Пошарил в ней. И здесь ничего интересного.
«Я жду в туалете пару минут, чтобы убедиться, что Труди не идет за мной, потом бегу вниз».
Быстрым шагом я спустился по лестнице и направился к кабинету.
«Вхожу в кабинет, беру папин пистолет. Он такой дурак! Всегда оставляет его в одном и том же месте, он даже не помнит, что я тоже знаю где. Выбегаю из комнаты. И едва не сталкиваюсь с толстухой, которая отправилась на поиски».
Я прикидываю: Труди сказала, что ждала довольно долго, прежде чем отправиться на поиски Алисы, к тому же с ее комплекцией нужно еще несколько минут, чтобы спуститься с лестницы, тогда как я потратил на это меньше минуты. Допустим, Алиса выждала в туалете пару минут, достаточно, чтобы убедиться, что Труди не следует за ней. Однако остается еще по крайней мере минут пять.
Что ты делала все это время, Алиса?
Никакого ответа.
Кабинет Гардони был заполнен книгами и различными предметами, по преимуществу антикварными. По его словам, из комнаты ничего не пропало, за исключением пистолета. Может, он соврал. Может, прятал где-то килограмм двадцать героина.
Где ты, Алиса?
«Я бегу по коридору к спальне, что в самом его конце. Одна стена комнаты стеклянная – ее можно разбить и сбежать. Вхожу в комнату, беру стул и жду сиделку. Она вваливается, тяжело дыша, я ударяю ее стулом по голове, затем бросаю его в стекло. И выпрыгиваю на улицу».
Я взглянул на отремонтированное окно. Центральная его часть перемещается по двум металлическим направляющим. То есть можно было спокойно выйти, не разбивая стекла и не устраивая этого бардака. Выключил фонарь. Темнота приятно растеклась по моим раскаленным мозгам.
Перед глазами вновь возникла Алиса, стоящая на верху ограды, за мгновение до прыжка вниз. Очевидно, она побежала не сразу. На возню с водителем Карапелли я потерял около полуминуты плюс время с той секунды, когда я услышал звон разбиваемого стекла и кинулся в комнату. Если бы она сразу же бросилась бежать, мне бы ни за что не удалось почти догнать ее.
Не меня ли ты случайно поджидала, Алиса-красавица?
И на это тоже нет ответа.
Странно выбран и момент для побега. Алиса могла убежать в любой день недели, и уж точно не в разгар праздника, когда добрая половина друзей семьи могла ее видеть. А если Алиса именно этого и хотела?
Она сделала так, чтобы все знали, что она сбегает. Но почему?
«Ты должен докопаться до этого сам, ищейка».
Чтобы покинуть виллу, я воспользовался тем же путем, но теперь все получилось гораздо быстрее. Для отвода глаз прихватил видеомагнитофон и CD-плеер, вновь включил сигнализацию, после чего по стволу дерева взобрался на стену и спрыгнул с нее неподалеку от того места, где Алиса села на мотоцикл, чтобы исчезнуть навсегда.
Через десять минут быстрого хода я был у своего черного «фиата». Сунул рюкзак в багажник и, прежде чем включить зажигание, откинулся на спинку кресла, прислушиваясь к шелесту листвы и завыванию ветра. В утреннем свете, становившемся все ярче, я разглядел свои руки: они дрожали.
«Тебе стоило большого нервного напряжения то, что ты только что проделал, верно, ищейка?»
Гораздо сильнее я боюсь того, что мне еще предстоит сделать, сестренка.
Я черканул пару строк Компаньону и позволил ему отвезти меня домой.
2
Пятно на потолке было мне незнакомо, как и окно с темными занавесками, и скудная мебель. Я терпеть не мог просыпаться в незнакомых местах, особенно в дешевых гостиницах.
Встал с кровати, на которой валялся одетым, и распахнул окно. Дождь, серый свет, переулок с невысокими домами, мимо которых бурный водный поток, отражаясь в мусорных контейнерах и припаркованных машинах, тащил к канализационной решетке обрывки бумаги и рыбные останки. Куда бы я ни кинул взгляд, это был явно не Милан. Ничего похожего на мой симпатичный город. Я сел у столика, взял в руки листочки, исписанные мелким почерком моего Компаньона. Первая же фраза помогла определить координаты в пространстве:
«Добро пожаловать в Римини» . Дальнейший текст примирил меня с отвратительным пробуждением. Из текста следовало, что визит на виллу оказался не такой уж глупой затеей. Компаньон был вынужден это признать, после того как обнаружил в одной из книжек серии «Harmony» бумажку с номером телефона отеля «Ривамаре» в Римини. На этом же клочке имелся и номер комнаты – двенадцать.
