А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


- Это то же самое, что безработный, только сказано более осторожно, - продолжала настаивать она, хотя отец Томми тоже работал сам на себя в семейной пекарне. Как, впрочем, и двое его братьев, которым так и не удалось стать процветающими хирургами-косметологами или зубными врачами.
- Последний контракт, который я подписал...
- Люди читают газеты. Кто в наше время станет читать книги?
- Множество людей читает книги.
- Кто?
- Ты, например.
- Я читаю настоящие книги, а не те, где рассказывается о глупых, вооруженных до зубов частных детективах, которые гоняют по улицам как сумасшедшие, дерутся в барах, пьют виски и волочатся за блондинками.
- Мой детектив не пьет виски...
- Твой детектив должен остепениться, жениться на приличной вьетнамской девушке, завести детишек и найти себе постоянную работу, чтобы содержать семью.
- Это же скучно, мама! Никто не захочет читать о таком частном детективе.
- Этот детектив, о котором ты пишешь книги.., если он когда-нибудь женится на блондинке, то разобьет своей матери сердце!
- Он - одинокий волк. Он никогда не женится.
- Это тоже может разбить сердце его матери. Кто захочет читать книгу с таким печальным концом?
- Мама! - в отчаянии воскликнул Томми. - Я позвонил тебе для того, чтобы сообщить радостную новость о моей новой машине и о...
- Приезжай ужинать, сынок. Рис с цыпленком в глиняном горшочке гораздо вкуснее этих мерзких чизбургеров...
- Сегодня я не могу, мам. Давай завтра, а?
- Если будешь есть слишком много чизбургеров и французского картофеля, скоро сам станешь похож на большой толстый чизбургер.
- Ты же знаешь, ма, я соблюдаю диету и почти не ем ни чизбургеров, ни картошки-фри. Я...
- Завтра вечером я приготовлю тосты с креветками, рис в горшочке и кальмара, фаршированного свининой. И утку, утку нуок-чам.
У Томми потекли слюнки, но он никогда бы в этом не признался - даже если бы оказался в руках палачей, готовых применить к нему все свои разнообразные средства убеждения.
- Хорошо, ма, завтра вечером я заскочу к вам. А потом покатаю тебя на “Корвете”.
- Покатай лучше отца, он любит новые блестящие игрушки больше, чем я. Я - человек простой...
- Мама!..
- У тебя замечательный отец, Туонг. Пожалуйста, не вози его в своей спортивной машине, не приучай его пить виски, драться и гоняться за блондинками.
- Хорошо, мам. Я постараюсь не испортить его.
- До свидания, Туонг.
- Томми, - поправил Томми, но мать уже положила трубку.
Как же он любил ее!...
Но, Боже, как же быстро она выводила его из равновесия!
Он миновал Лагуна-Бич и поехал дальше на север.
Последний багровый отсвет заката на западе погас, кровавая рана в ночи сомкнулась, и небо стало неотличимо от океана. Все в мире стало спокойным и темным. Единственным, что разгоняло естественную черноту ночи, было бледное зарево, встававшее над восточными холмами, где Томми заметил несколько домов, да свет фар легковых машин и грузовиков, которые мчались вдоль побережья по шоссе. Лихорадочно перемигивающиеся во тьме тормозные и габаритные огни вдруг показались Томми зловещими, словно водители торопились к месту своего назначения, гонимые не обыденными делами, а проклятьем высших сил.
Томми снова почувствовал пробежавший вдоль спины холодок и вздрогнул так сильно, что зубы его громко лязгнули.
В своих романах Томми никогда не описывал, как персонаж стучит зубами. Это казалось ему избитым, да и не правдоподобным к тому же. Он считал, что человек физически не в состоянии дрожать так сильно, чтобы его зубы начали выбивать дробь. За свои тридцать с небольшим лет он ни дня не прожил в достаточно холодном климате, поэтому не мог сказать наверняка, как может подействовать на человека холодный зимний день где-нибудь за Полярным кругом, но в книгах действующие лица, как правило, начинали стучать зубами не от холода, а от страха, а Томми Фан очень хорошо знал, что такое страх. Когда во время побега через Южно-Китайское морс их протекающая парусная лодчонка подверглась нападению тайских пиратов, которые - если бы им удалось подняться на борт - изнасиловали бы всех женщин и убили бы всех мужчин, Томми был здорово напуган, но даже тогда его зубы не выбивали дробь.
