А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Пользуясь относительным затишьем за столом, Антон несколько раз порывался встать, чтобы произнести тост, но, видно, смущался и, расплескивая вино, опускал руку с зажатой в пальцах рюмкой. Еще не зная, о чем он хочет сказать, Федор Константинович, как это часто с ним бывало, если человек нравился ему с первого взгляда, проникся к пареньку доверием, мало того, втайне надеялся, что он-то и скажет те самые необходимые слова, которые изменят к лучшему его собственное мнение об Игоре.
В середине вечера Антон все же произнес свой тост - за столом временно установилась тишина, он встал и, заметно волнуясь, начал говорить о дружбе, связывающий его с Игорем, о том, что такого товарища поискать, что все ребята на курсе его уважают и любят, а преподаватели постоянно ставят в пример. Он говорил длинно и большей частью трафаретными фразами, гости слушали вполуха, зато Федор Константинович не пропустил ни слова, угадывая за банальностью слов искреннюю, неподдельную доброжелательность то самое, в чем так нуждался сам...
А через месяц Игорь заявил, что бросает университет. Отговаривать было бесполезно. Он сказал, что скоро станет отцом, что ему не до учебы и что он обязан содержать семью. "Благородный молодой человек, - не то в шутку, не то всерьез сказала сестра, когда узнала о намерении Игоря. Тебе радоваться бы надо". Но Федор Константинович радоваться не спешил: внутренним чутьем угадал, что дело не в отцовстве и не в ребенке, которого ждет Тамара, однако истинную причину понять не сумел. Это была вторая загадка. Правда, ответ на нее он все же получил.
Вскоре после этих событий, вернувшись из очередного рейса, он зашел к Светлане Сергеевне - благо она жила недалеко от вокзала - и застал у нее Игоря. Закинув ноги на стул, он сидел на диване и, прихлебывая кофе, листал разложенный на коленях журнал мод.
- На ловца и зверь бежит, - сказал Федор Константинович, присаживаясь к столу. - Вы знаете, что надумал ваш сынок? Хочет уйти из университета!
Светлана Сергеевна кроила себе новый халат.
- Игорь достаточно взрослый человек и сам способен решить, как ему лучше, - невозмутимо сказала она, - видимо, уже знала о решении сына.
- Позвольте, но зачем в таком случае было поступать? Зачем? Ведь он не первоклассник, на второй курс перешел, и успеваемость хорошая...
Приложив выкройку к расстеленному на столе куску шелка, Светлана Сергеевна быстрым движением обвела его остроотточенным кусочком мыла и втянула носом воздух - вздохнула.
- Вы только не обижайтесь, Федор Константинович, - сказала она. - Но почему от вас всегда пахнет керосином?
К его щекам прилила кровь.
- Я прямо из рейса... - не нашел он что ответить.
- Ах да! - Она взяла в руки большие портняжные ножницы.
- И это не керосин...
- Ну, все равно. - Светлана Сергеевна начала резать по отмеченной линии. - Так чем вы недовольны?
- Как чем?! Он бросает учебу. Прямо посреди года. Ему надо учиться, получить специальность.
- Не беспокойтесь, Игорь не собирается тунеядничать. Я через знакомых подберу ему работу, а на первых порах поработает у нас в клубе...
- Вот оно что?! - Он не знал, как реагировать на ее слова, и сказал первое, что пришло на ум: - Выходит, это ваша затея. Как это я сразу не сообразил!
- Во-первых, не моя, - спокойно возразила Светлана Сергеевна. - Игорь сам принимает решения, и вам об этом отлично известно. - Это был скрытый намек на брак с Тамарой. - Во-вторых, не вижу причин расстраиваться. Переменив тон, она резко обратилась к сыну: - А ты чего молчишь? Язык отнялся? Почему я должна из-за тебя трепать нервы?! - Она не уточнила, но было ясно, с кем ей не хочется их трепать.
Игорь опустил ноги со стула.
- Да поймите вы, Федор Константинович, университет мне ничего не дает.
- Как это не дает? - растерялся Тихойванов.
- Ну, кем я оттуда выйду?
- Ты на биологическом - значит, биологом.
- То-то и оно! Буду куковать в какой-нибудь задрипанной лаборатории на сто двадцать рублей ноль-ноль копеек. Это разве деньги? Я их и сейчас заработаю, хоть завтра, без всякого образования. И вообще, как говорили классики, лучшим каждому кажется то, к чему он имеет охоту.
