п. Но если вникнуть глубже в этот процесс, то можно увидеть, что ритуалы – это повторяемое действие, предлагающее превосходный и приемлемый уход от самопознания. Без самопознания действие малозначительно. Повторение молитв, слов или фраз усыпляет ум, хотя какое-то время они служат стимуляторами. В этом сонном состоянии действительно происходят переживания, но они самоспроецированы. Как бы они ни удовлетворяли, такие переживания иллюзорны. Переживание действительности происходит не путем повторения, не путем тренировки. Истина – это не следствие, не результат, не цель. Ее нельзя заманить, так как она не творение ума.
Знание
Мы ждали поезд, а он опаздывал. Платформа была шумной и грязной, а воздух едким. Там было много ожидающих подобно нам. Плакали дети, мать кормила грудью малыша, торговцы трезвонили о своем товаре, продавался чай и кофе – в общем, это было беспокойное и оживленное место. Мы прохаживались туда-сюда по платформе, наблюдая за собственными шагами и движением жизни вокруг нас. К нам подошел мужчина и заговорил на ломаном английском. Он сказал, что присматривался к нам и почувствовал побуждение сказать нам кое-что. С величайшим чувством он пообещал вести правильную жизнь и с этого момента больше не курить. Он признался, что он всего лишь необразованный рикша, но у него были выразительные глаза и приятная улыбка.
Через некоторое время подошел поезд. В вагоне нам представился один мужчина. Он был известным лингвистом, владел многими языками и свободно цитировал на них. Он был в возрасте, много знал и был состоятелен и амбициозен. Он рассказывал о медитации, но создавалось впечатление, что он говорит, не основываясь на собственном опыте. Его бог – бог книг. У него было традиционное и устоявшееся отношение к жизни, и он верил в ранний и заранее спланированный брак и в строгие нормы жизни. Он чувствовал принадлежность к своей касте или классу и осознавал разницу интеллектуальных способностей каст. Его переполняла гордость за свои знания и положение.
Садилось солнце, поезд мчался по прекрасной сельской местности. Домашние животные возвращались домой, и в воздухе кружилась золотая пыль. На горизонте виднелись огромные черные тучи, а в вдалеке слышались раскаты грома. Сколько радости вмещает в себя зеленый луг, и как мила эта деревня в обрамлении извивающейся горы. Наступала темнота. Большой голубой олень пасся на лугу, и он даже не поднял голову, когда поезд прогрохотал мимо.
Знание – это вспышка света в промежутках между тьмой. Но знание не может подняться над тьмой или выйти за ее пределы. Знание имеет значение для техники, как топливо для машины, но оно не может проникнуть за пределы неизвестного. Неизвестное нельзя поймать в сеть известного. Знание нужно отодвинуть в сторону, чтобы возникло неизвестное, но как же это трудно сделать!
У нас есть память о нашем прошлом, наши мысли основаны на прошлом. Прошлое – это известное, отголосок прошлого вечно отбрасывает тень на настоящее, на неизвестное. Неизвестное относится не к будущему, а к настоящему. Будущее есть результат того, как прошлое прокладывает свое путь сквозь неясное настоящее. Этот промежуток, этот интервал наполнен скачкообразными вспышками знаний, прикрывающих пустоту настоящего. Но в этой пустоте содержится чудо жизни.
Привязанность к знаниям схожа с любой другой привязанностью. Она предлагает уход от страха перед пустотой, одиночеством, разочарованием, страхом быть ничем. Свет знаний – это покрывало, под которым темнота, непостижимая для ума. Ум пугается неизвестного, поэтому он прибегает к знаниям, теориям, надеждам, воображению. Все эти знания – это препятствие для понимания неизвестного. Избавиться от знаний означает впустить страх, а не отречься от ума, который является единственным инструментом восприятия у человека, означает стать уязвимым для грусти и радости. Но отстраниться от знаний непросто. Быть невеждой – это не означает быть свободным от знаний. Невежество – это нехватка знаний о себе самом, неосведомленность. А знание – это невежество из-за отсутствия понимания путей, проходимых собственным «я». Понимание своего «я» – это ключ к свободе от знания.
