Здесь выложена электронная книга Добронежная Тетралогия - 2. Хольмгард автора по имени Романовский Владимир. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Романовский Владимир - Добронежная Тетралогия - 2. Хольмгард.
Размер архива с книгой Добронежная Тетралогия - 2. Хольмгард равняется 266 KB
Добронежная Тетралогия - 2. Хольмгард - Романовский Владимир => скачать бесплатную электронную книгу
Добронежная Тетралогия - 2
Текст автора
«Романовский В.Д. Хольмгард»: Эксмо; М.; 2008
ISBN 978-5-699-27172-6
Аннотация
Версия с СИ: 27/05/2008.
* * *
Аннотация автора:
Второй роман «Добронежной Тетралогии». Варанг смоленских кровей, поступивший на службу к новгородскому посаднику в связи с неувязками в личной жизни, принимает участие (вместе со своими друзьями) в борьбе заговорщиков с правительством.
* * *
Аннотация издательства:
Какой из городов земли Русской может сравниться по величию и славе с самим Киевом? Только Хольмгард. Сюда стекаются товары из полуночных стран, здесь ищут наживы воинственные норвежцы, а хитроумные греки нанимаются на службу в княжескую казну.
В Хольмгарде даже уличные девки говорят на языке бриттов. И при этом произносят очень странные речи. Похоже, не обошлось без колдовских чар. Вы скажете, вам ничего не известно о столь удивительном городе? А вот и неправда! Ведь именно сюда направился с друзьями на поиски приключений легендарный воин Хелье, иногда ошибочно называемый Ильей Муромцем.
В.Д. Романовский-Техасец
ХОЛЬМГАРД
(Добронежная Тетралогия — 2)
Авторское предисловие
Многие авторы сегодня считают дурным тоном писать предисловия. Это их право. Я пишу предисловия во-первых потому, что умею, и во-вторых — из уважения к читателям. В связи с публикацией первого романа тетралогии, «Добронега», у многих читателей возникло множество разных вопросов по поводу историчности, аутентичности, реальности некоторых моментов книги. Также, веселое недоумение вызвал один из основных героев, чья биография более или менее совпадает с биографией легендарного Ильи Муромца. Мол, почему он такой получился в тетралогии, с чего бы это.
На этот вопрос однозначного ответа у меня нет, а есть несколько приблизительных. К примеру, будучи обстоятельным рассказчиком, я не считаю, что история русского государства — цирк диковатый, или болото скучное. Безусловно, драки с последователями Чингисхана на протяжении почти трех веков даром не проходят, и величественная и утонченная ярославова культура вынужденно упростилась (в летописном смысле), а уж собственно в былинах образы героев огрубели в угоду — не хранителям национальных ценностей, увы, но людям, которые до сих пор обижаются, когда их называют мещанами. Образ Ильи видоизменился, очевидно, очень серьезно, пострадал даже больше, чем образ Алеши Поповича (тоже фигурирующего в тетралогии). И вместо красы и гордости нации, человека строгих принципов и интересных воззрений, предстает нам в былинном исполнении неотесанный хамоватый забияка, «деревенщина», обидчивый, недалекий, да к тому ж и жестокий не в меру. И при этом он запросто вхож в княжеский терем, и отношения у него с киевской аристократией — на равных. Такие вот нестыковки. То есть, накипь, потакание низменным вкусам. Единственная аутентичная черта, которую чудом пощадили ревизионисты былин — барственная капризность Ильи. В этой капризности чувствуется правдивая нота, а только — «деревенщина» капризной, да еще и барственно, быть — ну никак не может! Поэтому, убрав ревизионистскую накипь, я… хмм… ну, скажем, реабилитировал образ народного героя, выписал Илью таким, каким он… ну, скажем… не мог не быть .
Теперь — к делу.
В истории русского государства есть на сегодняшний день три блистательные эпохи — эпоха Русского Просвещения (время, когда Российскую Империю именовали «жандармом Европы», то есть, признавали за ней статус сверхдержавы во времена, когда сверхдержав еще не существовало), эпоха Петра Великого (когда неуемный властитель единым рывком вывел страну из восточной статичности, тягучего, скучного наследия драк с чингисханианцами, на передовые позиции цивилизации), и эпоха Ярослава Мудрого, когда, объединив север и юг славянских территорий, великий князь сделал Русь самым ярким, самым цивилизованным государством мира, единственным лучом света в скучном мраке раннего средневековья.
Русский климат не располагает к тщательному сохранению архивов. Еще меньше к их сохранению располагают систематические набеги диких племен с востока. Редкие же иностранные источники средневековья неадекватны в силу вышеупомянутого мрака. Иначе как чудом сохранение сведений, годных для составления общей картины эпохи Ярослава, назвать нельзя.
