- Алло... Я узнал.
Но в недолгой паузе между двумя этими короткими фразами по лицу Буржуя пронесся шквал эмоций: неверие, удивление, ярость, ненависть, холодная решимость. В физиономии Толстого, который наблюдал за реакцией друга, как в зеркале отразились все эти чувства, а вдобавок к ним - явная встревоженность.
- Это он? - тихо спросил великан, но ответ ему и не требовался.
- Нет, не там, - жестко сказал в трубку Буржуй. - В любом другом месте. Ты слышал меня? - однако в наушнике уже прозвучали короткие сигналы отбоя.
- Это Кудла? - все-таки решил уточнить Толстый после долгой паузы.
- Да, - коротко ответил Буржуй.
- Возьмешь мою охрану.
- Никого я не возьму.
- А я говорю - возьмешь!
- А я говорю - нет!!!
Некоторое время они в упор смотрели друг на друга.
Первым отвел взгляд Толстый.
- Давай, ори на друга, - пробурчал он обиженно. - Как же - босс вернулся!
Слегка смущенный, Буржуй обнял гиганта за плечи.
- Извини, Толстый. Я не ору. И вообще - какой я тебе босс? Я сам уже не знаю, кто я. Знаю только, что свое в, этой жизни отбоялся. А этой встречи год ждал...
Глаза Толстого блеснули, словно какая-то мысль закралась ему в голову. Он подозрительно быстро встал и слишком уж равнодушно проговорил:
- Ладно. Как знаешь.
Чуть отойдя от скамейки, Буржуй позвал:
- Толстый...
- Чего? - оглянулся тот.
- Костоломов своих не вздумай посылать за мной, ладно? Ты же, небось, собрался?
- Вот еще! - Толстый сделал очень большие и очень честные глаза. С чего ты взял?
Буржуй расхохотался:
- Врать так и не научился. Пока, друг.
Бледный, с заострившимися чертами лица, Борихин лежал на койке, уставив невидящий взгляд в потолок. Хлопнула дверь, и в помещение ворвался майор Мовенко в накинутом на китель белом халате.
- Ну что, супермен, ожил? - громыхнул он деланно бодрым голосом, каким разговаривают с больными.
Борихин оторвался от раздумий и, покряхтывая от боли, приподнялся на локте. Одеяло чуть сползло, и стало видно, что торс сыщика туго перемотан эластичными бинтами.
- Да я пока вроде не умирал... - проговорил он слабым голосом.
- Хоть первый раз в жизни меня, тупого мента, послушался - жилет надел, - Мовенко присел на стоящий у койки стул. - Спасибо!
- Пожалуйста.
- Ребра, небось, трещат? - сочувственно поинтересовался майор.
- Не знаю, не прислушивался, - морщась, Борихин погладил себя по груди. - Но болят, зараза. Дай сигарету.
- Тебе нельзя.
- Да хватит выпендриваться! - тут же повысил голос Борихин, но, видимо, такое напряжение не очень понравилось треснувшим ребрам, потому что сыщик тут же сбавил тон и скорее простонал, чем проговорил: - Курить охота...
- Держи, - Мовенко протянул пачку. - Курить ему охота. А жить неохота, так?
- Чего ты заладил: жить, жить... - Борихин с наслаждением затянулся и откинулся на подушку. - Я, слава Богу, живой пока.
- Вот именно! Слава Богу и пока. Сделали бы контрольный в затылок - я бы твои мозги до сих пор с асфальта отдирал бы.
- Чего ты каркаешь? - обиделся Борисыч.
- Я не каркаю, - майор сорвался со стула и заметался по палате. Я на твоих похоронах не хочу речь произносить, ясно тебе? - Он подбежал к койке, навис над Борихиным и уставился на него гневным взглядом,
- Да ясно, ясно, - отмахнулся Борихин..- Говоришь со мной как с пацаном зеленым!
- А как прикажешь с тобой говорить, Игорь Борисыч, - начал майор и тут же перешел на обличительный тон, - если ты себя ведешь как первогодок. Погони, перестрелки... Что - романтики захотелось на старости лет?
- Какая, к черту, романтика! - возмутился Борихин. - Мне что надо было не бандита преследовать, а "02" звонить? Так, что ли?
- Между прочим, целее был бы, - заметил майор и как бы невзначай перешел к вопросу, явно занимавшему его больше всего прочего: - Кстати, ты что, действительно никого не рассмотрел? Вообще никого?
- Нет, я покрываю убийцу и путаю следствие! - рявкнул Борисыч и тут же поморщился.
- Ты чего такой нервный? - невинно поинтересовался Мовенко. - Я просто спросил.
- А я просто ответил, - какое-то время сыщик молча выдерживал взгляд майора, а потом раздраженно спросил: - Что смотришь?
