– С детства, мальчик, я стать адвокатом мечтал,
Вел судебные споры с женою;
И хотя я судейским, как видишь, не стал –
Но зато стала челюсть стальною!

– Ты старик! – крикнул сын. – Спорить станешь ты зря.
Организм твой изношен и хрупок.
А вчера ты подкидывал НОСОМ угря!
Разве это приличный поступок?

– Ты, мой сын, – покосился старик на сынка, –
Хоть и молод – нахал и зануда!
Есть вопрос у меня: Ты дождешься пинка –
Или сам уберешься отсюда?!
– Не то, – сказал Червяк.
– Да, кажется, не совсем те стихи, – смущенно сказала Алиса. – Некоторые слова перепутались!
– Все никуда не годится с самого начала до самого конца! – решительно подвел итоги Червяк, и наступило долгое молчание.
На этот раз Червяк заговорил первым.
– Так какого размера ты хочешь быть? – спросил он.
– Да мне почти все равно, – не подумав, ответила Алиса. – Мне только очень неприятно, когда он так часто меняется. Понятно?
– Мне НЕ понятно, – сухо ответил Червяк.
Алиса промолчала: никогда в жизни ей столько не противоречили, и она уже чувствовала, что, несмотря на недавний совет Червяка, вот-вот выйдет из себя.
– Твой нынешний размер тебе нравится? – спросил Червяк.
– Ну, – замялась Алиса, – если вы не возражаете, я хотела бы чуточку подрасти! Я ведь сейчас с палец ростом. Подумайте, это прямо стыдно быть такого роста!
– Таким ростом можно только гордиться! – сердито закричал Червяк, вытягиваясь во весь рост. Он был как раз длиной в палец.
– Но я так не привыкла, – чуть не плача, взмолилась бедная девочка. «Ужас, какие они тут все обидчивые!» – подумала она и вздохнула.
– В свое время привыкнешь! – заявил Червяк и преспокойно принялся снова дымить своим кальяном.
Теперь Алиса решила подождать, пока Червяк опять сам соблаговолит с ней заговорить.
Через несколько минут он опять вытащил изо рта чубук и отложил его в сторону; затем раза два зевнул и хорошенько потянулся. А потом он не спеша спустился по ножке гриба на землю и куда-то пополз.
И только перед тем, как окончательно скрыться в траве, он мимоходом произнес:
– Откусишь с этого боку – станешь больше, откусишь с того боку – станешь меньше. Ну-ка, раскуси!
Получалось что-то вроде загадки. «Что же это? Откуда я должна откусить и что раскусить?» – мелькало у Алисы в голове.
– Гриб! – немедленно отозвался Червяк, словно расслышал ее последние слова.
И только она его и видела.
Алиса в раздумье уставилась на гриб, пытаясь сообразить, где у него бока, а это было весьма и весьма нелегко, так как шляпка у гриба была совершенно круглая.
Но… хотите – верьте, хотите – нет, Алиса все-таки нашла выход! Она встала на цыпочки, обхватила шляпку обеими руками, и там, куда смогла дотянуться, отломила по кусочку – сразу и правой и левой рукой!
Теперь оставалось самое трудное: решить, с какого начать. «Какой какой? Какой – ТОТ, какой – ЭТОТ? – лихорадочно думала Алиса и в конце концов отважилась откусить – совсем чуточку! – от того кусочка, который был в правой руке. И в ту же секунду почувствовала сильный удар в подбородок: он стукнулся об ее собственные ботинки!
Как ни ошеломлена была Алиса, она все же сообразила, что времени терять нельзя: надо немедленно откусить хоть чуточку от другого куска, иначе она пропала! Это было ужасно трудно: подбородок бедной девочки так сильно прижало к ногам, что она никак не могла открыть рот! И все-таки Алиса ухитрилась кое-как откусить и проглотить крошечку…
– Ура! Голова на воле! – закричала Алиса в восторге, но ее восторг тут же сменился испугом: теперь куда-то пропали ее плечи! Ну прямо как в воду канули!
Алиса глядела во все глаза, но внизу ничего не было видно, кроме бесконечно длинной шеи, вздымавшейся, словно мачта, над целым морем зелени.
– Куда же они могли деваться? – громко спросила Алиса. – А это что за новое море, интересно! Ой, ручки мои дорогие, и вы пропали! Где вы, ау-у!
Тут она попробовала пошевелить руками, но почти безрезультатно.
Только где-то там, далеко внизу, легкий трепет прошел по зелени.