Воздав должное Киеву в «Добронеге», я понял, что временной скачок в повествовании на полтора десятка лет вперед невозможен без полноценного, панорамного освещения северной столицы — Новгорода. События, произошедшие в Новгороде во времена посадничества Ярослава, настолько грандиозны, неоднозначны, увлекательны, что упустить их из виду значило бы — поставить читателя в тупик, а этого делать нельзя. Поэтому действие данного, второго, романа тетралогии происходит приблизительно через шесть месяцев после финала «Добронеги».
События, о которых идет речь в данном романе, имеют детективную окраску, и, чтобы определиться с задачами, я условно назвал их «Дело убийства Рагнвальда» и «Дело четырехсот мужей». Летописные сведения об этих событиях, используемые историками в монографиях, настолько скудны, что все изыски по этому поводу можно определить, как «вилами по воде». Что же делать?
Стал я искать архивные записи. Всякий добросовестный рассказчик знает, что многие сведения отбрасываются историками просто потому, что не вписываются в сегодняшнюю «парадигму» института историков. Так было всегда — и даже Трою открыли вопреки этой самой парадигме. Проведя много времени в архивах, наткнулся я наконец на копию некой «Евлампиевой летописи». Название меня насторожило. То, что на месте Евлампиева Крога должна была быть возведена церковь, помнят все, читавшие «Добронегу». А вот то, что такая церковь действительно была возведена — я не знал. И с энтузиазмом взялся за изучение этой летописи.
И ужасно обрадовался, когда на первых же ее страницах обнаружил упоминание «Рагнвальда, повелителя Ладоги, которого убил торговец», а еще через несколько страниц — сведения о «четырехстах заговорщиках и двадцати волхвах», кои сведения разительно отличаются от того, что сказано о «четырехстах лучших мужах» в «Повести временных лет».
Но одно дело — сюжетные линии, тайны, приключения, магия, и прочее, и совсем другое — участие в повествовании основных героев тетралогии. Ведь именно их глазами видит читатель происходящее, именно им сопереживает! Нужна была зацепка для ввода их, героев, в действие. Радости моей не было границ, когда, едва дойдя до середины летописи, я наскочил на знакомые имена — «Житник», «Гостемил», а также аккуратно выведенное латинскими буквами имя «Hegle». А уж кто такой «Ликург», долгое время притворявшийся княжеским казначеем, понять не составило труда.
С дамами вышла, правда, путаница. Сама Добронега побывала во время, описываемое в романе, в Новгороде (и, разумеется, не в туристических целях), но Эржбета ее туда, судя по всему, не сопровождала. В то же время, согласно летописи, в «деле четырехсот мужей» принимала участие некая «Алин-лучница, на двести шагов стрелой в пуп супостату попадающая». Поразмыслив, решил я, что наличие сразу двух таких умелых женщин в одну эпоху и в тех же весях невозможно. Тем более, что Алин-лучница эта упомянута в летописи как «одновременно сестра и жена Ликурга злобного», а греческие биографы Ликургуса описывают его жизнь достаточно подробно вплоть до отбытия героя на поиски Грааля, и ни о каких сестрах или женах по имени Алин не упоминают.
Надеюсь, что мне удалось в этом коротком предисловии ответить на основные вопросы читателей, связанные с тетралогией. Добро пожаловать в Новгород. На дворе — начало одиннадцатого века.
В. Романовский
ГЛАВА ПЕРВАЯ. БРАТ И СЕСТРА
Болярин Нещук, молодой и деятельный, явился в детинец в компании двух стражников. Стражники сопровождали его на тот случай, если Нещук вдруг вспомнит о каких-нибудь неотложных делах и задумает повременить с визитом, а то и вовсе забудет — люди бывают порою так рассеянны!
В детинце его препроводили в недавно реконструированный терем и ввели в гридницу, где на столе вместо яств и вин лежали хартии, письмена на бересте, грамоты, фолианты, и прочая дребедень, а на полированном скаммеле сидел какой-то рыжий тип в богатом киевского покроя платье и рассматривал фолиант в кожаном переплете. Нещук, человек неглупый, сразу смекнул, что тип этот непрост и занимает какое-то важное положение при посаднике.
— Ты Нещук, болярин из рода Котова, проживающий в Ремеслах? — спросил тип, не вставая.
— Да, это именно я, — с достоинством откликнулся Нещук. — С кем имею честь и хвоеволие?
— Служитель княжеской казны, именем Яван, — ответил тип.
— Яван? Говоришь ты странно, Яван. Вроде как ковши говорят, — с наигранным недоумением заметил Нещук.
— Да, — подтвердил Яван.
Он кивнул ратникам, и они удалились.
— Ну, это не беда, Яван, — сказал Нещук, внимательно изучая собеседника. — Не все ковши твари продажные, я и порядочных встречал.