Свобода от знаний возникает тогда, когда понят процесс собирания информации и желания вобрать в себя информацию. Желание накопить в себе есть желание безопасности, уверенности. Такое желание определенности через отождествление, через осуждение и оправдание – это причина страха, разрушающего общность. Когда есть общность, нет необходимости накопления. Накопление – это замкнутое в себе противостояние, усиленное знаниями. Преклонение перед знаниями – это лишь способ идолопоклонства, оно не избавит от страдания и противоречий в жизни. Покров знаний скрывает, но никогда не избавляет нас от усиливающихся сомнений и печали. Пути ума не приведут к истине и счастью. Знать значит отрицать неизвестное.
Уважение
Он утверждал, что не жаден, что довольствуется малым и что жизнь была благосклонна к нему, хотя и на его долю выпадали обыкновенные человеческие страдания. Он был человеком скромным, спокойным и надеялся, что его не потревожат на жизненном пути. Он сказал, что не был честолюбив, что в своих молитвах благодарил бога за все, что есть в его жизни, за семью, за уклад его жизни. Он был благодарен за то, что не погряз в конфликтах и проблемах, как его друзья и родственники. Очень быстро он стал уважаем и был счастлив, что был одним из «избранных». Его не влекло к другим женщинам, наоборот, у него была спокойная семейная жизнь, хотя не без обычных пререканий между мужем и женой. Не было у него и особых пороков, он много молился и восхвалял бога. «Что со мной не так», спросил он, «у меня же нет проблем?» Не дожидаясь ответа, он удовлетворенно улыбнулся и как-то мрачно продолжил рассказ о своем прошлом: чем он занимался, какое образование он дал своим детям. Он продолжил, сказав, что не был расточителен, а давал понемногу там и здесь. Он был уверен, что каждый должен бороться, чтобы занять свое место в этом мире.
Уважение – это проклятие, разъедающее ум и сердце. Оно подкрадывается незаметно и разрушает любовь. Быть уважаемым значит уметь успех, обеспечить себе положение в этом мире, выстроить вокруг себя стену одобрения, той уверенности, которая приходит с деньгами, властью, успехом, возможностями или благодетелью. Эта исключительная уверенность взращивает в обществе ненависть и противостояние человеческих отношений. Уважаемые – всегда сливки общества, поэтому они являются причиной споров и несчастья. Уважаемые, как и презираемые, всегда в зависимости от милости обстоятельств. Для них очень важно влияние окружающего мира и имеют значение традиции, поскольку они скрывают их внутреннюю бедность. Уважаемые всегда боятся, подозрительны и готовы защищаться. В их сердцах страх, а в их добродетели – злость. Их благие дела и набожность – это их защита. Они словно барабаны, пустые внутри, но звонкие, если по ним ударить. Уважаемые, как и презираемые, никогда не в состоянии открыться реальности, они замкнулись в уверенности в собственном совершенстве. Им не дано счастье, так как они избегают истины.
«Быть неалчным» и «быть нерасточительным» имеют тесную взаимосвязь. Оба эти процесса есть замкнутось в себе, сконцентрированность на себе с отрицательной частицей «не». Чтобы быть жадным, нужно быть активным. Направлять свою деятельность вовне. Вы должны бороться, соперничать, быть агрессивным. Если у вас нет такого побуждения, это не означает, что вы свободны от алчности, просто она у вас спрятана внутри. Ваша внешняя деятельность – это расстройство, болезненная борьба. Проще скрыть это в себе, прикрывшись словом «неалчный». Быть щедрым на руку – это одно, но быть щедрым от сердца другое. Щедрость от руки ясна и проста и зависит от условий культурного достижения. А вот щедрость от сердца имеет гораздо более широкое и глубокое значение, требуя расширенного осознания и понимания. Быть нерасточительным – опять же приятно, но это слепая замкнутость в себе, внешняя бездеятельность. В этом состоянии поглощения собой есть внутренняя деятельность, как у спящего, но она никогда не пробудит вас. Процесс пробуждения болезненный, поэтому молоды вы или стары, вы предпочитаете быть наедине с собой, чтобы стать уважаемым, чтобы умереть.
