- Вот это мама! Никогда не видел мам с такими ногами. Она у тебя, наверное, настоящая великанша! А может, она их разносит?
- Нет, я хотел сказать, они ей будут велики, - поспешно поправился Митя.
- Ну, это ничего, - с облегчением сказал Авося. - Надо в носок ваты напихать, и они ей будут впору.
- Понимаешь, они не очень-то модные, а мама носит только очень модные сапоги, - отпирался Митя.
- Я-то все понимаю, а вот мама твоя в сапогах ничего не понимает, авторитетно заявил Авося. - Но это оттого, что у нее в жизни хороших сапог не было. Это же отличная штука. Настоящие скороходы: одна нога здесь, а другая там. Да ты сам посмотри. Вот попробуй, надень, - уговаривал Митю Авося. Мите надоело спорить, поэтому он натянул сначала один сапог, потом... он застыл с открытым от удивления ртом, позабыв про второй сапог, потому что первый куда-то исчез. Это бы еще ничего, если бы он исчез сам по себе, но он исчез вместе с Митиной собственной ногой. Митя протер глаза в надежде на то, что ему это показалось, но, увы, он стоял на одной ноге, а другой как не бывало.
- Ой, - сказал Митя. - Ой, ой, ой, - повторил он. - Где же моя нога?
- Что я говорил! - обрадовался Авося. - Сапоги-скороходы - это вещь! Одна нога здесь, а другая - там!
- Я не хочу, чтобы другая там. Я хочу, чтобы обе здесь, - сказал Митя. - Или, на худой конец, обе там.
- Нет ничего проще, - сказал Авося. - Надень второй сапог.
Мите не нужно было объяснять дважды. Он быстренько надел второй сапог и оказался ТАМ.
ГЛАВА 10. ОБЫЧНЫЙ СЛЕТ
ТАМ Мите сразу понравилось, потому что он оказался на лесной поляне. Со всех сторон поляну окружал светлый березовый лес. Белые березки тянулись к небу, как будто состязались, кто из них стройнее и выше. Солнце путалось в их кудрях, и от этого они казались еще наряднее и праздничнее. Митя огляделся: ни Авоси, ни Мефодия рядом не было. Настроение у Мити сразу испортилось.
"Ни души, - печально подумал он. - Хотя бы какая-нибудь букашка или козявочка была". И вдруг, как по команде, со всех сторон стали слетаться жучки, козявочки, букашки и божьи коровки. Поляна ожила, и знойный летний полдень наполнился жужжанием и стрекотом.
"Чего это они все сюда слетаются? Может быть, у них здесь слет?" подумал Митя и, представьте себе, оказался прав. Вся эта мелюзга стала спешно рассаживаться по листкам. Мошкара, которая прилетела раньше других, заняла самые лучшие места на лепестках цветов, а прилетевшим следом жучкам и букашкам ничего не оставалось, как довольствоваться местами попроще на листочках и травинках. Вокруг цветов началась такая толкотня и перебранка, что неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не Майский Жук, который, судя по всему, был здесь главным. Выглядел Жук очень представительно. Его толстое брюшко было обтянуто мохнатой жилеткой, а коричневые крылышки блестели на солнце, словно атласный пиджак. Он взгромоздился на огромный лист лопуха, рядом с которым рос крупный лиловый колокольчик, громко кашлянул и сказал:
- Попрошу тишины!
Все разом примолкли и уселись кто где был. На одной ромашке оказалось так много сидящих, что стебель не выдержал, она склонилась до самой земли, и букашки роем взвились над цветком. Ромашка спружинила и поднялась опять. Майский Жук строго посмотрел на нарушителей порядка, и жучки поспешили усесться. На сей раз счастливыми обладателями мест на цветке оказались те, кто был побольше и посильнее, а раздосадованная мошкара облепила листки.
- Разрешите считать наш слет открытым! - торжественно произнес Майский Жук.
Все приветственно захлопали крылышками, застрекотали, зажужжали, загудели и загалдели, и поднялся такой шум, что Майскому Жуку пришлось дернуть за серебристую паутинку, привязанную к колокольчику, где в это время дремал старый Паук. Его не пригласили на слет, ведь он не умел летать да к тому же от старости был глуховат и все равно мало что услышал бы.
Может быть, кто-нибудь подумает, что колокольчик - не самое подходящее место для сна, но Пауку оно нравилось, потому что, когда в паутину попадала какая-нибудь мошка, колокольчик начинал дребезжать, как будильник, над самым его ухом, и старичок-паучок бросался за добычей.
Так все случилось и на этот раз. Как только Майский Жук дернул за паутинку, колокольчик зазвенел, все присутствующие затихли, а из колокольчика выскочил заспанный Паук. Он протер глаза спросонья, прошелся по паутине вдоль и поперек и озадаченно почесал затылок: с чего бы колокольчику звонить, если в его сетку-ловушку никто не попался?
"Наверное, померещилось", - вздохнул Паук и вернулся в свое укрытие досыпать. Бедняжка к старости был не только туг на ухо, но еще и подслеповат и даже не заметил, что возле его дома полным-полно народа.
Все это было так забавно, что Митя чуть не рассмеялся, но как раз в это время Майский Жук сказал:
- Сегодня НА ПОВОЗКЕ ДЛЯ у нас три вопроса.
- На повозке для чего? - спросил Митя.
Никто не удивился ни его вопросу, ни тому, что он попал на слет, как будто это было самым обычным делом.
- Конечно, для трех вопросов, - ответил Майский Жук и продолжал: Первые два вопроса целиком посвящаются божьим коровкам, поэтому мы рассмотрим их с РАЗНЫХ КОЧЕК ЗРЕНИЯ.
- А почему с кочек? - не понял Митя.
- Потому что с кочек лучше видно, чем с ровного места. Стыдно не знать таких простых вещей, - сказал Жук, назидательно подняв лапку. Итак, вопрос первый: божьи коровки отчитаются о своих УМУНЕПОСТИЖЕНИЯХ. Второе: жук-коровед выступит с докладом "Слово о коровках божьих". И наконец, третье: мы опять опустим вопрос о запрещении охоты на жука-оленя.
- А почему вы опять опустите его? Обычно вопросы поднимают, - прервал Жука Митя.
- Легкие вопросы поднимают. А это очень тяжелый вопрос. Нам его все равно не поднять, поэтому мы его все время опускаем. Удивительно, до чего же некоторые глупы и невоспитанны. Мало того что пристают с вопросами, да еще и перебивают на каждом шагу, - фыркнул Жук и многозначительно глянул на Митю. Митя собрался обидеться, но не успел, потому что необычный слет продолжался, а если обижаться, можно пропустить самое интересное.
- Попрошу первого оратора, - крикнул Майский Жук.
Первым оратором оказалась Божья-КоровкаС-Семью-Точечками-На-Крылышках. Она забралась на лист лопуха и заорала:
- Как известно, коровки бывают двух видов, а именно: коровки божьи и коровки обыкновенные; оБЫКновенные коровки называются так потому, что среди них есть не только коровки, но еще и быки.
- Ничего подобного, - прервал ее Митя. - Обыкновенными могут быть и божьи коровки.
- Сейчас вы слышали самую глупую мысль из всех глупых мыслей, - проорал оратор. Это было уж слишком! Никто на свете не стерпел, если бы его все время одергивали и называли глупым. И Митя больше молчать не стал.
- Сами вы глупые! - с достоинством сказал он.
Что тут началось! Все зажужжали, загудели, защелкали, зацикали, захлопали, затопали, застрекотали и заверещали так, что даже глухой паучок-старичок заворочался во сне. А когда Майский Жук дернул за паутинку и зазвонил в колокольчик, Паук проснулся окончательно. Вытаращив глаза, он выскочил из колокольчика. Паутина была пуста. Паучок-старичок заглянул в каждый уголочек, обследовал каждую паутинку, но все напрасно. Добычи не было. Паук с досады крякнул, топнул и скрылся в колокольчике.
Букашки угомонились, а Майский Жук строго обратился к Мите:
- Пререкания еще не начались, и тебе слова никто не давал.
- Но... - начал было Митя.
- Никаких "но", а если ты еще посмеешь прервать наш слет, то будешь иметь дело с осами, они наведут порядок. Просим оратора продолжать. Оратор продолжил:
- Путем многочисленных СКУЧНЫХ ПРЕСЛЕДОВАНИЙ И ОСПОРИМЕНТОВ, которые еще никто не оспорил, нами доказано, что корова обыкновенная является тем простейшим, бескрылым, земным существом, от которого произошло существо высшее - божья коровка.
Мите тут же захотелось оспорить эти "оспорименты", но он вспомнил, что один раз он уже имел дело с осой, и спорить ему почему-то расхотелось.
- Сейчас группа слепней работает над приручением и дрессировкой обыкновенных коров, - продолжал орать оратор. - Слепни добились больших успехов, и сейчас вы сами в этом...
Голос у выступающего сорвался, и последнее слово было произнесено шепотом, так что его никто не расслышал. Митя понял, что оратор свою речь закончил.
На лист лопуха между тем взобрался Слепень, храбрец-молодец. Он не стал тратить времени на слова, а раскланялся и полетел прочь. Все взоры устремились за ним. Зрители перебрались на веточки повыше.
Мите мешал развесистый куст клюквы, он раздвинул ветки и увидел зеленую лужайку. Из травы то там, то здесь выглядывали розовые и лиловые головки клевера. Невдалеке паслась самая обыкновенная корова. Она мирно пощипывала траву и долго и старательно пережевывала ее.
- Стоять! - на лету скомандовал Слепень корове, как будто та собиралась убегать. Мите показалось, что корова не обратила на него никакого внимания. Она как и раньше долго и старательно пережевывала траву, выискивая клевер послаще.
- Только посмотрите, она слушается! Стоит! - пронеслось среди восхищенных зрителей.
Бравый Слепень глянул на зрителей так, что все поняли, что он может еще и не такое. Потом он сделал над коровой круг и сел ей прямо на рог.
- Ах, какой смельчак! Он схватил ее за рога!
Сейчас я упаду в обморок! - воскликнула Стрекоза и шлепнулась без чувств.
- Скорее воды... Скорее воды... - подталкивали друг друга жучки, не двигаясь при этом с места: кому же охота пропустить такое захватывающее зрелище? Когда Стрекоза поняла, что воды ей придется ждать еще долго, любопытство взяло верх над ее слабыми нервами, и она подскочила посмотреть, что будет дальше. Слепень сел на траву перед коровой.
- Очень опасный трюк, - провозгласил Майский Жук, - видите, он кормит корову из рук. Какая дрессировка!
- Ох, это так опасно, ведь корова может покусать! - воскликнула Стрекоза и хотела опять упасть в обморок, но передумала.
Между тем дрессировщик сел корове на спину.
- Он ее оседлал! - восхитились зрители. Корова терпела, терпела, но ей это надо ело, она лениво махнула хвостом и смахнула храбреца прочь. Тут любой бы растерялся, но не бравый Слепень!
Дрессировщик полетел назад и, подлетая к зрителям, победоносно крикнул:
- Видали, как я ее пришпорил?
- Браво! Браво! Браво! Храбрецу слава! Слава! Слава! - слышалось со всех сторон.
Героя осыпали цветочной пыльцой и усадили в первый ряд самых почетных гостей.
Шум и аплодисменты так долго не затихали, что Майский Жук потянул за паутинку. Колокольчик зазвонил. Паук, которому теперь сон был не в сон, как ошпаренный выскочил из колокольчика и ринулся на поиски добычи. Когда и на этот раз паутина оказалась пуста, он с негодованием затопал и стал в ярости рвать тонкие нити.
А колокольчик звонил, звонил, звонил, звонил очень долго.
Наконец старичок-паучок уморился и остановился. Он устало прислонился к стеблю колокольчика, поднял голову и только тут увидел Майского Жука, который нарушал его покой. В приливе нового приступа ярости старикашка бросился на обидчика, но сослепу оступился и провалился в дырку, которую сам только что прорвал. Хорошо еще, ему удалось вовремя ухватиться за паутинку-веревочку. Вскарабкавшись по ней, старичок-паучок в сердцах плюнул, погрозил Майскому Жуку и гордо удалился.
Майский Жук продолжал:
- Переходим к пререканиям. Кто хочет выступить?
- Можно я? - сказала Божья Коровка с кокетливо закрученными усиками, которая сидела рядом с Жуком-Рогачом. Она расправила крылышки и полетела к листу лопуха. Божья Коровка была такая хорошенькая и ее крылышки так блестели на солнце, что жучки с нескрываемым восхищением провожали ее взглядами, а Вредная Черепашка проворчала: "Прилететь на слет с такими коротенькими крылышками. Позор! И что они все в ней находят? Ничего особенного!"
Между тем Божья Коровка была уже на листе лопуха. Она стрельнула глазками по сторонам, чтобы посмотреть, какое производит впечатление, и сказала:
- Предлагаю переименовать конфеты "Коровка" в конфеты "Божья коровка". У меня все, - хихикнула она и под восторженные рукоплескания полетела на свое место. Когда она пролетала мимо отважного Слепня, тот бросил ей облако цветочной пыльцы. Хорошо еще, что Жук-Рогач ничего не заметил. Надо сказать, что он вообще ничего вокруг не замечал, то ли оттого, что был очень стар, то ли оттого, что тяжелые рога все время тянули его голову к земле.
- А теперь мы заслушаем нашего Жука-Короведа, - объявил Майский Жук.
- Короеда, - поправил Митя.
- Вот именно, короведа, лучшего знатока божьих коровок, - сказал Майский Жук и так посмотрел на Митю, что тот решил промолчать. Жук-Короед совсем не был оратором, потому что орать он, наверное, не умел и вообще говорил очень тихо:
- Сегодня я хотел бы остановиться на достоинствах...