— Ничего удивительного, — согласился Яван.
— Есть, правда, в Киеве такие… эта… печенеги, — сказал Нещук, стараясь вызвать Явана на доверительный дружеский разговор. — Я вижу, ты не из них. По секрету скажу тебе — такой народ противный! Я, когда был в Киеве, имел возможность любоваться. Дикие они, а позволено им многое.
— Ты прав, — снова согласился Яван, откладывая фолиант в сторону и в свою очередь внимательно изучая Нещука. — Нет, я не из них. Я из межей.
— Межей? Это кто же такие?
— Это, вроде, иудеи.
— Иудеи? — протянул Нещук. — Это как же?
— В Библии упоминаются.
— А, да? Древний какой-нибудь народ?
— Относительно, — сказал Яван. — Есть и древнее. Я, впрочем, не знаток. Но, говорят, они составили заговор и владеют всем миром.
Нещук очень натурально удивился.
— Правда, что ли?
— Не знаю точно, но похоже на то, — сказал Яван неопределенным тоном. — Впрочем, это совершенно не относится к нашему с тобою теперешнему делу. Не от их имени говорю я с тобою, болярин, а от имени князя.
— Киевского?
— Нет, зачем же. Новгородского. Власть Киева на Новгород ведь более не распространяется, не так ли?
— Да, то есть, нет, — сказал Нещук. — И это, наверное, хорошо.
— Это не мое дело, — сказал Яван. — Мое дело — следить.
— Ага, — осторожно сказал Нещук. — Это тоже хорошо. У нас есть тут за кем последить. Такой, знаешь, народ кругом… Ты, значит, спьен княжеский?
— Нет, — сказал Яван. — Что ты, что ты. Вовсе я не спьен. Я слежу, чтобы в делах денежных, к которым по глубокому общественному убеждению род и народ мой имеют склонность, порядок был в пользу князя.
— О, — уважительно сказал Нещук. — И как же ты за этим следишь, Яван?
— Разбираю письмена да грамоты, считаю дань, смотрю, не обманывает ли кто князя, — объяснил Яван. — И если вижу, что обманывают, докладываю князю, а он наказание назначает.
— Да, это важная работа, — сказал Нещук. — Такие как ты нам очень нужны, очень. А то ведь люди, ежели за ними не следить, обманывать любят.
— И князь думает так же, — заверил его Яван. — Но что-то сложно у вас тут все, в Новгороде, по правде сказать. Вот если бы я киевскому князю служил, все было бы проще. Посоветовал бы ему взять под стражу всех межей, и дело с концом. Оно, конечно, не все межи у князя воруют, и не все, ворующие у князя — межи. Но все-таки. А в Новгороде труднее, ибо межей нет. Как тут узнать, кто ворует? Вот и приходится письмена корявые разбирать. К примеру, вот в этой самой грамоте написано, что некий болярин Нещук освобожден от дани на год, ибо строит он укрепления.
— Так и написано? — спросил Нещук.
— Да, представь себе. Позволь у тебя спросить, где именно ты их строишь, эти укрепления.
— Э… где?
— Да. Где.
— Ну, как. На окраине. Там, где стена. Сразу за нею.
— Это хорошо.
— Да?
— Еще бы! Вот если бы ты их строил где-нибудь в Литве, так какая от этого князю польза?
— Никакой.
— Вот именно! Наоборот, вред был бы великий, потому что бы их тогда литовцы бы использовали. Против князя.
— Да.
— А ты строишь на окраине. На какой именно, позволь спросить?
— Ну, на какой… всего не упомнишь.
— А ты постарайся.
— Ну, вроде бы, возле Кулачного Конца.
— Да? Странно.
— Зачем же странно?
— А вот тут написано, что ты собирался строить укрепления у Черешенного Бугра.
— А! Точно, точно. Это я перепутал. Теперь вспомнил. Именно там и строю.
— А это еще более странно.
— Почему же?
— Я туда вчера ходил. К Черешенному Бугру.
— Зачем?
— Я там прогуливался.
— Почему же именно там? Разве уж не стало в Новгороде приятных мест?
— Знаешь, есть приятные. Совершенно с тобою согласен. Но иногда мне что-то в голову взбредет, так хоть кисель не варись — должен исполнить. Такой я человек. Ночей не буду спать, если не исполню.
— Ага. Не ограбили тебя там? Там лихих людей много.
— Я об этом подумал. Потому и взял с собою десять ратников.
— Десять! Сколько хлопот из-за одной прогулки!
— Зато какие результаты!
— Какие же?
— Девушка, с которой я там гулял, очень впечатлилась. Ее теперь можно голыми руками брать. Вся моя.
— Да? Интересно. Что же ее впечатлило до такой расслабленной степени?
