Evolution. Очень круто. Снять и продать на MTV. Это в самом деле красиво.
Семь фигур в колодце холла, безмолвный балет, тайная красота, скрытый смы
сл. Может, только новое звено в цепи иллюзий, результат третьего подряд ко
сяка. Но понимание столь властно, столь могущественно, что Антону не хоче
тся от него отказываться. Все приобретает смысл, все события последнего
месяца стягиваются к сегодняшнему вечеру…
Еще три недели назад Антон работал барменом в ресторане «Санта-Фе» Ц на
верхнем этаже модного клуба «Гиппопотам». Это была хорошая работа Ц чер
ез два дня на третий Ц начальство ценило Антона: он не пил на работе. Это б
ыло нетрудно: Антон и вне работы абсолютно равнодушен к алкоголю. В его жи
зни хватает веществ поинтереснее Ц собственно, благодаря этому интере
су он с работы и вылетел.
В дымно-пьяный июльский вечер Антон, как всегда слегка подкуренный, разг
оворился с клиентом, типичным героем анекдота о «новых русских» Ц малин
овый пиджак, золотая цепь в палец толщиной. Ему бы зваться Вованом, а он пр
едставился Юриком.
Ц А вот ты, сколько можешь выпить? Ц спросил он Антона, и тот не сдержался
:
Ц А зачем мне пить? Ни ума, ни смелости. Вот калипсол!
Ц Чего? Ц переспросил Юрик.
Ц Кетамин. Знаешь, в ампулах. У первой аптеки продают.
Ц А его что, пить?
Ц Зачем пить? В мышцу колоть.
Потрясенный Юрик ушел. Небось к первой аптеке двинул, подумал Антон.
Идею заменять алкоголь калипсолом подкинул Антону Никита: однажды отец
пристал к нему Ц мол, я знаю, вы с друзьями наркотики употребляете, мне то
же хочется попробовать. Никита вкатил отцу два куба гидео-рихтеровского
калипсола, отправил в жесткий полуторачасовой трип, а сам с интересом ес
тествоиспытателя сел ждать последствий. Очнувшись, отец некоторое врем
я лежал молча, а потом произнес:
Ц Это очень хорошая вещь. Правильная.
С тех пор венгерский пузырек с зеленой крышечкой всегда стоял у Никитино
го отца в баре Ц между то и дело меняющимися поллитровками водки и неизм
енной бутылкой виски Black Label.
Впрочем, может, все это брехня: что взять с Никиты? Калипсол Ц вещь на люби
теля, нормальные люди такого трипа себе не пожелают.
Так или иначе, Юрик оказался не столь open-minded[2]. Через пять минут выяснилось: уш
ел он вовсе не к аптеке, а к владельцам ресторана Ц жаловаться на бармена
который хотел толкнуть ему героин. Антон пытался объясниться Ц да у мен
я же ничего с собой нет, хоть обыщите! да героин вообще говно! Ц но даже нео
провержимый, как ему казалось, довод Ц сами подумайте, героин же по вене к
олют, а я что говорил? Я говорил «в мышцу»! Ц не произвел никакого впечатл
ения: с работы он вылетел. Хорошо еще накануне выдали зарплату: сто доллар
ов Антон заплатил хозяйке квартиры, а на остаток купил у Валеры травы Ц ч
тобы не было проблем со всем остальным.
Правильное решение, в очередной раз говорит себе Антон. Правильно три не
дели ездить по гостям, курить, слушать новые треки Orbital, Moby или The Foundation K, читать по
вечерам Кастанеду. Правильно не париться насчет работы Ц рано или поздн
о работа сама тебя найдет, найдет и заговорит в трубке голосом бывшего ко
ллеги, официанта из того же «Санта-Фе»: мол, cтарый клиент ищет на выходные
официанта для частной вечеринки у себя на даче. Правильно Ц согласиться
, не объясняя, что, мол, бармен и официант Ц это разные вещи; правильно Ц сп
росить цену и кивнуть удовлетворенно: одни выходные решают все проблемы
на месяц вперед.
Антон захватил с собой остатки травы и через два дня вошел в большой двор
загородной усадьбы, напомнивший кадр из американского фильма Ц стольк
о там стояло иномарок. И вот теперь Антон смотрит вниз с галереи да крутит
колесико громкости Ц то потише, то погромче. Когда «Shamen» затихает, слышна
музыка снизу. Антон не знает песни, но узнает столетней давности диско. Он
смотрит вниз: Поручик танцует с раскрасневшейся от водки Лерой, Женя мол
ча сидит на стуле с высокой спинкой, в разрезе платья видны длинные ноги. Л
еня Онтипенко смотрит на нее и счастливо улыбается. Сидор, перекрикивая
музыку, рассказывает, как по наводке Альперовича купил усадьбу. Роман, пр
иоткрыв глаза, спрашивает Альперовича:
Ц А почему сам не взял?
