Там, вдали массивный на фоне московских малолитражек черный «линкольн» включил фары, а на крыше – какую-то синюю, как у полиции, лампу-мигалку и, расшвыривая ревуном русские «Волги» и «Жигули-фиаты», стал пробиваться к Александре.
«А как насчет наших чемоданов?» – вспомнил и жестами показал Робин.
– Чемоданы? – догадалась Александра. – Don't worry! Не беспокойтесь, они уже в машине, – и распахнула перед ними дверцу «линкольна».
Продолжая кашлять, Винсент повалился на сиденье.
– О Боже! Ну и воздух! Как вы тут живете? Нет, я хочу домой! Как только мы подпишем контракт, я рву отсюда к ебаной матери! Извините, мадам…
Даже по его ироническому «извините, madam» было видно, насколько она ему противна и как он тут все презирает.
– Куда мы едем? – сказал он брезгливо.
Но тут он и сам увидел, куда они едут. Машина миновала какие-то ворота с шлагбаумом и прямиком покатила к «Боингу» компании «Дельта». Из его грузовых отсеков уже шла разгрузка: русские таможенники тащили трехмиллионные брезентовые мешки с валютой прямо по мокрому асфальту и зашвыривали их в полосатый желто-зеленый броневичок – точно такой, как у охранников Американского федерального банка в Нью-Йорке. А диковинный «Порше-XXI» грузчики, матерясь, безуспешно пытались вручную развернуть в грузовом отсеке и столкнуть на металлические сходни. Но стоило им подналечь и оторвать колеса машины от дюралевых панелей пола «Боинга», как"порше" взревел сиреной.
– Эй, идиоты! Подождите! – закричал им из машины Винсент. И повернулся к Робину: – Смотри, что эти бляди делают!
Робин достал из кармана ключи от «порше», нажатием кнопки на брелке выключил сирену и, выйдя из машины, взбежал по сходне в грузовой отсек самолета, жестом отстранил русских от своей «черепашки». Затем сел в кабину, включил двигатель и тягу центрового домкрата, развернул на этом домкрате «порше» на 90 градусов, опустил на колеса и на глазах изумленных русских грузчиков съехал по сходням на землю.
– Ни хера себе! – сказали русские грузчики. – Ебаный американец!
– What did they say? (Что они сказали?) – подозрительно спросил Винсент у Александры.
– Oh, nothing! (О, ничего!) – ответила она. – Они говорят: какая прекрасная американская машина.
Робин посмотрел на нее и усмехнулся: он понял, что сказали русские грузчики, ведь это и был «The Real Russian Tolstoy Never Used».
7
А на следующий день в Москве, как по заказу, установилась замечательная солнечная погода с легким и даже приятным морозцем. Юрий Болотников и Георгий Брух наперебой демонстрировали гостям российскую столицу. Они возили их на Воробьевы горы… по Новому и Старому Арбату… по Тверской… Водили по царским хоромам в Кремлевском дворце… Кормили в «Царской охоте», в ресторане Дома писателей и в китайской «Пенте»… Хвастались «Макдоналдс» на Тверской и своими офисами на Манежной площади и на Ильинке… Предложили под «Рос-Ам сэйф уэй» двухэтажный особняк на Пречистенке, бывший Дом политпросвещения работников мукомольной промышленности – с большим залом, деревянной пристройкой и удобным двором для сооружения мастерских и гаража… И поселили напротив Кремля, в лучшем московском отеле «Националь», в «люксе» на пятом этаже рядом с плавательным бассейном и гимнастическим залом…