Мой Компаньон, полагая, что эту записку оставили Алиса или Труди, сел в поезд и покатил в Римини, надеясь разузнать побольше. Ему показалось невероятным, чтобы номер в такой гостинице снимал Скиццо, а тем более кто-нибудь из семейства Гардони: слишком роскошный для первого и слишком убогий для второго. Тогда кто его снимал?
Сегодня в 16.25 я переговорил с портье. Он сообразил, что нам нужна помощь, скажем так, неафишируемая. Его зовут Бенито, лет шестидесяти, волосы седые и редкие, коричневый костюм и очки в роговой оправе. У тебя с ним встреча в 19.30 в баре гостиницы. В это время заканчивается его дежурство. Придумай историю как можно более правдоподобную. Пойди и возьми деньги в банкомате. Они тебе пригодятся, если я правильно просчитал этого господина.
Придумать правдоподобное вранье – задача не из легких. Вот сукин сын! Мог хотя бы дать мне какую-нибудь подсказку, раз такое дело. Я сполоснул лицо над облупленной раковиной и внимательно рассмотрел собственную физиономию в маленьком зеркале, прикрепленном к стене. Ссадины почти прошли и были скрыты недельной щетиной. Бровь тоже казалась почти зажившей, хотя все время чесалась. Я постарался понять, выгляжу ли, хотя бы на первый взгляд, интеллигентным человеком, но оставил это занятие, чтобы не впасть в уныние.
Натянул плащ и пошел по улице в поисках банкомата, прикрыв голову от дождя газетой и прыгая через лужи. Получил деньги и в условленный час в баре гостиницы нашел нужного человека, сидящего в одиночестве за одним из столиков. Он листал спортивную газету, сдвинув очки на лоб. Я сел рядом, вытирая стекла очков бумажной салфеткой.
Бенито оторвал взгляд от чтения.
– Слегка промокли, синьор Дациери? – поприветствовал он меня хриплым, видимо, от повсеместной сырости голосом.
– Ходил полюбоваться местными красотами. Чуть позже переоденусь в плавки и пойду искупаюсь.
Он подал знак бармену, пожилому усачу, чтобы тот принес кофе. А я заказал третий бурбон за этот день.
– Сезон в этом году рискует закончиться намного раньше обычного: если погода не изменится, все клиенты сбегут отсюда. Но вы, как мне кажется, здесь не на отдыхе. Или я ошибаюсь?
Я улыбнулся:
– Не ошибаетесь. Именно поэтому я нуждаюсь вашей помощи.
Подошедший бармен поставил передо мной стакан, в котором было больше льда, чем виски. Я пригубил.
– Слушаю вас, – сказал Бенито.
– Вы знаете, что девчонки иногда убегают из дома… – начал я издалека.
– Бывает.
– Я друг одной синьоры, которая очень переживает за свою дочь, которая сбежала. Быть может, это глупо, но моя подруга не находит себе места. Вы понимаете?
– Чего тут не понять. Как зовут девочку?
Я прокрутил в голове список имен в поисках подходящего и назвал первое попавшееся:
– Валентина, шестнадцать лет. Рыжеволосая, с веснушками.
Бенито покачал головой:
– Нет, не помню. Вы полагаете, она останавливалась в нашей гостинице?
– Не исключено. Моя подруга обнаружила в ее вещах телефон вашей гостиницы и номер комнаты. Или же девочка звонила кому-то, кто снимал комнату. Если б нам удалось узнать, кто это был, мы смогли бы спросить у него, вдруг он знает, где она может быть.
Мой собеседник прищурил глаза:
– То есть вы хотите знать, кто снимал этот номер в гостинице?
– Именно.
Он вновь покачал головой:
– Мне очень жаль, но это против правил. У меня могут быть неприятности.
– А если девочка в опасности?
– Обратитесь в полицию. Они будут рады помочь вам.
– Мне бы не хотелось обращаться в полицию. Девочке это может не понравиться, и она окончательно порвет отношения с матерью. Знаете, как это бывает у молодежи…
– Тогда я хотел бы поговорить с матерью.
– Я предпочел бы, чтобы она ничего не знала. – Я подпустил в голос мелодраматичности. – Это моя личная инициатива, и я не хотел бы вселять в нее обманчивых надежд…
Бенито с любопытством уставился на меня.
– Знаете, что я думаю? – спросил он мгновение спустя.
– Догадываюсь.