Ц У меня нет гигантомании Ц отвечает Альперович. Ц Мне бы чего поменьш
е.
Ц Восемнадцатый век, не хрен собачий! Красота! Ц кричит Сидор. Ц Главно
е Ц подоконники широкие.
Антону нет дела до подоконников, но дом понравился ему с первого взгляда.
Интересно, думает он, Костя потянул бы такой? Странно, когда у родного брат
а столько денег, что уже не видишь разницы между ним и настоящим миллионе
ром Ц Костя говорит, миллиона у него нет. Если, конечно, считать только на
личные и деньги на счетах. А если не только наличные и на счетах Ц значит,
есть? Не отвечает, отшучивается. Надо его спросить, думает Антон, потянул б
ы он старый помещичий дом, снаружи Ц усадьба, изнутри Ц лабиринт? Первый
хозяин был, вероятно, масоном, располагал комнаты в согласии с тайным, сим
волически-осмысленным планом. Поклонник Иоанна Арндта и Роберта Фладда
, вольный каменщик, руководил крепостными строителями, по мере сил воссо
здавая разрушенный Храм. Мог ли он знать, споря с друзьями о Французской р
еволюции и якобинском терроре, что через сто с небольшим лет его усадьбу
начнут обживать самозванные наследники Сен-Жюста и Робеспьера? Они снес
ли арки, заменили мозаичный пол обычной плиткой, перестроили оба крыла в
стиле заурядных советских учреждений: коридоры и кабинеты с двух сторон
. Возможно, думает Антон, в этом тоже скрыта эзотерика Ц но сегодня она за
быта основательнее, чем масонство. Нетронутой осталась только централь
ная зала и семь комнат, выходящих в нее. Зачем владелец-масон разместил у
входа в каждую странные знаки? Для чего планировались резные секретеры,
такие огромные, что даже в советские времена их не стали передвигать? Что
сказали бы прежние жильцы, увидев, как в комнатах собирают итальянские з
олоченые кровати? Похоже, Сидор этими вопросами не задавался: он сделал и
з комнат спальни, а залу превратил в гостиную. Антону досталась комната н
а втором этаже, ну и хорошо.
И вот со своего наблюдательного пункта Антон пытается почувствовать ск
рытую гармонию семи комнат Ц безо всякого, впрочем, успеха. Почему так? ду
мает он. Одни вещи легко сцепляются друг с дружкой, словно части паззла, а
другие, как ни бейся, не складываются в единый рисунок. Что бы, интересно, с
казал об этом дон Хуан?
Плейер замолчал, и, переворачивая кассету, Антон слышит, как Поручик крич
ит, по обыкновению подпрыгивая и размахивая руками:
Ц Ромка, помнишь новогоднюю дискотеку?
Ц Дискотеки Ц это не по моей части, Ц отвечает из своего кресла Роман.
Ц Ну да, Ц говорит Андрей, Ц ты тогда был комсомольским боссом.
Ц Я тоже, Ц пожимает плечами Сидор, Ц ну и что?
Теперь Сидор танцует вместе со всеми, напевает, перекрикивая музыку Сини
й, синий иней лег на провода, но, даже танцуя, то и дело бросает взгляд вокру
г, проверяет Ц все ли в порядке? Шесть человек гостей, семь дверей в комна
ты, выход во двор, парень на галерее сверху… все нормально, все хорошо.
Ц А помните, мы анекдот сочинили и Кларе Петровне хотели рассказать? Ц
спрашивает Поручик. Ц Как выходит Леонид Ильич, достает текст речи и чит
ает, Ц Поручик на секунду замирает, корчит рожу: Ц «Дорогие товарыщи, ва
с никогда не били мокрым веслом по голой пиз… простите, я случайно надел п
иджак поручика Ржевского». Идеальный анекдот, точно.
Антон снова включает плейер. Ради одного этого стоило сюда ехать, думает
он. Тупой анекдот, сочиненный пьяными восьмиклассниками неведомо когда,
открывает правду об изначальном мире, где живут герои анекдотов, выходя
то в одну, то в другую шутку, будто раскрывая двери в комнаты, окружающие б
ольшую залу. Антон вспоминает, как Горский рассказывал ему про универсал
ьный мир идей («сокращенно он должен называться универмир, наподобие уни
версама», Ц пошутил тогда Никита). Видимо, даже Поручик чувствует, что эт
от мир существует, думает Антон и смотрит на беззвучный танец в аквариум
е гостиной. Женя встала, говорит что-то, все смотрят на нее, Поручик и Лера п
ерестают танцевать, Сидор подходит ближе, Альперович поворачивается к н
ей, даже Роман открывает глаза.
