Ч, тем временем, займусь людьми работающими на кладбище. Мошкин выложил из ящика стола солидный пакет с фотографиями и протянул его капитану. - Я постараюсь все организовать на должном уровне. - Поедем вместе, я уже вызвал машину,- сказал Мошкин и встал изза стола.
***
Теплица встретила их сочной зеленью уже начинающих созревать огурцов. Плети растений с огромными листьями располагались вертикально, они карабкались вверх, цепляясь за длинные веревочные поводки. - Вот, Сашка, смотри чем я на досуге занимаюсь. Теплица представляла собой капитальное строение в сорок пятьпятьдесят квадратных метров и была эта площадь сплошь занята под огурцами. - Да, молодец, Егор, все у тебя поставлено на широкую ногу. И большой доход ты от этого имеешь? - Честно сказать, теплица дает мне доход превышающий в два раза ту зарплату, что я получал за год работы агрономом в "Гипроземе". Так что я перешел на рыночные отношения гораздо раньше, чем стала нас агитировать официальная пропаганда. Позднее, когда я перестал работать и стал пенсионером по инвалидности, заниматься в теплице стало труднее, но оставить это увлечение я не смог. Правда, все теперь здесь делают жена и дочь, а я состою при них консультантом. После выхода на пенсию, два года я нигде не работал, но потом стал подумывать о дополнительном заработке. В настоящее время я на постоянной работе и приношу в семью неплохие деньги. Если сказать тебе, то ты не поверишь, где я сумел пристроиться. - Где не работать лишь бы денежки платили, но все-таки интересно, где? - Тут неподалеку есть городское кладбище, вот я туда и устроился работать сторожем. - Ну, ты, Егор, даешь! Действительно, нашел местечко, и не страшно? - Знаешь, когда мне предложили пойти туда, вот как и тебе сейчас, мне не по себе стало, а потом привык - и ничего. Да там страшного ничего и нет - отсидишь сутки в дежурке, а трое дома. И время свободное есть, и зарплата какая никакая, а каждый месяц. Дома, ведь сам знаешь, стены заедят, а тут хоть какая, а перемена "декораций", да и деньги дома не лишние. - Я бы не осмелился пойти работать на кладбище. - Пойми, в этом даже есть резон. - Что ты имеешь в виду? - Не секрет, а дома приходится каждый день трудится и столько сколько надо, будь ты хоть трижды инвалид. Работая вахтером на кладбище я предоставлен сам себе и если сказать честно - отдыхаю. Ведь за эти сутки можно и книгу почитать и выспаться, а придешь домой принимайся за настоящую работу. - Но ведь наверное скучно там? - не удержался от вопроса Александр. - Скучному человеку на любой работе скучно. А если ты оптимист, да и к тому же человек наблюдательный, то скучать некогда будет. Там на кладбище, соприкасаешься со многими людьми, которые потеряли родных или близких им людей. И сам начинаешь по-другому смотреть на жизнь, на то, что и ка делаешь. Эти размышления побуждают по-новому взглянуть на общечеловеческие ценности, помогают занять беспристрастную позицию в извечной борьбе добра и зла. - Ну, Егор, тебя послушать, то получается, что ты не только дежуришь, но и философствуешь. - Получается так. А кто оставшись наедине с самим собой не размышляет о смысле жизни, не задумывается над тем, что он успел сделать на земле сам и что ему еще предстоит сделать? У нас с тобой, Сашка, наступает возраст переосмысления, когда к своим поступкам, делам и даже мыслям нужно относиться более критически и более взвешенно. Или ты со мною несогласен? - В этом я с тобою полностью согласен, но сколько помню себя, всегда старался поступать по-совести. - Вот и хорошо, но, все равно, сделать ревизию своих добрых дел, мыслей, всегда своевременно и полезно. Я конечно не навязываю тебе свое мнение, но если ты к нему и прислушаешься, то хуже от этого не будет. - Возможно ты и прав, я как-то об этом не думал. - А я, работая сторожем на кладбище, невольно наблюдаю за теми людьми, кто работает там, кто часто посещает могилы своих близких. По тому, как люди относятся к посещению могил своих родственников и близких, можно судить как они относились к ним при жизни. Те, кто боготворили своих жен, детей, матерей, и после кончины не забывают о них. Такие люди часто навещают кладбища, ухаживают за могилами, приносят цветы, до конца своих дней скорбят об умерших. А есть такие, кто и раз в год, на пасху, не удосужится появится у могилы своего отца или матери. Что может быть ужаснее фактического отказа таких