– Все равно я вам это скажу. Я уверен, что не существует никакой девочки и никакой матери. Вы просто хотите подставить меня.
Я засмеялся:
– Вам следует больше доверять людям. На этом вы можете заработать.
– Заработать? – Выражение его лица не изменилось.
– Да, заработать. Я был бы рад компенсировать риск, которому вы себя подвергаете.
Портье инстинктивно огляделся по сторонам. В зале никого не было, только бармен, который, казалось, задремал у кофейной машины.
– Кто вы такой? Частный детектив?
– Нет, только друг семьи. То, что я делаю, противозаконно и для меня тоже. Поэтому у меня нет намерения болтать об этом на всех углах.
Он задумался на пару секунд, затем встал:
– Ладно. Пойдемте со мной.
Сразу за стойкой портье находился отделанный деревом маленький кабинетик с телефоном, факсом и шкафом с регистрационными карточками. На стене в деревянной рамке – фотография восточноевропейской овчарки.
– Сначала деньги, – сказал он, едва закрыв дверь. Я протянул три сотенных банкноты. Если бы этого ему показалось мало, я был готов дать мздоимцу по физиономии, но он поспешил сунуть деньги в карман.
– Время пребывания и номер комнаты? – спросил он, подходя к шкафу.
– Время – прошлый месяц, комната – двенадцать.
Бенито повернулся ко мне:
– Двенадцатая?
– Что-то не так? – встревожился я.
Он уселся на край письменного стола:
– Нет необходимости искать карточку.
– Это почему же?
– Комнаты двенадцать, тринадцать и четырнадцать предназначены для проживания персонала гостиницы, поскольку расположены в еще не отреставрированном крыле здания…
Мамма миа! Уж если мой «отреставрированный» номер мало отличается от крысиной дыры, то как выглядят эти комнаты!
– В двенадцатой ночевал Рене, один из наших работников, помощник официанта, помогавший убирать со столов. В середине месяца он отпросился на день и с тех пор больше не появлялся. Хозяин гостиницы попытался отыскать его, даже звонил родственникам, но те сказали, что понятия не имеют, где он может быть.
Я почувствовал, как в моей голове зазвонил колокол: впервые проклюнулось что-то существенное.
– И вы о нем больше не слышали?
– Нет, – твердо ответил Бенито. – Он оставил здесь все свои вещи и не пришел даже забрать заработанные деньги. Ему их, конечно, отдали бы, хотя он этого и не заслужил: сбежал в самый разгар сезона, поставив нас в трудное положение. Так что для него же лучше, что он не появился.
– Он исчез числа пятнадцатого, верно?
Шестнадцатого был обнаружен труп Алисы.
– Вероятно, вам известно больше, чем вы рассказали, но это меня не касается.
– Могу я посмотреть на вещи Рене?
Он пожал плечами:
– Ничего не было бы проще, да вещей у нас больше нет. Мы попросили его родителей забрать их, иначе пришлось бы их выбросить в мусорный ящик. Нам нужна была комната для нового официанта.
– Очень жаль. Но я и без того благодарен вам за помощь. Я узнал много полезного. Надеюсь, теперь смогу помочь моей подруге.
– Оставьте ваши глупости, я не первый год живу на свете. Я был уверен, Рене что-то натворил, а после разговора с вами только утвердился в этой мысли. Я и вы – мы с вами никогда не встречались, и на этом закончим.
Я развел руками:
– Как пожелаете, только дайте мне адрес паренька.
– Да бога ради!
Он обошел стол и начал рыться в ящике. Минуту спустя достал оттуда какой-то сверток.
– Мы забыли передать семье его рабочую книжку, я случайно обнаружил ее позавчера в моем ящике. Могу отдать ее вам, там все его данные. Однако это будет стоить чуть дороже. – В его свиных глазках вспыхнул огонек. – В качестве компенсации за беспокойство.
Пританцовывая от радости, я поспешил в свой номер. Горячо, горячо, горячо… На этот раз слишком много совпадений. Я не знал ни кто такой этот Рене, ни какие отношения связывали его с Алисой, но он стал главным кандидатом в ее убийцы. В рабочей книжке я прочитал: Ренато Джермани, 20 лет, проживает в Риме, переулок Пелличчиани, 10. Если его семья до сих пор живет там, я уверен, что смогу вытащить из родственников полезную информацию, которая помогла бы мне отыскать его или понять вероятную связь с убийством Алисы.