Антон выключает плейер и смотрит вниз. Женя стоит, подняв руку, свет играе
т на бриллиантах.
Ц Это мой последний лепесток, Ц говорит она, подносит руку к лицу, кладе
т что-то в рот… Антон не видит сверху Ц что.
Ц А с ума ты сейчас не сойдешь? Ц спрашивает Сидор.
Ц Здоровым людям, Ц отвечает Лера, Ц это только полезно. Да и доза небол
ьшая.
Ух ты, думает Антон. Доза небольшая. Что же это такое? Табл экстази? Марка ки
слоты? Сюрприз, иначе не скажешь. Надо бы дунуть еще разок, думает он и лезе
т в карман. Чужой трип особо хорош, когда сам немного high. Но закурить Антон н
е успевает: Женя вскрикивает и, хватая ртом воздух, падает на ковер. Лицо е
е краснеет, она задыхается.
Вот тебе и трип, думает Антон, и в этот момент Роман вскакивает с кресла, бр
осается к Жене, которую уже поднимает Сидор. Да она умирает! кричит Роман,
и они несут Женю мимо побелевшего Онтипенко, мимо замершей Леры, мимо ото
ропевшего Поручика. Она умирает, эхом повторяет Альперович, и Антон хоче
т объяснить, что они сели на измену, ничего страшного, умирают только от ге
роина, а так Ц чуть-чуть подождать и все пройдет, да, они сели на измену, пр
осто перекурили Ц и тут Антон понимает: курил он один, и, значит, это не при
ступ паранойи, все по-настоящему: судорожно глотая воздух, в окружении ше
сти одноклассников, на руках у мужа и друга Женя Королева отправляет сво
ю душу в последнее путешествие.
Значит, семеро. Пятеро мужчин и две женщины. И круглый стол между ними. Кор
оны украшали их головы. Безмолвие упало, словно приговор. Они не простили
измены. Теперь ничто не могло спасти Имельду.
Много раз за последние месяцы Горский пытался представить себе жизнь Ми
лы Аксаланц. Теперь, последней московской ночью, он глядит на снежинки за
окном и снова спрашивает Ц на что это было похоже? Бесконечный трип или п
росто Ц тяжелый, вязкий бред, от которого нет спасенья? Когда все началос
ь? В школе? В первом классе? В детском саду? Еще раньше? Когда Мила впервые ув
идела эти лица? Когда впервые произнесла неведомые имена? Как нашла себе
подругу, как стала Имельдой, как превратила Алену в Элеонор? Кто первый пр
оизнес слово Семитронье?
Две девочки, играющие в принцесс. Дни напролет в вымышленном мире акваре
льных рисунков, кукол в самодельных платьях, замков из немецкого констру
ктора. Бубнеж телевизора из соседней комнаты, стихи Сергея Михалкова на
уроках, красные ленты ежесезонных лозунгов. Вымысел оброс плотью, герои
обрели имена. Одноклассницы листали журнал «Burda», учились сплетничать о м
альчиках и курить болгарский «Опал», а Мила с Аленой все дальше уходили в
причудливый мир Семитронья. Их звали Имельдой и Элеонор, пять королей ср
ажались за их руки и сердца. Они не могли сделать выбор, они знали Ц тольк
о всемером они могут возродить древний Стаунстоун, лежащий в руинах, где
семь гигантских необтесанных камней напоминают о временах великого ца
рства.
Если школьная жизнь была реальностью, то Семитронье Ц больше, чем реаль
ность. Подлинная реальность, скрытый мир, придающий смысл повседневному
существованию. Наверное, она думала так, говорит сам себе Горский и смотр
ит в окно на танец снежинок. Во всяком случае, только это я могу себе предс
тавить.
Все началось весной. Зазвонил телефон, Мила спросонья взяла трубку, услы
шала мужской голос Ц Солнце восходит над Стаунстоуном, Ц и тут же гудки
, словно кто-то ошибся номером. Наверное, она подумала: я все еще сплю. Недоу
мевающе посмотрела на трубку. Конечно, сплю. Как же иначе? И только днем, уж
е на третьей паре, она вспомнила голос Ц и узнала его. Дингард, один из кор
олей Семитронья. Это был он.
Потом были и другие сигналы. Телефонные звонки, рисунки на лестничной кл
етке, контуры облаков в окне. Мила никому не могла об этом рассказать. Коне
чно, ей было одиноко. Она с тоской вспоминала времена, когда они были вмест
е Ц Мила и Алена, Имельда и Элеонор. Но Алена предала ее Ц нет, не только ее
, все Семитронье! Ц она была изгнана, лишена имени. Элеонор все еще жила в с
воем замке, но за последний год Мила и Алена не заговорили друг с другом ни
разу.
