Раф скинул оставшуюся одежду и вытянулся на постели, его обнаженная кожа казалась золотой в неярко освещенной спальне.
– Все это может подождать. У меня более неотложная встреча с тобой, mia sposa. Иди ко мне, моя красавица.
Когда поздно днем Эмили проснулась, Рафа уже не было. Томная и обессиленная, она с трудом вспомнила, как, уходя, Раф погладил ее по спине и коснулся губами волос. Вдруг Эмили заметила, что по комнате кто-то ходит. Она вздрогнула и села. Пухлая девушка, которую она раньше не видела, пересекла спальню и направилась в гардеробную, держа в руках ее одежду.
– Кто вы? – Эмили торопливо прикрыла простыней голую грудь. – И куда вы несете мои вещи?
Девушка обернулась. У нее было круглое флегматичное лицо и темные, почти черные, глаза. Она сделала книксен.
– Я Аполлония. Я горничная, ваша милость. Этого еще не хватало!
– Но я не просила присылать мне горничную. – Эмили старалась говорить спокойно. – Думаю, вам следовало подождать, когда вас позовут.
Аполлония поджала губы.
– Может быть, приготовить вам ванну, синьора?
Девушка всего лишь выполняет свою работу, напомнила себе Эмили. Вечером она поговорит с Рафом и объяснит ему, что не хочет, чтобы ей прислуживали. А сейчас… Не вылезать же из постели обнаженной перед этой тупицей!
– Хорошо, Аполлония, – сказала Эмили. – Приготовьте ванну. И найдите мне халат.
После ванны – теплой и приятно пахнущей – Эмили вернулась в спальню и обнаружила на кровати свежее белье, темно-серую плиссированную юбку и тонкий белый свитер. Горничная, к счастью, ушла. Эмили оделась и бросила взгляд в зеркало. Опрятно, да и только. А теперь ей предстоит спуститься вниз и появиться перед слугами, которые наверняка догадались, как граф «отметил» возвращение жены. Но многозначительных любопытных взглядов она не заметила, тем более у Гаспара, который раскрыл двери гостиной. Здесь тоже произошли изменения. Громоздкая мебель была заменена элегантным антиквариатом, исчезли тусклые портреты в резных рамах. Бездонные кожаные кресла тоже исчезли, и их место заняли мягкие диваны с кремовой обивкой. В большом камине весело поблескивал огонь, а на столике Эмили ожидали кофе и блюдо со сладким орехово-медовым печеньем, которое так ей нравилось, когда она впервые появилась в доме Рафа. Видно, повариха Розанна вспомнила это. Эмили растрогалась.
– Красиво? Синьоре нравится? – Гаспар жестом обвел гостиную. – Раньше было темно и… печально.
– Все прекрасно, – сказала Эмили, понимая, что дворецкому хочется, чтобы ей понравилась новая обстановка.
«Он думает, что тогда я останусь навсегда. Не понимает, что декор для меня не имеет значения».
Когда Гаспар уже выходил из комнаты, она его задержала.
– Гаспар, скажите, девушка Аполлония – новенькая?
– Да, синьора. Но у нее хорошие рекомендации.
– Grazie, Гаспар. Я просто спросила.
Спустя час пришел Раф. Эмили сидела за туалетным столиком и расчесывала волосы. Он остановился в дверях, прислонившись к косяку, и молча глядел на нее.
– Привет, – безразличным тоном произнесла Эмили. – День был удачный?
«Ты встречался с Валентиной? Вы были вместе в твоей городской квартире?»
Загорелое лицо Рафа расплылось в улыбке, от которой у нее подпрыгнуло сердце.
– Не скучный, mia cara. А почему ты спрашиваешь?
– Разве женам не полагается интересоваться делами мужей, когда они возвращаются с работы?
– Откуда мне это знать? – Он пожал плечами. – У меня до сих пор не было жены.
Он пересек комнату, на ходу снимая пиджак. Подойдя к ней, он положил руки ей на плечи.
– Отвечаю на твой вопрос: сегодня мне было трудно сосредоточиться, поскольку я думал о тебе, – сказал он, и она встретилась в зеркале с его карими глазами. – Скажи, carissima, я прощен?
– За что?
– За то, что снова заставил тебя заниматься со мной любовью, когда ты этого не хотела.
– Мы оба знаем, что это не так. – Эмили повернулась к нему и подняла лицо, а он приник к ее рту долгим поцелуем, затем провел ладонью по своему подбородку.
– Я могу оцарапать твою нежную кожу. Пойдем – побудь со мной, пока я бреюсь, carissima.
