Исходя из этого теперь предположения, легко допустить, что религия, духовные практики как-то пытаются человеческим душам… помочь, если можно так выразиться, устремиться не вниз, а вверх. Покаяние, прощение, соборование, отпущение грехов, всё, с этим связанное – это и есть не что иное, как направление и перенаправление души. Разумеется, всё это чрезвычайно сложно и неоднозначно, – например, покаяние, раскаяние может означать в том числе и реорганизацию информации, её переосмысление в определённом ключе, что меняет, опять же, результирующий заряд… Я, право же, не хотел бы чрезмерно в физику углубляться, поскольку и так уже всех бесконечно утомил.
– Ничего-ничего, Владимир Иванович, – подал голос генерал, – когда-то же и нам необходимо информацию реорганизовывать, ко всеобщему благу и усвоению необходимого для устремления в небеса заряда. А то так и помрём дураками – да и в ад, ничтоже сумняшеся, отправимся, так что мы вас чрезвычайно внимательно слушаем.
Все опять – включая священника – заулыбались. Ладягин, ещё более воодушевившись недвусмысленной поддержкой слушателей, – особенно польстил ему горящий любопытством взгляд мальчика – продолжил лекцию:
– Предполагаю, что по смерти человека выход этого самого газа происходит сравнительно медленно, поскольку, чтобы выйти в виде заряженных частиц через проводящие жидкости и ткани, например, позвоночного столба – так называемый ионный или ионно-связанный дрейф – необходимы часы и даже дни. В этой связи вполне возможно, что худшая смерть для человека – это моментальный разрыв на куски, как при взрыве, например. Поэтому Иван Грозный, взрывая людей порохом и преследуя мысль – «отправить в ад без покаяния» – был, к несчастью, в каком-то смысле прав.
– Получается, все эти девять дней, сорок дней и прочее имеют вполне материальную подоплёку. Интересно, отче, не правда ли?
– Если это поможет вам, Яков Кириллович, склониться к искреннему принятию Святого крещения, не замедлю согласиться, – отпарировал священник под общее веселье. – Правда, я пока не совсем понимаю, каким образом всё сказанное отвечает предмету нашей непосредственной заботы.
– Сейчас, батюшка, мы к этому подойдём, – пообещал Ладягин. – Я полагаю, в соответствии с изложенными соображениями, что ад есть не что иное, как скопление положительно заряженных газовых облаков, душ, не способных либо не сумевших переменить заряд с плюса на минус. А теперь я могу вполне последовательно предположить, что эти газовые облака взаимодействуют, во-первых, между собой, что совершенно логично, и, во-вторых, находясь в непосредственной близости от нас, живых людей, они пытаются взаимодействовать и с нами тоже.
– Зачем?! – звонко спросил Тэдди.
– Чтобы питаться, – повернулся к нему Ладягин. – Несомненно, в этой жизни после жизни, хотя и отсутствует биохимический обмен веществ, присутствует обмен энергетический.
– Джейк… Ведь именно об этом…
– Подожди, родная. Давайте дальше, Владимир Иванович.
– Дальше вот что получается, – заторопился Ладягин, понимая, что очень скоро у слушателей, за исключением, пожалуй, Гурьева, просто-напросто иссякнут запасы знания и терпения и они потеряют нить разговора. – Для тех, кто с зарядом минус, вопрос питания остро стоять не должен, поскольку в космических безднах всякого рода излучений масса – и звёзд, и Бог знает чего ещё. А вот на земле, паче того – под землёй, с этим должно быть не так чтобы уж очень замечательно…
– Но ведь они и должны быть там запечатаны, разве нет?
– А землетрясения всякие, сдвиги тектонические, трещины, провалы, бурение, наконец? Вот и получается у них… Выходить на поверхность. Естественно, поскольку тут много… энергии, то есть пищи, они стремятся тут как можно дольше и крепче задержаться.
– Яков Кириллович уже выдвигал гипотезу, что они способны на живом человеке паразитировать.
– Очень, очень возможно! Замечательная мысль! То есть… Что это я… Ничего замечательного в этом нет, конечно…
– Да уж. А как же обстоит дело с взаимодействием, если заряд – одинаковый?