Как и щедрость сердца, щедрость руки – это поступок, направленный вовне, но часто он болезненный, обманчивый, саморазоблачающий. Щедрость руки легко доступна, а щедрость сердца непросто взрастить, это свобода от накопления. Чтобы простить, должна быть нанесена обида, чтобы оказаться обиженным, надо скопить в себе гордыню. Щедрость сердца отсутствует, пока память тихо шепчет «мне» и «мое».
Политика
Высоко в горах целый день шел дождь. Это был не легкий проливной дождик, а один из тех обильных ливней, которые смывают дороги и выворачивают на склонах деревья с корнями, вызывают оползни и бурные потоки, утихающие через несколько часов. Маленький мальчик, промокший до мозга и костей, играл в пустом бассейне и не обращал ни малейшего внимания на громкий голос матери. Когда мы взбирались по грязной дороге, навстречу нам спускалась корова. Казалось, что небеса разверзлись и покрыли водой всю землю. Мы насквозь промокли, сняли почти всю свою одежду, и по нашей коже приятно застучал дождь. Дом стоял высоко на склоне горы, а внизу простирался город. С запада дул сильный ветер, нагоняя все больше неистовых черных туч.
В комнате горел огонь, и несколько человек сидели в ожидании разговора. Из-за дождя, стучащего по окнам, на полу образовалась большая лужа. Вода проникала даже через камин, отчего костер потрескивал.
Он был очень известным политиком, реалистом, яростно искренним и твердым патриотом. Не являясь низменным и корыстным, он использовал свои амбиции не для собственной выгоды, а ради идеи, ради народа. Он был не просто красноречивым пустословом, а переживал за свое дело, и, хотя это и было удивительно, но он не был ожесточен. Он был больше похож на ученого, чем на политика. Но политика являлась дыханием его жизни, его партия следовала за ним, хотя стихийно. Он был мечтателем, но ради политики оставил все. Здесь также находился его друг, ведущий экономист. Он владел сложными теориями и фактами, касающимися показателей ежегодных государственных доходов. Казалось, он был знаком с экономистами как правых, так и левых, но у него имелись собственные теории по решению экономических трудностей человечества. Говорил он легко, не раздумывая над словами. Оба они имели опыт публичных выступлений перед огромными толпами.
Вы замечали, сколько места занимают в газетах и журналах статьи о политиках, их высказываниях и делах? Конечно, есть и другие новости, но политические преобладают. Политическая и экономическая жизнь стала важнее всего. Внешние условия – комфорт, деньги, положение и власть, кажется, доминируют и формируют наше существование. Внешние атрибуты: титул, одежда, салют, флаг становятся все более значимыми, а сам процесс жизни забыт или нарочно отложен в сторону. Гораздо легче окунуться в политическую или социальную деятельность, чем понимать жизнь как единое целое. Слияние с какой-то устоявшейся идеей, с политической или религиозной деятельностью дает преимущество культурного ухода от мелочности и незначительности повседневной жизни. Имея маленькое сердце, можно говорить о значительных вещах, о политических лидерах, можно спрятать свою пустоту за простыми словами о мировых делах. Ваш беспокойный ум может радостно и с всеобщей поддержкой приняться за пропаганду новой или старой религиозной идеологии.
Политика – это примирение результатов, а раз большинство из нас обеспокоены результатами, внешнее возымело доминирующее значение. Манипулируя результатами, мы надеемся установить порядок и мир, но, к сожалению, это не так просто, как кажется. Жизнь это всеобщий процесс, и внутренний, и внешний. Определенно внешнее влияет на внутреннее, но внутреннее намного превосходит внешнее. То, кем вы являетесь, ваше внутреннее «я» формирует окружающий вас мир. Внешнее и внутреннее нельзя отделить и изолировать друг от друга, так как они постоянно взаимодействуют. Но внутренняя жажда, скрытые мотивы и стремления всегда сильней. Жизнь не зависит от политической или экономической деятельности. Жизнь – не просто внешнее проявление.