Ну что ж, если поднять руки к голове было невозможно, можно попробовать наклонить к ним голову. Алиса так и сделала, и, к счастью, оказалось, что ее новая шея великолепно гнется в любом направлении. Изящно изогнув ее плавным зигзагом, Алиса собиралась нырнуть в зеленое море (она уже поняла, что это просто листва на верхушках деревьев, под которыми она только что гуляла), как вдруг громкий свистящий звук заставил ее отпрянуть.
На нее яростно налетела большая голубка, стараясь ударить ее крылом прямо в лицо.
– Змея! – отчаянно кричала Голубка. – Ах ты змея!
– Какая я вам змея! – возмутилась Алиса. – Оставьте меня в покое!
– Змея – змея и есть! – повторила Голубка, но уже не так уверенно. А потом она прибавила, чуть не плача: – Чего только я не перепробовала – и все зря. На них не потрафишь!
– О чем вы говорите? Я ничего не понимаю, – сказала Алиса.
– Корни деревьев пробовала, речные откосы пробовала, колючие кусты пробовала, – не слушая Алисы, продолжала Голубка, – им все мало! Проклятые твари!
Тут Алиса уже окончательно перестала что-нибудь понимать. Но она чувствовала, что, пока Голубка не выскажется до конца, лучше помолчать.
– Как будто это легкая работа – сидеть на яйцах! – продолжала Голубка, все повышая голос. – Попробуй сама, так узнаешь! А я, несчастная, мало того, что сижу как проклятая, еще должна день и ночь караулить, как бы змеи не забрались в гнездо! Бедная моя головушка! Три недели глаз не сомкнула ни днем ни ночью!
– Ой, простите за беспокойство! – сочувственно сказала Алиса. Она начала понимать, в чем дело.
– И как раз, когда я нашла самое высокое дерево в лесу, – продолжала Голубка (она уже кричала), – и как раз, когда уже стала надеяться, что вздохну хоть на минуту – не тут-то было! Прямо с неба на меня сваливаются, проклятые! Ах ты змея!
– Да я же не змея – говорят вам, – сказала Алиса. – Я просто… я просто…
И тут она запнулась.
– Ну что ж ты? Говори, говори! – насмешливо сказала Голубка. – Еще ничего не успела придумать, да?
– Я… я девочка, – сказала Алиса, не вполне уверенно, не будем скрывать: ей, бедняжке, вдруг сразу вспомнились все ее сегодняшние превращения.
– Так я тебе и поверила! – ответила Голубка с величайшим презрением. – Не мало повидала я на своем веку разных девочек, но чтобы у девочки была та-а-а-кая шея! Нет, не на дуру напала! Ты змея, вот кто ты такая! И лучше не ври! Ты мне еще скажешь, что никогда яиц не ела.
– Яйца я, конечно, ела, – сказала Алиса – она была на редкость правдивый ребенок. – Девочки ведь тоже едят яйца.
– Быть того не может, – сказала Голубка. – Ну, а уж если правда едят, значит, они просто-напросто змеи, только особой породы! Вот тебе и весь сказ!
Алису так поразила эта – совершенно новая для нее – мысль, что она в растерянности умолкла.
– Все понятно! – воспользовавшись паузой, немедленно прибавила Голубка. – Ты тут ищешь яички! Какая же для меня разница – девочка ты или змея?
– Зато для меня это очень большая разница! – возмутилась Алиса. – И никаких я яиц тут не ищу, представьте себе, а уж если бы искала, то не ваши! Я сырые вообще не люблю!
– Ах вот как? Ну, тогда проваливай! – грубовато сказала Голубка, снова усаживаясь в свое гнездо.
Алиса послушалась.
Она с большим трудом пробиралась среди деревьев: ветки все время цеплялись за ее новую шею, и ей поминутно приходилось останавливаться и выпутываться; к счастью – хоть и не сразу, – она вспомнила, что ведь в руках у нее так и остались кусочки волшебного гриба. Выбравшись на свободное место, она с величайшей осторожностью стала откусывать по крошечке то от ТОГО, то от ЭТОГО кусочка и то увеличивалась, то уменьшалась, и в конце концов ей удалось стать в точности такой, какой она была обычно.
И знаете, она так отвыкла быть нормальной девочкой, что сперва ей даже стало как-то неловко!
Но, конечно, довольно скоро она опять привыкла к себе и начала, по обыкновению, сама с собой беседовать.
– Ну вот, половина дела сделана, а ведь, пожалуй, другая девочка на моем месте могла голову потерять от всех этих превращений! Да, она бы ничего не сделала, а вот я сумела стать, какая была! Первая часть плана выполнена. Теперь остается вторая часть: забраться в тот чудесный садик! Интересно, интересно, как же мы туда попадем…
Тем временем она неожиданно вышла на прогалину, где стоял маленький домик – высотой точь-в-точь с саму Алису.