людей от доброй памяти к усопшим родителям? - Егор, плохо, что забывают умерших, но в повседневной жизни мы порою видим как дети отказываются от состарившихся, но еще живых родителей. - Но это явная подлость, граничащая с преступлением. Подобные факты не подлежат осуждению, ибо невозможно найти слова оправдывающие подобных детей. А есть у меня наблюдения совсем другого плана. У нас на кладбище до последнего времени работал один необычный человек. На внешность он очень похож на агрохимикапочвоведа Прянишникова, ну того, что изображен во многих институтских учебниках. Разговор прервал стук входной двери, а следом раздался громкий крик дочери: - Папа, ну где вы пропали? Идите домой, вас мамка зовет. - Заговорились мы с тобой, а там женщины уже нас разыскивать стали. - Пошли, а то мне влетит от Насти. - Погоди, Егор, а что ты хотел рассказать мне об этом "агрохимике"? - Расскажу, но попозже, ты только не забудь напомни мне, а сейчас пошли - пора обедать.
*** Коменданту лагеря гауптману Карлу Шлихтену не терпелось посмотреть прибывших вахманов в деле и потому прямо с утра следующего дня начались экзекуции. Унтер-офицер Шварц, видимо, имел беседу с гауптманом лично. Комендант был хорошо осведомлен о своих будущих подручных потому им и была предоставлена возможность умерщвлять поляков привычным орудием - молотком. В лагере большинство казней проводилось через повешение, реже расстрел, а здесь появились "специалисты", которые добивались того же результата, но другими "экзотическими" средствами. Перед всем лагерем на плацу Архипов и два его дружка убили более сорока человек. Наиболее трудная задача была поставлена перед Сергеем - ему нужно было умертвить пятнадцать русских мальчиков волею судеб оказавшихся в этом концентрационном лагере. Нормальному человеку трудно представить себе эту жуткую картину, но Архипов затратил на бедных детишек не более трех минут времени. Про себя он отметил, что молоток почти без усилия пробивал детские черепа, словно это были неспелые арбузы. По лицам коменданта и окружавших его эсэсовцев Сергей понял, что их "работа" пришлась немцам по душе. С того самого дня и началась их служба в концентрационном лагере Треблинка. В первые же дни всем троим были выданы немецкие автоматы "Шмайссер", которые они изучали и освоили в деле сравнительно быстро. И потекла жизнь больше похожая на кровавый кошмар. Убивать узников приходилось чуть ли не ежедневно. Из тех двадцати пяти тысяч поляков, которые проходили сквозь лагерь за год, редко кто умирал своей естественной смертью. Почти всем вахманы и эсэсовцы кровавыми безжалостными руками выдавали путевку на тот свет. Среди узников концлагеря бытовало мнение, что умереть от пули - это верх блаженства. Эта истина была аксиомой - редко кто умирал от пули - большинство находили свой конец в петле, или умирали от побоев, или умерщвлялись газом "циклон Б", а уж потом уничтожались в крематории. Комендант концлагеря всегда любовался Архиповым, когда тот хладнокровно, в течение нескольких минут отправлял на тот свет с десяток, а иногда и гораздо больше узников. Приходилось Сергею и накидывать петли на шеи обреченных и выбивать из-под них лавку, но хоть и это ремесло он освоил в совершенстве, а предпочитал все-таки действовать молотком. Когда в лагерь приезжала какая-нибудь комиссия высокопоставленных эсэсовцев комендант всегда давал возможность посмотреть ее членам на "мастерство" бывшего советского офицера. Садизм и служебное рвение Архипова не оставалось не замеченным, ему, по ходатайству администрации, было присвоено звание унтер-шарфюрера (младший унтер-офицер войск СС) и он был награжден серебряной медалью за преданность фюреру. Он стал старшим над вахманами всего лагеря, его как огня боялись не только узники концлагеря, но и такие же убийцы как и он. За всю недолгую историю Треблинки, а концлагерь просуществовал три с небольшим года, никто из вахманов не удостаивался чести как Архипов. Он довольно сносно говорил по немецки и думал, что теперь-то он уж при настоящем деле, теперь-то у него все будет хорошо. Он понимал, что связь с Родиной, семьей для него потеряна окончательно и бесповоротно и всю ставку, теперь уже сознательно, делал на немцев, их новый порядок. Только этим можно было объяснить его исключительную жестокость и желание во чтобыто ни стало выслужиться и угодить немцам. Даже сейчас, по прошествии стольких