Жизнь – это всеобъемлющий процесс, красоту и прелесть которого можно обнаружить только в объединении. Такое объединение не происходит на поверхностном уровне политического или экономического согласования. Его нужно искать вне причины и следствия.
Из-за того, что мы играем с причиной и следствием, и никогда не выходим за их пределы, кроме как на словах, наша жизнь пуста и малозначительна. По этой причине мы стали рабами политических движений и религиозного сентиментализма. Надеяться можно только на объединение различных процессов, проходящих в нас. Подобное объединение не возникнет благодаря идеологии, следованию за каким-либо авторитетом, религиозным или политическим. Оно приходит только через обширное и глубокое понимание. Это понимание должно вникать в глубинные слои подсознания, а не довольствоваться поверхностными ответами.
Переживание
Долина покрылась тенью, а садящееся солнце коснулось далеких горных вершин. Казалось, их вечернее мерцание исходит изнутри. К северу от длинной дороги горы, опустошенные огнем, были голыми и бесплодными. На юге же склоны были зелеными и отягощенными кустарниками и деревьями. Дорога тянулась прямо, разделяя широкую и грациозную долину. Особенно в этот вечер горы казались такими близкими, такими неземными, такими светлыми и трогательными. В небе легко и непринужденно кружились грузные птицы. Лениво переходили дорогу бурундуки, а вдалеке слышался шум аэроплана. По обеим сторонам дороги были хорошо ухоженные апельсиновые сады. После жаркого дня стоял терпкий аромат фиолетового шалфея, прогретой солнцем земли и сена. Апельсиновые деревья были темными, но их плоды яркими. Кричали перепела, бегун на тропинке скрылся за кустами. Потревоженная собакой длинная змееподобная ящерица, извиваясь, исчезла в сухих корнях. Вечерняя тишина подкрадывалась к земле.
Пережитое – это одно, а переживание – другое. Пережитое – это преграда на пути состояния переживания. Как бы ни был приятен или ужасен ваш опыт, он мешает раскрытию переживания. Пережитое уже в сетях времени, оно уже в прошлом, оно уже стало воспоминанием, возрождающимся как отклик на настоящее. Жизнь – это настоящее, это не пережитое. Значимость и сила пережитого отбрасывает свою тень на настоящее, таким образом переживание становится опытом. Ум – это опыт, известное, он никогда не достигнет состояния переживания, так как то, что он переживает, есть продолжение его опыта. Уму понятно только продолжение, он не может понять новое, пока есть продолжение. То, что имеет продолжение, нельзя ввергнуть в состояние переживания. Накопление опыта – это не способ переживания, в переживании нет опыта. Чтобы возникло переживание, нужно прекратить накопление опыта.
Ум допускает только собственные проекции, известное. Пока ум не прекратит переживать пережитое, переживать неизвестное не получится. Мысль – это проявление пережитого, мысль – это отклик памяти. Там, где появляется размышление, исчезает переживание. Нет средства и нет метода положить конец пережитому, так как само средство – это препятствие переживанию. Знать окончание – значит знать продолжение, иметь способ окончания – значит поддерживать известное. Хотение достичь должно угаснуть. Именно это хотение создает средство и окончание. Для переживания необходимо смирение. Но как велико желание ума втянуть переживаемое в пережитое! Как ловко и быстро он обдумывает новое и таким образом превращает его в старое! Так он определяет переживающего и пережитое, рождая противоречие двойственности.
В состоянии переживания нет переживающего и пережитого. Дерево, собака, вечерняя звезда не для того, чтобы быть пережитыми переживающим. Они – само движение жизни. Между наблюдателем и наблюдаемым нет разрыва. Нет времени, нет пространства, нет отрезка, в котором мысль отождествляет себя. Мысль полностью отсутствует, есть только бытие. Об этом состоянии бытия нельзя думать или размышлять, его нельзя достичь. Переживающему нужно прекратить накапливать опыт, тогда появится бытие. В спокойствии его движения есть вечность.