– Заряд, как я уже говорил, результирующий. Опять же – разница потенциалов земли и эфира, сиречь космоса, да и процесс слипания равнозаряженных частиц науке хорошо известен.
– Значит, и тут нет противоречия?
– На мой взгляд, никакого. А вот с вами, Яков Кириллович, несколько сложнее обстоит, судя по всему.
– То есть?
– Из вашего рассказа – и про нападение в госпитале, и про того бандита американского – я сделал вывод, что на вас атмосферное электричество оказало какое-то очень избирательное влияние. То есть другие люди этих сущностей не видят – а вы видите. Конечно же, не оптическим зрением а, так сказать, духовным, но это «видение» потом просто в зрительные образы мозгом преобразуется, так что ничего особенно странного я тоже не нахожу. И выглядят они так, как именно и должны выглядеть – то есть… облаками. И ещё – похоже, вас они не пугают.
– С чего я должен их бояться?!? – изумлённо уставился на Ладягина Гурьев.
– Ну… видите ли… – замялся оружейник. – Есть в них что-то такое… Не просто опасное, а… может быть, вот это самое опасение, что оно зацепится – и пропала душа христианская… А у вас, похоже, и зацепиться не за что.
– Что ж я – ангел, по-вашему?! – рассердился Гурьев.
– Ну, ангел – не ангел, а вот зацепиться им, похоже, за вас не получается. Потому что пытаться-то должны были.
– Ладно, обо мне, любимом, мы ещё побеседуем. Давайте всё же к нашим этим сущностям возвратимся. Как же они выживают? Один способ, как мы сумели догадаться – паразитизм. Но это – для каких-то совсем мелкотравчатых сущностей, судя по всему. А посерьёзнее? Жрут друг друга?
– Думаю, именно так. Включают в себя, то есть пожирают.
– Тогда получается, что в результате некая сущность остаётся одна, включив в себя всех остальных? – нахмурился Осоргин. – Нет. Не то!
– Правильно, не то. Но думаю, есть… очень крупные. Старые, и потому… очень большие. А там уже совсем другие закономерности начинаются. Они уже, в общем-то, могут в нашем мире не только через кого-то, но и сами по себе действовать.
– А вот с этого места поподробнее, пожалуйста.
– Я вас прошу, дамы и господа, не переживать сверх меры раньше времени, ибо это всего лишь гипотеза – и очень мне хочется, чтобы она так гипотезой и осталась… Однако не поделиться с вами не считаю возможным. Так что… это Оно – просто-таки определенно некий громадный конгломерат присоединенных сущностей. Общая масса его видимо может достигать многих пудов, а то и метрических тонн. Вполне вероятно, что Оно может выглядеть большим облаком – при некоторых условиях освещения или, например, интенсивности солнечного ветра в атмосфере, или при северных сияниях. Иногда Оно – просто мираж. Живёт Оно, скорее всего, в больших естественных пустотах, где никто не мешает его покою. А может, и в морских глубинах – сколько у моряков существует легенд о том, как всплывает нечто, и все на корабле сходят с ума, и бросаются, обезумев, за борт… Вряд ли это совсем уж поголовно выдумки!
– Перемещаться оно может? – быстро спросил Гурьев.
– Да, – кивнул Ладягин, – и довольно быстро. По воздуху, в вакууме, в пористых телах. А вот через что-нибудь вроде брони или плотного бетона ему, думаю, будет невозможно напрямую просочиться – слишком много затрат на разборку кристаллической решётки.
– И энергии у него хоть отбавляй.
– И вот это уже опасно, – со вздохом сознался Ладягин. – Поскольку оно имеет множество зарядов, зарядовых связей, постоянно подпитывающихся природными полями. Чем, как говорится, чёрт не шутит – возможно, ему и предметы перемещать по силам, электростатикой, скажем, а металл – наведённым электромагнитным полем, говорил же Яков Кириллович, что оно с ним разговаривало, то есть разумность в нём некая присутствует… Вполне возможно, что такое вот Оно может и самоуплотняться, напоминая по консистенции уже нечто вроде киселя или студня. В таком виде, преобразовывая свою атомную структуру в нужное химическое вещество – например, кислоту какую-нибудь – может причинить материальный вред, а то и убить. Не исключено, что оно способно «отрывать» от себя «куски» и посылать «по делам». А затем вбирать обратно.