Номер телефона на листочке в книжке Алисы, записанный перед самым бегством, и парень, который исчезает за день до убийства, – все сходится. Видимо, Алиса должна была сбежать не со Скиццо, а с другим своим дружком. Неизвестно, когда и где она с ним познакомилась, а панку, конечно, ничего не сказала, чтобы не вызвать у него ревность. Хорошо бы узнать, знаком ли Рене с клиентами Блондина. Скорее бы Усатый оказался у меня в руках! Он-то мне все выложит. А потом уж пусть полицейские ломают головы.
Мне необходимо было поделиться с кем-нибудь своей радостью. Пришло время взломать блокаду любой ценой. Я набрал номер телефона и, развалившись на жалкой постели, стал ждать сообщения равнодушного автоответчика.
В трубке щелкнуло. Не дожидаясь ответа, я с пафосом плохого актера начал декламировать:
Ты помнишь, Сильвия, еще
Твоей земной и смертной жизни время,
Когда сияла красота
В твоих глазах смеющихся и ясных…
– Прекрати издеваться над Леопарди, засранец! – перебил меня на половине строфы голос Вале. – Руки прочь от моего любимого поэта, урод!
– Извини, но это был единственный способ вытащить тебя на свет божий. Я хотел только узнать, когда ты позволишь гнусному типу, коим я являюсь, преклонив колени на рассыпанном горохе, принести тебе смиренные извинения…
– Сходил бы в туалет, прежде чем читать стихи…
– Не согласен, у меня получилось не хуже, чем у твоего любимого актера Витторио Гасмана. Так когда ты снизойдешь до меня и обратишь свой надменный взор на мою жалкую личность?
– Хватит ныть! Я сама собиралась тебе позвонить. – Мне показалось, что она смилостивилась. – Я больше не злюсь на тебя. Ну, только если чуть-чуть.
– Ты меня еще любишь?
– Давай только без этой муры. Скажем так, я еще не решила послать тебя к такой-то матери. И лишь потому, что мне жаль твоего Компаньона, который мне ничего плохого не сделал. Бедняжка.
Наговорив друг другу приятных вещей на двадцать тысяч лир, на следующие тридцать я поведал ей о моих блестящих результатах. Опуская, разумеется, рассказ о визите на виллу Гардони.
– Уже второй раз в этом году ты ездишь на море. Будь осторожен, как бы не вошло в привычку, – сказала она, выслушав.
– Не беспокойся, я смертельно скучаю по Милану. Ты же знаешь, если я не подышу смогом, плохо себя чувствую.
– Разве ты не отправишься в Рим, чтобы поговорить с родителями официанта?
– Думаю, мне надо заняться кое-чем другим. А навестить его родственников попрошу кого-нибудь из римских друзей.
– Пусть они сделают это как можно скорее. – Тон ее стал серьезным. – Если ты еще не общался с Мирко, я расскажу ему, как идут дела. Новость для тебя: Скиццо пытался покончить с собой. Он вскрыл вены и сейчас находится в тюремном лазарете.
– Черт! И как он себя чувствует?
– С ним все в порядке, он вне опасности, порезы были не очень глубокими. Он добыл лезвие, разломав безопасную бритву…
Меня передернуло:
– Ну, тогда это словно ожог лосьоном после бритья.
– Не смейся. Мирко говорит, что, если не удастся добиться освобождения под подписку о невыезде, он постарается обосновать необходимость психиатрической экспертизы Скиццо и помещения его в психиатрическое отделение при тюрьме Сан-Витторе, хотя и это не самое лучшее место. А когда Скиццо окажется там, можно попытаться добиться на суде признания его психически невменяемым.
– То есть как невменяемым? А я тогда для чего корячусь?
– Понятия не имею. Как бы то ни было, Мирко считает, что с тем нулем, который вы крутите в руках, это единственный способ избежать пожизненного заключения.
Я представил себе Скиццо, привязанного к кровати, в окружении белых халатов и масок со зловеще сверкающими инструментами, готовыми сверлить его черепушку.
– Алло, алло, ты еще здесь? – вернул меня к действительности голос Вале. – Или опять впал в один из твоих обычных приступов паранойи?
– Хотел бы посмотреть на тебя на моем месте, – огрызнулся я.
– Кончай давить на жалость, не дождешься. Оставайся таким, какой ты есть, по крайней мере, сойдешь за эксцентричного. Пока, я прощаюсь.
– О'кей. Ты не против, если я навещу тебя, как только приеду?
Она задумалась, потом ответила:
– Лучше не надо.
Я опешил:
– Почему?
– До тех пор пока тянется эта история, нам лучше не видеться. Ты по уши завяз в ней, а когда ты в таком состоянии, я предпочитаю держаться от тебя подальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
«Я жду в туалете пару минут, чтобы убедиться, что Труди не идет за мной, потом бегу вниз».