– Не знаю, кто живет в этом домике, – соображала Алиса, – но только я в таком виде не могу им показаться. Я для них слишком большая, они там все до смерти перепугаются!
И предусмотрительная девочка опять взялась за гриб из ТОЙ руки и ела его до тех пор, пока не стала ростом примерно с кошку.
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой встречаются поросенок и перец

От уже минуты две стояла в нерешительности, разглядывая дом, как вдруг из леса выбежал ливрейный лакей и изо всей мочи забарабанил в дверь.
(Алиса догадалась, что это ливрейный лакей, потому что на нем была ливрея; судя же по лицу, это был просто карась.)
Дверь отворилась, и из дому вышел Швейцар, тоже в ливрее, с круглой физиономией и выпученными, как у лягушки, глазами – точь-в-точь взрослый головастик.
У обоих на головах были пудреные парики с длинными завитыми буклями. Тут Алисе стало очень интересно; она подкралась немного поближе к дому и, спрятавшись за кустом, приготовилась слушать и смотреть.
Лакей Карась начал с того, что вытащил из-под мышки огромный конверт (чуть ли не больше его самого) и с важным видом вручил его Головастику.
– Герцогине, – величественно произнес он. – От Королевы. Приглашение на вечерний крокет.
Швейцар-Головастик с тем же величественным видом повторил все слово в слово, только немного не в том порядке:
– От Королевы. Герцогине. Приглашение на вечерний крокет.
Затем оба поклонились друг другу так низко, что их букли чуть не перепутались. Алисе почему-то стало до того смешно, что пришлось ей опять убежать подальше в лес, чтобы они не услышали, как она хохочет.
А когда она, вволю насмеявшись, вернулась на прежнее место и отважилась снова выглянуть из-за куста. Карася уже не было, а Швейцар сидел на земле у входа в дом и бессмысленно таращился на небо. Алиса робко подошла к двери и постучалась.
– Стучать нет никакого смысла, барышня, – сказал Швейцар. – По двум существенным причинам. Первое: я за дверью и вы за дверью, и вдобавок мы оба снаружи. Второе: они там так шумят, что никто вашего стука не слышит. Не так ли?
Действительно, из дому доносился невероятный шум: кто-то без остановки ревел, кто-то (тоже без остановки) чихал и – мало того – то и дело раздавался страшный треск и звон, словно там изо всех сил били посуду.
– Извините, а как же мне тогда попасть в дом? – спросила Алиса.
– Кое-какой смысл стучать мог бы еще быть, – продолжал Швейцар-Головастик, не обращая ни малейшего внимания на вопрос Алисы, – если бы эта дверь нас разделяла. Пример. Вы, барышня, находитесь в доме. Я нахожусь здесь. Вы стучите. Я отворяю вам дверь. Вы выходите. И вот вы тоже снаружи. Не так ли?
Все это время он не отрываясь глядел в небо, и Алиса решила, что он ужасный невежа.
«Хотя, может быть, он не виноват, – тут же подумала она, – просто у него глаза так устроены: сидят, честное слово, на самой макушке! Да, но хоть на вопросы-то он мог бы отвечать!»
– Как же мне попасть в дом? – повторила она погромче.
– Возможно, я просижу здесь, – продолжал Швейцар, – до завтра…
В этот момент дверь дома отворилась, и большое блюдо полетело прямо Швейцару в голову; ему сильно повезло – блюдо лишь слегка мазнуло его по носу и, угодив в дерево, разлетелось вдребезги.
– …или, возможно, до послезавтра, – продолжал Головастик как ни в чем не быйало, – а может быть…
– КАК МНЕ ПОПАСТЬ В ДОМ? – повторила Алиса уже совсем громко.
– А кто сказал, что вы вообще должны попасть в дом, барышня? – сказал Швейцар. – Начинать надо с этого вопроса, не так ли?
Так-то оно было, конечно, так, только Алиса не любила, когда с ней так говорили.
– Прямо ужас, как вся эта живность любит спорить! – пробормотала она себе под нос. – С ума сойти можно!
А Швейцар, судя по всему, решил, что настал самый подходящий момент, чтобы вернуться к его любимой теме.
– Может быть, я так и буду сидеть здесь – день за днем… День ото дня… Изо дня в день, – завел он.
– А что же мне делать? – спросила Алиса.
– Все, что хочешь! – ответил Швейцар-Головастик и начал что-то насвистывать.
«Да что с ним говорить! – подумала отчаявшаяся Алиса. – Это просто какой-то идиотик!»
Она решительно распахнула дверь и вошла. Дверь открывалась прямо в большую кухню.