– Похоже, это с нами и случилось.
– Оно так произнесло «Я» – как будто бы с прописной буквы, – Гурьев прищурился. – Возможно, потому, что было частью… некоего целого?
– Яков Кириллович, а вы как это… существо уничтожили? Каким ударом?
– Этот удар называется «осенний лист». Один удар – из двух, в горизонтальной и вертикальной плоскостях. Сложно объяснить словами, ей-богу. Лучше я вам как-нибудь при случае продемонстрирую.
– Точно! – воскликнул Ладягин. – Точно! Обе плоскости симметрии, горизонтальная и вертикальная!
– Это очень сложный способ борьбы, Владимир Иванович, – улыбнулся Гурьев. – У меня такое чувство, что владеют им буквально единицы. Может, нам пора перейти ко второй части доклада, а именно – «методам борьбы»?
– Так ведь это я и собираюсь сделать! – боднул кулаком воздух Ладягин. – Я всё рассказывал затем, чтобы вы себе как можно лучше представили, с чем мы столкнулись! И есть ещё много вариантов, какими оно способно воздействовать на людей. В том числе очень опасных!
– Огласите оные, Владимир Иванович.
– Они могут наводить разнообразные мороки и галлюцинации… Не так ли, батюшка? – Отец Даниил нехотя кивнул, и Ладягин продолжил: – Думаю, действуют они через мозг, так как их сущностью является всё-таки информация, об этом забывать не следует никогда! Возможно, они могут – при помощи оставшихся в телах недавно умерших людей и животных химических соединений, вызывающих сокращение мышц – заставлять эти тела двигаться…
– Господи помилуй…
– Это очень сложно, Владимир Иванович, – скептически поджал губы Гурьев. – Насколько я знаю, такие вещества крайне неустойчивы и краткоживущи, поэтому… Ну, в каких-то совершенно уже исключительных случаях такое, может быть, и возможно в принципе, но уж статистически – просто ноль и неприличное число сотых.
– Ну, пусть, – не стал настаивать Ладягин. – Однако же недаром принято покойников всё-таки хоронить, и как можно скорее.
– Ну, это по многим причинам целесообразно, – усмехнулся Гурьев. – То есть вы предлагаете – поскольку мозг всё равно так или иначе всем управляет – стрелять непременно в голову?
– И разрывными, Яков Кириллович, разрывными, – поддакнул кавторанг.
– Господа, может быть, вы всё-таки дадите Владимиру Ивановичу закончить? – тихо попросила Рэйчел. – А то, я вижу, вы уже мысленно снаряжаете патронташи.
– Примерно, примерно, – покивал Матюшин. – Просим вас, Владимир Иванович.
– Не исключено, что они могут вселяться и в животных. В том числе с большой массой, хищников, и так далее. Так что если на нас бросится стадо обезумевших коров, можно с известной долей уверенности предполагать, с чем, или с кем, мы имеем дело.
– С бешеными тёлками, – вспомнил мальчик недавно услышанное от кого-то из господ офицеров словечко, чем развеселил всех – даже Рэйчел улыбнулась.
– Ну, уже… где-то, как-то, – отсмеявшись, Матюшин посмотрел на Осоргина, потом на Гурьева. – Некие облака положительно заряженных газовых частиц и их конгломератов. И что?
– А вот послушайте. Известно, что химически чистое серебро в результате слабо изученных внутриатомных процессов, находясь в воде, способствует появлению отрицательно заряженных ионов, которые, помимо всего прочего, обладают ещё и бактерицидными свойствами. Возможно, что-то похожее происходит, когда серебро взаимодействует с этими сущностями? Для отрицательно заряженного оно, так сказать, нейтрально-безопасно, а вот для положительно…
– А что? Непротиворечиво, опять же.
– То есть, все старые добрые дедовские способы можно применять?
– Ну разумеется!
– А ещё лучше тогда, если серебро распылять, – опять заговорил мальчик. – Да, Джейк? Так… Ну, область больше. И площадь, и объём.
– Правильно.
– А его же в святой воде растворяют, – добавил Тэдди. – Тогда вообще совсем просто: святая вода, с серебром – и пульверизаторы, водомёты. Да, Джейк?
