Впервые нам удалось привезти с собой хоть что-то, сохранившее шанс
остаться в живых. Я не выставил Его в качестве экспоната, потому что намерен
был совершить для Него нечто значительное. Скажу тебе прямо - Оно было богом
и заслуживало особого питания, которое могло дать только жертвоприношение.
Конечно, не в моих силах предлагать жертву такого вида, к которому Оно
привыкло в прежние века своего бытия. Но кровь... Кровь - это жизнь, ты ведь
знаешь. Даже призраки-лемуры и первородные существа, которые старше самой
Земли, вернутся на землю снова, если при соответствующих условиях им будет
предложена кровь людей или животных.
Выражение лица говорившего становилось все более отталкивающим и
пугающим, так что Джонс поневоле заерзал на стуле. Роджерс, видимо, заметил
растущую нервозность гостя и продолжал свою речь уже с отчетливой злой
усмешкой:
- Я привез Его в прошлом году и тогда же начал совершать подобающие Ему
ритуалы и жертвоприношения. Орабона помогал мало, он всегда был против идеи
разбудить Его - может быть, потому, что боится всего того, что может
принести с собой в мир Оно. Чтобы защититься от Него, он всегда держит
наготове пистолет - глупец, как будто существует человеческое средство
противостоять Ему! Пусть только вытащит когда-нибудь свой дурацкий пугач -
придушу его! Он хочет, чтобы я убил Его и сделал из Него выставочный
экспонат. Но у меня свой замысел, я верен ему и уже иду по пути к исполнению
его вопреки сопротивлению всех трусов, подобных Орабоне, и насмешкам
проклятых скептиков вроде тебя, Джонс! Я сделал все, что подобало сделать,
и, благодаря мне, на прошлой неделе воскрешение состоялось. Жертвы были
принесены и приняты!
Тут Роджерс плотоядно облизал губы, в то время как Джонс с трудом
сохранял самообладание. Владелец музея помедлил, потом поднялся и, промерив
широкими шагами комнату, приблизился к куску мешковины возле двери, на
который прежде так часто поглядывал. Наклонившись, он взялся за один из его
углов и снова заговорил.
- Ты немало посмеялся надо мной, но пришло время открыть тебе глаза на
кое-какие существенные факты. Орабона сказал, что сегодня ты слышал здесь
собачий визг. Знаешь, что он означает?
Джонс потрясенно замер. Как ни мучило его любопытство, сейчас он много
бы дал, чтобы немедленно исчезнуть отсюда, забыв навсегда свои сомнения и
вопросы. Но Роджерс был неумолим, он уже поднимал мешковину. Под ней лежала
сплющенная, почти бесформенная масса, природу которой Джонс не сумел
определить сразу. Неужели еще недавно то было живое существо - вот это тело,
испещренное тысячью укусов или уколов, истерзанное до состояния жуткой и
жалкой, почти бескостной груды, из которой высосали без остатка всю кровь?
Спустя момент Джонс уже все понял. То были останки собаки - довольно
крупной, светлой масти. Породу ее уже нельзя было распознать, так как
искажение первоначального ее облика производилось неведомыми и крайне
жестокими способами. Большая часть шерсти была словно выжжена едкой
кислотой, а оставшаяся незащищенной кожа изрешечена бесчисленными круглыми
ранками или надрезами. Формы мучительства, приведшие к столь ужасному
исходу, находились за гранью воображения.
Словно наэлектризованный острым приступом ненависти, пересилившим даже
отвращение, Джонс с криком отскочил.
- Ты проклятый садист - ты безумец - ты творишь такие дела и
осмеливаешься после этого говорить с порядочным человеком!..
Роджерс со злой усмешкой швырнул вниз мешковину и уставился в глаза
подступившего к нему со сжатыми кулаками гостя. В словах его сквозило
сверхъестественное хладнокровие.
- С чего же вдруг ты, глупец, вообразил себе, что это сделал я?
Допустим, что с нашей, ограниченной, человеческой точки зрения результат
непривлекателен. Что из этого следует? Да, действие бесчеловечно, но Он и не
претендует называться таковым. Жертвовать - это всего лишь предлагать. Я
пожертвовал этого пса Ему. И то, что случилось, результат Его действий, а не
моих. Оно нуждалось в питании посредством предложенной ему жертвы и приняло
ее в свойственной Ему манере. Хочешь, я покажу тебе, как Оно выглядит?
Пока Джонс медлил в нерешительности, Роджерс вернулся к столу и взял в
руки фотографию, лежавшую лицевой стороной вниз. Теперь, с испытующим
взглядом, он протянул ее Джонсу. Тот машинально взял снимок в руки и столь
же бездумно принялся рассматривать его. Но уже в следующий миг взгляд его
сделался острее и сосредоточеннее, ибо поистине сатанинская сила
изображенного там объекта произвела почти гипнотический эффект. Определенно,
Роджерс здесь превзошел самого себя в моделировании безграничного ужаса,
запечатленного затем фотокамерой. То было произведение истинного, но
инфернального гения, и Джонсу невольно захотелось предугадать, как
восприняла бы этот адский шедевр публика, будь он выставлен на всеобщее
обозрение. Он просто не имел права на существование, и, возможно, сами мысли
Роджерса о нем после того, как работа была закончена, довершили повреждение
разума его творца и породили манию поклонение идолу, приведшую к столь
жестоким последствиям. Лишь здравый рассудок способен был противостоять
коварному искушению, какое несло в себе это чудовище - то ли плод больного
воображения, то ли некая сверхуродливая, экзотическая форма действительной
жизни отдаленных времен.
Страшилище стояло на полусогнутых конечностях, как бы балансируя на
самом краю того, что казалось искусным воспроизведением трона владыки,
сплошь изукрашенного резьбой, более ясно различимой на другой фотографии.
Было бы невозможно описать его обычными словами, так как ничто даже
отдаленно соответствующее ему не могло бы возникнуть в воображении целого
человечества, повредившегося в уме. Какие-то его черты, возможно, слабо
напоминали высших позвоночных животных нашей планеты. Размер его был
гигантским, так что даже в полуприседе оно превосходило рост Орабоны,
заснятого рядом с чудовищем.
Оно обладало почти шарообразным туловищем с шестью длинными извилистыми
конечностями, оканчивающимися клешнями, как у краба. Над массивным телом,
выдаваясь вперед, громоздился еще один подобный пузырю шар; три тупо
взирающих рыбьих глаза, целый ряд гибких на вид - каждый длиной с фут -
хоботков, а также раздувшиеся, подобные жабрам, образования по бокам пузыря
позволяли предположить, что это была голова. Большая часть туловища была
покрыта тем, что с первого взгляда казалось мехом, но при ближайшем
рассмотрении оказывалось порослью темных, гибких щупалец или присосков,
каждое из которых оканчивалось гадючьим зевом. На голове и под хоботками
щупальца были длиннее, толще и отмечены спиральными полосками, имеющими
сходство с пресловутыми змеевидными локонами Медузы Горгоны. Было бы
парадоксальным утверждать, что лицевая часть такой чудовищной твари могла
иметь выражение, и все же Джонс почувствовал, что треугольник безумно
выпученных глаз и эти косо поставленные хоботки - все они вместе выражают
смесь ненависти, алчности и крайней жестокости, непостижимую для человека,
ибо она была сопряжена с другими неведомыми эмоциями не от нашего мира или
даже не от нашей галактики. В этом сатанински извращенном создании,
рассуждал про себя Джонс, воплотились все зловещее безумие Роджерса и весь
его инфернальный гений скульптора. Рассудок не допускал его существования -
и все же фотография неопровержимо доказывала его реальность.
Роджерс прервал его размышления:
- Ну, так что ты об этом думаешь? Неужели и теперь тебе неинтересно
увидеть - кто уничтожил пса и высосал всю его кровь миллионами ртов? Оно
нуждается в питании - но Оно больше не будет иметь в нем недостатка. Он -
Бог, а я - Верховный Жрец в Его новой жреческой иерархии. Йэ! Шуб-Ниггурат!
Всемогущий Козел с Легионом младых!
Охваченный отвращением и жалостью, Джонс опустил руку с фотографией.
- Послушай, Роджерс, не нужно ничего этого. Всюду есть предел, ты
знаешь. Творение твое - шедевр, как и все остальное, сделанное тобой, но
тебе это не пойдет во благо. Не нужно больше видеть такое - пусть Орабона
покончит с этим, а ты постарайся все забыть. И позволь мне порвать в клочья
эту мерзкую фотографию.
Свирепо рыкнув, Роджерс вырвал из его рук снимок и спрятал его в стол.
- Ты идиот! Ты все еще думаешь, будто все, что с Ним связано - обман!
Ты все еще думаешь, что я сам смастерил Его, что все мои фигуры - не больше,
чем безжизненный воск! Да почему же, черт побери? Ты сам мертвее любой
восковой поделки! Но ты ошибаешься, у меня теперь есть доказательство, и я
предъявлю его! Нет, не сейчас, потому что Оно отдыхает после
жертвоприношения, но - позже... да - тогда у тебя не останется сомнений в
Его мощи!
Роджерс снова посмотрел в сторону запертой на висячий замок двери, а
Джонс взял со скамьи шляпу и трость.
- Прекрасно, Роджерс, мы подождем. Теперь мне пора, но завтра днем я
снова приду. Поразмысли о моем совете и, если он не покажется тебе разумным,
поступай, как знаешь, и поговори с Орабоной.
Роджерс оскалил зубы в мерзкой усмешке.
- Уходишь? Все же ты испугался! Испугался, забыв все свои смелые речи!
1 2 3 4 5