Да, с самого начала Мила знала: Семитронье не вымысел, не детская сказка. Э
то правда Ц иная правда, сокрытая от всех, кроме нее и Алены. А теперь, посл
е Алениной измены Ц от всех, кроме нее, Милы. Где-то в иных пространствах, в
иных временах ждет воссоздания замок с семью башнями, возвышаются семь
огромных необтесанных камней, на которых грубо вырезаны символы планет;
дышит, ворочается, вздрагивает иной мир, подлинная реальность. Мила одна
знала туда дорогу Ц и вот теперь, словно в благодарность за многолетнее
терпение, двери приоткрылись, вздох Семитронья прошелестел над весенне
й Москвой.
Госэкзамены Мила сдала словно в тумане; казалось, кто-то чуть слышно подс
казывает ей ответы, воскрешая в памяти слова, не услышанные на лекциях. Та
йные сигналы проступали меловыми каракулями на институтских досках, те
нями на полу аудиторий, дуновением ветра сквозь распахнутое окно. Иногда
Ц голосом в телефонной трубке.
Они не разговаривали Ц просто иногда, по утрам, когда родители уже уходи
ли и Мила просыпалась, Дингард напоминал о себе Ц фразой, несколькими сл
овами, именами, которых никто не знал, только Мила. Она вешала трубку Ц эт
о все еще сон? Ц и шла умываться, сомнамбулически переставляя босые ноги
по липкому паркету. Временами какой-то смутный образ мелькал на краю сет
чатки, словно мираж в пустыне Ц но она не могла ухватить его. Дингард не о
ставлял следов Ц даже надписи на следующее утро исчезали со стен. Тольк
о память хранила слова телефонных приветствий.
И тогда Мила стала просить о встрече. Редко ей удавалось сказать больше о
дной фразы Ц гудки прерывали ее, Ц но день за днем она молила Дингарда п
рийти, воплотиться, дать прикоснуться к нему, посланцу Семитронья, выход
цу из иного мира.
В начале августа родители взяли в пятницу отгул и уехали на дачу. Мила отк
азалась Ц хотела побыть одна, вызвать Дингарда, приманить его, притянут
ь к себе, вцепившись в тонкие астральные нити телефонных разговоров. Три
дня одиночества. Никто не помешает сидеть в кресле почти не двигаясь, пит
ь крепко заваренный чай из бабушкиной чашки, покрывать завитушками чист
ый лист бумаги, ждать звонка, мечтать о встрече.
Было ли это правильное решение? Горский боялся ответа на этот вопрос, но з
нал: мольбы Милы были услышаны. В первый же день она получила письмо.
Она сделала все, как просил Дингард. Вечером в субботу потушила свет в ква
ртире, зашторила окна, прикрыла Ц но не заперла Ц дверь, разделась и легл
а в постель, положив письмо у изголовья. Дингард просил завязать глаза ше
лковым шарфом, но Мила нашла только вязаный мохеровый, в котором ходила е
ще в детский сад. Плотным кольцом он обхватывал голову, ворсинки щекотал
и нос, Мила вспоминала, как бабушка одевала ее каждое утро, эти мысли показ
ались ей неуместными. Думай только о нем, приказала она себе, думай, не поз
воляй ни одной мысли тебя отвлекать. Бабушка, мама, папа, Алена Ц выброси
это из головы.
Мила лежала неподвижно, в кромешной тьме, голова перетянута шарфом, глаз
а зажмурены. На изнанке век вырастали башни Семитронья, птицы летали в би
рюзовом небе, ажурные мосты поднимались над рвами, люди спешили по витым
тонким лестницам… Когда он придет, спрашивала себя Мила. Наверное, в полн
очь? Он не писал когда, но, наверное, в полночь. Пробьют бабушкины часы, заск
рипит дверь, она услышит его шаги, скрип половиц в коридоре… что он скажет
ей?
Дингард не произнес ни слова. Часы еще не пробили, но дверь хлопнула, кто-т
о торопливо прошел по коридору, Мила услышала шорох одежды, совсем рядом,
тут, в спальне. Она почувствовала запах, терпкий запах мужского тела, а пот
ом отлетела простыня, она прикрылась ладонями, но тут же, устыдившись, отд
ернула руки. Под мохеровым шарфом она зажмурилась еще крепче и увидела, к
ак приподнимается занавесь, свисающая с балдахина над ложем, как развязы
ваются семь узлов на красном шнуре. Дингард стоял в ногах кровати, а она, о
бнаженная, лежала перед ним. Золотая корона сияла на его челе, от яркого бл
еска слезились глаза, и там, в Семитронье, она тоже зажмурилась и в кромешн
ой мгле ощутила, как мужские руки скользят по телу, касаясь шеи, плеч, груд
и, бедер…
1 2 3 4 5
Семь фигур в колодце холла, безмолвный балет, тайная красота, скрытый смы
сл. Может, только новое звено в цепи иллюзий, результат третьего подряд ко
сяка. Но понимание столь властно, столь могущественно, что Антону не хоче
тся от него отказываться. Все приобретает смысл, все события последнего
месяца стягиваются к сегодняшнему вечеру…
Еще три недели назад Антон работал барменом в ресторане «Санта-Фе» Ц на
верхнем этаже модного клуба «Гиппопотам». Это была хорошая работа Ц чер
ез два дня на третий Ц начальство ценило Антона: он не пил на работе. Это б
ыло нетрудно: Антон и вне работы абсолютно равнодушен к алкоголю. В его жи
зни хватает веществ поинтереснее Ц собственно, благодаря этому интере
су он с работы и вылетел.