— А удивилась она. Идет и говорит — Яван, говорит, а где же укрепления, ведь ты мне обещал показать укрепления! А я ей — они пали от одного взгляда прекрасных глаз твоих. А ей такого никто раньше не говорил.
— Да, действительно сильно. Надо запомнить.
— А ты все-таки скажи, почему не строятся укрепления?
— Я, Яван, не знаю почему. Я думал — строятся. Распустились работники, вот что. Ну да я скоро там порядок наведу. Уж это точно.
— Нет, не нужно.
— Почему же? Раз обещал, надо делать. Я от своих обещаний никогда не отступаю.
— Это делает тебе честь. Однако дань придется заплатить, и виру еще.
— Дань? И виру?
— Всю дань за прошлый год. И виру за неуплату.
— Послушай, Яван. Ты ведь человек добрый и честный.
— По разному. От обстоятельств зависит.
— Но ты ведь не чужд содействию за вознаграждение?
— Что ты, конечно не чужд.
— Ну вот и славно. Сорок гривен ты свои получишь. Завтра же.
— За что же это?
— За то, что скажешь князю, что укрепления строятся. А я уж не подведу — скоро начну их строить.
— Да? Хмм. А как зовут зодчего, который будет их строить? У тебя есть кто на примете?
— Конечно. Зодчий Лапа.
— Не могу.
— Что не можешь?
— Сказать так князю. Не могу. Позавчера я был у зодчего Лапы, и он мне сказал по очень большому секрету, что получил от тебя вознаграждение за содействие в размере пятидесяти гривен.
— Хорошо, я дам тебе шестьдесят.
— Нет, не надо. Лучше дай князю триста восемьдесят. Дань триста сорок, и сорок гривен виры. Награди князя, и он тебе посодействует. Прибавь к этим деньгам еще сорок за церкву.
— За церкву?
— Тут есть запись, что ты пожертвовал двадцать четыре гривны на строительство церквы. На самом деле дьякон Афанасий получил от тебя десять гривен. И написал князю, что церква строится.
— Афанасий врет.
— Я тоже так думаю. Я думаю, он получил от тебя не десять гривен, а больше. Вчера его взяли под стражу, а на его место назначили другого дьякона. Он произвел проверку и сказал, что даже котлован для фундамента не начали еще копать.
— Попы вечно все путают. И то сказать — греки. Кто их знает, что они говорят. Я мог дьякона как-то не так понять. Я не знаю греческого.
— Оно так, но я-то знаю греческий, — сказал Яван. — Дьякон сказал, что ты хороший человек. Так вот, даю тебе, хороший человек, три дня сроку. Принеси, Нещук, всю сумму сюда, я выпишу тебе расписку, и содействие князя будет так велико, что он с большой радостию в сердце своем возьмет да и не посадит тебя в темницу на три года.
— Ты не забывайся, Яван, — сказал Нещук строго. — Ты не балуй словесно без повода. Кто ты такой! И кто я. Я вот сейчас пойду и пожалуюсь болярину Паршу.
— Это хорошая мысль. Так и сделай.
— Он не допустит, чтобы честные землевладельцы терпели обиды в детинце, оскорбления от… кто ты такой, говоришь?…
— От межа.
— Вот. От межа. Который, к тому же, ковш.
— Конечно не допустит. Как, например, неделю назад он не допустил, чтобы я его оскорблял. Не допущу, говорит.
— Вот видишь!
— И заплатил все до последней сапы, предупреждая оскорбления. Четыреста восемьдесят гривен. Из них пятьдесят — серебром, новой чеканки, с портретом князя нашего.
— Он… заплатил?
— Да.
— Он был должен?
— Он сказал, что в этом году у него на полях ничего не выросло, а в лесах ничего не водится. Как и в озере. И нужно восстанавливать хозяйство.
— И что же?
— Я послал человека посмотреть, и, может быть, помочь советом. Сделать так, чтобы росло и водилось. Человек обнаружил, что добрый Парш ошибся. И растет, и водится, и дань собирается исправно. У Парша было всего лишь предубеждение противу уплаты князю княжеской доли. Но оно быстро прошло, это предубеждение.
Было бы хорошо, чтобы книга Добронежная Тетралогия - 2. Хольмгард автора Романовский Владимир дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Добронежная Тетралогия - 2. Хольмгард у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Добронежная Тетралогия - 2. Хольмгард своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Романовский Владимир - Добронежная Тетралогия - 2. Хольмгард.
Если после завершения чтения книги Добронежная Тетралогия - 2. Хольмгард вы захотите почитать и другие книги Романовский Владимир, тогда зайдите на страницу писателя Романовский Владимир - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Добронежная Тетралогия - 2. Хольмгард, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Романовский Владимир, написавшего книгу Добронежная Тетралогия - 2. Хольмгард, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Добронежная Тетралогия - 2. Хольмгард; Романовский Владимир, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн