ехал я на свою свадьбу, а попаду на собственные похороны…
– Ладно, не ной, мученик, – Кукушкин с грохотом открыл окно, – похороны не состоятся! У нас с тобой есть дела поважнее. Поднимайся!
Пока Курочкин со стонами одевался, Кукушкин наводил порядок в квартире и пытался поднять настроение гостю:
– Что надумал, чудак-человек. Да у нас такие шмары, что из гроба тебя поднимут!
– Мне никого не надо, мне нужна только Оля. Я с ней целый год переписывался. «Целый год! Мы прожили с ней целый роман. Впрочем, тебе этого не понять…
– Ну куда уж мне до нее, она переписывалась с самим Курочкиным из Москвы! – с небрежной иронией заговорил Кукушкин. – Только ваш дурацкий роман, прожитый за целый год, я перечеркнул одним только взглядом. А ты верь после этого бабам, верь, если дурак!
– Не смей так говорить об Оле! – Курочкин сейчас ненавидел Кукушкина.
– А почему это не сметь? Слушай, ты не просто дурак, ты блаженный дурак, а это уже опасно. Ты понимаешь жизнь искаженно, а не такой, какой она есть на самом деле. Поражаюсь я тебе, мясо и балыки воровал на мясокомбинате, как все, а жизнь… жизнь понимаешь, как невинный ягненок!
– Я не воровал! – Курочкин оскорбился. – Это мне подарили на свадьбу! И вообще, запомни: я никогда и ничего не украл даже на копейку! А на мясокомбинате я работал завклубом, у меня режиссерское образование. Я закончил институт культуры…
– Понятно, можешь не продолжать. Такие, как ты, не воруют, они просто получают в подарок ворованное. Ну да ладно, садись! – Кукушкин выложил из сумки на стол еду и выпивку. – Буду тебя перевоспитывать.
– Себя лучше перевоспитай! – Курочкин решил сопротивляться.
– Поздно, горбатого могила исправит, – самокритично и самодовольно сказал Кукушкин и разлил коньяк в принесенные с собой хрустальные рюмки. – Давай, тезка, будь мужчиной! Запомни, бабы не любят таких…
– Не все бабы… женщины одинаковы! – Курочкин схватил рюмку, опрокинул в себя коньяк и налил снова. Ему хотелось расслабиться.
Кукушкин спокойно отреагировал на его поведение, медленно выпил коньяк и с видом знающего человека подчеркнул:
– В принципе – все. Даже наша Оля – не исключение.
Кукушкин и Курочкин были совершенно разными людьми, поэтому разговор их был похож на ссору. В споре они не заметили, как опустела бутылка. Гость из Москвы от отчаяния даже закурил, хотя раньше терпеть не мог табачного дыма.
– Ну вот, Васек, я тебя сделаю цивилизованным чуваком, – заговорил Кукушкин дружеским тоном. – Баб у тебя будет – кагатами, денег – мешками…
– Кагаты баб забери себе, мешки денег – тоже. Мне отдай Олю…
– Этот вопрос предоставь решить ей самой. Я у тебя ее не отбирал, ты мне ее не давал.
И Курочкин смирился. Уж больно убедительно жизнь ему доказала, что наглость – действительно второе счастье. Но этим «качеством» он не обладал. Он мог быть только покорным. А в жизни это, оказывается, считалось дефектом.
– Тысяча рублей в месяц – тебя устраивает? – оборвал его грустные мысли Кукушкин.
– Сколько, сколько? – переспросил Курочкин, хотя прекрасно все услышал.
– Заяц трепаться не любит. «Кусок» у тебя будет на тарелочке каждый месяц.
– Что я должен делать? – отозвался Курочкин после робкого раздумья.
– Ничего. Будешь только отвечать на телефонные звонки от моего имени и желательно поменьше выходить на улицу… если не хочешь, чтобы тебе снова «фонарей» навешали.
Курочкин согласился. Кукушкин не сомневался, что ему с «дублером» очень повезло.
После обеда Кукушкин решил навестить Виточку, Вита работала костюмером и гримером в театре. Разведенная двадцатилетняя женщина ради Васи была готова на все, даже выйти за него замуж. Но так много Кукушкину не нужно было, он всегда довольствовался тем, что она периодически одалживала ему червонец или четвертак.
В костюмерной Вася застал ее за чтением журнала мод. Он так тихо зашел к ней, что она даже не заметила. Вита глубоко зевнула, а когда открыла глаза, увидела на странице сторублевую купюру. После некоторого недоумения она обернулась и, не поверив своим глазам, воскликнула:
– Ой, ты или не ты?! Только умоляю тебя, не говори мне красивых слов…
Вася закрыл ей рот поцелуем, и она от наслаждения застонала. Затем сел в кресло напротив нее и, закурив, сказал:
– Я к тебе, солнце мое, по делу.