В дымно-пьяный июльский вечер Антон, как всегда слегка подкуренный, разг
оворился с клиентом, типичным героем анекдота о «новых русских» Ц малин
овый пиджак, золотая цепь в палец толщиной. Ему бы зваться Вованом, а он пр
едставился Юриком.
Ц А вот ты, сколько можешь выпить? Ц спросил он Антона, и тот не сдержался
:
Ц А зачем мне пить? Ни ума, ни смелости. Вот калипсол!
Ц Чего? Ц переспросил Юрик.
Ц Кетамин. Знаешь, в ампулах. У первой аптеки продают.
Ц А его что, пить?
Ц Зачем пить? В мышцу колоть.
Потрясенный Юрик ушел. Небось к первой аптеке двинул, подумал Антон.
Идею заменять алкоголь калипсолом подкинул Антону Никита: однажды отец
пристал к нему Ц мол, я знаю, вы с друзьями наркотики употребляете, мне то
же хочется попробовать. Никита вкатил отцу два куба гидео-рихтеровского
калипсола, отправил в жесткий полуторачасовой трип, а сам с интересом ес
тествоиспытателя сел ждать последствий. Очнувшись, отец некоторое врем
я лежал молча, а потом произнес:
Ц Это очень хорошая вещь. Правильная.
С тех пор венгерский пузырек с зеленой крышечкой всегда стоял у Никитино
го отца в баре Ц между то и дело меняющимися поллитровками водки и неизм
енной бутылкой виски Black Label.
Впрочем, может, все это брехня: что взять с Никиты? Калипсол Ц вещь на люби
теля, нормальные люди такого трипа себе не пожелают.
Так или иначе, Юрик оказался не столь open-minded[2]. Через пять минут выяснилось: уш
ел он вовсе не к аптеке, а к владельцам ресторана Ц жаловаться на бармена
который хотел толкнуть ему героин. Антон пытался объясниться Ц да у мен
я же ничего с собой нет, хоть обыщите! да героин вообще говно! Ц но даже нео
провержимый, как ему казалось, довод Ц сами подумайте, героин же по вене к
олют, а я что говорил? Я говорил «в мышцу»! Ц не произвел никакого впечатл
ения: с работы он вылетел. Хорошо еще накануне выдали зарплату: сто доллар
ов Антон заплатил хозяйке квартиры, а на остаток купил у Валеры травы Ц ч
тобы не было проблем со всем остальным.
Правильное решение, в очередной раз говорит себе Антон. Правильно три не
дели ездить по гостям, курить, слушать новые треки Orbital, Moby или The Foundation K, читать по
вечерам Кастанеду. Правильно не париться насчет работы Ц рано или поздн
о работа сама тебя найдет, найдет и заговорит в трубке голосом бывшего ко
ллеги, официанта из того же «Санта-Фе»: мол, cтарый клиент ищет на выходные
официанта для частной вечеринки у себя на даче. Правильно Ц согласиться
, не объясняя, что, мол, бармен и официант Ц это разные вещи; правильно Ц сп
росить цену и кивнуть удовлетворенно: одни выходные решают все проблемы
на месяц вперед.
Антон захватил с собой остатки травы и через два дня вошел в большой двор
загородной усадьбы, напомнивший кадр из американского фильма Ц стольк
о там стояло иномарок. И вот теперь Антон смотрит вниз с галереи да крутит
колесико громкости Ц то потише, то погромче. Когда «Shamen» затихает, слышна
музыка снизу. Антон не знает песни, но узнает столетней давности диско. Он
смотрит вниз: Поручик танцует с раскрасневшейся от водки Лерой, Женя мол
ча сидит на стуле с высокой спинкой, в разрезе платья видны длинные ноги. Л
еня Онтипенко смотрит на нее и счастливо улыбается. Сидор, перекрикивая
музыку, рассказывает, как по наводке Альперовича купил усадьбу. Роман, пр
иоткрыв глаза, спрашивает Альперовича:
Ц А почему сам не взял?