Она прошла следом за ним в ванную, поднимая с пола брошенные им рубашку и галстук, и попеняла ему:
– Ты не был таким неряхой в коттедже.
Он нисколько не устыдился.
– Там у меня не было прислуги.
Эмили, усевшись на широкий край ванны, следила за тем, как он накладывает пену на лицо.
– Кстати, о прислуге… Мне действительно необходима горничная?
– Боюсь, что да. Ты будешь очень занята, mia bella, тебе придется переодеваться несколько раз в день, так что необходима служанка, которая займется твоим гардеробом и сможет посоветовать, что надеть. Насколько я понял, присланная девушка имеет прекрасные рекомендации и хорошо вышколена. И еще я нанял для тебя личного водителя, – продолжал Раф, снимая пену плавными, отработанными движениями. – Его зовут Стефано.
– И это тоже необходимо?
– Конечно. Это – мера предосторожности, mia bella.
Эмили опустила голову.
– По-моему, дешевле и проще отправить меня домой.
– Нет. Сама посуди, в какую сумму мне это обойдется, да и времени сколько займет, если мне придется летать в Англию каждый раз, когда я захочу заняться с тобой любовью. – Он помолчал. – В настоящее время, Эмилия, твой дом здесь. Постарайся это помнить.
Раф ополоснул бритву, вытер лицо и, приблизившись к Эмили, потерся гладкой щекой о ее щеку. Она придвинулась к нему и приоткрыла рот, готовая для поцелуя. Он ласкал ее губы, одновременно гладя пальцами грудь и шепча ее имя. Чувственная дрожь уже начала свой бег по коже, как вдруг Эмили услышала слабый шорох. Раф тоже это услышал и резко повернул голову к раскрытой двери ванной – на пороге стояла Аполлония с охапкой чистых полотенец и глазела на хозяев. Раф отпустил Эмили и тихо выругался. Подойдя к девушке, он выхватил у нее полотенца, бросил их на пол и, взяв ее за локоть, вывел из ванной, а затем и из спальни. Эмили слышала, как он тихо и зло выговаривал ей по-итальянски. Вернувшись, он категорично заявил:
– Она будет уволена. Как ее зовут?
– Аполлония. – Эмили неожиданно стало жалко девушку. – Раф, может не стоит спешить? Она допустила оплошность. Но… могло быть и хуже.
– Да, могло, – с мрачным видом согласился он. – Она могла войти, не постучав, через пять минут, а я не желаю, чтобы она наблюдала, как я занимаюсь с тобой любовью. – Раф наморщил лоб. – Не могу вспомнить, когда и где я видел эту малопривлекательную особу. – И он обнял Эмили за талию. – Наверное, после обеда я буду более милосердным.
* * *
Они пили аперитив в гостиной, когда с хмурым видом появился Гаспар и сообщил, что обед задерживается, потому что Аполлония рыдает на плече у Розанны.
– У нее истерика, – развел руками дворецкий. – Она боится, что ваша светлость ее уволит.
– И правильно, что боится, – ответил Раф. – Но графиня попросила меня передумать, поэтому позовите ее сюда.
Пришла Аполлония, заплаканная и с красным носом. Увидев Рафа, она начала быстро и сбивчиво лопотать по-итальянски, но он тут же ее прервал.
– Говорите по-английски, чтобы графиня все поняла. Вам дают еще одну возможность, Аполлония, но учтите – третьей не будет.
Девушка кинулась целовать ему руку, но он отодвинулся и сухо уточнил:
– Благодарите мою жену. Это она просила за вас. Но помните – когда мы с графиней одни в комнате, то нас нельзя беспокоить. Понятно?
– Я поняла, – пробормотала служанка и повернулась к Эмили. – Grazie, ваша милость. Я буду очень стараться.
Дни перетекали в недели, и Эмили убедилась в том, что Раф не преувеличивал, говоря, какую беспокойную жизнь она будет вести. Все очень хотели встретиться с молодой графиней Ди Салис, и приглашения сыпались отовсюду. Если бы Эмили хотела, то могла хоть каждый вечер посещать банкеты, приемы или тусовки, но она оставила на усмотрение Рафа, какие приглашения принять, а какие вежливо отклонить.
Появляясь в обществе, она не могла не замечать, что является объектом оживленных обсуждений. Но поскольку Раф редко отходил от нее дальше, чем на несколько шагов, то никто не осмеливался громко высказываться на ее счет. И он решительно отказывал в интервью корреспондентам газет и глянцевых журналов. Также Эмили была избавлена от встреч с Валентиной Колона – из светской хроники она узнала, что эта дама находится в США, где рекламирует новую косметику своей фирмы «Валентина X».