Винсент цвел и каждый вечер звонил жене в Лос-Анджелес, рассказывал об этом королевском приеме. Жена у него была из обнищавшего флорентийского графского рода и презирала себя за брак с этим сицилийским «парвеню», а Винсент всю жизнь старался успехами в бизнесе компенсировать в ее глазах свое плебейское происхождение и то физическое охлаждение, которое установилось меж ними давным-давно, сразу после рождения их третьего сына, и оба они знали почему: три беременности прибавили Корделии сто сорок фунтов, которые она поленилась сбросить. «Ради чего? – говорила она. – Чтобы родить еще одного бандита? Боже мой, на кого я потратила свою молодость! Разве ты способен обеспечить детям приличную жизнь? Отнять жизнь – вот на что ты способен! Да, ты отнял у меня жизнь! Чтоб они взорвались, все твои mafioso merdoso (мафиозные ублюдки), и ты вместе с ними!» Но Винсент прощал ее, ведь она подарила ему трех сыновей, трех! А уж сделать из них адвокатов с дипломами Корнельского университета – это дело его, Винсента, чести!…
Тем временем Робин отходил от своих страхов перед Россией, вживался в непривычную для него роль важной персоны и привыкал к обращению «мистер Палски» вместо обычного «Робин». С любопытством инопланетянина, чудом совершившего мягкую посадку на враждебной планете, он впитывал теперь все, что видел из окон машины и отеля: темную одежду этих русских… их руки, постоянно оттянутые какими-то сумками… бесчисленные уличные киоски с водкой «Ройял» и коньяком «Метакса»… огромное количество молодых парней в камуфляже… ряды нищих женщин, торгующих у станций метро самым немыслимым барахлом – от пачки «Мальборо» и палки колбасы до котят и щенков… снова солдат с оружием… девчонок, на морозе слизывающих мороженое… «Мерседесы», «БМВ», «вольво» и «форды», с сиренами и мигалками летящие по центральным улицам… и реклама «Мальборо» и кока-колы на перекрестках…
Как и всех новоприбывших иностранцев, Москва пугала Робина и Винсента обилием курящих и вооруженными патрулями на улицах, угнетала нищетой детей, клянчивших деньги в подземных переходах, и дразнила обилием «мерседесов» и ночных казино…
Торжественная церемония подписания контракта состоялась в конференц-зале Московской мэрии. Господа Винсент Феррано и Робин Палски были в смокингах, их переводчица Александра – в глухом, как гроб, черном платье, которое топорщилось ее худыми плечами, а остальные русские – в чем попало: кто в костюмах, а кто в шерстяных свитерах и джинсах. Впрочем, российский министр экономики и легендарный московский мэр были в строгих двубортных тройках. Мэр Москвы сказал, что новое российско-американское совместное предприятие является серьезным шагом на пути укрепления деловых и партнерских отношений между США и Россией. Министр экономики подчеркнул, что появление «Рос-Ам сэйф уэй интернешнл» именно в Москве демонстрирует заботу Московской мэрии о развитии и безопасности молодой банковской системы всей страны накануне решающего часа в истории России – президентских выборов. Вице-президент ассоциации московских банков Юрий Болотников сообщил (со свойственным ему даже в русском языке оксфордским произношением), что в московских банках сосредоточено девяносто процентов денег всей России, и банкиры никогда не забудут заботу правительства по созданию московского «Сэйф уэй, инк.» в период ожесточенной схватки демократии с коммунистическими реваншистами. Американский посол в Москве, вынужденный приехать на эту церемонию вопреки шифровке ФБР о связях Винсента Феррано с калифорнийской мафией и только для того, чтобы не усугублять свой конфликт с московским мэром, построил свою речь без упоминания фирмы «Сэйф уэй» и имени ее хозяина. Он сказал, что хотя американские бизнесмены с тревогой следят за результатами общественных опросов в России и рейтингом ее нынешних политических лидеров, они не сомневаются в победе демократии на президентских выборах и сохранении экономической стабильности в России. «Подписание этого контракта – наглядный тому пример!» – сказал посол.