Ц У меня нет гигантомании Ц отвечает Альперович. Ц Мне бы чего поменьш
е.
Ц Восемнадцатый век, не хрен собачий! Красота! Ц кричит Сидор. Ц Главно
е Ц подоконники широкие.
Антону нет дела до подоконников, но дом понравился ему с первого взгляда.
Интересно, думает он, Костя потянул бы такой? Странно, когда у родного брат
а столько денег, что уже не видишь разницы между ним и настоящим миллионе
ром Ц Костя говорит, миллиона у него нет. Если, конечно, считать только на
личные и деньги на счетах. А если не только наличные и на счетах Ц значит,
есть? Не отвечает, отшучивается. Надо его спросить, думает Антон, потянул б
ы он старый помещичий дом, снаружи Ц усадьба, изнутри Ц лабиринт? Первый
хозяин был, вероятно, масоном, располагал комнаты в согласии с тайным, сим
волически-осмысленным планом. Поклонник Иоанна Арндта и Роберта Фладда
, вольный каменщик, руководил крепостными строителями, по мере сил воссо
здавая разрушенный Храм. Мог ли он знать, споря с друзьями о Французской р
еволюции и якобинском терроре, что через сто с небольшим лет его усадьбу
начнут обживать самозванные наследники Сен-Жюста и Робеспьера? Они снес
ли арки, заменили мозаичный пол обычной плиткой, перестроили оба крыла в
стиле заурядных советских учреждений: коридоры и кабинеты с двух сторон
. Возможно, думает Антон, в этом тоже скрыта эзотерика Ц но сегодня она за
быта основательнее, чем масонство. Нетронутой осталась только централь
ная зала и семь комнат, выходящих в нее. Зачем владелец-масон разместил у
входа в каждую странные знаки? Для чего планировались резные секретеры,
такие огромные, что даже в советские времена их не стали передвигать? Что
сказали бы прежние жильцы, увидев, как в комнатах собирают итальянские з
олоченые кровати? Похоже, Сидор этими вопросами не задавался: он сделал и
з комнат спальни, а залу превратил в гостиную. Антону досталась комната н
а втором этаже, ну и хорошо.
И вот со своего наблюдательного пункта Антон пытается почувствовать ск
рытую гармонию семи комнат Ц безо всякого, впрочем, успеха. Почему так? ду
мает он. Одни вещи легко сцепляются друг с дружкой, словно части паззла, а
другие, как ни бейся, не складываются в единый рисунок. Что бы, интересно, с
казал об этом дон Хуан?
Плейер замолчал, и, переворачивая кассету, Антон слышит, как Поручик крич
ит, по обыкновению подпрыгивая и размахивая руками:
Ц Ромка, помнишь новогоднюю дискотеку?
Ц Дискотеки Ц это не по моей части, Ц отвечает из своего кресла Роман.
Ц Ну да, Ц говорит Андрей, Ц ты тогда был комсомольским боссом.
Ц Я тоже, Ц пожимает плечами Сидор, Ц ну и что?
Теперь Сидор танцует вместе со всеми, напевает, перекрикивая музыку Сини
й, синий иней лег на провода, но, даже танцуя, то и дело бросает взгляд вокру
г, проверяет Ц все ли в порядке? Шесть человек гостей, семь дверей в комна
ты, выход во двор, парень на галерее сверху… все нормально, все хорошо.
Ц А помните, мы анекдот сочинили и Кларе Петровне хотели рассказать? Ц
спрашивает Поручик. Ц Как выходит Леонид Ильич, достает текст речи и чит
ает, Ц Поручик на секунду замирает, корчит рожу: Ц «Дорогие товарыщи, ва
с никогда не били мокрым веслом по голой пиз… простите, я случайно надел п
иджак поручика Ржевского». Идеальный анекдот, точно.
Антон снова включает плейер. Ради одного этого стоило сюда ехать, думает
он. Тупой анекдот, сочиненный пьяными восьмиклассниками неведомо когда,
открывает правду об изначальном мире, где живут герои анекдотов, выходя
то в одну, то в другую шутку, будто раскрывая двери в комнаты, окружающие б
ольшую залу. Антон вспоминает, как Горский рассказывал ему про универсал
ьный мир идей («сокращенно он должен называться универмир, наподобие уни
версама», Ц пошутил тогда Никита). Видимо, даже Поручик чувствует, что эт
от мир существует, думает Антон и смотрит на беззвучный танец в аквариум
е гостиной. Женя встала, говорит что-то, все смотрят на нее, Поручик и Лера п
ерестают танцевать, Сидор подходит ближе, Альперович поворачивается к н
ей, даже Роман открывает глаза.