лет ему самому было мерзко вспоминать о том, на какие унижения он шел для того, чтобы завоевать доверие и расположение немцев. И это ему удалось, а успех объяснялся просто. не было такого случая, чтобы самое дикое желание эсэсовцев не было выполнено Архиповым и его подручными. Закурив папиросу Сергей Петрович отвлекся от воспоминаний. Ему не хотелось ворошить все то, что он успел натворить в концентрационном лагере Треблинка, за тот год, что пробыл там. Если бы поляки или русские смогли воздать ему должное за все невинно погубленные души, то не смогли бы этого сделать чисто физически, так как умертвить его один раз было бы несправедливо мало. В сентябре 1942 года судьба подготовила Архипову новый сюрприз. Концлагерь Треблинку ему пришлось покинуть. К тому времени у него в душе не было сомнений, что победа немцев может не состояться. Неудачу с взятием Москвы он воспринимал как временную и был уверен, что это произойдет в ближайшее время. За этот год с небольшим, что он провел у немцев в нем жила и крепла уверенность в победе немецкого оружия. И со своей стороны Сергей готов был сделать не делал все возможное, чтобы приблизить эту победу. Он надеялся, что сможет своим фанатичным служением немцам и для себя найти место под солнцем.
*** До Северного микрорайона добирались машиной Мошкина, который приказал Андрею Богомолову вначале подвезти Скребнева к райотделу милиции. Водитель безмолвно повиновался вскоре "Волга" плавно подрулила к ОВД Коминтерновского района. Едва за капитаном закрылась дверца салона, как Мошкин приказал: - Андрюша, а теперь давай поедем на кладбище. - Слушаюсь, товарищ полковник,- кратко ответил шофер и направил машину по указанному адресу. Приехав на место Николай Федорович покинул автомобиль и административное здание, где надеялся на встречу с заведующим. На этот раз Воронов оказался на месте. Секретарша не отрываясь от печатной машинки разрешила Мошкину пройти в кабинет своего шефа. Анатолий Петрович, а именно так представился он Николаю Федоровичу, выглядел лет на пятьдесят пять, но был на удивление словоохотлив и подвижен как ртуть. Он внимательно выслушал следователя и заговорил сразу, едва Мошкин изложил суть проблемы. - Такого или подобного преступления у нас никогда не бывало. Меня и самого удивляет этот дикий случай, но поверьте мне я такого вандализма никогда не видел и не слышал. Когда мне сообщили о том, что произошло у нас на кладбище, так поверьте, чуть в обморок не упал. Заведующим я работаю не так уж давно - два года, но в похоронном бюро проработал более пятнадцати лет, а вот ничего подобного никогда ни от кого не слышал. - Не надо нервничать, хотя происшествие действительно из ряда вон выходящее. Мне хотелось бы услышать от вас Анатолий Петрович, какое-то объяснение свершившемуся факту. Вы возглавляется эту организацию, проработали в системе совершения обряда похорон такое количество лет, что не выслушать вас было бы просто грешно. Воронов понимающе посмотрел на следователя, на секунду задумался и скороговоркой сказал: - Хоть убейте меня, но объяснить такое, видимо, просто невозможно. По крайней мере я за это не берусь, у меня для этого нет слов. Мне порой кажется, что все это дело рук какого-то чудовища, а не человека. Предположительно, преступление совершил ненормальный, ведь психически здоровый человек на такое просто не способен. Как еще можно объяснить случившееся я просто не знаю, честное слово. Думаю, прежде нужно найти того, кто совершил это злодейское убийство, а уж потом выяснить причины толкнувшие его на это. Если вы хотите знать мое мнение, то я считаю, что совершил это преступление совершенно невменяемый человек. - Да нет, Анатолий Петрович, если бы все было так, как вы говорите, а то факты подтверждают как раз обратное. Умалишенному и в голову бы не пришло спрятать труп так изощренно и, я бы сказал, умно. Ну, кому может прийти мысль искать труп убитого в могиле недавно умершего человека. - Да, действительно, на сумасшедшего здесь не похоже,- согласился с доводом следователя Воронов. - Подумайте, возможно, кто-то из ваших подчиненных работающих здесь способен совершить такое? Это предложение Мошкина, упор на слово "ваши" испугало Анатолия Петровича. - Да что вы, товарищ следователь, как можно такое подумать? - А вы не удивляйтесь сказанному, такое преступление мог совершить человек знающий распорядок работы