После посла слово получил президент компании «Сэйф уэй интернешнл, инк.» господин Винсент Феррано. По мере того как Александра переводила ему выступления предыдущих ораторов, он все больше проникался сознанием своей исторической значимости. Воистину наступил его звездный час! Дюжина кинокамер российских и западных телекомпаний, включая Эй-би-си, Би-би-си, Си-эн-эн, были нацелены на него. Три десятка микрофонов корреспондентов российской прессы, «Нью-Йорк таймс», радио «Свобода», «Лос-Анджелес таймс» и т.д. и т.п. ждали его слов. Единственное, что его раздражало, это вынужденное соседство с этой «метлой» Александрой – он даже непроизвольно отстранялся от нее, но она, исполняя свой долг переводчицы, не отлипала от него, скороговоркой тарабаня ему в ухо перевод всех выступлений. Впрочем, кинокамеры будут снимать его, а не ее. Раздувшись так, что купленный в Нью-Йорке смокинг мог лопнуть по швам, Винсент встал к микрофону. Он уже разобрался в русской иерархии: после российского президента московский мэр Ию Лу Жж является, безусловно, вторым человеком в этой стране – не только американский посол, но даже министр экономики Я Син заискивал перед ним в своей речи. Впрочем, оно и понятно: тот, кто контролирует банки, контролирует все, даже министра экономики. И он, Винсент Феррано, не упустит своего шанса…
– Ladies and gentlemen! My dear friends! – сказал он и подождал, пока Александра перевела на русский. – Я действительно горжусь тем, что я здесь. Ни для кого не секрет, что наши страны очень долго вели между собой холодную войну. Но кто от этого выигрывал? Кто делал на этом деньги? Только те, кто производили пушки, снаряды и пули. Кто производил смерть. Однако, слава Богу, холодная война кончилась. Остались, правда, русские морозы – вон там, за окном, бррр! – Он переждал добродушный смех в зале и за столом на сцене. – Но лето вот-вот настанет. А кто делает деньги летом, на теплой погоде? Тот, кто производит пшеницу, мясо, молоко и детей. Кто производит жизнь. Наша компания «Сэйф уэй интернешнл» делает машины, которые эту жизнь защищают. И я горжусь тем, что жизнь новых русских бизнесменов и политиков будет защищать наше с вами общее предприятие «Рашн-америкэн сэйф уэй», а по-русски – nadiozhny put. Извините, если я еще плохо выговариваю эти слова. Но я гарантирую вам, что совместный бизнес – это и есть самый надежный российско-американский путь! – Аудитория одобрительно захлопала, Винсент вдохновенно продолжил: – И я хочу сделать что-то, что будет символом этой гарантии, символом моей уверенности в правильности этого пути. И я скажу вам, что я хочу сделать. Я приехал сюда на самой последней новинке нашей компании – бронированном «Порше Твенти Ван». Это не только лучшая, но и самая надежная в мире машина. Я собирался поставить ее в витрину нашего московского офиса для рекламы нашей продукции. Но сейчас я изменил это решение. Такая машина не может стоять в витрине. Она должна работать. Так пусть в честь подписания этого контракта она работает у самого ценного человека в этом городе – у мэра Москвы! Вот ее ключи! – И под громовые аплодисменты ошеломленной и восторженной публики Винсент шагнул к столу на сцене и вручил ключи от «порше» московскому мэру.
Растроганный Йю Лу Жж, держа в руках брелок с вензелями «Сэйф уэй интернешнл», обнял Винсента под вспышками фотоаппаратов всех журналистов и стрекот кино – и телекамер. И Робин от души восхитился своим шефом – если московский мэр будет ездить на этой машине, то лучшей рекламы продукции «Сэйф уэй» и быть не может!
А вечером был банкет на последнем этаже ресторана «Прага» в самом центре Москвы. Из окон ресторана открывался роскошный вид на Новый и Старый Арбат, на Кремль и на малое Бульварное кольцо. В зале были все московские банкиры, представители Московской мэрии, российского правительства и американского посольства в Москве. Столы, украшенные скрещенными российскими и американскими флажками, ломились от еды, коньяка, водки и шампанского.
– Я хочу представить вам моего вице-президента и менеджера нового московского отделения нашей фирмы гениального механика мистера Робина Палски! – великодушно отломил Винсент Робину кусок своего куража.
Заставив смущенного Робина встать, Георгий Брух подхватил тост:
– Я тоже хочу сказать пару слов об этом человеке. Я ездил на его машинах в Калифорнии, я видел там его мастерскую и могу вас заверить как эксперт: это действительно лучший в мире механик! После меня, конечно. Поэтому я и весь наш совет директоров «Рос-Ам сэйф уэй» можем гарантировать, что ровно через два месяца Москва получит из его рук первую сотню бронированных «мерседесов». А те, кто запишется и внесет деньги сегодня, получат двадцатипроцентную скидку!
Шум аплодисментов оглушил зал, шелест чековых обязательств покатился над столами. Болотников и его оглушительно красивая «ассистентка» собирали эти бумажки. Но через пару минут в огромном зеркальном туалете с розовыми финскими писсуарами побледневший Винсент схватил Бруха за плечо:
– Are you crazy? (Ты сошел с ума?) Какие сто «мерседесов»? Кто может сделать сто «мерседесов» за два месяца? И как ты мог дать двадцать процентов скидки?
Стряхнув в писсуар последние капли и застегивая ширинку, Георгий сказал:
– Мы только что собрали двенадцать миллионов долларов. Даже если каждый «мерседес» обойдется нам в пятьдесят тысяч, твоя доля – два миллиона баксов. Но если ты не согласен, я могу вернуть им эти деньги. Только скажи!
– Это безумие! – повернулся Винсент к Робину. – Как ты сможешь бронировать сто «мерседесов» за два месяца?
– Конечно, он сможет, – сказал Брух, моя руки. – Он уже почти миллионер! Разве он выпустит из рук такие деньги? Он будет работать как черт! Верно, Робин?
– Секунду! – сказал Винсент. – Где вы собираетесь держать эти деньги? Я имею в виду – двенадцать миллионов?
– В банке у Юрия. Не беспокойся – это правительственный банк! Абсолютно надежно. Как только Робин сделает сто «мерседесов», вы получаете свои доли! Без проблем! – И, положив доллар в тарелку черного гаитянина – смотрителя туалета, Георгий вышел.
– Fuckin' Russian! – в сердцах сказал ему вслед Винсент.
– You'll better learn it Russian way, (Вы лучше выучите это по-русски), – на чистом английском посоветовал ему одетый в ливрею гаитянин. – Repeat after me: yobaniy Russkiy! (Повторяйте за мной: ебаный русский!)
– That's right! Yobani Russki! – охотно повторил Винсент.
8
За окнами отеля «Националь», в котором жили Винсент и Робин, двадцать четыре часа в сутки кипела гигантская стройка. В огромной яме Манежной площади, насквозь продуваемой морозной московской метелью и даже по ночам освещенной мощными прожекторами, круглые сутки сверкали искры электро – и газосварки, вращались пузатые бетономешалки, колотили землю сваезабивающие станки – гидромолоты с надписями «Земстрой» на боках, топорщилась и росла жесткая витая арматура, чертили небо журавли подъемных кранов, и рабочие в брезентовых куртках и меховых шапках-ушанках работали «нон-стоп»: возводили стены грядущего чуда Москвы – первого в России четырехэтажного подземного торгового центра.
Но в этот вечер привычный ритм стройки был нарушен какой-то суетой – вдруг почти всюду погасли звездные сполохи сварки, по дну котлована забегали темные мужские фигуры, и три легковые машины, подпрыгивая на ухабах и опасно кренясь, стремительно спустились в котлован, окружив вышку гигантского сваедолбильного станка «Sekai Nippo». Из машин тут же выскочили мужские фигуры и ожесточенно закричали и замахали руками оператору станка, сидевшему в кабине на семидесятиметровой высоте. Но оператор то ли не слышал, то ли не видел их – он продолжал, как ни в чем не бывало, долбить скважину тяжеленной и гулкой японской «дурой». Кто-то из мужчин попробовал влезть к нему по скобам вертикальной железной лестницы, но при каждом ударе многотонной «дуры» вглубь шахты, весь станок так сотрясался, что храбрец слетел с лестницы, как груша с дерева.
Впрочем, не только оператор «Земстроя» не замечал странных изменений в работе стройки, но и вся окружающая стройку столица – поскольку весь котлован Манежной площади был обнесен высоким забором, заглянуть за который могли лишь обитатели верхних этажей окружающих ее гостиниц и соседней Думы. А остальные москвичи видели только этот забор, оклеенный плакатами президентской избирательной кампании: действующий президент с ладошкой, поднятой, как у великого Мао, на уровень уха… лунолицый лидер коммунистов Зю Ган с лозунгом «Наше дело правое, победа будет за нами!»… знаменитый своими шовинистическими эскападами сын китайского юриста и простой русской матери Жир Ин Сэн по кличке «Жирик» и с призывом «За великую и неделимую Россию!»… молодой пропрозападник Йяв Лин Сан… хмурый генерал Ле Ведь из приднестровской провинции с девизом «За державу обидно!»… фармацевтический магнат Брын Цал с обещанием сделать всем хорошо… и снова президент Ель Тзын с поднятой к уху ладошкой. Дальше, за котлованом, угадывались заснеженные зубчатые стены Кремля, а за ними над освещенным прожекторами куполом бывшего царского Сената, а ныне здания Администрации российского президента, трепетал трехцветный российский флаг.
Сам же президент – седой, с болезненно-одутловатым лицом и странно-немигающими глазами – в это время уже почти час бубнил по телевизору какую-то речь.
Александра подошла к Винсенту, стоявшему у окна, и подала ему компьютерную распечатку гостиничного счета.
1 2 3 4 5 6 7
«А как насчет наших чемоданов?» – вспомнил и жестами показал Робин.
– Чемоданы? – догадалась Александра. – Don't worry! Не беспокойтесь, они уже в машине, – и распахнула перед ними дверцу «линкольна».
Продолжая кашлять, Винсент повалился на сиденье.
– О Боже! Ну и воздух! Как вы тут живете? Нет, я хочу домой! Как только мы подпишем контракт, я рву отсюда к ебаной матери! Извините, мадам…
Даже по его ироническому «извините, madam» было видно, насколько она ему противна и как он тут все презирает.
– Куда мы едем? – сказал он брезгливо.
Но тут он и сам увидел, куда они едут. Машина миновала какие-то ворота с шлагбаумом и прямиком покатила к «Боингу» компании «Дельта». Из его грузовых отсеков уже шла разгрузка: русские таможенники тащили трехмиллионные брезентовые мешки с валютой прямо по мокрому асфальту и зашвыривали их в полосатый желто-зеленый броневичок – точно такой, как у охранников Американского федерального банка в Нью-Йорке. А диковинный «Порше-XXI» грузчики, матерясь, безуспешно пытались вручную развернуть в грузовом отсеке и столкнуть на металлические сходни. Но стоило им подналечь и оторвать колеса машины от дюралевых панелей пола «Боинга», как"порше" взревел сиреной.
– Эй, идиоты! Подождите! – закричал им из машины Винсент. И повернулся к Робину: – Смотри, что эти бляди делают!
Робин достал из кармана ключи от «порше», нажатием кнопки на брелке выключил сирену и, выйдя из машины, взбежал по сходне в грузовой отсек самолета, жестом отстранил русских от своей «черепашки». Затем сел в кабину, включил двигатель и тягу центрового домкрата, развернул на этом домкрате «порше» на 90 градусов, опустил на колеса и на глазах изумленных русских грузчиков съехал по сходням на землю.
– Ни хера себе! – сказали русские грузчики. – Ебаный американец!
– What did they say? (Что они сказали?) – подозрительно спросил Винсент у Александры.
– Oh, nothing! (О, ничего!) – ответила она. – Они говорят: какая прекрасная американская машина.
Робин посмотрел на нее и усмехнулся: он понял, что сказали русские грузчики, ведь это и был «The Real Russian Tolstoy Never Used».
7
А на следующий день в Москве, как по заказу, установилась замечательная солнечная погода с легким и даже приятным морозцем. Юрий Болотников и Георгий Брух наперебой демонстрировали гостям российскую столицу. Они возили их на Воробьевы горы… по Новому и Старому Арбату… по Тверской… Водили по царским хоромам в Кремлевском дворце… Кормили в «Царской охоте», в ресторане Дома писателей и в китайской «Пенте»… Хвастались «Макдоналдс» на Тверской и своими офисами на Манежной площади и на Ильинке… Предложили под «Рос-Ам сэйф уэй» двухэтажный особняк на Пречистенке, бывший Дом политпросвещения работников мукомольной промышленности – с большим залом, деревянной пристройкой и удобным двором для сооружения мастерских и гаража… И поселили напротив Кремля, в лучшем московском отеле «Националь», в «люксе» на пятом этаже рядом с плавательным бассейном и гимнастическим залом…