Антон выключает плейер и смотрит вниз. Женя стоит, подняв руку, свет играе
т на бриллиантах.
Ц Это мой последний лепесток, Ц говорит она, подносит руку к лицу, кладе
т что-то в рот… Антон не видит сверху Ц что.
Ц А с ума ты сейчас не сойдешь? Ц спрашивает Сидор.
Ц Здоровым людям, Ц отвечает Лера, Ц это только полезно. Да и доза небол
ьшая.
Ух ты, думает Антон. Доза небольшая. Что же это такое? Табл экстази? Марка ки
слоты? Сюрприз, иначе не скажешь. Надо бы дунуть еще разок, думает он и лезе
т в карман. Чужой трип особо хорош, когда сам немного high. Но закурить Антон н
е успевает: Женя вскрикивает и, хватая ртом воздух, падает на ковер. Лицо е
е краснеет, она задыхается.
Вот тебе и трип, думает Антон, и в этот момент Роман вскакивает с кресла, бр
осается к Жене, которую уже поднимает Сидор. Да она умирает! кричит Роман,
и они несут Женю мимо побелевшего Онтипенко, мимо замершей Леры, мимо ото
ропевшего Поручика. Она умирает, эхом повторяет Альперович, и Антон хоче
т объяснить, что они сели на измену, ничего страшного, умирают только от ге
роина, а так Ц чуть-чуть подождать и все пройдет, да, они сели на измену, пр
осто перекурили Ц и тут Антон понимает: курил он один, и, значит, это не при
ступ паранойи, все по-настоящему: судорожно глотая воздух, в окружении ше
сти одноклассников, на руках у мужа и друга Женя Королева отправляет сво
ю душу в последнее путешествие.
Значит, семеро. Пятеро мужчин и две женщины. И круглый стол между ними. Кор
оны украшали их головы. Безмолвие упало, словно приговор. Они не простили
измены. Теперь ничто не могло спасти Имельду.
Много раз за последние месяцы Горский пытался представить себе жизнь Ми
лы Аксаланц. Теперь, последней московской ночью, он глядит на снежинки за
окном и снова спрашивает Ц на что это было похоже? Бесконечный трип или п
росто Ц тяжелый, вязкий бред, от которого нет спасенья? Когда все началос
ь? В школе? В первом классе? В детском саду? Еще раньше? Когда Мила впервые ув
идела эти лица? Когда впервые произнесла неведомые имена? Как нашла себе
подругу, как стала Имельдой, как превратила Алену в Элеонор? Кто первый пр
оизнес слово Семитронье?
Две девочки, играющие в принцесс. Дни напролет в вымышленном мире акваре
льных рисунков, кукол в самодельных платьях, замков из немецкого констру
ктора. Бубнеж телевизора из соседней комнаты, стихи Сергея Михалкова на
уроках, красные ленты ежесезонных лозунгов. Вымысел оброс плотью, герои
обрели имена. Одноклассницы листали журнал «Burda», учились сплетничать о м
альчиках и курить болгарский «Опал», а Мила с Аленой все дальше уходили в
причудливый мир Семитронья. Их звали Имельдой и Элеонор, пять королей ср
ажались за их руки и сердца. Они не могли сделать выбор, они знали Ц тольк
о всемером они могут возродить древний Стаунстоун, лежащий в руинах, где
семь гигантских необтесанных камней напоминают о временах великого ца
рства.
Если школьная жизнь была реальностью, то Семитронье Ц больше, чем реаль
ность. Подлинная реальность, скрытый мир, придающий смысл повседневному
существованию. Наверное, она думала так, говорит сам себе Горский и смотр
ит в окно на танец снежинок. Во всяком случае, только это я могу себе предс
тавить.
Все началось весной. Зазвонил телефон, Мила спросонья взяла трубку, услы
шала мужской голос Ц Солнце восходит над Стаунстоуном, Ц и тут же гудки
, словно кто-то ошибся номером. Наверное, она подумала: я все еще сплю. Недоу
мевающе посмотрела на трубку. Конечно, сплю. Как же иначе? И только днем, уж
е на третьей паре, она вспомнила голос Ц и узнала его. Дингард, один из кор
олей Семитронья. Это был он.
Потом были и другие сигналы. Телефонные звонки, рисунки на лестничной кл
етке, контуры облаков в окне. Мила никому не могла об этом рассказать. Коне
чно, ей было одиноко. Она с тоской вспоминала времена, когда они были вмест
е Ц Мила и Алена, Имельда и Элеонор. Но Алена предала ее Ц нет, не только ее
, все Семитронье! Ц она была изгнана, лишена имени. Элеонор все еще жила в с
воем замке, но за последний год Мила и Алена не заговорили друг с другом ни
разу.