- Да так, - Мовенко неопределенно повертел в воздухе кистью руки. - Про оперативное чутье знаешь?
- Понаслышке! - огрызнулся Борисыч. - Научи меня, дурачка.
- Ты, Игореша, не дурачок, в том-то и дело. Так вот, оперативное чутье мне подсказывает, что ты чего-то не договариваешь.
- Серьезно? - сыронизировал сыщик.
- Серьезно, серьезно, - тон майора был далек от шутливого. - И нечего иронизировать. Про пацана своего специально молчишь?
- Он-то тут при чем?
- Может, и ни при чем. Только откуда тебе это известно, если ты утверждаешь, что никого не разглядел?
Борихин промолчал, только пыхнул дымом сердито. Мовенко походил немного по комнате, заложив за спину руки, как зек на прогулке, потом снова повернулся к Борихину.
- Я тебя, между прочим, не как следователь допрашиваю, а как друг спрашиваю!
- Так что я - врать тебе должен? - Борихин прятал глаза. - Как другу?
- Не врать, а хоть чем-то помочь!
- Кто бы мне самому помог, - буркнул Борихин.
- Я, по-моему, только этим и занимаюсь последнее время...
Мовенко обиженно замолчал и отошел к окну. Совесть мучила Борихина сильнее боли в ребрах. Он просто обязан был рассказать Мовенко о том, кого видел перед выстрелами, рассказать и как старому другу, и как следователю. Но почему-то не мог это сделать. Нужно было - он чувствовал - во всем разобраться самому.
- Ну прости. Слышишь, Серега? Не обижайся.
Борихин попытался сесть на кровати и зашипел от боли. Мовенко отвернулся от окна.
- Хоть не рыпайся, лежи спокойно. Я, Игорь, не обижаюсь, я удивляюсь.
- Чему удивляешься? - упрямому Борисычу все-таки удалось усесться.
- Кому, а не чему. Тебе. Да у меня этот твой ассистент за полчаса потечет! Будет сопли вытирать и каяться в содеянном.
- Ага. Ты его еще на пресс-хату к уркам конченым посади! Так он тебе заодно в убийстве Троцкого признается.
- И посажу! - без всяких шуток пообещал Мовенко. - Потому что не люблю, когда шпана в моих друзей стреляет!
- Да не он это был! - Борисыч поморщился не то от боли в ребрах, не то от упрямства старого кореша. - Сколько тебе повторять-то!
- А кто?! - мгновенно поинтересовался майор и вперил в Борихина испытующий взгляд.
- Не знаю... - сыщик опустил глаза и сделал вид, что до конца поглощен попытками приподняться с койки. В конце концов это ему удалось. Он прислушался к своим ощущениям и заявил радостно: - Слушай, а стоять-то легче. Почти не больно. Зря я столько валялся. Куда мой костюм засунули, не знаешь?
Мовенко взял с тумбочки большой пакет, с которым пришел, и протянул его Борисычу.
- Твоим теперь хорошо ворон на даче пугать. Держи новый.
- Спасибо, Серега! - растроганно проговорил Борихин и покряхтывая начал одеваться. - Я тебе сегодня же деньги отдам.
- Не стоит, - усмехнулся Мовенко. - Я их из твоего бумажника и позаимствовал.
- Правильно сделал.
- Конечно, правильно! Иначе за какие шиши я б тебя прихорашивал. Мы, менты, народ гордый, но бедный.
Над маленьким кладбищем куполом безупречной голубизны раскинулось небо. Перед могилой Амины в позе медитации - сидя на пятках, со склоненной головой и прикрытыми глазами - застыл Кудла, и, казалось, сознание его витает где-то далеко, в голубых просторах. И только побелевшие суставы пальцев, которыми он сжимал лежавшую на коленях тяжелую трость, выдавали его внутреннее напряжение. На черной гранитной плите алел огромный букет роз.
Буржуй постоял на проселке минуту или две, разглядывая неподвижную спину заклятого своего врага. Потом сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить зачастившее вдруг сердце, и, достав пистолет, шагнул на тропинку, которая вела к могилам. Последние несколько метров он двигался с особенной осторожностью и совершенно беззвучно.
- Ну конечно. Чего же еще можно было ожидать от тебя.
Бесцветный и тихий голос Кудлы заставил Буржуя вздрогнуть. Он даже пистолет опустил. Но тут же заставил себя собраться и негромко ответил:
- Тебе - ничего. Как ты посмел прийти сюда?
- Скука... Все та же большая скука... - Кудла неспешно встал и повернулся лицом к Буржую. Тот немедленно вскинул пистолет. Но его противник в ответ лишь насмешливо изогнул бровь и договорил, уже глядя Коваленко прямо в глаза: - Неужели ты в самом деле мог предположить, что я буду спрашивать у тебя разрешение...
