Кое-где на лице были заметны прыщи, кое-как замазанные тональным кремом, слишком темным для бледного цвета кожи. Взгляд глубоко посаженных темных глаз незнакомки был исполнен презрения и какого-то горького вызова. Женщина со снимка словно говорила всем своим видом: да, я безобразна, но что из этого следует? Вам неприятно на меня смотреть? Так не смотрите, катитесь к черту.
— Как ее имя? — спросила Катя. — Вы все-таки установили личность убитой?
— Звали ее Валерия Борисовна Блохина. — Колосов увеличил еще несколько фотографий. — А это она же, только уже после.
Катя смотрела на снимки — мертвое женское тело. Совершенно голое, грязное, точно выкопанное из могилы.
— Как ее убили?
— Пулевое ранение в голову. Выстрел был сделан с близкого расстояния, в затылок из пистолета «ТТ».
— Пуля, гильза?
— Пулю извлекли из тела. А гильзы кет. Искать ее надо не на стройке в Октябрьском-Левобережном, — Колосов смотрел на снимки с места происшествия. — На стройку труп попал приблизительно спустя неделю после убийства. Такова давность смерти по заключению патологоанатома.
И он рассказал Кате о грузовике с гравием под управлением шофера Мотовилова и бригаде украинских шабашников.
— Шофера я допрашивал первым, сразу же после осмотра места. На мужике прямо лица не было — так вроде перепугался. Но знаешь, Катя, что-то темнил он, рассказал мне этакую сказочку-небылицу по поводу этого самого гравия, в котором труп нашли.
— А на теле Блохиной имелись какие-то другие повреждения, помимо пулевой раны? — спросила Катя. — Те, что вы скрыли от… Слушай, Никита, я не понимаю, откуда Лизунов-то узнал об убийстве?
— Я же тебе говорю — из прессы. Местная газетенка «Маяк» в хронике событий тиснула заметку о неопознанном женском трупе на стройке. Информация из дежурной части местного отдела поступила в усеченном виде. По сути, Лизунов пересказал нам то, что в газете прочел. Ну и от себя добавил брехни.
— А в газете было сказано, что на теле имелись ножевые раны? Лизунов говорил, что бил жертву ножом.
Колосов помолчал. Потом достал уже из стола еще пачку фотографий.
— Вот, это уже в морге снимали. Вид спереди, вид со спины.
На коже убитой на снимках четко были видны прерывистые багровые полосы — на груди, на животе почти до лобка. И на спине — от шейных позвонков до ягодиц.
— Что это такое? — спросила Катя.
Колосов достал поварской нож Лизунова, потрогал лезвие.
— Кроме пулевого ранения, которое и было смертельным, на теле, как видишь, есть еще и неглубокие ножевые порезы. По заключению патологоанатома, они имеют посмертный характер. Кто-то удалил с трупа всю одежду, разрезав ее ножом вот так. — Колосов провел ребром ладони себе по груди. — Об этих порезах в заметке не было ни слова. Эту деталь мы намеренно опустили. Лизунов не говорил, что он таким вот способом раздевал жертву.
— Он сказал, что разорвал верхнюю одежду, — напомнила Катя.
— Да забудь ты о его болтовне, — Колосов поморщился. — Зря я этого ханурика тебе показал.
— Ты его показал мне не зря. Я раньше только слышала о таких, а теперь увидела собственными глазами. Так, как он рассказывал об убийстве, он мог бы убедить в своей причастности кого угодно, не только меня, наивную. Я не знаю всех обстоятельств, не знаю, какой информацией вы располагаете. Не знаю, как вам удалось установить личность этой Блохиной, а ты требуешь, чтобы я не верила тому, что…
— Личность мы почти сразу установили, — перебил ее Колосов, — проверили банк данных по пропавшим без вести и объявленным в розыск — наш, областной и столичный. Данные последних двух недель. Блохина была заявлена в розыск матерью и теткой 29 августа. Прописаны по паспорту они были вместе, в одной квартире. Это то пока все, что мы о ней знаем.
— Опознание уже было?
— Официально пока еще нет, — Колосов пристально смотрел на Катю, — но вообще-то опознать ее нам было нетрудно.
— Ты имеешь в виду ее внешность?
Колосов прошелся по кабинету. Паркет поскрипывал.
— Еще что-то было, что вы решили пока не афишировать? — прямо спросила Катя. О, она слишком хорошо знала, что скрывается под этими зависающими в воздухе паузами.
— Вот что было на трупе. Приобщено к делу, как и пуля. Я должен предъявить это на опознание ее близким. — Колосов потянулся к своей папке, расстегнул «молнию» и достал опечатанный пластиковый пакет.