Теперь же они застучали друг о друга как кастаньеты.
Томми сжал челюсти с такой силой, что у него заныли мускулы, и с трудом совладал с дрожью, но стоило ему расслабиться, как зубы его снова начали выбивать барабанную дробь.
Это было странно. Прохлада позднего ноябрьского вечера еще не успела просочиться в салон “Корвета”, и холод, который он ощущал, был скорее всего нервным, но Томми все равно включил обогреватель.
Стараясь справиться со вновь накатившим ознобом, Томми вспомнил о странном мгновении, пережитом им во дворе автомагазина: летучую тень, которую не отбрасывали ни облако, ни птица, и глубокий холод - как от порыва ледяного ветра, который не коснулся ничего и никого. Кроме него одного.
На секунду оторвав взгляд от дороги, Томми поглядел в темнеющее небо, словно надеялся разглядеть там плывущую в вышине призрачную бледную фигуру.
Какую фигуру? Чью? Ради всего святого, да что это с ним?
- Ты меня пугаешь, Томми-бой... - пробормотал он сквозь зубы и рассмеялся сухим деланным смехом. - Ну вот, я уже начал разговаривать сам с собой!
Как и следовало ожидать, никакая зловещая тень не преследовала его во мраке.
Нет, положительно у него было слишком богатое воображение, и Томми никогда не считал, что это плохо. Может быть, поэтому писательство давалось ему так легко. Он любил фантазировать с самого раннего детства, и эта способность - дар? проклятье? талант? - развилась в нем еще сильнее под воздействием бесчисленных старинных сказок, которые рассказывала ему на ночь мать, стараясь успокоить и утешить сына в дни войны, когда коммунисты яростно сражались за то, чтобы подчинить себе весь Вьетнам - легендарную Страну Чайки и Лисицы. Слушая ее нежный голос, рассказывавший о духах, призраках и богах, маленький Туонг почти не пугался даже тогда, когда жаркие и душные тропические ночи озарялись вспышками орудий, а вдали раздавалось уханье минометов и громоподобные разрывы тысячекилограммовых бомб.
Он снова смотрел на дорогу и вспомнил сказку о Ли Луе - рыбаке, который забросил свои сети в море и неожиданно вытащил волшебный меч, подобный сияющему Экскалибуру короля Артура. Потом он припомнил “Магический Бриллиант Ворона”, “В поисках Блаженной Страны” и “Волшебный арбалет”, в котором несчастная принцесса Май Сяй предала своего почтенного отца ради любви к своему мужу, заплатив за это жизнью, и даже “Дикие яблочки Да-Транга”, и “Дитя Смерти”, и много других сказок.
Обычно, когда что-нибудь напоминало ему о легендах, которые он слышал от матери, Томми невольно улыбался и на него снисходило блаженное спокойствие, как будто она сама вдруг оказывалась рядом и заключала его в свои надежные материнские объятия, но в этот раз всплывшие в памяти сказки нисколько его не утешили. Странное беспокойство не давало ему покоя, как заноза, которую никак не можешь вынуть, а озноб не отпускал, хотя из обогревателя била мощная струя горячего воздуха.
"Странно”, - подумал он, пожимая плечами.
***
Томми включил радио, надеясь, что старый добрый рок-н-ролл поможет ему развеяться. Из динамиков, однако, раздалось какое-то странное, не похожее даже на обычную статику, захлебывающееся шипение, отдаленно напоминавшее далекий гул мощной водной струи, падающей со скальной стены в тесную горловину ущелья, и он подумал, что нечаянно сбил настройку, когда включал приемник. Бросив взгляд на панель, Томми нажал кнопку выбора программ, и цифры на табло изменились, но никакая музыка так и не зазвучала. Только шум низвергающейся со скал воды - грозный, ворчливый и в то же время странно похожий на шепот.
Он нажал другую кнопку. Цифры на табло снова поменялись, но звук даже не прервался.
Томми попробовал третью кнопку. Никакого результата.
- Чудесно! Просто превосходно. Ну и везет же мне...
Он владел “Корветом” всего несколько часов, и вот - пожалуйста! - радио уже вышло из строя.