Винсент цвел и каждый вечер звонил жене в Лос-Анджелес, рассказывал об этом королевском приеме. Жена у него была из обнищавшего флорентийского графского рода и презирала себя за брак с этим сицилийским «парвеню», а Винсент всю жизнь старался успехами в бизнесе компенсировать в ее глазах свое плебейское происхождение и то физическое охлаждение, которое установилось меж ними давным-давно, сразу после рождения их третьего сына, и оба они знали почему: три беременности прибавили Корделии сто сорок фунтов, которые она поленилась сбросить. «Ради чего? – говорила она. – Чтобы родить еще одного бандита? Боже мой, на кого я потратила свою молодость! Разве ты способен обеспечить детям приличную жизнь? Отнять жизнь – вот на что ты способен! Да, ты отнял у меня жизнь! Чтоб они взорвались, все твои mafioso merdoso (мафиозные ублюдки), и ты вместе с ними!» Но Винсент прощал ее, ведь она подарила ему трех сыновей, трех! А уж сделать из них адвокатов с дипломами Корнельского университета – это дело его, Винсента, чести!…
Тем временем Робин отходил от своих страхов перед Россией, вживался в непривычную для него роль важной персоны и привыкал к обращению «мистер Палски» вместо обычного «Робин». С любопытством инопланетянина, чудом совершившего мягкую посадку на враждебной планете, он впитывал теперь все, что видел из окон машины и отеля: темную одежду этих русских… их руки, постоянно оттянутые какими-то сумками… бесчисленные уличные киоски с водкой «Ройял» и коньяком «Метакса»… огромное количество молодых парней в камуфляже… ряды нищих женщин, торгующих у станций метро самым немыслимым барахлом – от пачки «Мальборо» и палки колбасы до котят и щенков… снова солдат с оружием… девчонок, на морозе слизывающих мороженое… «Мерседесы», «БМВ», «вольво» и «форды», с сиренами и мигалками летящие по центральным улицам… и реклама «Мальборо» и кока-колы на перекрестках…
Как и всех новоприбывших иностранцев, Москва пугала Робина и Винсента обилием курящих и вооруженными патрулями на улицах, угнетала нищетой детей, клянчивших деньги в подземных переходах, и дразнила обилием «мерседесов» и ночных казино…
Торжественная церемония подписания контракта состоялась в конференц-зале Московской мэрии. Господа Винсент Феррано и Робин Палски были в смокингах, их переводчица Александра – в глухом, как гроб, черном платье, которое топорщилось ее худыми плечами, а остальные русские – в чем попало: кто в костюмах, а кто в шерстяных свитерах и джинсах. Впрочем, российский министр экономики и легендарный московский мэр были в строгих двубортных тройках. Мэр Москвы сказал, что новое российско-американское совместное предприятие является серьезным шагом на пути укрепления деловых и партнерских отношений между США и Россией. Министр экономики подчеркнул, что появление «Рос-Ам сэйф уэй интернешнл» именно в Москве демонстрирует заботу Московской мэрии о развитии и безопасности молодой банковской системы всей страны накануне решающего часа в истории России – президентских выборов. Вице-президент ассоциации московских банков Юрий Болотников сообщил (со свойственным ему даже в русском языке оксфордским произношением), что в московских банках сосредоточено девяносто процентов денег всей России, и банкиры никогда не забудут заботу правительства по созданию московского «Сэйф уэй, инк.» в период ожесточенной схватки демократии с коммунистическими реваншистами. Американский посол в Москве, вынужденный приехать на эту церемонию вопреки шифровке ФБР о связях Винсента Феррано с калифорнийской мафией и только для того, чтобы не усугублять свой конфликт с московским мэром, построил свою речь без упоминания фирмы «Сэйф уэй» и имени ее хозяина. Он сказал, что хотя американские бизнесмены с тревогой следят за результатами общественных опросов в России и рейтингом ее нынешних политических лидеров, они не сомневаются в победе демократии на президентских выборах и сохранении экономической стабильности в России. «Подписание этого контракта – наглядный тому пример!» – сказал посол.
После посла слово получил президент компании «Сэйф уэй интернешнл, инк.» господин Винсент Феррано. По мере того как Александра переводила ему выступления предыдущих ораторов, он все больше проникался сознанием своей исторической значимости. Воистину наступил его звездный час! Дюжина кинокамер российских и западных телекомпаний, включая Эй-би-си, Би-би-си, Си-эн-эн, были нацелены на него. Три десятка микрофонов корреспондентов российской прессы, «Нью-Йорк таймс», радио «Свобода», «Лос-Анджелес таймс» и т.д. и т.п. ждали его слов. Единственное, что его раздражало, это вынужденное соседство с этой «метлой» Александрой – он даже непроизвольно отстранялся от нее, но она, исполняя свой долг переводчицы, не отлипала от него, скороговоркой тарабаня ему в ухо перевод всех выступлений. Впрочем, кинокамеры будут снимать его, а не ее. Раздувшись так, что купленный в Нью-Йорке смокинг мог лопнуть по швам, Винсент встал к микрофону. Он уже разобрался в русской иерархии: после российского президента московский мэр Ию Лу Жж является, безусловно, вторым человеком в этой стране – не только американский посол, но даже министр экономики Я Син заискивал перед ним в своей речи. Впрочем, оно и понятно: тот, кто контролирует банки, контролирует все, даже министра экономики. И он, Винсент Феррано, не упустит своего шанса…
– Ladies and gentlemen! My dear friends! – сказал он и подождал, пока Александра перевела на русский. – Я действительно горжусь тем, что я здесь. Ни для кого не секрет, что наши страны очень долго вели между собой холодную войну. Но кто от этого выигрывал? Кто делал на этом деньги? Только те, кто производили пушки, снаряды и пули. Кто производил смерть. Однако, слава Богу, холодная война кончилась. Остались, правда, русские морозы – вон там, за окном, бррр! – Он переждал добродушный смех в зале и за столом на сцене. – Но лето вот-вот настанет. А кто делает деньги летом, на теплой погоде? Тот, кто производит пшеницу, мясо, молоко и детей. Кто производит жизнь. Наша компания «Сэйф уэй интернешнл» делает машины, которые эту жизнь защищают. И я горжусь тем, что жизнь новых русских бизнесменов и политиков будет защищать наше с вами общее предприятие «Рашн-америкэн сэйф уэй», а по-русски – nadiozhny put. Извините, если я еще плохо выговариваю эти слова. Но я гарантирую вам, что совместный бизнес – это и есть самый надежный российско-американский путь! – Аудитория одобрительно захлопала, Винсент вдохновенно продолжил: – И я хочу сделать что-то, что будет символом этой гарантии, символом моей уверенности в правильности этого пути. И я скажу вам, что я хочу сделать. Я приехал сюда на самой последней новинке нашей компании – бронированном «Порше Твенти Ван». Это не только лучшая, но и самая надежная в мире машина. Я собирался поставить ее в витрину нашего московского офиса для рекламы нашей продукции. Но сейчас я изменил это решение. Такая машина не может стоять в витрине. Она должна работать. Так пусть в честь подписания этого контракта она работает у самого ценного человека в этом городе – у мэра Москвы! Вот ее ключи! – И под громовые аплодисменты ошеломленной и восторженной публики Винсент шагнул к столу на сцене и вручил ключи от «порше» московскому мэру.
Растроганный Йю Лу Жж, держа в руках брелок с вензелями «Сэйф уэй интернешнл», обнял Винсента под вспышками фотоаппаратов всех журналистов и стрекот кино – и телекамер. И Робин от души восхитился своим шефом – если московский мэр будет ездить на этой машине, то лучшей рекламы продукции «Сэйф уэй» и быть не может!
А вечером был банкет на последнем этаже ресторана «Прага» в самом центре Москвы. Из окон ресторана открывался роскошный вид на Новый и Старый Арбат, на Кремль и на малое Бульварное кольцо. В зале были все московские банкиры, представители Московской мэрии, российского правительства и американского посольства в Москве. Столы, украшенные скрещенными российскими и американскими флажками, ломились от еды, коньяка, водки и шампанского.
– Я хочу представить вам моего вице-президента и менеджера нового московского отделения нашей фирмы гениального механика мистера Робина Палски! – великодушно отломил Винсент Робину кусок своего куража.
Заставив смущенного Робина встать, Георгий Брух подхватил тост:
– Я тоже хочу сказать пару слов об этом человеке. Я ездил на его машинах в Калифорнии, я видел там его мастерскую и могу вас заверить как эксперт: это действительно лучший в мире механик! После меня, конечно. Поэтому я и весь наш совет директоров «Рос-Ам сэйф уэй» можем гарантировать, что ровно через два месяца Москва получит из его рук первую сотню бронированных «мерседесов». А те, кто запишется и внесет деньги сегодня, получат двадцатипроцентную скидку!
Шум аплодисментов оглушил зал, шелест чековых обязательств покатился над столами. Болотников и его оглушительно красивая «ассистентка» собирали эти бумажки. Но через пару минут в огромном зеркальном туалете с розовыми финскими писсуарами побледневший Винсент схватил Бруха за плечо:
– Are you crazy? (Ты сошел с ума?) Какие сто «мерседесов»? Кто может сделать сто «мерседесов» за два месяца? И как ты мог дать двадцать процентов скидки?
Стряхнув в писсуар последние капли и застегивая ширинку, Георгий сказал:
– Мы только что собрали двенадцать миллионов долларов. Даже если каждый «мерседес» обойдется нам в пятьдесят тысяч, твоя доля – два миллиона баксов. Но если ты не согласен, я могу вернуть им эти деньги. Только скажи!