кладбища, то, где располагается сторожка, ну и наконец, он заранее присмотрел свежую могилу. - Простите, товарищ следователь, но все что вы перечислили не является тайной и любой гражданин при желании может все это узнать. - Посторонний на такое бы не решился - слишком велик риск привлечь чье-нибудь внимание. А ведь убийца еще и все это время, незаметно, но присматривал за могилкой, а такое возможно если он работает у вас или живет где-то в прилегающих к кладбищу домах. Я не хочу и не могу подозревать всех, но попрошу вас, Анатолий Петрович, кратко охарактеризовать тех ваших подчиненных, которые имеют хоть малейшее странности или отклонения в поведении. Воронов с пониманием отнесся к просьбе Мошкина и в течении двух часов давал характеристики всем без исключения работникам обслуживающим кладбище. На слух Мошкин понял, что среди работников есть несколько человек представляющих определенный интерес для следствия. У Николая Федоровича возникло желание обстоятельно побеседовать с работниками, которые занимались на кладбище рытьем могил. По словам заведующего именно среди них наблюдались случаи пьянства и поборов с клиентов. Если и был возможен какой-то криминал, то только в среде этих копачей-могильщиков. Кстати, из десяти человек добрая половина имела в прошлом судимость. Поблагодарив Анатолия Петровича он вышел он вышел из его кабинета с твердым намерением сегодня же увидеться и побеседовать с этими людьми.
*** Захватив с собой несколько аппетитных пузырчатых огурцов, мужчины покинули теплицу и направились в дом. Женщины оживленно переговариваясь хлопотали на кухне, а Наталья проворно сновала между кухней и залом, где и накрывался обеденный стол. Увидев входивших мужчин Настя не отрываясь от кухонной доски сказала: - Егор, ну куда ты увел гостя? Мойте руки и проходите в зал - уже все готово, мы будем у вас через минуту. Митрофанов положил перед женой свежесорванные зеленцы: - А мы вот в теплицу за огурчиками ходили. - Молодец, что показал Александру наше подсобное хозяйство. А сейчас мой руки и иди нарежь хлеб, да только не кромсай большими ломтями. Мужчины без суеты помыли руки и направились в зал. Стол был накрыт красивой скатертью с кистями, которая была сплошь заставлена тарелками с различной едой. Набор кушаний был довольно разнообразен: овощной суп, рыба, домашние котлеты, салат из свежих огурцов и многое другое. Из спиртного на столе стояло две бутылки пшеничной водки до розовое самодельное вино в стеклянном графине. Подождав пока все усядутся за стол, хозяин наполнил рюмки и произнес первый тост в честь приезда гостей. Спиртное только обострило дремавшее доселе чувство голода. И хозяева и гости какоето время молча закусывали салатом из свежих огурцов в сметане. После картофельного супа с овощами за столом наметилось некоторое оживление, а после второй рюмки началась непринужденная беседа. Обед затянулся на добрых два часа. Женщины уже убирали со стола и мыли на кухне посуду, а мужчины, оживленно переговаривались и жестикулируя руками, вспоминали пикантные подробности студенческой жизни. Наконец наступил момент, когда они встали изза стола, позволяя женщинам убрать посуду и навести порядок. Александр предложил выйти на улицу и выкурить по сигарете. Егор сразу согласился и они, разгоряченные разговором и выпитой водкой, вышли на прохладный воздух улицы. Неретину не терпелось дослушать рассказ о необычном человеке, который так запал в душу Егора. Выжидая подходящий момент Александр дал возможность Митрофанову беспрепятственно закурить и напомнил об "агрохимике" только тогда, когда Егор выпустил облачко дыма и повернулся к нему лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
***
Теплица встретила их сочной зеленью уже начинающих созревать огурцов. Плети растений с огромными листьями располагались вертикально, они карабкались вверх, цепляясь за длинные веревочные поводки. - Вот, Сашка, смотри чем я на досуге занимаюсь. Теплица представляла собой капитальное строение в сорок пятьпятьдесят квадратных метров и была эта площадь сплошь занята под огурцами. - Да, молодец, Егор, все у тебя поставлено на широкую ногу. И большой доход ты от этого имеешь? - Честно сказать, теплица дает мне доход превышающий в два раза ту зарплату, что я получал за год работы агрономом в "Гипроземе". Так что я перешел на рыночные отношения гораздо раньше, чем стала нас агитировать официальная