– Тоже годится. Только воздействие может оказаться недостаточно мощным. Но над этим ещё Владимир Иванович подумает, с тобой вместе. Вы как, Владимир Иванович? Возьмёте Андрея Вениаминовича в помощники?
– Какие могут быть вопросы, Яков Кириллович, – улыбнулся Ладягин, без промедления подыгрывая Гурьеву. – Непременно возьму, и с огромным удовольствием. Я вот подумал, что на них может разрушительно влиять мощное ионизирующее излучение, вроде рентгеновского. И высокие температуры. А вот механическое воздействие им, похоже, сильно повредить не может.
– А мечи?
– Мечи – отдельная тема. Они ведь у вас, Яков Кириллович, совершенно не простые… Над прочими способами надо будет усиленно подумать. Теперь это немного легче…
– Всё равно мы ничего не знаем наверняка.
– Ну, почему же. Известно, что оно есть, обладает чем-то вроде разума, желает употребить в пищу нечто, находящееся внутри человека, и его можно уничтожить. Это очень ценные и важные сведения, хотя, конечно же, недостаточные для того, чтобы от суммы догадок переходить к теориям. Владимир Иванович, хочу увидеть список необходимого вам оборудования и примерный штат помощников с указанием научных профилей и специальностей…
– Нет, Яков Кириллович, – покачал головой Ладягин. – Это неправильно. Это в научном сообществе никогда – по крайней мере, в ближайшие десятилетия – принято не будет. А в одиночку мы такие исследования просто не потянем. Да нам это и не нужно. Оружие против этих… мерзотов я вам и без миллионных затрат предоставлю.
– Так как же мы их увидим?! Чтобы врага уничтожить, надо знать, где он находится!
– Детектор я сделаю, – спокойно, буднично даже заявил Ладягин.
– Детектор?!?
– Да. Яков Кириллович утверждает, что почувствовал вибрацию. Возможно это гармоника истинной частоты, скорее всего, очень высокой. Есть исходные материалы…
– И как мы его… испытаем?
– А вот как сделаем, так и испытаем.
– Да где?! Чёрта в гости позовём?!?
– Ну, это лишнее. Поднесём к какой-нибудь… сволочи. Сработает – значит, правильно настроили.
– Ну, это уж вы хватили, Яков Кириллович, – возмутился священник. – Злодеев детектором определять?!
– Злодей и так виден, – пожал плечами Гурьев. – Мне интересно, что у него внутри. Пока ещё вскрытие покажет! А мне сейчас интересно. И мы непременно должны выяснить, что же это на самом деле такое.
– Мы знаем достаточно для того, чтобы успешно им противостоять, – твёрдо заявил Ладягин. – Остальное – когда у вас, Яков Кириллович, будет в полном вашем распоряжении научный потенциал страны вроде Англии или Североамериканских Штатов. С меньшими силами браться за полномасштабные исследования в этой области по меньшей мере наивно.
– Они никогда не согласятся…
– Верно. Вам повезло в том смысле, что я прикладник, а не учёный. Будь я учёным, таким, как ваш Капица, вы бы мне и рассказывать ничего не стали, так?
– Так, – повесил покаянную голову Гурьев. – У кого ещё есть вопросы к докладчику?
– У меня, – поднял руку Матюшин. – А куда же нам поместить, в рамках вашей, Владимир Иванович, теории, всевозможные «эргрегоры толпы»?
– Пока не знаю, – покачал головой Ладягин. – Думаю, где-нибудь, если можно так выразиться, посередине, поскольку эти образования в некотором смысле неустойчивые и без адептов мало к чему способные. Если же учесть, что адептами на индивидуальном уровне возможно манипулировать, то эргрегор уже совсем становится совокупностью множества разнонаправленных элементов, так что…
– А есть ещё и эргрегор, то бишь бес, коммунизма…
– Стоп-машина, Вадим Викентьевич. Это уже преумножение сущностей, против которого я категорически возражаю. Эдак мы с вами ещё и до беса христианства договоримся, и батюшка нас совсем покинет. Это нам не нужно, не наш метод.
– И на том спасибо, – проворчал явно расстроенный священник.
–
1 2 3 4 5 6 7 8 9