– Это безумие! – повернулся Винсент к Робину. – Как ты сможешь бронировать сто «мерседесов» за два месяца?
– Конечно, он сможет, – сказал Брух, моя руки. – Он уже почти миллионер! Разве он выпустит из рук такие деньги? Он будет работать как черт! Верно, Робин?
– Секунду! – сказал Винсент. – Где вы собираетесь держать эти деньги? Я имею в виду – двенадцать миллионов?
– В банке у Юрия. Не беспокойся – это правительственный банк! Абсолютно надежно. Как только Робин сделает сто «мерседесов», вы получаете свои доли! Без проблем! – И, положив доллар в тарелку черного гаитянина – смотрителя туалета, Георгий вышел.
– Fuckin' Russian! – в сердцах сказал ему вслед Винсент.
– You'll better learn it Russian way, (Вы лучше выучите это по-русски), – на чистом английском посоветовал ему одетый в ливрею гаитянин. – Repeat after me: yobaniy Russkiy! (Повторяйте за мной: ебаный русский!)
– That's right! Yobani Russki! – охотно повторил Винсент.
8
За окнами отеля «Националь», в котором жили Винсент и Робин, двадцать четыре часа в сутки кипела гигантская стройка. В огромной яме Манежной площади, насквозь продуваемой морозной московской метелью и даже по ночам освещенной мощными прожекторами, круглые сутки сверкали искры электро – и газосварки, вращались пузатые бетономешалки, колотили землю сваезабивающие станки – гидромолоты с надписями «Земстрой» на боках, топорщилась и росла жесткая витая арматура, чертили небо журавли подъемных кранов, и рабочие в брезентовых куртках и меховых шапках-ушанках работали «нон-стоп»: возводили стены грядущего чуда Москвы – первого в России четырехэтажного подземного торгового центра.
Но в этот вечер привычный ритм стройки был нарушен какой-то суетой – вдруг почти всюду погасли звездные сполохи сварки, по дну котлована забегали темные мужские фигуры, и три легковые машины, подпрыгивая на ухабах и опасно кренясь, стремительно спустились в котлован, окружив вышку гигантского сваедолбильного станка «Sekai Nippo». Из машин тут же выскочили мужские фигуры и ожесточенно закричали и замахали руками оператору станка, сидевшему в кабине на семидесятиметровой высоте. Но оператор то ли не слышал, то ли не видел их – он продолжал, как ни в чем не бывало, долбить скважину тяжеленной и гулкой японской «дурой». Кто-то из мужчин попробовал влезть к нему по скобам вертикальной железной лестницы, но при каждом ударе многотонной «дуры» вглубь шахты, весь станок так сотрясался, что храбрец слетел с лестницы, как груша с дерева.
Впрочем, не только оператор «Земстроя» не замечал странных изменений в работе стройки, но и вся окружающая стройку столица – поскольку весь котлован Манежной площади был обнесен высоким забором, заглянуть за который могли лишь обитатели верхних этажей окружающих ее гостиниц и соседней Думы. А остальные москвичи видели только этот забор, оклеенный плакатами президентской избирательной кампании: действующий президент с ладошкой, поднятой, как у великого Мао, на уровень уха… лунолицый лидер коммунистов Зю Ган с лозунгом «Наше дело правое, победа будет за нами!»… знаменитый своими шовинистическими эскападами сын китайского юриста и простой русской матери Жир Ин Сэн по кличке «Жирик» и с призывом «За великую и неделимую Россию!»… молодой пропрозападник Йяв Лин Сан… хмурый генерал Ле Ведь из приднестровской провинции с девизом «За державу обидно!»… фармацевтический магнат Брын Цал с обещанием сделать всем хорошо… и снова президент Ель Тзын с поднятой к уху ладошкой. Дальше, за котлованом, угадывались заснеженные зубчатые стены Кремля, а за ними над освещенным прожекторами куполом бывшего царского Сената, а ныне здания Администрации российского президента, трепетал трехцветный российский флаг.
Сам же президент – седой, с болезненно-одутловатым лицом и странно-немигающими глазами – в это время уже почти час бубнил по телевизору какую-то речь.
Александра подошла к Винсенту, стоявшему у окна, и подала ему компьютерную распечатку гостиничного счета.
1 2 3 4 5 6 7