Вполголоса бормоча проклятья, Томми принялся вслепую шарить рукой по панели радиоприемника, надеясь все же найти “Бич Бойз”, Роя Орбисона, Сэма Кука, “Айсли Бразерс” или, на худой конец, что-нибудь более современное типа Джулианы Хэтфилд. Да, черт побери, он был бы рад услышать даже захудалую польку!
Он прощупал весь частотный диапазон - от средних волн до ФМ, - но повсюду слышался лишь странный шум воды. Можно было подумать, что начался новый потоп и вода залила радиостанции на всем Западном побережье.
Но, когда Томми попытался выключить радио, у него ничего не вышло. Далекий шум водопада продолжал наполнять салон, хотя он был уверен, что нажал нужную кнопку. На всякий случай Томми попробовал снова включить и выключить приемник, но безрезультатно.
Между тем характер звуков стал постепенно меняться. Плескучее ворчание падающей воды, стиснутой каменными стенами, стало теперь больше похоже на гомон толпы - на сотни, тысячи голосов, выкрикивающих не то приветствия, не то заклинания. В этих голосах слышалась и нотка гнева, и Томми представил себе толпу возмущенную, негодующую, готовую громить и разрушать.
Почему-то - по причинам, которые он не мог бы даже назвать, - этот звук встревожил Томми Фана. Стараясь прервать эту зловещую серенаду, он принялся нажимать на все кнопки подряд.
Да, это определенно были голоса. Голоса сотен и тысяч мужчин, женщин, детей. Томми казалось, что он различает отчаянные вопли боли, крики о помощи, истерический визг и гневные проклятья. Эта величественная и могучая какофония звуков могла заставить содрогнуться кого угодно, хотя она по-прежнему звучала приглушенно - словно поднимаясь из самой черноты преисподней.
Голоса, которые он слышал, казались Томми жуткими. От них мурашки начинали бежать по коже, но в то же время они звучали до странности убедительно, не то чаруя, не то гипнотизируя. Томми даже поймал себя на том, что слишком долго глядит на радиоприемник, не обращая внимания на дорогу, которая грозила ему гораздо более реальными опасностями. Тем не менее каждый раз, когда он поднимал голову, ему удавалось сосредоточиться на движении лишь на несколько секунд, после чего его взгляд словно намагниченный снова возвращался к мрачно тлеющей индикаторами панели радиоприемника.
Томми уже начало чудиться, что среди многоголосья толпы он слышит один определенный голос - чей-то искаженный расстоянием тяжелый бас, звучащий бесконечно странно, требовательно, величественно и властно. Это был низкий, хриплый, какой-то жирный голос, который выговаривал не совсем понятные слова, словно отхаркиваясь и выплевывая вместе с речью комки жгучей слизи.
Не-ет! Господь свидетель, это только воображение, его проклятое воображение, которое превратило обычное шипение статики, типичный белый шум, случайные модуляции несущей частоты черт знает во что!
Томми вытер лицо тыльной стороной ладони.
Несмотря на холодный озноб, который все еще продолжал сотрясать тело, волосы его были влажными, а лоб защипало от выступившей испарины. Ладони тоже оказались влажными и скользкими.
Он был уверен, что попробовал все кнопки на панели радиоприемника. Тем не менее ему так и не удалось выключить проклятый прибор, и хор призрачных голосов продолжал заклинать его из стереоколонок. - Черт! Томми сжал правую руку в кулак и стукнул им по панели радиоприемника. Удар был не сильным и не причинил ему боли, но зато он нажал одновременно три или четыре кнопки.
Ничего не изменилось. Радио продолжало работать, и гортанный, хриплый бас с каждой секундой становился слышен все более отчетливо, хотя Томми никак не мог разобрать произносимых им слов.
Он снова стукнул кулаком по приемнику и с удивлением услышал приглушенный возглас отчаяния, сорвавшийся с его собственных губ. Да что с ним, наконец, такое? Каким бы странным и раздражающим ни был этот шум, он наверняка не представлял никакой опасности.
Или представлял?
Даже задавая себе этот вопрос, Томми почувствовал, как внутри его растет совершенно иррациональная убежденность, что он должен заткнуть уши, чтобы не слышать этот сверхъестественный шепот, доносящийся из динамиков, и что если он расслышит и поймет хоть слово из того, что говорит ему этот хриплый бас, то подвергнет себя смертельной опасности. И все же, словно назло кому-то, он продолжал вслушиваться в этот пульсирующий шепот, стараясь выловить в звуковой каше хоть что-нибудь внятное.