- Ты здесь в последний раз... - с угрозой в голосе произнес Буржуй.
- Если только ты выстрелишь прямо сейчас, - лениво проговорил Кудла. - Иначе я буду приходить каждый раз, когда мне захочется.
- Тогда я выстрелю прямо сейчас, - в голосе Коваленко зазвенела ярость.
- Стреляй, - голос Кудлы оставался все таким же вялым.
Буржуй не понимал, что с ним происходит. Он ведь год гонялся за этим человеком и в мечтах видел встречу с ним простой и ясной: загнать в глухой угол, взглянуть в ненавистные блеклые глаза и пристрелить как бешеного пса. И вот теперь он почему-то не может нажать на спуск.
- Этот мир опасно болен... - Кудла посчитал, что выдержал достаточную паузу. - Единственная настоящая женщина, которую я встретил на Земле, предпочла мне тебя. А ты не смог сделать даже самого малого - защитить ее.
- Зато сейчас я, кажется, смогу отомстить за нее, - и это непроизвольно вырвавшееся "кажется" сказало все и Кудле, и самому Буржую.
- Нет. - Кудла флегматично покачал головой. - Ты можешь, конечно, придумать сам для себя сказку о мести. Тупую и провинциальную, как и все, что ты можешь придумать. Но только не говори мне, что всерьез думаешь, будто я мог убить Амину.
- Да. Думаю. Ты убил много людей.
- Люди... Я не виноват, что на свете их слишком много. И мне глубоко плевать на них. На всех, без исключения. И на тебя тоже. - Тихий голос Кудлы, почти лишенный оттенков и полутонов, был гипнотически монотонен и навевал сон. И вдруг трость будто сама по себе поднялась, совершила неуловимое круговое движение, и пистолет Буржуя отлетел далеко в траву, а голос в это время все так же продолжал звучать размеренно и спокойно: - Но сейчас я говорю об Амине. И ты выслушаешь меня. - Буржуй проводил изумленным взглядом улетевший пистолет и как-то непроизвольно сжался. Кудла мгновенно это подметил: Перестань дергаться, это невыносимо. Я не собираюсь тебя убивать...
- И напрасно. - Буржуй выпрямился. - Лучше убей. Потому что вдвоем нам не жить.
У Кудлы брезгливо дернулась щека.
- Откуда ты берешь тексты? Из индийских фильмов? Я уже и забыл, как это - говорить с тобой.
- А нам не о чем говорить.
- Есть. Ты же слабое нервное существо, Буржуй. Не возражай, не надо. Это можно скрыть от кого угодно, но не от меня. И не от себя самого, разве не так? - Совершенно спокойно повернувшись к Буржую спиной, Кудла присел перед могильным камнем Амины и положил ладонь на холодный гранит, как кладут ее на Библию перед клятвой. - Ты не смог уберечь Амину, тем более не сможешь отомстить за нее. Поэтому я здесь.
- Мне не нужна твоя помощь!
- Помощь? А кто говорит о помощи? Я просто сделаю то, что должен сделать.
- Это мое дело! Кроме Амины, убили моего ребенка и мою бабушку.
- Ты же понимаешь, как глубоко мне плевать и на твоего ребенка, и на эту престарелую крестьянку, которую ты записал себе в бабушки. Я здесь потому, что посмели убить мою любимую.
- Мою жену... - глухо проговорил Буржуй.
- Да, ты украл у меня живую Амину. - В безжизненном голосе Кудлы впервые за все время проступило что-то, напоминавшее человеческие эмоции. - Но никогда не сможешь украсть мертвую. И уж тем более право отомстить.
- Ты - убийца. Тебя все равно схватят и будут судить.
- Не болтай ерунду. Теперь, когда ты позволил убить Амину, это знают только я, ты да Толстый. А доказать не сможет никто.
- А следователя Борихина ты забыл? - напомнил Буржуй.
- А... - Губы Кудлы растянулись в саркастической ухмылке. - Этот мент с мужественным лицом и немытой головой? Он один, и он ничего не докажет.
- Что тебе нужно, Кудла? - Буржуй чувствовал, что сейчас ему нужно остаться одному - не слышать этого вкрадчиво-спокойного ненавистного голоса.
- Я уже сказал.
- Врешь! Я слишком хорошо тебя знаю...
- Как-то я уже говорил тебе, - Кудла слега насупился, - ты вообще ничего обо мне не знаешь. Да и не можешь знать. Откуда?
- Я все равно никогда не прощу тебе Толстого.
- Знаешь, мне мало что нужно на этом свете. И меньше всего - твое прощение. - Кудла пренебрежительно скривил рот и, подчеркивая важность своих слов, легко ударил тростью о землю. - Ты дашь мне отомстить, потому что понимаешь: сам никогда не сможешь сделать это.
- Убирайся к черту! - крикнул Буржуй.
Кудла в ответ лишь отрицательно покачал головой.
- Я уйду тогда, когда решу, что мне пора. - Он помолчал. - Одного не могу понять: как даже в твоей голове могла родиться мысль, что Амину убил я?
- А откуда я знаю, что ты этого не сделал?
Кудла, уже направлявшийся по тропинке к дороге, на ходу обернулся:
- Скажи менту, чтобы навел справки, где я был в это время. Хотя мне совершенно все равно, что ты думаешь...
В отсутствие хозяина в квартире Борихина кипела работа. Человек с неприметным лицом и в неброской одежде, открывший дверь ключом, внимательно осмотрел все помещения, включая кладовую и ванную. Затем натянул резиновые перчатки, вытащил из большой спортивной сумки и аккуратно разложил на письменном столе брусочки пластиката, детонаторы, мотки провода. Взрывчатку он прилепил под крышку стола, под подоконник, за кухонный шкаф, под диван, под ванну. В каждый брусочек аккуратно вставил детонатор. Что нужно, соединил проводкой и ловко ее замаскировал. Забрав со стола сумку, неизвестный с порога оглядел квартиру, удовлетворенно хмыкнул и аккуратно закрыл дверь. Теперь квартира была наполнена притаившейся смертью...
ГЛАВА 10
- Да что вы заладили, честное слово! Покы жыва, покы жыва... Вы же - народная целительница. В вас сама, извините за выражение, мать-природа реализует свои возможности. И вдруг - такой затяжной депрессивный синдром! Мысли о скорой смерти, психоиллюзия обреченности.
Доктор Костя сидел за дощатым столом в хате Стефании и наставлял на путь истинный саму ведунью. Ему, конечно, хотелось поговорить на любимую тему, хотелось и отдохнуть под этим предлогом от изматывающей зубрежки, которой его в последние дни изводила Стефа. Но, помимо прочего, он и в самом деле был обеспокоен психическим состоянием своей наставницы. Уж больно часто стала она говорить о близкой смерти. А это симптом. Даже диагноз.
Однако ворожка тут же пресекла все Костины поползновения:
- Ты нэ балакай багато. Про чорный забый-коринь всэ запамьятав?
Доктор вздохнул и с отвращением уставился на стол, заваленный "учебными пособиями" - пучками трав, колдовскими амулетами и старинными рукописями. Некоторым из этих книг в тяжелых кожаных переплетах и с пожелтевшими от времени страницами была не одна сотня лет, и Костя подозревал, что они могли бы смело претендовать на статус национального достояния. Лежали бы себе спокойненько где-нибудь в хранилищах под стеклянными колпаками... Так нет же, приходится ему, Константину, их чуть ли не на память заучивать.
- Да запамьятав, запамьятав. Невелика наука, - досадливо ответил доктор на вопрос Стефании и снова попытался увести разговор в сторону. - Вот я о другом думаю: вас неплохо бы в диспансер свозить. Подобная подавленность сознания легко преодолима традиционными методами. Один-два укола, система процедур. Что вы смотрите? Я серьезно, между прочим.
Стефания с терпеливым укором смотрела на Костю.
- Ты, сынку, нэ про тэ думаеш, - мягко пожурила она его. - Маю всэ, що в coби ношу, тoби пэрэдаты, покы жыва...
- Опять двадцать пять, - всплеснул доктор руками. - Покы жыва, покы жыва... Да вы на себя посмотрите! Румянец во всю щеку, великолепная моторика. Прямо играющий тренер какой-то. Это я с вами скоро слягу при таких нагрузках. Между прочим, стал плохо спать! Да-да.
- Хто рано встае - тому Бог дае.
- У вас все прибауточки, фольклор, - невинная пословица почему-то до глубины души возмутила Константина, и он раскапризничался. - А я, между прочим, устал! Да! Хочу выспаться, в город хочу съездить!
- Як мэнэ нэ станэ - прыгадаеш слова мои, соромно тoби будэ, - с непреклонной убежденностью проговорила ворожка.
- Да хватит, в конце концов! - взвился от этих слов Костя. - Вы меня переживете!
- Hи. Кажу ж тоби - був мэни знак, - торжественно, глядя в одну точку, произнесла Стефания. - Добрэ, годи балакаты, дывы сюды, - она передала Константину какое-то высушенное растение с желтоватыми цветками. - Трава горыцвит звэться, в пэршый дэнь збырай, кажы святу молытву та...
- Помню я, помню... - вздохнул доктор.
- А ты щэ повторы! Воно зайвым нэ будэ.
- Знаете, у нас в мединституте завкафедрой терапии была. Ольга Игоревна. Очень на вас похожа. По методам преподавания.
Стефания взглянула на Костю с упреком:
- Образыты стару нэ важко, кожэн зможэ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43