- Не надо останавливаться. Чего на них стоять? - возразил Майский Жук, который забеспокоился, что если Жук-Короед на чем-нибудь остановится, то они никогда не дойдут до конца заседания.
- Сегодня я хотел бы пройтись по достоинствам всемирно известного произведения "Слово о коровках божьих", - покорно исправился жучок.
Майский Жук с удовлетворением кивнул.
- Трудно сказать, когда это великолепное творение появилось впервые, - продолжал Короед. - Есть мнение, что это случилось еще до появления нашей ЛИСТВЕННОСТИ. Это предполагает, но совсем не исключает, а даже наоборот... Но может быть и иначе... Есть мысль, что... Солнце стояло высоко. Над поляной разлился полуденный покой. Казалось, все замерло. Тягучий воздух был напоен зноем. Тихий, заунывный голос жучка навевал дремоту. Глаза у Мити стали слипаться, голова его упала на грудь, и от этого он встрепенулся. Все вокруг спали. Во сне Майский Жук все ниже и ниже клонился к стеблю колокольчика, и, как раз когда он готов был навалиться на него, Короед подхватил его, усадил ровно и, не прерывая своего доклада, назидательно сказал:
- Послушайте, это интересно.
- Да, да, - в полудреме пробормотал Майский Жук и стал досматривать свой сон.
Короед невозмутимо продолжал:
- Кто из нас с детства не знает этих строк:
Божья коровка,
Улети на небо,
Принеси нам хлеба:
Черного и белого,
Только не горелого.
Вдумайтесь в этот образ божьей коровки-труженицы, которая приносит нам хлеб, причем не просто хлеб, но хлеб разных сортов. Именно это и хотелось бы подчеркнуть.
Подчеркнуть Жук-Короед не успел, потому что в это время Майский Жук опять низко склонился к стеблю колокольчика, и докладчик едва успел поддержать его.
- Послушайте, это ведь интересно, - сказал Короед.
Жаль только, что кроме Мити никто его слышать не мог. Все спали.
- Есть еще и другие варианты этой бессмертной поэмы, - продолжил Короед, - Божья коровка, Улети на небко, Там твои детки Кушают конфетки.
Из этих строк мы узнаем, как живут, то есть что жуют божьи коровки. Как говорится, не хлебом единым...
Муха, которая сидела прямо над паутиной, во сне не удержалась на листе и нечаянно свалилась вниз прямо перед входом в убежище Паука.
Колокольчик звякнул,
Муха завопила,
паутина задрожала,
Майский Жук спросонья все-таки ударился головой о стебель, колокольчик трезвонил как на пожар!!!
Все проснулись и подались кто куда. Через мгновение на поляне никого не было. Улетела даже Муха, которую, как и полагается, освободил удалец-комар. А Паук так и не вылез из своего укрытия - ему надоели эти глупые шутки. Митя с тоской оглядел опустевшую поляну и увидел, что остался не один: на листе лопуха сиротливо сидел Короед.
- Куда же вы? Это ведь интересно! Вернитесь... - растерянно бормотал он.
Одинокий жучок был таким жалким, что Мите захотелось его немножко подбодрить.
- Все было правда очень интересно, - сказал Митя.
- Я всегда знал, что в толпе найдется хотя бы один умный человек, сказал Короед, и Митя подумал, что Короед не такой уж глупый, как могло показаться с первого взгляда. Во всяком случае он гораздо умнее Майского Жука.
И тут Мите в голову пришла мысль. Было бы очень хорошо, если бы Короед прочитал свою речь маме. Тогда бы она точно поверила в чудеса!
- Скажите, пожалуйста, а вы не могли бы прочитать свою речь моей маме? - вежливо спросил Митя.
- А ее интересует литература? - спросил Короед.
- Еще как интересует! - с жаром заверил Митя.
- Тогда летим хоть сейчас, - согласился жучок, но вдруг попятился, пролепетал: "Ой-ойой, я пожалуй, пойду" - и скрылся в траве.
- Эй, а как же доклад? - спросил Митя, шаря руками по траве, но жучка и след простыл. Вдруг Митя услышал за спиной странное покашливание. Он оглянулся.
ГЛАВА 11. ПОТЕРЯННЫЙ ЧЕЛОВЕК
- Что это жучок так быстро сбежал? - задумался Митя.
- Крра-крра, - послышалось у Мити за спиной чье-то покашливание. Митя обернулся. Перед ним сидела Сорока. Митя не знал, как надо обращаться с сороками в Шутландии, поэтому на всякий случай сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11