Там стоял дым коромыслом: посреди на трехногой табуретке сидела Герцогиня и качала на коленях младенца; Повариха, согнувшись над плитой, что-то помешивала в большой кастрюле. Алисе показалось, что там варится суп.
«И-и-и-чхи! В этом – апчхи! – супе – чхи! – слишком много… а-а-а-пчхерцу!» – с трудом подумала Алиса, – так она расчихалась в первую же минуту, как вошла.
Перцу действительно было слишком много, если и не в супе, то во всей кухне. Герцогиня и та чихала довольно регулярно; а младенец вообще не делал перерывов: он либо чихал, либо ревел и переставал реветь только для того, чтобы чихнуть… И наоборот. Во всей кухне не чихали только двое: сама Повариха и большущий Кот – он лежал у печки и улыбался во весь рот.
– Скажите, пожалуйста, – начала Алиса нерешительно (она была воспитанная девочка и потому не совсем уверена, прилично ли ей первой заговаривать со старшими), – почему ваш кот так улыбается?
– Это Чеширский Кот, – сказала Герцогиня, – вот почему. Поросенок!
Последнее слово она выпалила с такой яростью, что Алиса так и подскочила; но она тут же сообразила, что оно относится не к ней, а к младенцу, и, собравшись с духом, снова заговорила:
– Я не знала, что Чеширские Коты должны улыбаться. По правде говоря, я вообще не знала, что коты умеют улыбаться.
– Все они умеют, – сказала Герцогиня, – и большинство не упускает случая!
– А я, представьте, ни одного такого не знала! – сказала Алиса весьма светским тоном. В глубине души она была в восторге, что сумела завязать такую интересную беседу с Герцогиней.
– Ты многого не знаешь, – категорически заявила Герцогиня, – это факт!
Такого рода замечание Алисе никак не могло понравиться, и ей сразу захотелось поговорить о чем-нибудь совсем-совсем другом.
Но пока она старалась найти более привлекательный предмет для беседы. Повариха сняла кастрюлю с плиты и, не теряя времени, взялась за другое дело. А именно: она начала швырять всем чем ни попало в Герцогиню с младенцем.
В первую очередь в них полетели кочерга, совок и щипцы для угля, затем градом посыпались сковородки, тарелки, чашки.
Правда, Герцогиня, казалось, ничего не замечала, даже когда в нее попадало кое-что, а ребеночек и без того так вопил, что никак нельзя было понять, ушибли его или нет. Но Алиса была вне себя от ужаса.
– Пожалуйста, пожалуйста, перестаньте! – кричала она, прыгая на месте от волнения. – Ой, вот сейчас прямо в наш дорогой носик! – Это относилось к огромной сковороде, которая пролетела у ребеночка перед самым носом и чуть-чуть не прихватила упомянутый нос с собой.
– Если бы никто не совал носа в чужие дела, – проворчала Герцогиня, – мир завертелся бы куда быстрей, чем сейчас.
– Ну и что же тут хорошего? – с готовностью подхватила Алиса, обрадовавшись долгожданному случаю блеснуть своими познаниями. – Представляете, какая бы началась путаница? Никто бы не знал, когда день, когда ночь! Ведь тогда бы от вращения…
– Кстати, об отвращении! – сказала Герцогиня. – Отвратительных девчонок казнят!
Алиса испуганно покосилась на Повариху, но, убедившись, что та, пропустив этот (намек мимо ушей, вновь деловито помешивает свой суп, продолжала (правда, несколько сбивчиво):
– Я только хотела сказать, что если сейчас Земля совершает один оборот за двадцать четыре часа… Или наоборот: двадцать четыре оборота за час…
– Ах, не мучай меня, дорогая, – сказала Герцогиня, – цифры – это мое слабое место!
И она снова принялась укачивать своего ребеночка, напевая нечто вроде колыбельной и изо всех сил встряхивая бедняжку в конце каждой строчки:
Малютку сына – баю-бай!
Прижми покрепче к сердцу
И никогда не забывай
Задать ребенку перцу!
Баюкай сына своего
Хорошею дубиной –
Увидишь, будет у него
Характер голубиный!
ПРИПЕВ (Его дружно подхватили Повариха и младенец):
Уа-а! Уа-а! Уа-а!
А исполняя второй куплет этой странной колыбельной. Герцогиня так свирепо подбрасывала младенца и несчастный малыш так отчаянно вопил, что Алиса разобрала только половину слов:
Уж я-то деточку свою
Лелею, словно розу!
И я его – баю-баю,
Как Сидорову козу!
ПРИПЕВ
Уа-а! Уа-а! Уа-а!
– Держи! – крикнула Герцогиня Алисе и швырнула ей ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10