пропаганда. Позднее, когда я перестал работать и стал пенсионером по инвалидности, заниматься в теплице стало труднее, но оставить это увлечение я не смог. Правда, все теперь здесь делают жена и дочь, а я состою при них консультантом. После выхода на пенсию, два года я нигде не работал, но потом стал подумывать о дополнительном заработке. В настоящее время я на постоянной работе и приношу в семью неплохие деньги. Если сказать тебе, то ты не поверишь, где я сумел пристроиться. - Где не работать лишь бы денежки платили, но все-таки интересно, где? - Тут неподалеку есть городское кладбище, вот я туда и устроился работать сторожем. - Ну, ты, Егор, даешь! Действительно, нашел местечко, и не страшно? - Знаешь, когда мне предложили пойти туда, вот как и тебе сейчас, мне не по себе стало, а потом привык - и ничего. Да там страшного ничего и нет - отсидишь сутки в дежурке, а трое дома. И время свободное есть, и зарплата какая никакая, а каждый месяц. Дома, ведь сам знаешь, стены заедят, а тут хоть какая, а перемена "декораций", да и деньги дома не лишние. - Я бы не осмелился пойти работать на кладбище. - Пойми, в этом даже есть резон. - Что ты имеешь в виду? - Не секрет, а дома приходится каждый день трудится и столько сколько надо, будь ты хоть трижды инвалид. Работая вахтером на кладбище я предоставлен сам себе и если сказать честно - отдыхаю. Ведь за эти сутки можно и книгу почитать и выспаться, а придешь домой принимайся за настоящую работу. - Но ведь наверное скучно там? - не удержался от вопроса Александр. - Скучному человеку на любой работе скучно. А если ты оптимист, да и к тому же человек наблюдательный, то скучать некогда будет. Там на кладбище, соприкасаешься со многими людьми, которые потеряли родных или близких им людей. И сам начинаешь по-другому смотреть на жизнь, на то, что и ка делаешь. Эти размышления побуждают по-новому взглянуть на общечеловеческие ценности, помогают занять беспристрастную позицию в извечной борьбе добра и зла. - Ну, Егор, тебя послушать, то получается, что ты не только дежуришь, но и философствуешь. - Получается так. А кто оставшись наедине с самим собой не размышляет о смысле жизни, не задумывается над тем, что он успел сделать на земле сам и что ему еще предстоит сделать? У нас с тобой, Сашка, наступает возраст переосмысления, когда к своим поступкам, делам и даже мыслям нужно относиться более критически и более взвешенно. Или ты со мною несогласен? - В этом я с тобою полностью согласен, но сколько помню себя, всегда старался поступать по-совести. - Вот и хорошо, но, все равно, сделать ревизию своих добрых дел, мыслей, всегда своевременно и полезно. Я конечно не навязываю тебе свое мнение, но если ты к нему и прислушаешься, то хуже от этого не будет. - Возможно ты и прав, я как-то об этом не думал. - А я, работая сторожем на кладбище, невольно наблюдаю за теми людьми, кто работает там, кто часто посещает могилы своих близких. По тому, как люди относятся к посещению могил своих родственников и близких, можно судить как они относились к ним при жизни. Те, кто боготворили своих жен, детей, матерей, и после кончины не забывают о них. Такие люди часто навещают кладбища, ухаживают за могилами, приносят цветы, до конца своих дней скорбят об умерших. А есть такие, кто и раз в год, на пасху, не удосужится появится у могилы своего отца или матери. Что может быть ужаснее фактического отказа таких людей от доброй памяти к усопшим родителям? - Егор, плохо, что забывают умерших, но в повседневной жизни мы порою видим как дети отказываются от состарившихся, но еще живых родителей. - Но это явная подлость, граничащая с преступлением. Подобные факты не подлежат осуждению, ибо невозможно найти слова оправдывающие подобных детей. А есть у меня наблюдения совсем другого плана. У нас на кладбище до последнего времени работал один необычный человек. На внешность он очень похож на агрохимикапочвоведа Прянишникова, ну того, что изображен во многих институтских учебниках. Разговор прервал стук входной двери, а следом раздался громкий крик дочери: - Папа, ну где вы пропали? Идите домой, вас мамка зовет. - Заговорились мы с тобой, а там женщины уже нас разыскивать стали. - Пошли, а то мне влетит от Насти. - Погоди, Егор, а что ты хотел рассказать мне об этом "агрохимике"? - Расскажу, но попозже, ты только не забудь напомни мне, а сейчас пошли - пора обедать.
*** Коменданту лагеря гауптману Карлу Шлихтену не терпелось посмотреть прибывших вахманов в деле и потому прямо с утра следующего дня начались экзекуции. Унтер-офицер Шварц, видимо, имел беседу с гауптманом лично. Комендант был хорошо осведомлен о своих будущих подручных потому им и была предоставлена возможность умерщвлять поляков привычным орудием - молотком. В лагере большинство казней проводилось через повешение, реже расстрел, а здесь появились "специалисты", которые добивались того же результата, но другими "экзотическими" средствами. Перед всем лагерем на плацу Архипов и два его дружка убили более сорока человек. Наиболее трудная задача была поставлена перед Сергеем - ему нужно было умертвить пятнадцать русских мальчиков волею судеб оказавшихся в этом концентрационном лагере. Нормальному человеку трудно представить себе эту жуткую картину, но Архипов затратил на бедных детишек не более трех минут времени. Про себя он отметил, что молоток почти без усилия пробивал детские черепа, словно это были неспелые арбузы. По лицам коменданта и окружавших его эсэсовцев Сергей понял, что их "работа" пришлась немцам по душе. С того самого дня и началась их служба в концентрационном лагере Треблинка. В первые же дни всем троим были выданы немецкие автоматы "Шмайссер", которые они изучали и освоили в деле сравнительно быстро. И потекла жизнь больше похожая на кровавый кошмар. Убивать узников приходилось чуть ли не ежедневно. Из тех двадцати пяти тысяч поляков, которые проходили сквозь лагерь за год, редко кто умирал своей естественной смертью. Почти всем вахманы и эсэсовцы кровавыми безжалостными руками выдавали путевку на тот свет. Среди узников концлагеря бытовало мнение, что умереть от пули - это верх блаженства. Эта истина была аксиомой - редко кто умирал от пули - большинство находили свой конец в петле, или умирали от побоев, или умерщвлялись газом "циклон Б", а уж потом уничтожались в крематории. Комендант концлагеря всегда любовался Архиповым, когда тот хладнокровно, в течение нескольких минут отправлял на тот свет с десяток, а иногда и гораздо больше узников. Приходилось Сергею и накидывать петли на шеи обреченных и выбивать из-под них лавку, но хоть и это ремесло он освоил в совершенстве, а предпочитал все-таки действовать молотком. Когда в лагерь приезжала какая-нибудь комиссия высокопоставленных эсэсовцев комендант всегда давал возможность посмотреть ее членам на "мастерство" бывшего советского офицера. Садизм и служебное рвение Архипова не оставалось не замеченным, ему, по ходатайству администрации, было присвоено звание унтер-шарфюрера (младший унтер-офицер войск СС) и он был награжден серебряной медалью за преданность фюреру. Он стал старшим над вахманами всего лагеря, его как огня боялись не только узники концлагеря, но и такие же убийцы как и он. За всю недолгую историю Треблинки, а концлагерь просуществовал три с небольшим года, никто из вахманов не удостаивался чести как Архипов. Он довольно сносно говорил по немецки и думал, что теперь-то он уж при настоящем деле, теперь-то у него все будет хорошо. Он понимал, что связь с Родиной, семьей для него потеряна окончательно и бесповоротно и всю ставку, теперь уже сознательно, делал на немцев, их новый порядок. Только этим можно было объяснить его исключительную жестокость и желание во чтобыто ни стало выслужиться и угодить немцам. Даже сейчас, по прошествии стольких лет ему самому было мерзко вспоминать о том, на какие унижения он шел для того, чтобы завоевать доверие и расположение немцев. И это ему удалось, а успех объяснялся просто. не было такого случая, чтобы самое дикое желание эсэсовцев не было выполнено Архиповым и его подручными. Закурив папиросу Сергей Петрович отвлекся от воспоминаний. Ему не хотелось ворошить все то, что он успел натворить в концентрационном лагере Треблинка, за тот год, что пробыл там. Если бы поляки или русские смогли воздать ему должное за все невинно погубленные души, то не смогли бы этого сделать чисто физически, так как умертвить его один раз было бы несправедливо мало. В сентябре 1942 года судьба подготовила Архипову новый сюрприз. Концлагерь Треблинку ему пришлось покинуть. К тому времени у него в душе не было сомнений, что победа немцев может не состояться. Неудачу с взятием Москвы он воспринимал как временную и был уверен, что это произойдет в ближайшее время. За этот год с небольшим, что он провел у немцев в нем жила и крепла уверенность в победе немецкого оружия. И со своей стороны Сергей готов был сделать не делал все возможное, чтобы приблизить эту победу. Он надеялся, что сможет своим фанатичным служением немцам и для себя найти место под солнцем.
*** До Северного микрорайона добирались машиной Мошкина, который приказал Андрею Богомолову вначале подвезти Скребнева к райотделу милиции. Водитель безмолвно повиновался вскоре "Волга" плавно подрулила к ОВД Коминтерновского района. Едва за капитаном закрылась дверца салона, как Мошкин приказал: - Андрюша, а теперь давай поедем на кладбище. - Слушаюсь, товарищ полковник,- кратко ответил шофер и направил машину по указанному адресу. Приехав на место Николай Федорович покинул автомобиль и административное здание, где надеялся на встречу с заведующим. На этот раз Воронов оказался на месте. Секретарша не отрываясь от печатной машинки разрешила Мошкину пройти в кабинет своего шефа. Анатолий Петрович, а именно так представился он Николаю Федоровичу, выглядел лет на пятьдесят пять, но был на удивление словоохотлив и подвижен как ртуть. Он внимательно выслушал следователя и заговорил сразу, едва Мошкин изложил суть проблемы. - Такого или подобного преступления у нас никогда не бывало. Меня и самого удивляет этот дикий случай, но поверьте мне я такого вандализма никогда не видел и не слышал. Когда мне сообщили о том, что произошло у нас на кладбище, так поверьте, чуть в обморок не упал. Заведующим я работаю не так уж давно - два года, но в похоронном бюро проработал более пятнадцати лет, а вот ничего подобного никогда ни от кого не слышал. - Не надо нервничать, хотя происшествие действительно из ряда вон выходящее. Мне хотелось бы услышать от вас Анатолий Петрович, какое-то объяснение свершившемуся факту. Вы возглавляется эту организацию, проработали в системе совершения обряда похорон такое количество лет, что не выслушать вас было бы просто грешно. Воронов понимающе посмотрел на следователя, на секунду задумался и скороговоркой сказал: - Хоть убейте меня, но объяснить такое, видимо, просто невозможно. По крайней мере я за это не берусь, у меня для этого нет слов. Мне порой кажется, что все это дело рук какого-то чудовища, а не человека. Предположительно, преступление совершил ненормальный, ведь психически здоровый человек на такое просто не способен. Как еще можно объяснить случившееся я просто не знаю, честное слово. Думаю, прежде нужно найти того, кто совершил это злодейское убийство, а уж потом выяснить причины толкнувшие его на это. Если вы хотите знать мое мнение, то я считаю, что совершил это преступление совершенно невменяемый человек. - Да нет, Анатолий Петрович, если бы все было так, как вы говорите, а то факты подтверждают как раз обратное. Умалишенному и в голову бы не пришло спрятать труп так изощренно и, я бы сказал, умно. Ну, кому может прийти мысль искать труп убитого в могиле недавно умершего человека. - Да, действительно, на сумасшедшего здесь не похоже,- согласился с доводом следователя Воронов. - Подумайте, возможно, кто-то из ваших подчиненных работающих здесь способен совершить такое? Это предложение Мошкина, упор на слово "ваши" испугало Анатолия Петровича. - Да что вы, товарищ следователь, как можно такое подумать? - А вы не удивляйтесь сказанному, такое преступление мог совершить человек знающий распорядок работы кладбища, то, где располагается сторожка, ну и наконец, он заранее присмотрел свежую могилу. - Простите, товарищ следователь, но все что вы перечислили не является тайной и любой гражданин при желании может все это узнать. - Посторонний на такое бы не решился - слишком велик риск привлечь чье-нибудь внимание. А ведь убийца еще и все это время, незаметно, но присматривал за могилкой, а такое возможно если он работает у вас или живет где-то в прилегающих к кладбищу домах. Я не хочу и не могу подозревать всех, но попрошу вас, Анатолий Петрович, кратко охарактеризовать тех ваших подчиненных, которые имеют хоть малейшее странности или отклонения в поведении. Воронов с пониманием отнесся к просьбе Мошкина и в течении двух часов давал характеристики всем без исключения работникам обслуживающим кладбище. На слух Мошкин понял, что среди работников есть несколько человек представляющих определенный интерес для следствия. У Николая Федоровича возникло желание обстоятельно побеседовать с работниками, которые занимались на кладбище рытьем могил. По словам заведующего именно среди них наблюдались случаи пьянства и поборов с клиентов. Если и был возможен какой-то криминал, то только в среде этих копачей-могильщиков. Кстати, из десяти человек добрая половина имела в прошлом судимость. Поблагодарив Анатолия Петровича он вышел он вышел из его кабинета с твердым намерением сегодня же увидеться и побеседовать с этими людьми.
*** Захватив с собой несколько аппетитных пузырчатых огурцов, мужчины покинули теплицу и направились в дом. Женщины оживленно переговариваясь хлопотали на кухне, а Наталья проворно сновала между кухней и залом, где и накрывался обеденный стол. Увидев входивших мужчин Настя не отрываясь от кухонной доски сказала: - Егор, ну куда ты увел гостя? Мойте руки и проходите в зал - уже все готово, мы будем у вас через минуту. Митрофанов положил перед женой свежесорванные зеленцы: - А мы вот в теплицу за огурчиками ходили. - Молодец, что показал Александру наше подсобное хозяйство. А сейчас мой руки и иди нарежь хлеб, да только не кромсай большими ломтями. Мужчины без суеты помыли руки и направились в зал. Стол был накрыт красивой скатертью с кистями, которая была сплошь заставлена тарелками с различной едой. Набор кушаний был довольно разнообразен: овощной суп, рыба, домашние котлеты, салат из свежих огурцов и многое другое. Из спиртного на столе стояло две бутылки пшеничной водки до розовое самодельное вино в стеклянном графине. Подождав пока все усядутся за стол, хозяин наполнил рюмки и произнес первый тост в честь приезда гостей. Спиртное только обострило дремавшее доселе чувство голода. И хозяева и гости какоето время молча закусывали салатом из свежих огурцов в сметане. После картофельного супа с овощами за столом наметилось некоторое оживление, а после второй рюмки началась непринужденная беседа. Обед затянулся на добрых два часа. Женщины уже убирали со стола и мыли на кухне посуду, а мужчины, оживленно переговаривались и жестикулируя руками, вспоминали пикантные подробности студенческой жизни. Наконец наступил момент, когда они встали изза стола, позволяя женщинам убрать посуду и навести порядок. Александр предложил выйти на улицу и выкурить по сигарете. Егор сразу согласился и они, разгоряченные разговором и выпитой водкой, вышли на прохладный воздух улицы. Неретину не терпелось дослушать рассказ о необычном человеке, который так запал в душу Егора. Выжидая подходящий момент Александр дал возможность Митрофанову беспрепятственно закурить и напомнил об "агрохимике" только тогда, когда Егор выпустил облачко дыма и повернулся к нему лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37