Катя с любопытством склонилась над его содержимым. Внутри было что-то наподобие металлического жетона, из тех, которые положено носить военнослужащим. Однако форма жетона была необычной — квадратной. Справа имелось круглое отверстие, в которое была продета капроновая нитка. На жетоне были выгравированы цифры и буквы.
— Это было на ее левой кисти — капроновой ниткой намертво прикручено. Нам разрезать пришлось, чтобы снять, — сказал Колосов. — По-твоему, на что это похоже?
Катя придвинула к себе лист бумаги и переписала то, что было выбито на жетоне. Получилось «К2011У № 258».
— Какой-то странный номер. — Катя рассматривала жетон сквозь пластик. — Что-то мне эта железка напоминает.
— Это вот? — Колосов расстегнул ворот рубашки и вытащил свой жетон с личным номером на цепочке.
— С каких это пор ты стал носить это на шее? — спросила Катя. — Раньше он у тебя болтался на связке ключей.
Колосов убрал свой военный талисман.
— Похоже, но форма иная, — Катя осторожно взяла пакет с жетоном в руки. — Тут квадратик, и тоньше на ощупь. Может, Блохина носила это на запястье как браслет?
— Это на капроновой-то нитке?
— А может, это оригинальное дизайнерское решение? Никита, а ты что же, сегодня к семье Блохиной собираешься?
— Сейчас с тобой договорю и айда.
— Я с тобой! — Катя забрала листок с номером. — Впрочем, может быть, ты совсем и не хочешь, чтобы мы ехали вместе?
— Знаешь, что я обо всем этом думаю? — медленно спросил Колосов.
— Обо всем? О чем?
— О наших с тобой отношениях.
— О наших отношениях? — Катя снова струсила — такой у него вдруг сделался мрачный вид. — А что опять не так с нашими отношениями? Мы же только что помирились, золотко мое?
— Золотко? Что в отношениях не так?! Пригласи я тебя как любой нормальный мужик на свой день рождения в бар, в ресторан, что ты мне скажешь? «Ой, Никита, ой, не могу, пламенный тебе привет, но не могу, не поеду». А заикнись я, что еду голый труп какой-то чертовой бабы в морг осматривать, так ты помчишься наперегонки со мной, словно я.., я не мужик, а бревно какое-то бесчувственное, бесполое!
— Ты бревно? — тихо спросила Катя. — Ой, Никита… — она взяла его за руку. — Это скорее уж я бревно.
— Веревки ты из меня вьешь. Ну, это уж в последний раз. Все, баста, к черту. — Руки своей он не убрал. — Пропаду я, наверное, со всей этой каруселью, ну туда мне и дорога, идиоту. Уж по мне-то ты точно плакать не станешь.
— Стану. Не пропадай, — Катя сама отпустила его руку. — Ну все, поехали к Блохиным. Они где живут? Далеко?
— В Бескудникове. — Колосов с грохотом задвинул ящик письменного стола, словно это он, бедный, деревянный, был во всем виноват.
Дорогой Катя помалкивала, давая возможность всем вспыхнувшим было так некстати искрам погаснуть, а неловкости испариться. В их с Колосовым отношениях как раз ее-то сейчас все устраивало. И она не хотела перемен. Они могли лишь помешать делу, которым она уже начала всерьез чисто профессионально интересоваться.
Глава 4. У БЛОХИНЫХ
Это была неприветливая, насквозь пропитанная слезами горя квартира на семнадцатом этаже высотного дома в новом микрорайоне в Бескудникове. Дом-башня, возведенный посреди пустоши, был открыт всем ветрам. По лестничным клеткам гуляли сквозняки. Но в квартире Блохиных были наглухо задраены все окна и форточки.
В двух комнатах клубилась спертая духота. Кате, вошедшей вслед за Колосовым в прихожую, едва не стало дурно.
Встретили их в прихожей обе женщины — мать Валерии Блохиной Елена Станиславовна и ее тетка Антонина Станиславовна. Она и отвечала на все вопросы. Мать Блохиной молчала. У Кати сложилось впечатление, что известие о смерти дочери помутило ее рассудок.
— Валерия проживала здесь с вами? — спросил Колосов.
— Нет, Лерочка жила отдельно, снимала квартиру, — Антонина Станиславовна, худая, жилистая, прямая, как жердь, отвечала односложно, без всякого выражения.
— Когда вы видели ее в последний раз?