Добродетель
Море было синим, а на белом песке едва виднелась зыбь. Вдоль широкого залива, к северу, стоял город, а к югу, почти у самой воды, росли пальмы.
1 2 3 4 5
Знание
Мы ждали поезд, а он опаздывал. Платформа была шумной и грязной, а воздух едким. Там было много ожидающих подобно нам. Плакали дети, мать кормила грудью малыша, торговцы трезвонили о своем товаре, продавался чай и кофе – в общем, это было беспокойное и оживленное место. Мы прохаживались туда-сюда по платформе, наблюдая за собственными шагами и движением жизни вокруг нас. К нам подошел мужчина и заговорил на ломаном английском. Он сказал, что присматривался к нам и почувствовал побуждение сказать нам кое-что. С величайшим чувством он пообещал вести правильную жизнь и с этого момента больше не курить. Он признался, что он всего лишь необразованный рикша, но у него были выразительные глаза и приятная улыбка.
Через некоторое время подошел поезд. В вагоне нам представился один мужчина. Он был известным лингвистом, владел многими языками и свободно цитировал на них. Он был в возрасте, много знал и был состоятелен и амбициозен. Он рассказывал о медитации, но создавалось впечатление, что он говорит, не основываясь на собственном опыте. Его бог – бог книг. У него было традиционное и устоявшееся отношение к жизни, и он верил в ранний и заранее спланированный брак и в строгие нормы жизни. Он чувствовал принадлежность к своей касте или классу и осознавал разницу интеллектуальных способностей каст. Его переполняла гордость за свои знания и положение.
Садилось солнце, поезд мчался по прекрасной сельской местности. Домашние животные возвращались домой, и в воздухе кружилась золотая пыль. На горизонте виднелись огромные черные тучи, а в вдалеке слышались раскаты грома. Сколько радости вмещает в себя зеленый луг, и как мила эта деревня в обрамлении извивающейся горы. Наступала темнота. Большой голубой олень пасся на лугу, и он даже не поднял голову, когда поезд прогрохотал мимо.
Знание – это вспышка света в промежутках между тьмой. Но знание не может подняться над тьмой или выйти за ее пределы. Знание имеет значение для техники, как топливо для машины, но оно не может проникнуть за пределы неизвестного. Неизвестное нельзя поймать в сеть известного. Знание нужно отодвинуть в сторону, чтобы возникло неизвестное, но как же это трудно сделать!
У нас есть память о нашем прошлом, наши мысли основаны на прошлом. Прошлое – это известное, отголосок прошлого вечно отбрасывает тень на настоящее, на неизвестное. Неизвестное относится не к будущему, а к настоящему. Будущее есть результат того, как прошлое прокладывает свое путь сквозь неясное настоящее. Этот промежуток, этот интервал наполнен скачкообразными вспышками знаний, прикрывающих пустоту настоящего. Но в этой пустоте содержится чудо жизни.
Привязанность к знаниям схожа с любой другой привязанностью. Она предлагает уход от страха перед пустотой, одиночеством, разочарованием, страхом быть ничем. Свет знаний – это покрывало, под которым темнота, непостижимая для ума. Ум пугается неизвестного, поэтому он прибегает к знаниям, теориям, надеждам, воображению. Все эти знания – это препятствие для понимания неизвестного. Избавиться от знаний означает впустить страх, а не отречься от ума, который является единственным инструментом восприятия у человека, означает стать уязвимым для грусти и радости. Но отстраниться от знаний непросто. Быть невеждой – это не означает быть свободным от знаний. Невежество – это нехватка знаний о себе самом, неосведомленность. А знание – это невежество из-за отсутствия понимания путей, проходимых собственным «я». Понимание своего «я» – это ключ к свободе от знания.