– Об этом нетрудно догадаться, – Вита повертела в руках деньги и вздохнула. – Даже не могу вспомнить, держала ли я в руках когда-нибудь такую бумажку. Зарплата ведь у меня девяносто рэ.
– Теперь у тебя, мое сокровище, будет много таких бумажек. Это тебе говорю я, Вася Кукушкин!
– Ты получил наследство?
– Я получил то, чего еще не получал ни один человек в мире! – Вася потянулся и начал осматривать парики на полках. – Вот так-то, моя единственная.
– Я же тебя просила не говорить мне… таких слов, – напомнила она.
– Извини, если я тебя оскорбил. Больше не буду, – он подошел к зеркалу и начал примерять парики. – Ластонька моя, у тебя здесь неплохая коллекция.
– Кукушкин, как это ты залетел ко мне? Сто лет не было, а тут на тебе. Неужели совесть заговорила? – у нее был сердитый и одновременно соскучившийся голос.
– Во-первых, я зашел долг отдать. Во-вторых, я по тебе истосковался…
– А в-третьих, не клянись моим собственным ребенком, потому что я тебе все равно не поверю, – Вита недоуменно смотрела на его позирование в париках перед зеркалом. – Слушай, Кукушкин, сколько б ты не напялил на себя париков, тебя все равно узнает каждая собака.
– А может, какая-нибудь дворняжка и не узнает, – Вася внимательно посмотрел в глаза Виты и, прислушиваясь к ее мыслям, понял: она его еще любила и не могла простить ему равнодушия к ней. – Так сколько мы с тобой не виделись?
И стоило ему только поднять распростертые руки, как она тут же бросилась к нему в объятия.
– Не понимаю, что это со мной. Мне с тобой так хорошо, что я готова исполнить твое любое желание.
О ее желании Кукушкину сразу стало известно, хотя для этого необязательно было обладать таким даром, как у него. Ее мысли напомнили Васе только о том, что в этой гримерной за шкафом была дверь в знакомую уже ему смежную комнату. В ней было достаточно уютно и удобно. И не согрешить сейчас там, решил он, это просто грех.
Только к вечеру Кукушкин выбрался из гримерной. В театре был выходной, и Вита проводила его. Дежурный старик-пенсионер даже не обратил внимания, что в театр заходил совершенно другой человек. Вита загримировала Васю до неузнаваемости, подобрала со вкусом парик, даже не спросив, зачем ему это нужно. Она сделала его лицо таким, каким хотела видеть.
– Ты лепишь из моей души, что хочешь, а я – из твоего лица, – сказала она с грустью на прощание, наверняка зная, что увидит его не скоро.
Поцеловав Виту в глаза, он ласково распрощался с ней и через полчаса уже был в микрорайоне, где жил директор кладбища Клоп.
Кукушкин ненавидел взяточников, поэтому решил завладеть его деньгами в первую очередь, хотя пока что не имел ни малейшего представления, как это сделать; Прохаживаясь возле дома Фердинанда Калистратовича, Вася случайно встретил свою давнюю знакомую Люсю. Она была матерой проституткой. Даже имела кличку «Золотая». Благодаря своим выдающимся внешним данным, она построила себе кооперативную квартиру, имела несколько тысяч на сберкнижке и работала в экскурсионном бюро. Короче, Люся относилась к той категории женщин, которые знают, где и как представиться и кому преподнестись. Кукушкина в гриме и парике, разумеется, она не узнала.
– Люсенька, здравствуй, моя золотая королева! – остановил ее Вася.
– Здравствуйте, – ответила она вежливо и настороженно, хотя и не сомневалась, что это был один из ее бывших клиентов. – Чем могу служить?
– Восхитительнейшая, – Вася поцеловал ноготок на ее мизинце, – хочешь пополнить свой бюджет?
Голос Кукушкина Люсе вроде был знаком, но такого лица она никогда не видела (зрительная память у нее была отличная). Для приличия она все же решила возмутиться:
– Послушайте, как вы со мной разговариваете?
– О красавица, я знаю, что ты со шпаной дел не имеешь. Это только задаток, – он небрежным движением открыл ее сумочку и опустил в нее сторублевую купюру.
– Теперь я тебя вспомнила. Приятно иметь дело с такими людьми, – с удовольствием соврала Люся и выразительно подумала: – «С тобой, милый, я встречусь и без задатка!»
«Сто лет мечтал! У тебя, шмара, наверняка такие болезни, о которых даже врачи не знают!» – подумал Кукушкин и с наигранным огорчением сказал:
– Люсенька, к сожалению, я всего лишь импресарио.
– Ничего не поделаешь, – слегка огорчилась она. – Чего не сделаешь ради друзей. Поведай мне немножко об этом человеке: какие у него привычки, какую погоду любит…
Кукушкин взял Люсю под руку и доверительно замурлыкал ей на ушко:
– О, этот тип любит только такую погоду, – когда ожидаются осадки в виде взяток. Морозит его лишь от слова ОБХСС. Любит золотой дождь, от которого в его квартире уже протекли все потолки.
– О, бедный человек, ну как же такого не пожалеть!
– Конечно, Люсенька, кто же его пожалеет, кроме тебя, – лукаво улыбаясь, вздохнул Вася. – Кстати, он живет здесь рядом. Вон там.
– И я – рядом! – воскликнула она и показала на высотный дом. – Кооперативная пещера: две комнаты, финская мебель. Имеется, разумеется, телефончик. Можешь, зайчик, записать.
«Зайчик» записал Люсин номерок и дал ей домашний и рабочий телефон Клопа. Люся была человеком дела. Спустя несколько минут она уже звонила директору кладбища в кабинет:
– Фердинанд Калистратович? – пропела она голосочком страдающего ангела.
– Да. А кто спрашивает? – Клоп подумал, что это обычный звонок заказчика.
– Фердинанд… Калистратович, прошу вас, умоляю, не спрашивайте меня ни о чем. Я вот уже больше года встречаю вас каждое утро, почти каждый вечер жду вас возле вашего дома… Но вы меня не замечаете. И вот сегодня я сама решилась позвонить вам… Простите меня…
– Ну что вы, какие пустяки! – от радости Клопа бросило в жар. Ему показалось, что он моментально помолодел лет на двадцать. – Я сам ищу встречи с вами давно… Да, давненько…
– Боже, неужели это правда?! Неужели я это слышу своими ушами?! – задрожал Люсин голосок.
Да, Фердинанд Калистратович совершенно забыл, что ему уже пятьдесят пять. Тут же выскочил из кабинета, поймал такси и примчался на свидание к Люсиному дому. Увидев ее своими глазами. Клоп сначала не поверил: уж больно красива для него! Люся же, узрев клиента, внутренне брезгливо передернулась, но мастерски это скрыла. Закрыв глаза, будто стыдливая девица, она что-то прощебетала Клопу, прислонилась головой к его плечу, и они исчезли в подъезде. Кукушкин, наблюдая за этой сценкой из-за толстого дерева, иронично ухмыльнулся, щелчком пальцев подчеркнул высокий класс Люсиной работы и отправился осуществлять свой план.
В квартире Люси пахло французскими и арабскими духами. Других она не признавала. Впрочем, капризность в желаниях не мешала ей быть очень практичной. Прекрасно зная, что сила женщины в ее слабости, она еще никогда не была побежденной, хотя все ее клиенты почему-то считали победителями себя.
Вот и Клоп тоже почувствовал себя покорителем королевы бала. Правда, он даже не подозревал, во что это ему обойдется.
А Люся за ним так внимательно и ласково ухаживала, что он только пыхтел от удовольствия. Раздев клиента до трусов и затолкав его в ванну, она первым делом провела поверхностную ревизию его карманов. Обнаружив бумажник, вскрыла факты злоупотребления Клопа доверием жены. В крупных купюрах. Естественно, она не знала, что это был просто «навар» от очередной кладбищенской операции, но это ей не помешало восстановить справедливость, изъяв несколько купюр.
Потом был волшебный интим. С музыкой. Вернее, с цветомузыкой и прекрасным столом. В комнате, где Люся принимала своих клиентов, был настоящий рай. Подвыпивший Фердинанд Калистратович еще никогда в жизни столько не танцевал. В глазах Люси он выглядел жирной рыбиной в знойный день.
Наконец подуставший Клоп вознамерился лечь в кровать, но хозяйка снова отправила его в ванную: от него ужасно несло потом.
Когда он вернулся из ванной, Люся уже была в постели и, «сгорая от нетерпения», ждала его. Она трогательно протягивала к нему руки и смущенно улыбалась. На самом же деле ей было смешно от того, что сейчас произойдет с этим мерзким старикашкой. Так она обычно поступала с клиентами, которые были ей неприятны. Некоторое время Люся терпела их гнусные поцелуи и ласки, но затем… Как уже говорилось, она была практичной особой. Услышав как-то забавную историйку о том, как богатая проститутка посоветовала бедной пользоваться потайной кнопкой, Люся тут же извлекла из нее рациональное зерно и попросила знакомого электрика вмонтировать одну кнопку в кровать, а другую под светильником в коридоре. Итак, когда Люсе становилось противно, она нажимала на кнопку в кровати. Звучал громкий звонок, она вскакивала с постели и страшным шепотом сообщала:
– Ой, муж вернулся из командировки! Боже мой, что же делать! Он же у меня боксер, он убьет и меня, и тебя…
Некоторое время Люся для правдоподобности металась по комнате, потом выбегала в коридор, нажимала несколько раз на кнопку там, после чего раздавались дополнительные звонки. Потом вносила одежду клиента и умоляюще просила:
– Дорогой мой, одевайся побыстрей! Я постараюсь отвлечь его…
Для пущей убедительности выбегала в другую комнату и включала «трогательную встречу мужа и жены после разлуки», записанную на магнитофонную ленту. Запись была рассчитана на несколько минут – пока клиент оденется. После ее слов «милый, заходи в ванную», она возвращалась к клиенту и, сожалея, что ему так не повезло, отправляла его куда глаза глядят.
Так было бы и на этот раз. Однако… Зря Люся не поверила финалу той историйки, посчитав его художественным домыслом.
Когда она вернулась после «встречи с мужем», Клоп еще лежал в кровати.
– Вставай, старый дурак, ты что, не слышишь, что муж пришел! – прошипела Люся. – Он у меня боксер, он из тебя лепешку сделает!..
Но Фердинанд Калистратович даже приподняться не мог. Любовное приключение Клопа увенчалось параличом.
А Вася Кукушкин отхватил сегодня первый гонорар за свой уникальный талант. Он довольно легко попал в рабочий кабинет Клопа, открыв дверь запасным ключом. Этот ключ он вынул из тайника в ванной комнате вместе с запасными ключами от квартиры Фердинанда Калистратовича, еще когда был у него в гостях. Васе не составляло особого труда отковырнуть ножичком под письменным столом в кабинете четыре паркетинки, открыть небольшую деревянную крышку и достать из-под пола деньги. В брезентовом мешочке было не менее ста пятидесяти тысяч…
Кукушкин нес по улице целое состояние и чувствовал себя сверхчеловеком. Ему было легко и беззаботно. Единственное, что его слегка волновало теперь, – где хранить такие деньги. А ведь сегодняшний трофей – только начало!
Глава 12
Дора Абрамовна всю ночь не смыкала глаз. Взбудоражила почти всех друзей и знакомых, разыскивая мужа. Но безуспешно. Утром она вспомнила Кукушкина. Трубку, естественно, поднял сонный Курочкин.
– Кому и что надо? – так обычно начинают телефонный разговор театральные работники.
– Василий Васильевич?
– Да, ну и что с этого?
– Здравствуйте, миленький, Дора Абрамовна тревожит. У вас, случайно, моего мужа не было? Понимаете, я не спала всю ночь…
– С кем?…
– Василий Васильевич, мне не до шуток!
Курочкин наконец вспомнил, что должен всегда отвечать по телефону вместо Кукушкина:
– А, Дора Абрамовна, здравствуйте! Извините, я еще не проснулся. Но вашего мужа я даже во сне не видел. А куда он запропастился?
– Если б я знала, родненький, – плаксиво завыла Клопова жена. – Господи, и за что мне такое наказание! Я, старая преданная дура, разыскиваю его, а он хотя бы позвонил. Куда он пропал, ума не приложу.
– Ну, человек – не собака, найдется. А вы позвоните в милицию.
– Какая милиция? При чем здесь милиция? Ну и шуточки у вас! – обиделась Дора Абрамовна и бросила трубку так, словно она была раскаленной.
А еще через полчаса Курочкину позвонил Кукушкин:
– Привет, бездельник! Ты уже завтракал?
– Конечно, нет.
– Тогда давай пообедаем. Приглашаю в кабак.
– За твой счет и мой карман?
– Трепло, я могу обклеить тебя сторублевыми бумажками в несколько слоев.
– Спасибо, в один слой достаточно. Кстати, Дора Абрамовна разыскивает своего пропавшего мужа.
– А почему она у меня его разыскивает? У меня что, притон для взяточников?
– Не знаю, тебе виднее…
– Ах да, вспомнил! – Кукушкин рассмеялся. – Ну, старый хрыч разгулялся перед смертью! Впрочем, рядом с такой женщиной, как Люся, можно и в гроб лечь.
– А кто такая Люся?
– О, это, безусловно, не Венера, но что-то венерическое у нее определенно есть… Короче, старик, стыкуемся в два.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Ладно, не ной, мученик, – Кукушкин с грохотом открыл окно, – похороны не состоятся! У нас с тобой есть дела поважнее. Поднимайся!
Пока Курочкин со стонами одевался, Кукушкин наводил порядок в квартире и пытался поднять настроение гостю:
– Что надумал, чудак-человек. Да у нас такие шмары, что из гроба тебя поднимут!
– Мне никого не надо, мне нужна только Оля. Я с ней целый год переписывался. «Целый год! Мы прожили с ней целый роман. Впрочем, тебе этого не понять…
– Ну куда уж мне до нее, она переписывалась с самим Курочкиным из Москвы! – с небрежной иронией заговорил Кукушкин. – Только ваш дурацкий роман, прожитый за целый год, я перечеркнул одним только взглядом. А ты верь после этого бабам, верь, если дурак!
– Не смей так говорить об Оле! – Курочкин сейчас ненавидел Кукушкина.
– А почему это не сметь? Слушай, ты не просто дурак, ты блаженный дурак, а это уже опасно. Ты понимаешь жизнь искаженно, а не такой, какой она есть на самом деле. Поражаюсь я тебе, мясо и балыки воровал на мясокомбинате, как все, а жизнь… жизнь понимаешь, как невинный ягненок!
– Я не воровал! – Курочкин оскорбился. – Это мне подарили на свадьбу! И вообще, запомни: я никогда и ничего не украл даже на копейку! А на мясокомбинате я работал завклубом, у меня режиссерское образование. Я закончил институт культуры…
– Понятно, можешь не продолжать. Такие, как ты, не воруют, они просто получают в подарок ворованное. Ну да ладно, садись! – Кукушкин выложил из сумки на стол еду и выпивку. – Буду тебя перевоспитывать.
– Себя лучше перевоспитай! – Курочкин решил сопротивляться.
– Поздно, горбатого могила исправит, – самокритично и самодовольно сказал Кукушкин и разлил коньяк в принесенные с собой хрустальные рюмки. – Давай, тезка, будь мужчиной! Запомни, бабы не любят таких…
– Не все бабы… женщины одинаковы! – Курочкин схватил рюмку, опрокинул в себя коньяк и налил снова. Ему хотелось расслабиться.
Кукушкин спокойно отреагировал на его поведение, медленно выпил коньяк и с видом знающего человека подчеркнул:
– В принципе – все. Даже наша Оля – не исключение.
Кукушкин и Курочкин были совершенно разными людьми, поэтому разговор их был похож на ссору. В споре они не заметили, как опустела бутылка. Гость из Москвы от отчаяния даже закурил, хотя раньше терпеть не мог табачного дыма.
– Ну вот, Васек, я тебя сделаю цивилизованным чуваком, – заговорил Кукушкин дружеским тоном. – Баб у тебя будет – кагатами, денег – мешками…
– Кагаты баб забери себе, мешки денег – тоже. Мне отдай Олю…
– Этот вопрос предоставь решить ей самой. Я у тебя ее не отбирал, ты мне ее не давал.
И Курочкин смирился. Уж больно убедительно жизнь ему доказала, что наглость – действительно второе счастье. Но этим «качеством» он не обладал. Он мог быть только покорным. А в жизни это, оказывается, считалось дефектом.
– Тысяча рублей в месяц – тебя устраивает? – оборвал его грустные мысли Кукушкин.
– Сколько, сколько? – переспросил Курочкин, хотя прекрасно все услышал.
– Заяц трепаться не любит. «Кусок» у тебя будет на тарелочке каждый месяц.
– Что я должен делать? – отозвался Курочкин после робкого раздумья.
– Ничего. Будешь только отвечать на телефонные звонки от моего имени и желательно поменьше выходить на улицу… если не хочешь, чтобы тебе снова «фонарей» навешали.
Курочкин согласился. Кукушкин не сомневался, что ему с «дублером» очень повезло.
После обеда Кукушкин решил навестить Виточку, Вита работала костюмером и гримером в театре. Разведенная двадцатилетняя женщина ради Васи была готова на все, даже выйти за него замуж. Но так много Кукушкину не нужно было, он всегда довольствовался тем, что она периодически одалживала ему червонец или четвертак.
В костюмерной Вася застал ее за чтением журнала мод. Он так тихо зашел к ней, что она даже не заметила. Вита глубоко зевнула, а когда открыла глаза, увидела на странице сторублевую купюру. После некоторого недоумения она обернулась и, не поверив своим глазам, воскликнула:
– Ой, ты или не ты?! Только умоляю тебя, не говори мне красивых слов…
Вася закрыл ей рот поцелуем, и она от наслаждения застонала. Затем сел в кресло напротив нее и, закурив, сказал:
– Я к тебе, солнце мое, по делу.
– Об этом нетрудно догадаться, – Вита повертела в руках деньги и вздохнула. – Даже не могу вспомнить, держала ли я в руках когда-нибудь такую бумажку. Зарплата ведь у меня девяносто рэ.
– Теперь у тебя, мое сокровище, будет много таких бумажек. Это тебе говорю я, Вася Кукушкин!
– Ты получил наследство?
– Я получил то, чего еще не получал ни один человек в мире! – Вася потянулся и начал осматривать парики на полках. – Вот так-то, моя единственная.
– Я же тебя просила не говорить мне… таких слов, – напомнила она.
– Извини, если я тебя оскорбил. Больше не буду, – он подошел к зеркалу и начал примерять парики. – Ластонька моя, у тебя здесь неплохая коллекция.
– Кукушкин, как это ты залетел ко мне? Сто лет не было, а тут на тебе. Неужели совесть заговорила? – у нее был сердитый и одновременно соскучившийся голос.
– Во-первых, я зашел долг отдать. Во-вторых, я по тебе истосковался…
– А в-третьих, не клянись моим собственным ребенком, потому что я тебе все равно не поверю, – Вита недоуменно смотрела на его позирование в париках перед зеркалом. – Слушай, Кукушкин, сколько б ты не напялил на себя париков, тебя все равно узнает каждая собака.
– А может, какая-нибудь дворняжка и не узнает, – Вася внимательно посмотрел в глаза Виты и, прислушиваясь к ее мыслям, понял: она его еще любила и не могла простить ему равнодушия к ней. – Так сколько мы с тобой не виделись?
И стоило ему только поднять распростертые руки, как она тут же бросилась к нему в объятия.
– Не понимаю, что это со мной. Мне с тобой так хорошо, что я готова исполнить твое любое желание.
О ее желании Кукушкину сразу стало известно, хотя для этого необязательно было обладать таким даром, как у него. Ее мысли напомнили Васе только о том, что в этой гримерной за шкафом была дверь в знакомую уже ему смежную комнату. В ней было достаточно уютно и удобно. И не согрешить сейчас там, решил он, это просто грех.
Только к вечеру Кукушкин выбрался из гримерной. В театре был выходной, и Вита проводила его. Дежурный старик-пенсионер даже не обратил внимания, что в театр заходил совершенно другой человек. Вита загримировала Васю до неузнаваемости, подобрала со вкусом парик, даже не спросив, зачем ему это нужно. Она сделала его лицо таким, каким хотела видеть.
– Ты лепишь из моей души, что хочешь, а я – из твоего лица, – сказала она с грустью на прощание, наверняка зная, что увидит его не скоро.
Поцеловав Виту в глаза, он ласково распрощался с ней и через полчаса уже был в микрорайоне, где жил директор кладбища Клоп.
Кукушкин ненавидел взяточников, поэтому решил завладеть его деньгами в первую очередь, хотя пока что не имел ни малейшего представления, как это сделать; Прохаживаясь возле дома Фердинанда Калистратовича, Вася случайно встретил свою давнюю знакомую Люсю. Она была матерой проституткой. Даже имела кличку «Золотая». Благодаря своим выдающимся внешним данным, она построила себе кооперативную квартиру, имела несколько тысяч на сберкнижке и работала в экскурсионном бюро. Короче, Люся относилась к той категории женщин, которые знают, где и как представиться и кому преподнестись. Кукушкина в гриме и парике, разумеется, она не узнала.
– Люсенька, здравствуй, моя золотая королева! – остановил ее Вася.
– Здравствуйте, – ответила она вежливо и настороженно, хотя и не сомневалась, что это был один из ее бывших клиентов. – Чем могу служить?
– Восхитительнейшая, – Вася поцеловал ноготок на ее мизинце, – хочешь пополнить свой бюджет?
Голос Кукушкина Люсе вроде был знаком, но такого лица она никогда не видела (зрительная память у нее была отличная). Для приличия она все же решила возмутиться:
– Послушайте, как вы со мной разговариваете?
– О красавица, я знаю, что ты со шпаной дел не имеешь. Это только задаток, – он небрежным движением открыл ее сумочку и опустил в нее сторублевую купюру.
– Теперь я тебя вспомнила. Приятно иметь дело с такими людьми, – с удовольствием соврала Люся и выразительно подумала: – «С тобой, милый, я встречусь и без задатка!»
«Сто лет мечтал! У тебя, шмара, наверняка такие болезни, о которых даже врачи не знают!» – подумал Кукушкин и с наигранным огорчением сказал:
– Люсенька, к сожалению, я всего лишь импресарио.
– Ничего не поделаешь, – слегка огорчилась она. – Чего не сделаешь ради друзей. Поведай мне немножко об этом человеке: какие у него привычки, какую погоду любит…
Кукушкин взял Люсю под руку и доверительно замурлыкал ей на ушко:
– О, этот тип любит только такую погоду, – когда ожидаются осадки в виде взяток. Морозит его лишь от слова ОБХСС. Любит золотой дождь, от которого в его квартире уже протекли все потолки.
– О, бедный человек, ну как же такого не пожалеть!
– Конечно, Люсенька, кто же его пожалеет, кроме тебя, – лукаво улыбаясь, вздохнул Вася. – Кстати, он живет здесь рядом. Вон там.
– И я – рядом! – воскликнула она и показала на высотный дом. – Кооперативная пещера: две комнаты, финская мебель. Имеется, разумеется, телефончик. Можешь, зайчик, записать.
«Зайчик» записал Люсин номерок и дал ей домашний и рабочий телефон Клопа. Люся была человеком дела. Спустя несколько минут она уже звонила директору кладбища в кабинет:
– Фердинанд Калистратович? – пропела она голосочком страдающего ангела.
– Да. А кто спрашивает? – Клоп подумал, что это обычный звонок заказчика.
– Фердинанд… Калистратович, прошу вас, умоляю, не спрашивайте меня ни о чем. Я вот уже больше года встречаю вас каждое утро, почти каждый вечер жду вас возле вашего дома… Но вы меня не замечаете. И вот сегодня я сама решилась позвонить вам… Простите меня…
– Ну что вы, какие пустяки! – от радости Клопа бросило в жар. Ему показалось, что он моментально помолодел лет на двадцать. – Я сам ищу встречи с вами давно… Да, давненько…
– Боже, неужели это правда?! Неужели я это слышу своими ушами?! – задрожал Люсин голосок.
Да, Фердинанд Калистратович совершенно забыл, что ему уже пятьдесят пять. Тут же выскочил из кабинета, поймал такси и примчался на свидание к Люсиному дому. Увидев ее своими глазами. Клоп сначала не поверил: уж больно красива для него! Люся же, узрев клиента, внутренне брезгливо передернулась, но мастерски это скрыла. Закрыв глаза, будто стыдливая девица, она что-то прощебетала Клопу, прислонилась головой к его плечу, и они исчезли в подъезде. Кукушкин, наблюдая за этой сценкой из-за толстого дерева, иронично ухмыльнулся, щелчком пальцев подчеркнул высокий класс Люсиной работы и отправился осуществлять свой план.
В квартире Люси пахло французскими и арабскими духами. Других она не признавала. Впрочем, капризность в желаниях не мешала ей быть очень практичной. Прекрасно зная, что сила женщины в ее слабости, она еще никогда не была побежденной, хотя все ее клиенты почему-то считали победителями себя.
Вот и Клоп тоже почувствовал себя покорителем королевы бала. Правда, он даже не подозревал, во что это ему обойдется.
А Люся за ним так внимательно и ласково ухаживала, что он только пыхтел от удовольствия. Раздев клиента до трусов и затолкав его в ванну, она первым делом провела поверхностную ревизию его карманов. Обнаружив бумажник, вскрыла факты злоупотребления Клопа доверием жены. В крупных купюрах. Естественно, она не знала, что это был просто «навар» от очередной кладбищенской операции, но это ей не помешало восстановить справедливость, изъяв несколько купюр.
Потом был волшебный интим. С музыкой. Вернее, с цветомузыкой и прекрасным столом. В комнате, где Люся принимала своих клиентов, был настоящий рай. Подвыпивший Фердинанд Калистратович еще никогда в жизни столько не танцевал. В глазах Люси он выглядел жирной рыбиной в знойный день.
Наконец подуставший Клоп вознамерился лечь в кровать, но хозяйка снова отправила его в ванную: от него ужасно несло потом.
Когда он вернулся из ванной, Люся уже была в постели и, «сгорая от нетерпения», ждала его. Она трогательно протягивала к нему руки и смущенно улыбалась. На самом же деле ей было смешно от того, что сейчас произойдет с этим мерзким старикашкой. Так она обычно поступала с клиентами, которые были ей неприятны. Некоторое время Люся терпела их гнусные поцелуи и ласки, но затем… Как уже говорилось, она была практичной особой. Услышав как-то забавную историйку о том, как богатая проститутка посоветовала бедной пользоваться потайной кнопкой, Люся тут же извлекла из нее рациональное зерно и попросила знакомого электрика вмонтировать одну кнопку в кровать, а другую под светильником в коридоре. Итак, когда Люсе становилось противно, она нажимала на кнопку в кровати. Звучал громкий звонок, она вскакивала с постели и страшным шепотом сообщала:
– Ой, муж вернулся из командировки! Боже мой, что же делать! Он же у меня боксер, он убьет и меня, и тебя…
Некоторое время Люся для правдоподобности металась по комнате, потом выбегала в коридор, нажимала несколько раз на кнопку там, после чего раздавались дополнительные звонки. Потом вносила одежду клиента и умоляюще просила:
– Дорогой мой, одевайся побыстрей! Я постараюсь отвлечь его…
Для пущей убедительности выбегала в другую комнату и включала «трогательную встречу мужа и жены после разлуки», записанную на магнитофонную ленту. Запись была рассчитана на несколько минут – пока клиент оденется. После ее слов «милый, заходи в ванную», она возвращалась к клиенту и, сожалея, что ему так не повезло, отправляла его куда глаза глядят.
Так было бы и на этот раз. Однако… Зря Люся не поверила финалу той историйки, посчитав его художественным домыслом.
Когда она вернулась после «встречи с мужем», Клоп еще лежал в кровати.
– Вставай, старый дурак, ты что, не слышишь, что муж пришел! – прошипела Люся. – Он у меня боксер, он из тебя лепешку сделает!..
Но Фердинанд Калистратович даже приподняться не мог. Любовное приключение Клопа увенчалось параличом.
А Вася Кукушкин отхватил сегодня первый гонорар за свой уникальный талант. Он довольно легко попал в рабочий кабинет Клопа, открыв дверь запасным ключом. Этот ключ он вынул из тайника в ванной комнате вместе с запасными ключами от квартиры Фердинанда Калистратовича, еще когда был у него в гостях. Васе не составляло особого труда отковырнуть ножичком под письменным столом в кабинете четыре паркетинки, открыть небольшую деревянную крышку и достать из-под пола деньги. В брезентовом мешочке было не менее ста пятидесяти тысяч…
Кукушкин нес по улице целое состояние и чувствовал себя сверхчеловеком. Ему было легко и беззаботно. Единственное, что его слегка волновало теперь, – где хранить такие деньги. А ведь сегодняшний трофей – только начало!
Глава 12
Дора Абрамовна всю ночь не смыкала глаз. Взбудоражила почти всех друзей и знакомых, разыскивая мужа. Но безуспешно. Утром она вспомнила Кукушкина. Трубку, естественно, поднял сонный Курочкин.
– Кому и что надо? – так обычно начинают телефонный разговор театральные работники.
– Василий Васильевич?
– Да, ну и что с этого?
– Здравствуйте, миленький, Дора Абрамовна тревожит. У вас, случайно, моего мужа не было? Понимаете, я не спала всю ночь…
– С кем?…
– Василий Васильевич, мне не до шуток!
Курочкин наконец вспомнил, что должен всегда отвечать по телефону вместо Кукушкина:
– А, Дора Абрамовна, здравствуйте! Извините, я еще не проснулся. Но вашего мужа я даже во сне не видел. А куда он запропастился?
– Если б я знала, родненький, – плаксиво завыла Клопова жена. – Господи, и за что мне такое наказание! Я, старая преданная дура, разыскиваю его, а он хотя бы позвонил. Куда он пропал, ума не приложу.
– Ну, человек – не собака, найдется. А вы позвоните в милицию.
– Какая милиция? При чем здесь милиция? Ну и шуточки у вас! – обиделась Дора Абрамовна и бросила трубку так, словно она была раскаленной.
А еще через полчаса Курочкину позвонил Кукушкин:
– Привет, бездельник! Ты уже завтракал?
– Конечно, нет.
– Тогда давай пообедаем. Приглашаю в кабак.
– За твой счет и мой карман?
– Трепло, я могу обклеить тебя сторублевыми бумажками в несколько слоев.
– Спасибо, в один слой достаточно. Кстати, Дора Абрамовна разыскивает своего пропавшего мужа.
– А почему она у меня его разыскивает? У меня что, притон для взяточников?
– Не знаю, тебе виднее…
– Ах да, вспомнил! – Кукушкин рассмеялся. – Ну, старый хрыч разгулялся перед смертью! Впрочем, рядом с такой женщиной, как Люся, можно и в гроб лечь.
– А кто такая Люся?
– О, это, безусловно, не Венера, но что-то венерическое у нее определенно есть… Короче, старик, стыкуемся в два.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31