- Пф-фан-н...
Это было единственное слово, которое он расслышал совершенно определенно.
- Пфан Дран-н...
Отталкивающий, клокочущий, словно прорывающийся из забитой слизью глотки, голос говорил на безупречном, без тени акцента, вьетнамском языке.
- Фан Тран Туонг ..
Это было его имя. До того, как он изменил его. Имя, которое Томми носил в Стране Чайки и Лисицы.
- Фан Тран Туонг...
Кто-то, что-то звало его в ночи. Сначала издалека, но теперь странный голос несомненно приблизился. Он жаждал ответа, он хотел вступить с ним в контакт, и Томми вдруг почудилось в этом голосе что-то злое и.., ненасытное.
Электрический холодок - как от пробежавшего по голой руке паука - пронзил Томми насквозь. Он чувствовал себя так, словно все, что он представлял собой, его душу, его чувства, вдруг затянуло ледяной паутиной.
Он стукнул по радиоприемнику в третий раз, гораздо сильнее, чем в первые два, и радио - если это были радио - неожиданно смолкло. Единственными звуками, которые он теперь слышал, были приглушенное урчание мотора, шорох покрышек по асфальту, его собственное неровное дыхание и частые удары сердца.
Левая рука Томми, мокрая от пота, скользнула по рулю, и он резко поднял голову, почувствовав, что “Корвет” соскользнул с твердого покрытия шоссе. Сначала правая передняя, а потом и правая задняя покрышки забуксовали на обочине, с силой выбрасывая гравий, который грозно застучал по днищу. В свете фар впереди замаячил ощетинившийся болотной травой глубокий дренажный кульверт, а по правой дверце заскребли сухие ветки придорожных кустов.
Вцепившись в руль обеими руками, Томми резко вывернул влево. “Корвет” тряхнуло, качнуло, но он все же выбрался с обочины на твердую мостовую.
Сзади раздался визг тормозов, и Томми, машинально бросивший взгляд в зеркало заднего вида, был ослеплен ярким светом фар. Громко загудел гудок, и черный “Форд эксплорер”, чудом не зацепив “Корвет”, пронесся слева словно снаряд. Он был так близко, что Томми, готовый каждое мгновение услышать скрежет раздираемого металла, едва не зажмурил глаза, но все обошлось. В следующую секунду красные задние огни “Форда” маячили в темноте уже далеко впереди.
Почувствовав, что “Корвет” снова послушен рулю, Томми несколько раз моргнул, чтобы стряхнуть с ресниц заливающий лицо пот, и с трудом сглотнул. Перед глазами его все расплывалось, а рот заполнился какой-то противной горечью. Все окружающее казалось Томми незнакомым и нереальным, как бывает у людей, которые уже проснулись, но все еще находятся во власти сновидений.
А как быть с голосом из радиоприемника, который так напугал его всего несколько секунд назад?..
Томми уже не был так уверен, что он действительно слышал, как этот забитый слизью рот произнес его имя. Зрение его быстро пришло в норму, и он начинал задумываться, что, возможно, все это ему почудилось. Мысль о том, что, возможно, с ним случилось что-то вроде легкого эпилептического припадка, была гораздо приятнее, чем ощущение, что какое-то сверхъестественное существо на самом деле пыталось дотянуться до него при посредстве такой обыденной вещи, как автомобильный радиоприемник. Или, может быть, это была никакая не эпилепсия, а просто в мозгу лопнул какой-нибудь крошечный сосудик, вызвавший краткое нарушение мозговой деятельности. Нечто подобное произошло прошлой весной с Сэлом Деларио - репортером, приятелем Томми.
Но, что бы это ни было, теперь Томми чувствовал только легкую головную боль, сосредоточившуюся чуть выше правой брови. Кроме того, его слегка подташнивало, но это скорее всего было лишь следствием пережитого страха.
***
Через Корону Дель-Мар Томми ехал намного медленнее разрешенного предела скорости, готовый съехать на обочину и остановиться, как только окружающее у него перед глазами снова начнет расплываться.., или если снова будет происходить что-нибудь необычное. Несколько раз он с опаской косился на радиоприемник, но радио молчало.
Так он проезжал квартал за кварталом; страх понемногу проходил, но на смену ему пришла депрессия.
1 2 3 4 5 6