Свобода от знаний возникает тогда, когда понят процесс собирания информации и желания вобрать в себя информацию. Желание накопить в себе есть желание безопасности, уверенности. Такое желание определенности через отождествление, через осуждение и оправдание – это причина страха, разрушающего общность. Когда есть общность, нет необходимости накопления. Накопление – это замкнутое в себе противостояние, усиленное знаниями. Преклонение перед знаниями – это лишь способ идолопоклонства, оно не избавит от страдания и противоречий в жизни. Покров знаний скрывает, но никогда не избавляет нас от усиливающихся сомнений и печали. Пути ума не приведут к истине и счастью. Знать значит отрицать неизвестное.
Уважение
Он утверждал, что не жаден, что довольствуется малым и что жизнь была благосклонна к нему, хотя и на его долю выпадали обыкновенные человеческие страдания. Он был человеком скромным, спокойным и надеялся, что его не потревожат на жизненном пути. Он сказал, что не был честолюбив, что в своих молитвах благодарил бога за все, что есть в его жизни, за семью, за уклад его жизни. Он был благодарен за то, что не погряз в конфликтах и проблемах, как его друзья и родственники. Очень быстро он стал уважаем и был счастлив, что был одним из «избранных». Его не влекло к другим женщинам, наоборот, у него была спокойная семейная жизнь, хотя не без обычных пререканий между мужем и женой. Не было у него и особых пороков, он много молился и восхвалял бога. «Что со мной не так», спросил он, «у меня же нет проблем?» Не дожидаясь ответа, он удовлетворенно улыбнулся и как-то мрачно продолжил рассказ о своем прошлом: чем он занимался, какое образование он дал своим детям. Он продолжил, сказав, что не был расточителен, а давал понемногу там и здесь. Он был уверен, что каждый должен бороться, чтобы занять свое место в этом мире.
Уважение – это проклятие, разъедающее ум и сердце. Оно подкрадывается незаметно и разрушает любовь. Быть уважаемым значит уметь успех, обеспечить себе положение в этом мире, выстроить вокруг себя стену одобрения, той уверенности, которая приходит с деньгами, властью, успехом, возможностями или благодетелью. Эта исключительная уверенность взращивает в обществе ненависть и противостояние человеческих отношений. Уважаемые – всегда сливки общества, поэтому они являются причиной споров и несчастья. Уважаемые, как и презираемые, всегда в зависимости от милости обстоятельств. Для них очень важно влияние окружающего мира и имеют значение традиции, поскольку они скрывают их внутреннюю бедность. Уважаемые всегда боятся, подозрительны и готовы защищаться. В их сердцах страх, а в их добродетели – злость. Их благие дела и набожность – это их защита. Они словно барабаны, пустые внутри, но звонкие, если по ним ударить. Уважаемые, как и презираемые, никогда не в состоянии открыться реальности, они замкнулись в уверенности в собственном совершенстве. Им не дано счастье, так как они избегают истины.
«Быть неалчным» и «быть нерасточительным» имеют тесную взаимосвязь. Оба эти процесса есть замкнутось в себе, сконцентрированность на себе с отрицательной частицей «не». Чтобы быть жадным, нужно быть активным. Направлять свою деятельность вовне. Вы должны бороться, соперничать, быть агрессивным. Если у вас нет такого побуждения, это не означает, что вы свободны от алчности, просто она у вас спрятана внутри. Ваша внешняя деятельность – это расстройство, болезненная борьба. Проще скрыть это в себе, прикрывшись словом «неалчный». Быть щедрым на руку – это одно, но быть щедрым от сердца другое. Щедрость от руки ясна и проста и зависит от условий культурного достижения. А вот щедрость от сердца имеет гораздо более широкое и глубокое значение, требуя расширенного осознания и понимания. Быть нерасточительным – опять же приятно, но это слепая замкнутость в себе, внешняя бездеятельность. В этом состоянии поглощения собой есть внутренняя деятельность, как у спящего, но она никогда не пробудит вас. Процесс пробуждения болезненный, поэтому молоды вы или стары, вы предпочитаете быть наедине с собой, чтобы стать уважаемым, чтобы умереть.