Да, с самого начала Мила знала: Семитронье не вымысел, не детская сказка. Э
то правда Ц иная правда, сокрытая от всех, кроме нее и Алены. А теперь, посл
е Алениной измены Ц от всех, кроме нее, Милы. Где-то в иных пространствах, в
иных временах ждет воссоздания замок с семью башнями, возвышаются семь
огромных необтесанных камней, на которых грубо вырезаны символы планет;
дышит, ворочается, вздрагивает иной мир, подлинная реальность. Мила одна
знала туда дорогу Ц и вот теперь, словно в благодарность за многолетнее
терпение, двери приоткрылись, вздох Семитронья прошелестел над весенне
й Москвой.
Госэкзамены Мила сдала словно в тумане; казалось, кто-то чуть слышно подс
казывает ей ответы, воскрешая в памяти слова, не услышанные на лекциях. Та
йные сигналы проступали меловыми каракулями на институтских досках, те
нями на полу аудиторий, дуновением ветра сквозь распахнутое окно. Иногда
Ц голосом в телефонной трубке.
Они не разговаривали Ц просто иногда, по утрам, когда родители уже уходи
ли и Мила просыпалась, Дингард напоминал о себе Ц фразой, несколькими сл
овами, именами, которых никто не знал, только Мила. Она вешала трубку Ц эт
о все еще сон? Ц и шла умываться, сомнамбулически переставляя босые ноги
по липкому паркету. Временами какой-то смутный образ мелькал на краю сет
чатки, словно мираж в пустыне Ц но она не могла ухватить его. Дингард не о
ставлял следов Ц даже надписи на следующее утро исчезали со стен. Тольк
о память хранила слова телефонных приветствий.
И тогда Мила стала просить о встрече. Редко ей удавалось сказать больше о
дной фразы Ц гудки прерывали ее, Ц но день за днем она молила Дингарда п
рийти, воплотиться, дать прикоснуться к нему, посланцу Семитронья, выход
цу из иного мира.
В начале августа родители взяли в пятницу отгул и уехали на дачу. Мила отк
азалась Ц хотела побыть одна, вызвать Дингарда, приманить его, притянут
ь к себе, вцепившись в тонкие астральные нити телефонных разговоров. Три
дня одиночества. Никто не помешает сидеть в кресле почти не двигаясь, пит
ь крепко заваренный чай из бабушкиной чашки, покрывать завитушками чист
ый лист бумаги, ждать звонка, мечтать о встрече.
Было ли это правильное решение? Горский боялся ответа на этот вопрос, но з
нал: мольбы Милы были услышаны. В первый же день она получила письмо.
Она сделала все, как просил Дингард. Вечером в субботу потушила свет в ква
ртире, зашторила окна, прикрыла Ц но не заперла Ц дверь, разделась и легл
а в постель, положив письмо у изголовья. Дингард просил завязать глаза ше
лковым шарфом, но Мила нашла только вязаный мохеровый, в котором ходила е
ще в детский сад. Плотным кольцом он обхватывал голову, ворсинки щекотал
и нос, Мила вспоминала, как бабушка одевала ее каждое утро, эти мысли показ
ались ей неуместными. Думай только о нем, приказала она себе, думай, не поз
воляй ни одной мысли тебя отвлекать. Бабушка, мама, папа, Алена Ц выброси
это из головы.
Мила лежала неподвижно, в кромешной тьме, голова перетянута шарфом, глаз
а зажмурены. На изнанке век вырастали башни Семитронья, птицы летали в би
рюзовом небе, ажурные мосты поднимались над рвами, люди спешили по витым
тонким лестницам… Когда он придет, спрашивала себя Мила. Наверное, в полн
очь? Он не писал когда, но, наверное, в полночь. Пробьют бабушкины часы, заск
рипит дверь, она услышит его шаги, скрип половиц в коридоре… что он скажет
ей?
Дингард не произнес ни слова. Часы еще не пробили, но дверь хлопнула, кто-т
о торопливо прошел по коридору, Мила услышала шорох одежды, совсем рядом,
тут, в спальне. Она почувствовала запах, терпкий запах мужского тела, а пот
ом отлетела простыня, она прикрылась ладонями, но тут же, устыдившись, отд
ернула руки. Под мохеровым шарфом она зажмурилась еще крепче и увидела, к
ак приподнимается занавесь, свисающая с балдахина над ложем, как развязы
ваются семь узлов на красном шнуре. Дингард стоял в ногах кровати, а она, о
бнаженная, лежала перед ним. Золотая корона сияла на его челе, от яркого бл
еска слезились глаза, и там, в Семитронье, она тоже зажмурилась и в кромешн
ой мгле ощутила, как мужские руки скользят по телу, касаясь шеи, плеч, груд
и, бедер…
1 2 3 4 5