— Она звонила.., звонила Лене, — Антонина Станиславовна оглянулась на сестру. — Это было.., когда же это было? Примерно числа двадцатого. Она сказала, что ей надо уехать на пару дней по делам фирмы. Сказала, что вернется в субботу и обязательно заедет к нам или позвонит. Но ни в субботу, ни в воскресенье, ни в понедельник она не приехала, и звонков тоже не было. Мы забеспокоились. Лерочкин телефон не отвечал. Во вторник мы уже обзванивали больницы. Потом пошли в милицию, заявили.
— Вы знаете адрес квартиры, которую она снимала? — Колосов приготовился записать.
— Знаем только, что это где-то в Химках. Лерочка говорила, что там снимать дешевле, а потом — самое главное ей удобнее и быстрее добираться до офиса. Она работала в фирме там, в Химках.
— А кем она работала? Что за фирма? — спросила Катя.
— Фирма.., точно не скажу. Мы были рады, что она нашла эту работу. Пусть и не в Москве. Сейчас на хорошие деньги женщине сложно устроиться, даже если она и без каких-то физических недостатков, здоровая, красивая. Что уж говорить о… — Антонина Станиславовна взглянула на сестру, и внезапно голос ее изменился, зазвучал совсем глухо. — Фирма.., мы не знаем, что за фирма. Лера говорила, что они дают объявления в газеты, в Интернет, что-то такое для молодежи.
— А куда она собиралась уехать, она вам не сказала? — Колосов задавал вопросы очень осторожно.
— Нет. Она никогда о своих делах не распространялась. Она взрослая была, самостоятельная.
— Выросла моя девочка, — тихо в пустоту произнесла мать Блохиной. — Ни единого дня радости с самого рождения, ни нормального детства, ничего… Крест свой несла, а теперь что же? Теперь как же? За все страдания — такая награда?
— Лена, ты пойди, ляг. Я уж сама тут. Ты пойди, тебе надо отдохнуть. — Антонина Станиславовна хотела было увести сестру в комнату, но та отстранила ее. Губы ее беззвучно двигались.
— Валерия одна квартиру снимала или, может быть, вместе с подругой? — уточнила Катя.
— Подругой? Какие подруги! У Леры не было подруг, друзей. Даже в школе она всегда была… — Антонина Станиславовна покачала головой. — Молодежь порой так жестока. Ну что вы спрашиваете? Неужели вы не понимаете, что этого спрашивать нельзя, это просто бесчеловечно!
Катя почувствовала, как Колосов сжал ее локоть. Удивленная, она замолчала и далее только слушала их во многом очень и очень странный диалог.
— Вы звонили ей всегда на ее мобильный телефон?
— Да, номер 8-901… — Антонина Станиславовна назвала номер, Колосов записал в блокнот. — Мы ждали, искали ее, нашу девочку, но телефон был отключен.
— А на той ее съемной квартире телефона что, не было?
— Нет.
— А фирма, где она работала, имеет телефон?
— Я не знаю. Наверное. Это же работа. Но Лерочка нам не сообщала номера. Мы всегда звонили ей на ее мобильный.
— Сколько времени она работала в этой самой фирме?
— Два года… Нет, больше. Два это она только квартиру снимала, жила от нас отдельно. Я даже сюда вот, к сестре, из Владикавказа переехать смогла. У меня там своя квартира осталась, от покойного мужа.
— Может, и этот вопрос прозвучит для вас неприятно, — Колосов кашлянул, — вы уж простите, но сейчас дело такое — убийство, не до церемоний… Короче, подруг у нее не было никогда, это я понял, а мужчина у нее когда-нибудь был?
Антонина Станиславовна отвернулась:
— Не спрашивайте меня. Вы же все видели сами!
— Я не могу не спрашивать. Ваша племянница убита. Валерия убита. Мы ищем убийцу. Мы должны знать все о ее последних днях, все о ее знакомых, круге ее общения. О людях, с которыми она встречалась после того, как звонила вам, сообщив, что куда-то едет. Без этого розыск вперед не продвинется. Убийца Валерии останется безнаказанным и, возможно, убьет кого-то еще. Вы этого хотите?
— Я этого не хочу, я бога молю, чтобы вы его нашли — иного-то ничего не остается. Но о мужчинах меня не спрашивайте.
— Так был у Валерии кто-то или нет?
— Я не знаю. Она с нами этим не делилась. Да поймите, у такой, как она… Впрочем, я не знаю — мужчины натуры извращенные. Сейчас столько разврата кругом, что кого-то из них вполне могла возбудить даже аномалия, даже уродство, что угодно!
При этих словах Антонины Станиславовны Елена Станиславовна Блохина закрыла лицо руками и начала раскачиваться из стороны в сторону. Общими усилиями они довели ее до постели, уложили. Антонина Станиславовна накапала в чашку корвалола. Дала выпить сестре. Где-то в глубине квартиры часы глухо пробили четыре раза. Оставив Елену Станиславовну в комнате, перешли на кухню.