Как и щедрость сердца, щедрость руки – это поступок, направленный вовне, но часто он болезненный, обманчивый, саморазоблачающий. Щедрость руки легко доступна, а щедрость сердца непросто взрастить, это свобода от накопления. Чтобы простить, должна быть нанесена обида, чтобы оказаться обиженным, надо скопить в себе гордыню. Щедрость сердца отсутствует, пока память тихо шепчет «мне» и «мое».
Политика
Высоко в горах целый день шел дождь. Это был не легкий проливной дождик, а один из тех обильных ливней, которые смывают дороги и выворачивают на склонах деревья с корнями, вызывают оползни и бурные потоки, утихающие через несколько часов. Маленький мальчик, промокший до мозга и костей, играл в пустом бассейне и не обращал ни малейшего внимания на громкий голос матери. Когда мы взбирались по грязной дороге, навстречу нам спускалась корова. Казалось, что небеса разверзлись и покрыли водой всю землю. Мы насквозь промокли, сняли почти всю свою одежду, и по нашей коже приятно застучал дождь. Дом стоял высоко на склоне горы, а внизу простирался город. С запада дул сильный ветер, нагоняя все больше неистовых черных туч.
В комнате горел огонь, и несколько человек сидели в ожидании разговора. Из-за дождя, стучащего по окнам, на полу образовалась большая лужа. Вода проникала даже через камин, отчего костер потрескивал.
Он был очень известным политиком, реалистом, яростно искренним и твердым патриотом. Не являясь низменным и корыстным, он использовал свои амбиции не для собственной выгоды, а ради идеи, ради народа. Он был не просто красноречивым пустословом, а переживал за свое дело, и, хотя это и было удивительно, но он не был ожесточен. Он был больше похож на ученого, чем на политика. Но политика являлась дыханием его жизни, его партия следовала за ним, хотя стихийно. Он был мечтателем, но ради политики оставил все. Здесь также находился его друг, ведущий экономист. Он владел сложными теориями и фактами, касающимися показателей ежегодных государственных доходов. Казалось, он был знаком с экономистами как правых, так и левых, но у него имелись собственные теории по решению экономических трудностей человечества. Говорил он легко, не раздумывая над словами. Оба они имели опыт публичных выступлений перед огромными толпами.
Вы замечали, сколько места занимают в газетах и журналах статьи о политиках, их высказываниях и делах? Конечно, есть и другие новости, но политические преобладают. Политическая и экономическая жизнь стала важнее всего. Внешние условия – комфорт, деньги, положение и власть, кажется, доминируют и формируют наше существование. Внешние атрибуты: титул, одежда, салют, флаг становятся все более значимыми, а сам процесс жизни забыт или нарочно отложен в сторону. Гораздо легче окунуться в политическую или социальную деятельность, чем понимать жизнь как единое целое. Слияние с какой-то устоявшейся идеей, с политической или религиозной деятельностью дает преимущество культурного ухода от мелочности и незначительности повседневной жизни. Имея маленькое сердце, можно говорить о значительных вещах, о политических лидерах, можно спрятать свою пустоту за простыми словами о мировых делах. Ваш беспокойный ум может радостно и с всеобщей поддержкой приняться за пропаганду новой или старой религиозной идеологии.
Политика – это примирение результатов, а раз большинство из нас обеспокоены результатами, внешнее возымело доминирующее значение. Манипулируя результатами, мы надеемся установить порядок и мир, но, к сожалению, это не так просто, как кажется. Жизнь это всеобщий процесс, и внутренний, и внешний. Определенно внешнее влияет на внутреннее, но внутреннее намного превосходит внешнее. То, кем вы являетесь, ваше внутреннее «я» формирует окружающий вас мир. Внешнее и внутреннее нельзя отделить и изолировать друг от друга, так как они постоянно взаимодействуют. Но внутренняя жажда, скрытые мотивы и стремления всегда сильней. Жизнь не зависит от политической или экономической деятельности. Жизнь – не просто внешнее проявление.
Жизнь – это всеобъемлющий процесс, красоту и прелесть которого можно обнаружить только в объединении. Такое объединение не происходит на поверхностном уровне политического или экономического согласования. Его нужно искать вне причины и следствия.
Из-за того, что мы играем с причиной и следствием, и никогда не выходим за их пределы, кроме как на словах, наша жизнь пуста и малозначительна. По этой причине мы стали рабами политических движений и религиозного сентиментализма. Надеяться можно только на объединение различных процессов, проходящих в нас. Подобное объединение не возникнет благодаря идеологии, следованию за каким-либо авторитетом, религиозным или политическим. Оно приходит только через обширное и глубокое понимание. Это понимание должно вникать в глубинные слои подсознания, а не довольствоваться поверхностными ответами.
Переживание
Долина покрылась тенью, а садящееся солнце коснулось далеких горных вершин. Казалось, их вечернее мерцание исходит изнутри. К северу от длинной дороги горы, опустошенные огнем, были голыми и бесплодными. На юге же склоны были зелеными и отягощенными кустарниками и деревьями. Дорога тянулась прямо, разделяя широкую и грациозную долину. Особенно в этот вечер горы казались такими близкими, такими неземными, такими светлыми и трогательными. В небе легко и непринужденно кружились грузные птицы. Лениво переходили дорогу бурундуки, а вдалеке слышался шум аэроплана. По обеим сторонам дороги были хорошо ухоженные апельсиновые сады. После жаркого дня стоял терпкий аромат фиолетового шалфея, прогретой солнцем земли и сена. Апельсиновые деревья были темными, но их плоды яркими. Кричали перепела, бегун на тропинке скрылся за кустами. Потревоженная собакой длинная змееподобная ящерица, извиваясь, исчезла в сухих корнях. Вечерняя тишина подкрадывалась к земле.
Пережитое – это одно, а переживание – другое. Пережитое – это преграда на пути состояния переживания. Как бы ни был приятен или ужасен ваш опыт, он мешает раскрытию переживания. Пережитое уже в сетях времени, оно уже в прошлом, оно уже стало воспоминанием, возрождающимся как отклик на настоящее. Жизнь – это настоящее, это не пережитое. Значимость и сила пережитого отбрасывает свою тень на настоящее, таким образом переживание становится опытом. Ум – это опыт, известное, он никогда не достигнет состояния переживания, так как то, что он переживает, есть продолжение его опыта. Уму понятно только продолжение, он не может понять новое, пока есть продолжение. То, что имеет продолжение, нельзя ввергнуть в состояние переживания. Накопление опыта – это не способ переживания, в переживании нет опыта. Чтобы возникло переживание, нужно прекратить накопление опыта.
Ум допускает только собственные проекции, известное. Пока ум не прекратит переживать пережитое, переживать неизвестное не получится. Мысль – это проявление пережитого, мысль – это отклик памяти. Там, где появляется размышление, исчезает переживание. Нет средства и нет метода положить конец пережитому, так как само средство – это препятствие переживанию. Знать окончание – значит знать продолжение, иметь способ окончания – значит поддерживать известное. Хотение достичь должно угаснуть. Именно это хотение создает средство и окончание. Для переживания необходимо смирение. Но как велико желание ума втянуть переживаемое в пережитое! Как ловко и быстро он обдумывает новое и таким образом превращает его в старое! Так он определяет переживающего и пережитое, рождая противоречие двойственности.
В состоянии переживания нет переживающего и пережитого. Дерево, собака, вечерняя звезда не для того, чтобы быть пережитыми переживающим. Они – само движение жизни. Между наблюдателем и наблюдаемым нет разрыва. Нет времени, нет пространства, нет отрезка, в котором мысль отождествляет себя. Мысль полностью отсутствует, есть только бытие. Об этом состоянии бытия нельзя думать или размышлять, его нельзя достичь. Переживающему нужно прекратить накапливать опыт, тогда появится бытие. В спокойствии его движения есть вечность.
Добродетель
Море было синим, а на белом песке едва виднелась зыбь. Вдоль широкого залива, к северу, стоял город, а к югу, почти у самой воды, росли пальмы.
1 2 3 4 5