Быстрым шагом я спустился по лестнице и направился к кабинету.
«Вхожу в кабинет, беру папин пистолет. Он такой дурак! Всегда оставляет его в одном и том же месте, он даже не помнит, что я тоже знаю где. Выбегаю из комнаты. И едва не сталкиваюсь с толстухой, которая отправилась на поиски».
Я прикидываю: Труди сказала, что ждала довольно долго, прежде чем отправиться на поиски Алисы, к тому же с ее комплекцией нужно еще несколько минут, чтобы спуститься с лестницы, тогда как я потратил на это меньше минуты. Допустим, Алиса выждала в туалете пару минут, достаточно, чтобы убедиться, что Труди не следует за ней. Однако остается еще по крайней мере минут пять.
Что ты делала все это время, Алиса?
Никакого ответа.
Кабинет Гардони был заполнен книгами и различными предметами, по преимуществу антикварными. По его словам, из комнаты ничего не пропало, за исключением пистолета. Может, он соврал. Может, прятал где-то килограмм двадцать героина.
Где ты, Алиса?
«Я бегу по коридору к спальне, что в самом его конце. Одна стена комнаты стеклянная – ее можно разбить и сбежать. Вхожу в комнату, беру стул и жду сиделку. Она вваливается, тяжело дыша, я ударяю ее стулом по голове, затем бросаю его в стекло. И выпрыгиваю на улицу».
Я взглянул на отремонтированное окно. Центральная его часть перемещается по двум металлическим направляющим. То есть можно было спокойно выйти, не разбивая стекла и не устраивая этого бардака. Выключил фонарь. Темнота приятно растеклась по моим раскаленным мозгам.
Перед глазами вновь возникла Алиса, стоящая на верху ограды, за мгновение до прыжка вниз. Очевидно, она побежала не сразу. На возню с водителем Карапелли я потерял около полуминуты плюс время с той секунды, когда я услышал звон разбиваемого стекла и кинулся в комнату. Если бы она сразу же бросилась бежать, мне бы ни за что не удалось почти догнать ее.
Не меня ли ты случайно поджидала, Алиса-красавица?
И на это тоже нет ответа.
Странно выбран и момент для побега. Алиса могла убежать в любой день недели, и уж точно не в разгар праздника, когда добрая половина друзей семьи могла ее видеть. А если Алиса именно этого и хотела?
Она сделала так, чтобы все знали, что она сбегает. Но почему?
«Ты должен докопаться до этого сам, ищейка».
Чтобы покинуть виллу, я воспользовался тем же путем, но теперь все получилось гораздо быстрее. Для отвода глаз прихватил видеомагнитофон и CD-плеер, вновь включил сигнализацию, после чего по стволу дерева взобрался на стену и спрыгнул с нее неподалеку от того места, где Алиса села на мотоцикл, чтобы исчезнуть навсегда.
Через десять минут быстрого хода я был у своего черного «фиата». Сунул рюкзак в багажник и, прежде чем включить зажигание, откинулся на спинку кресла, прислушиваясь к шелесту листвы и завыванию ветра. В утреннем свете, становившемся все ярче, я разглядел свои руки: они дрожали.
«Тебе стоило большого нервного напряжения то, что ты только что проделал, верно, ищейка?»
Гораздо сильнее я боюсь того, что мне еще предстоит сделать, сестренка.
Я черканул пару строк Компаньону и позволил ему отвезти меня домой.
2
Пятно на потолке было мне незнакомо, как и окно с темными занавесками, и скудная мебель. Я терпеть не мог просыпаться в незнакомых местах, особенно в дешевых гостиницах.
Встал с кровати, на которой валялся одетым, и распахнул окно. Дождь, серый свет, переулок с невысокими домами, мимо которых бурный водный поток, отражаясь в мусорных контейнерах и припаркованных машинах, тащил к канализационной решетке обрывки бумаги и рыбные останки. Куда бы я ни кинул взгляд, это был явно не Милан. Ничего похожего на мой симпатичный город. Я сел у столика, взял в руки листочки, исписанные мелким почерком моего Компаньона. Первая же фраза помогла определить координаты в пространстве:
«Добро пожаловать в Римини» . Дальнейший текст примирил меня с отвратительным пробуждением. Из текста следовало, что визит на виллу оказался не такой уж глупой затеей. Компаньон был вынужден это признать, после того как обнаружил в одной из книжек серии «Harmony» бумажку с номером телефона отеля «Ривамаре» в Римини. На этом же клочке имелся и номер комнаты – двенадцать.