— Лена бедная вне себя от горя, — сказала Антонина Станиславовна, капая корвалол и себе. — Ее вы, пожалуйста, не тревожьте сейчас. К нам из милиции до вас дважды уже приезжали. А ей ходить к следователю да в прокуратуру сейчас просто не по силам. А впереди-то у нас еще похороны. — Она выпила лекарство. — Вот наша женская доля какая. У меня своих детей нет. Сколько я в молодости переживала из-за этого, по врачам металась. А сейчас думаю — слава богу, что не завела. А то, как сестра, всю жизнь бы казнила себя. Гены у нас, что ли, такие, наследственность дурная? Муж-то сестры, отец Лерочки, такой здоровяк был, кровь с молоком. И не пил вроде. Бросил он их, едва мы Леру из роддома привезли. Настаивал, чтоб отдали ее в дом ребенка, отказались от нее, но Лена сказала тогда — это дочь моя, какая уж есть. Ну, он и бросил их, ушел. А теперь никого у нас с сестрой не осталась на этом свете…
— Вы разговаривали с Валерией по телефону примерно двадцатого августа, так? А виделись вы с ней в последний раз когда? Давно? — спросил Колосов.
— Где-то в середине августа она к нам заезжала. Приехала веселая такая, на такси. Денег нам привезла — пять тысяч, продуктов две полные сумки.
— Как она обычно одевалась?
— Она всегда брюки носила, кофты, свитера. Куртка у нее была такая модная, дорогая, из замши, удлиненная. Летом носила кардиганы из шелка, хлопка — тоже удлиненные, бедра прикрывала.
— А перчатки она носила? — спросил Колосов. Катя взглянула на него: перчатки? Это в августе-то месяце? Правда, дожди шли, по все же… Антонина Станиславовна кивнула:
— Да, постоянно, не снимая. Кожаные. У нее было несколько пар, сделанных специально, на заказ. Она сильно нервничала, когда кто-то смотрел на ее руки. Считала, что перчатки в какой-то мере скрывают, уберегают ее от… Господи, как они могли уберечь?
Катя увидела, как исказилось ее лицо: Антонина Станиславовна явно говорила о чем-то болезненном, важном — только вот Катя, в отличие от Колосова, пока мало что во всем сказанном понимала.
— Взгляните, пожалуйста, вот такой брелок Валерия в качестве браслета на руке не носила? — Никита Колосов достал из папки пакет с жетоном.
Антонина Станиславовна посмотрела и покачала головой:
— Нет, да и какой же это браслет? Вроде номерок от вешалки?
— Точно — это вещь не Валерии?
— Я такого никогда у нее не видела. Да и потом, не носила она никогда браслетов, колец. Часов даже и тех не носила. Я же говорю — она просто страдала из-за своих рук. И никогда не покупала украшений, которые могли бы привлечь к бедным ее рукам внимание.
В лифте, когда окончив допрос, они покинули квартиру, Катя спросила:
— Тебе доставляет удовольствие держать меня за дурочку, да? Это все-таки что-то вроде мести?
— О чем ты? — буркнул Никита.
— О том, о чем ты молчишь, — не выдержала Катя. — Что там еще у вас с Блохиной? Что за скрытые обстоятельства, которые ты мне так и не решился доверить? В конце концов, ты перестанешь со мной играть в эти тайны, умолчания? Или мы с тобой снова поссоримся, причем так, что ты никогда уже не…
— Хочешь знать, что у нее с руками? И со всем остальным? — тихо спросил Никита. — Я сам хотел предложить тебе в морг съездить. Там результаты вскрытия готовы. Только вот я не знал, как ты к этому моему предложению отнесешься. Это надо видеть, Катя, словами этого не передашь.
Глава 5. ДЕЛОВОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Один телефонный звонок может кардинально изменить привычное течение вашей жизни. Повернуть ее в такое русло, которое и представить-то себе трудно! Вадим Кравченко припарковал машину у хорошо знакомого ему особняка на Чистых Прудах. Первый этаж особняка арендовала под офис туристическая фирма «Столичный географический клуб», совладельцем которой с самого ее основания был Сергей Мещерский.
Сегодня был так называемый «денежный» день: Мещерский должен был ехать в банк отвозить деньги. Фирма была скромная, большую часть средств партнеры и совладельцы вкладывали в организацию экстремальных этнографических туров в самые экзотические и не часто посещаемые места по всему миру.
1 2 3 4 5 6