Вначале Эмили с опаской отнеслась к светской жизни, но вскоре начала получать от этого удовольствие. Конечно, свою роль сыграла соответствующая одежда. Туалеты ей Раф, верный данному слову, выбирал сам. Она не могла не признать, что вкус у него отменный. Что ж, с болью в сердце говорила себе Эмили, общение с хорошей учительницей не прошло для него даром. Но он по крайней мере не купил ей ни одной вещи с этикеткой «Валентина X». А больше всего ее удивило белье, которое он тоже выбрал сам: изысканно-красивое, скромное и… страшно дорогое. Никаких трусов-танга и в помине не было.
Домашняя жизнь также текла ровно. Прислуга относилась к ней по-доброму, но было одно исключение – угрюмая Аполлония. Эмили не оставляло ощущение того, что, когда они с Рафом бывали наедине, кто-то за ними подглядывал: то тихий звук неподалеку, то еле слышный стук закрываемой двери. Возможно, все это ей казалось, но страхи превратились в навязчивую идею, хотя она себя уговаривала, что просто дом старый и в нем вполне что-то может скрипеть. А что касалось деловых качеств Аполлонии, то тут к ней нельзя было придраться. Когда Эмили впервые собиралась на банкет, Аполлония сделала ей высокую красивую прическу, оставив свободно вьющимися несколько изящных прядок вокруг лица.
– Тебе понравилось, как я причесана? – застенчиво спросила у Рафа Эмили, когда они поздно ночью вернулись домой.
– Очень, carissima. И знаешь почему? Потому что я могу сделать вот это. – Он извлек из копны волос одну за другой заколки, и надушенные рыжие пряди рассыпались у Эмили по плечам. Раф уткнулся в них лицом, затем подхватил ее и понес на кровать.
– Но выходам в свет Эмили предпочитала неофициальные обеды с друзьями Рафа. Это бывали веселые и шумные сборища, когда пили хорошее вино и обсуждали все на свете. Особенно симпатичны ей были Марчелло и его жена Фиона. Фиона вскоре решила привлечь Эмили к участию в городской жизни.
– Не сидеть же вам целый день, ожидая, когда Раф вернется домой, – заявила она. – Я вот, например, работаю в международном благотворительном комитете помощи детям. Там вам будут очень рады.
Но Эмили отказалась, сославшись на то, что пока не готова к такого рода деятельности.
– Фиона разочарована тем, что ты не хочешь помочь в ее комитете. Она попросила меня уговорить тебя, – как-то заметил Раф.
– Я не хочу начинать то, чего не смогу продолжить, – сказала Эмили.
Наступило молчание, а когда Раф заговорил, то его голос прозвучал холодно.
– Как хочешь, mia cara.
И этот вопрос больше не обсуждался.
Но таких неловких моментов было немного. Больше всего Эмили любила вечера, которые они проводили дома вдвоем. Она уютно устраивалась на диване, привалившись к Рафу, а он обнимал ее за плечи. Они разговаривали или слушали музыку. Во время уик-эндов они подолгу нежились в постели, потом неторопливо завтракали. Раф любил за едой почитать газету. Правда, при этом он частенько возмущался некоторыми публикациями и ругался себе под нос, а Эмили смеялась над ним. В такие моменты она чувствовала себя настоящей женой.
Дни шли, и иногда Эмили ловила на себе какой-то странный, изучающий, даже печальный взгляд Рафа. Сердце у нее тут же начинало сильно стучать, словно она получала молчаливое предупреждение, что ее теперешняя жизнь всего лишь промежуточный эпизод. Правда, в постели Раф по-прежнему был страстным, заботливым любовником, умевшим добиваться обоюдного наслаждения. И Эмили перестала притворяться и скрывать свою пылкость.
Но реальность уже маячила неподалеку и бросала грустную тень на хрупкое счастье. Как-то днем, когда она отдыхала на диване, в гостиную вошел Гаспар и сказал ей, что Раф не приедет ночевать, что у него не закончены важные переговоры и завтра утром ему предстоит их продолжить за ранним завтраком. Поэтому он останется на ночь в городе. Эмили вскочила на ноги, отбросив в сторону книгу.
– Я сама с ним поговорю.
– Сообщение передал его секретарь, синьора.
Эмили снова уселась на диван, чувствуя себя глупо. Читать она больше не смогла, так как в голову лезли мысли о его городской квартире. Но почему она волнуется? Про квартиру она знает, и про то, что у него намечалась важная сделка, она тоже знает – он сам ей об этом сказал несколько дней назад. Так что ее беспокойство напрасно. Конечно, он мог бы сам ей позвонить. А что она ему ответила бы? Пожалуйста, приезжай домой, я скучаю! Это почти признание в любви, а так ей поступать не стоит. Пусть все останется как есть.
* * *
Когда Раф наконец вернулся, то поцелуй его был небрежный, а после обеда он заявил, что ему надо поработать. Эмили сделала вид, что ее это не обижает, и сказала, что пораньше ляжет спать.
– Очень хорошо, – ответил он, обошел вокруг стола, поцеловал ей руку, потом щеку. – У тебя усталый вид, mia cara. Я предупрежу слуг, чтобы тебя не беспокоили.
Прошло много времени, прежде чем она услышала, как он поднимается наверх, увидела, как зажегся свет под дверью соседней комнаты. Потом свет погас, наступила унылая тишина. Эмили тяжело вздохнула. Она поняла, что. Раф посылает ей знак о том, что их брак подходит к концу.
Эмили смотрела в темный потолок, и ей было страшно. Страшно даже плакать.
Последние две недели она стала замечать любопытные взгляды окружающих, а также перешептывания, которые прекращались, стоило ей приблизиться. Возможно, ее жалели. Раф, ничего не объясняя, просто держался от нее на расстоянии. Дополнительным унижением для Эмили было то, что горничная Аполлония точно знала, когда граф прекратил спать с женой. А раз знала Аполлония, то и для остальных слуг не было секретом, что дни пребывания графини в Италии сочтены.
Эмили догадывалась, что для знакомых не станет неожиданностью, когда ее брак с Рафом распадется. Друзья, разумеется, будут сочувствовать, а ей будет их не хватать по возвращении в Англию, где ее ждет совсем другая, уединенная жизнь. За последнее время у нее совершенно пропал аппетит. Раф теперь редко обедал дома, а она ела исключительно, чтобы не огорчать Розанну. И вообще с тех пор как стала спать одна, Эмили постоянно была на взводе. Она начала отказываться от приглашений – не хотелось никого видеть, даже Фиону.
Ей часто вспоминались слова Рафа. Кажется, он так сказал: «Клянусь, что настанет время, когда ты захочешь меня так же сильно, как я сейчас хочу тебя. И тогда… да поможет тебе Бог».
И вот, видно, это время настало.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Эмили проснулась на рассвете, ее трясло, к горлу подступала тошнота. Она едва успела добежать до ванной, где ее стошнило. Привалившись спиной к кафельной стене и закрыв глаза, она ждала, когда утихнет головокружение. Наверное, это происходит оттого, что последнее время она сама не своя. Господи, как глупо было надеяться, что вполне достаточно любви только с ее стороны! Неужели она рассчитывала, что сможет влюбить его в себя? Он ведь никогда не обещал, что их отношения будут вечными. Если бы она согласилась на обычный развод, то сейчас не испытывала бы этого ужаса.
Но тогда ей не посчастливилось бы познать радости разделенной страсти. Познать, что такое – полностью раствориться в объятиях мужчины, когда его первобытная сила вливается внутрь ее лона. Если бы она могла начать заново, то ничего не изменила бы. Эти шесть недель всегда будут только ее, и больше ничьи. И никакая пышнотелая Валентина Колона со своей сексуальностью не сможет забрать у нее это богатство.
Эмили медленно вернулась в спальню. Порывшись в шкафу, она вытащила одну из ночных рубашек, которые для нее выбрал Раф, и вспомнила, как иронично заметила ему, что он ведь не одобряет ночных рубашек. А он ей на это ответил, что иногда рубашки нужны. Он намекал на те дни месяца, когда ее тело ему недоступно.
Боже! Ее вдруг осенило, что она впервые с тех пор надевает ночную рубашку. А ее месячный цикл? Она о нем совсем забыла. Эмили застыла, уставившись на свое отражение в зеркале, и медленно провела рукой по животу. Нет! Этого не может быть. У нее бывали задержки, а в связи с последними волнениями это неудивительно. К тому же Раф принимал меры… Но один раз… В тот день в коттедже, когда она впервые отдалась ему сама…
Эмили улеглась в постель и укрылась одеялом. Дрожа, она шепотом снова и снова повторяла: «Этого не может быть». Но в душе знала, что это правда. Как она ему об этом скажет, когда он ясно дал понять, что ей больше нет места в его жизни? У нее вырвались рыдания, и она зажала кулаком рот, чтобы он не услышал, потому что их разделяют только деревянные створки двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11