Мой Компаньон, полагая, что эту записку оставили Алиса или Труди, сел в поезд и покатил в Римини, надеясь разузнать побольше. Ему показалось невероятным, чтобы номер в такой гостинице снимал Скиццо, а тем более кто-нибудь из семейства Гардони: слишком роскошный для первого и слишком убогий для второго. Тогда кто его снимал?
Сегодня в 16.25 я переговорил с портье. Он сообразил, что нам нужна помощь, скажем так, неафишируемая. Его зовут Бенито, лет шестидесяти, волосы седые и редкие, коричневый костюм и очки в роговой оправе. У тебя с ним встреча в 19.30 в баре гостиницы. В это время заканчивается его дежурство. Придумай историю как можно более правдоподобную. Пойди и возьми деньги в банкомате. Они тебе пригодятся, если я правильно просчитал этого господина.
Придумать правдоподобное вранье – задача не из легких. Вот сукин сын! Мог хотя бы дать мне какую-нибудь подсказку, раз такое дело. Я сполоснул лицо над облупленной раковиной и внимательно рассмотрел собственную физиономию в маленьком зеркале, прикрепленном к стене. Ссадины почти прошли и были скрыты недельной щетиной. Бровь тоже казалась почти зажившей, хотя все время чесалась. Я постарался понять, выгляжу ли, хотя бы на первый взгляд, интеллигентным человеком, но оставил это занятие, чтобы не впасть в уныние.
Натянул плащ и пошел по улице в поисках банкомата, прикрыв голову от дождя газетой и прыгая через лужи. Получил деньги и в условленный час в баре гостиницы нашел нужного человека, сидящего в одиночестве за одним из столиков. Он листал спортивную газету, сдвинув очки на лоб. Я сел рядом, вытирая стекла очков бумажной салфеткой.
Бенито оторвал взгляд от чтения.
– Слегка промокли, синьор Дациери? – поприветствовал он меня хриплым, видимо, от повсеместной сырости голосом.
– Ходил полюбоваться местными красотами. Чуть позже переоденусь в плавки и пойду искупаюсь.
Он подал знак бармену, пожилому усачу, чтобы тот принес кофе. А я заказал третий бурбон за этот день.
– Сезон в этом году рискует закончиться намного раньше обычного: если погода не изменится, все клиенты сбегут отсюда. Но вы, как мне кажется, здесь не на отдыхе. Или я ошибаюсь?
Я улыбнулся:
– Не ошибаетесь. Именно поэтому я нуждаюсь вашей помощи.
Подошедший бармен поставил передо мной стакан, в котором было больше льда, чем виски. Я пригубил.
– Слушаю вас, – сказал Бенито.
– Вы знаете, что девчонки иногда убегают из дома… – начал я издалека.
– Бывает.
– Я друг одной синьоры, которая очень переживает за свою дочь, которая сбежала. Быть может, это глупо, но моя подруга не находит себе места. Вы понимаете?
– Чего тут не понять. Как зовут девочку?
Я прокрутил в голове список имен в поисках подходящего и назвал первое попавшееся:
– Валентина, шестнадцать лет. Рыжеволосая, с веснушками.
Бенито покачал головой:
– Нет, не помню. Вы полагаете, она останавливалась в нашей гостинице?
– Не исключено. Моя подруга обнаружила в ее вещах телефон вашей гостиницы и номер комнаты. Или же девочка звонила кому-то, кто снимал комнату. Если б нам удалось узнать, кто это был, мы смогли бы спросить у него, вдруг он знает, где она может быть.
Мой собеседник прищурил глаза:
– То есть вы хотите знать, кто снимал этот номер в гостинице?
– Именно.
Он вновь покачал головой:
– Мне очень жаль, но это против правил. У меня могут быть неприятности.
– А если девочка в опасности?
– Обратитесь в полицию. Они будут рады помочь вам.
– Мне бы не хотелось обращаться в полицию. Девочке это может не понравиться, и она окончательно порвет отношения с матерью. Знаете, как это бывает у молодежи…
– Тогда я хотел бы поговорить с матерью.
– Я предпочел бы, чтобы она ничего не знала. – Я подпустил в голос мелодраматичности. – Это моя личная инициатива, и я не хотел бы вселять в нее обманчивых надежд…
Бенито с любопытством уставился на меня.
– Знаете, что я думаю? – спросил он мгновение спустя.
– Догадываюсь.
– Все равно я вам это скажу. Я уверен, что не существует никакой девочки и никакой матери. Вы просто хотите подставить меня.
Я засмеялся:
– Вам следует больше доверять людям. На этом вы можете заработать.
– Заработать? – Выражение его лица не изменилось.
– Да, заработать. Я был бы рад компенсировать риск, которому вы себя подвергаете.
Портье инстинктивно огляделся по сторонам. В зале никого не было, только бармен, который, казалось, задремал у кофейной машины.
– Кто вы такой? Частный детектив?
– Нет, только друг семьи. То, что я делаю, противозаконно и для меня тоже. Поэтому у меня нет намерения болтать об этом на всех углах.
Он задумался на пару секунд, затем встал:
– Ладно. Пойдемте со мной.
Сразу за стойкой портье находился отделанный деревом маленький кабинетик с телефоном, факсом и шкафом с регистрационными карточками. На стене в деревянной рамке – фотография восточноевропейской овчарки.
– Сначала деньги, – сказал он, едва закрыв дверь. Я протянул три сотенных банкноты. Если бы этого ему показалось мало, я был готов дать мздоимцу по физиономии, но он поспешил сунуть деньги в карман.
– Время пребывания и номер комнаты? – спросил он, подходя к шкафу.
– Время – прошлый месяц, комната – двенадцать.
Бенито повернулся ко мне:
– Двенадцатая?
– Что-то не так? – встревожился я.
Он уселся на край письменного стола:
– Нет необходимости искать карточку.
– Это почему же?
– Комнаты двенадцать, тринадцать и четырнадцать предназначены для проживания персонала гостиницы, поскольку расположены в еще не отреставрированном крыле здания…
Мамма миа! Уж если мой «отреставрированный» номер мало отличается от крысиной дыры, то как выглядят эти комнаты!
– В двенадцатой ночевал Рене, один из наших работников, помощник официанта, помогавший убирать со столов. В середине месяца он отпросился на день и с тех пор больше не появлялся. Хозяин гостиницы попытался отыскать его, даже звонил родственникам, но те сказали, что понятия не имеют, где он может быть.
Я почувствовал, как в моей голове зазвонил колокол: впервые проклюнулось что-то существенное.
– И вы о нем больше не слышали?
– Нет, – твердо ответил Бенито. – Он оставил здесь все свои вещи и не пришел даже забрать заработанные деньги. Ему их, конечно, отдали бы, хотя он этого и не заслужил: сбежал в самый разгар сезона, поставив нас в трудное положение. Так что для него же лучше, что он не появился.
– Он исчез числа пятнадцатого, верно?
Шестнадцатого был обнаружен труп Алисы.
– Вероятно, вам известно больше, чем вы рассказали, но это меня не касается.
– Могу я посмотреть на вещи Рене?
Он пожал плечами:
– Ничего не было бы проще, да вещей у нас больше нет. Мы попросили его родителей забрать их, иначе пришлось бы их выбросить в мусорный ящик. Нам нужна была комната для нового официанта.
– Очень жаль. Но я и без того благодарен вам за помощь. Я узнал много полезного. Надеюсь, теперь смогу помочь моей подруге.
– Оставьте ваши глупости, я не первый год живу на свете. Я был уверен, Рене что-то натворил, а после разговора с вами только утвердился в этой мысли. Я и вы – мы с вами никогда не встречались, и на этом закончим.
Я развел руками:
– Как пожелаете, только дайте мне адрес паренька.
– Да бога ради!
Он обошел стол и начал рыться в ящике. Минуту спустя достал оттуда какой-то сверток.
– Мы забыли передать семье его рабочую книжку, я случайно обнаружил ее позавчера в моем ящике. Могу отдать ее вам, там все его данные. Однако это будет стоить чуть дороже. – В его свиных глазках вспыхнул огонек. – В качестве компенсации за беспокойство.
Пританцовывая от радости, я поспешил в свой номер. Горячо, горячо, горячо… На этот раз слишком много совпадений. Я не знал ни кто такой этот Рене, ни какие отношения связывали его с Алисой, но он стал главным кандидатом в ее убийцы. В рабочей книжке я прочитал: Ренато Джермани, 20 лет, проживает в Риме, переулок Пелличчиани, 10. Если его семья до сих пор живет там, я уверен, что смогу вытащить из родственников полезную информацию, которая помогла бы мне отыскать его или понять вероятную связь с убийством Алисы.
Номер телефона на листочке в книжке Алисы, записанный перед самым бегством, и парень, который исчезает за день до убийства, – все сходится. Видимо, Алиса должна была сбежать не со Скиццо, а с другим своим дружком. Неизвестно, когда и где она с ним познакомилась, а панку, конечно, ничего не сказала, чтобы не вызвать у него ревность. Хорошо бы узнать, знаком ли Рене с клиентами Блондина. Скорее бы Усатый оказался у меня в руках! Он-то мне все выложит. А потом уж пусть полицейские ломают головы.
Мне необходимо было поделиться с кем-нибудь своей радостью. Пришло время взломать блокаду любой ценой. Я набрал номер телефона и, развалившись на жалкой постели, стал ждать сообщения равнодушного автоответчика.
В трубке щелкнуло. Не дожидаясь ответа, я с пафосом плохого актера начал декламировать:
Ты помнишь, Сильвия, еще
Твоей земной и смертной жизни время,
Когда сияла красота
В твоих глазах смеющихся и ясных…
– Прекрати издеваться над Леопарди, засранец! – перебил меня на половине строфы голос Вале. – Руки прочь от моего любимого поэта, урод!
– Извини, но это был единственный способ вытащить тебя на свет божий. Я хотел только узнать, когда ты позволишь гнусному типу, коим я являюсь, преклонив колени на рассыпанном горохе, принести тебе смиренные извинения…
– Сходил бы в туалет, прежде чем читать стихи…
– Не согласен, у меня получилось не хуже, чем у твоего любимого актера Витторио Гасмана. Так когда ты снизойдешь до меня и обратишь свой надменный взор на мою жалкую личность?
– Хватит ныть! Я сама собиралась тебе позвонить. – Мне показалось, что она смилостивилась. – Я больше не злюсь на тебя. Ну, только если чуть-чуть.
– Ты меня еще любишь?
– Давай только без этой муры. Скажем так, я еще не решила послать тебя к такой-то матери. И лишь потому, что мне жаль твоего Компаньона, который мне ничего плохого не сделал. Бедняжка.
Наговорив друг другу приятных вещей на двадцать тысяч лир, на следующие тридцать я поведал ей о моих блестящих результатах. Опуская, разумеется, рассказ о визите на виллу Гардони.
– Уже второй раз в этом году ты ездишь на море. Будь осторожен, как бы не вошло в привычку, – сказала она, выслушав.
– Не беспокойся, я смертельно скучаю по Милану. Ты же знаешь, если я не подышу смогом, плохо себя чувствую.
– Разве ты не отправишься в Рим, чтобы поговорить с родителями официанта?
– Думаю, мне надо заняться кое-чем другим. А навестить его родственников попрошу кого-нибудь из римских друзей.
– Пусть они сделают это как можно скорее. – Тон ее стал серьезным. – Если ты еще не общался с Мирко, я расскажу ему, как идут дела. Новость для тебя: Скиццо пытался покончить с собой. Он вскрыл вены и сейчас находится в тюремном лазарете.
– Черт! И как он себя чувствует?
– С ним все в порядке, он вне опасности, порезы были не очень глубокими. Он добыл лезвие, разломав безопасную бритву…
Меня передернуло:
– Ну, тогда это словно ожог лосьоном после бритья.
– Не смейся. Мирко говорит, что, если не удастся добиться освобождения под подписку о невыезде, он постарается обосновать необходимость психиатрической экспертизы Скиццо и помещения его в психиатрическое отделение при тюрьме Сан-Витторе, хотя и это не самое лучшее место. А когда Скиццо окажется там, можно попытаться добиться на суде признания его психически невменяемым.
– То есть как невменяемым? А я тогда для чего корячусь?
– Понятия не имею. Как бы то ни было, Мирко считает, что с тем нулем, который вы крутите в руках, это единственный способ избежать пожизненного заключения.
Я представил себе Скиццо, привязанного к кровати, в окружении белых халатов и масок со зловеще сверкающими инструментами, готовыми сверлить его черепушку.
– Алло, алло, ты еще здесь? – вернул меня к действительности голос Вале. – Или опять впал в один из твоих обычных приступов паранойи?
– Хотел бы посмотреть на тебя на моем месте, – огрызнулся я.
– Кончай давить на жалость, не дождешься. Оставайся таким, какой ты есть, по крайней мере, сойдешь за эксцентричного. Пока, я прощаюсь.
– О'кей. Ты не против, если я навещу тебя, как только приеду?
Она задумалась, потом ответила:
– Лучше не надо.
Я опешил:
– Почему?
– До тех пор пока тянется эта история, нам лучше не видеться. Ты по уши завяз в ней, а когда ты в таком состоянии, я предпочитаю держаться от тебя подальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23