- Но ведь ты шел на биологический, потому что выбрал эту профессию! Учеба тебе дается, ребята тебя уважают...
Игорь переглянулся с матерью. Светлана Сергеевна состроила гримасу мол, я-то тут при чем? - и снова склонилась над выкройкой.
- Вы с Тамарой, кажется, не нуждаетесь, - продолжал Федор Константинович. - Если вам не хватает моей зарплаты, скажите, не стесняйтесь. Я могу зарабатывать больше, поддержу материально.
- Да что вы все на деньги переводите?! - огрызнулся Игорь. - Не в них дело...
- Так в чем же, черт возьми?! Можешь ты объяснить по-человечески?
- Просто не хочу выбрасывать четыре года коту под хвост!
- Выходит, когда поступал, четыре года тебя не пугали, а теперь новое призвание появилось? Что-то ты темнишь, Игорь... Если денег вам не хватает, скажи прямо, не юли, а если хватает, тогда...
- Ну насчет "хватает" я бы не сказал... - начал было Игорь, но на ходу передумал и раздраженно закончил: - Как вы не поймете? Не нужно мне высшее образование, не нужно, и все. Незачем мне оно!
- А что нужно - в клубе работать? - Федор Константинович встал, натягивая на голову фуражку. - Ты даже толком не знаешь, какую работу готовит тебе мамочка через своих знакомых, а уже... Эх ты! - Он посмотрел на стоящую к нему спиной Светлану Сергеевну и понял, что продолжать бессмысленно. - Ладно, пошел я...
Его не удерживали.
Прошел еще месяц. Игорь работал в клубе медицинских работников осветителем сцены (наимоднейшая по тем временам профессия). Возвращался домой поздно, по полдня отсыпался, отчего в квартире стараниями Тамары постоянно царили полумрак и тишина. Вечерами приходил Толик, новый его приятель. Они о чем-то подолгу шептались, нередко распивали бутылку вина и уходили только после того, как Тамара, стараясь делать это тайком от отца, совала мужу в карман деньги.
Вскоре Игорь попался на краже.
Вместе с Толиком, подобрав ключи к двери радиокружка, они похитили оттуда дорогой стационарный магнитофон "Темп".
Дом погрузился в траур. Зять несколько дней пропадал неизвестно где. Тамара, узнав о случившемся, сначала не желала верить, что ее Игорек способен на воровство, но уже на второй день стала искать оправдания поступку мужа. Была тут и маленькая зарплата, и доверчивость Игоря, и негодяй Толик, сбивший его с правильного пути. А к концу того же дня, расстроенная отсутствием супруга, робко намекнула, что, если вдуматься, часть вины падает и на Федора Константиновича: почему он не общался с Игорем, почему замкнулся, не помог советом, не прогнал Толика?..
Вечером она отправилась на поиски мужа и нашла его у Светланы Сергеевны. Однако вернулась одна. На вопрос, почему не вернулся Игорь, она едва слышно ответила, что он боится тестя, и заплакала. Пришлось идти самому.
Прямо с порога Светлана Сергеевна категорически заявила, что знать ничего не знает, у нее хватает своих забот, она и пальцем не пошевельнет пусть Игорь сам выпутывается, ей надоело его опекать, тем более что у него теперь своя семья. "Забирайте его, - сказала она, - и оставьте меня в покое".
В итоге коротких переговоров Федор Константинович увел зятя с собой. По дороге они большей частью молчали. У самого дома Игорь извинился, признал, что наделал ошибок, слезно просил помочь, заверил, что возьмется за ум. Федор Константинович со своей стороны пообещал возместить стоимость магнитофона, что и сделал, сняв на следующий день часть своих накоплений со сберкнижки.
Уголовного дела не возбудили. На работе посчитались с авторитетом Светланы Сергеевны - ограничились профсоюзным собранием. Игорь уволился по собственному желанию и последовавшие за этим три месяца нигде не работал, сидел дома. Встречаясь с тестем между его поездками, он делал виноватое лицо, не говорить о своих планах избегал. Молчала и Тамара.
Однажды терпению пришел конец. Федор Константинович не выдержал и высказал вслух все, что накопилось. Наверное, он выбрал неудачный момент Игорь и Тамара сидели у заваленного грязной посудой стола и перекидывались в дурачка. Слушали его молча. При упоминании о брошенном университете, о краже, о том, что нельзя до бесконечности сидеть дома, пора устраиваться на работу, Игорь покраснел, но ничего не сказал, только исподлобья посмотрел на Тамару. Она встала, подошла к двери.
- Если тебе жалко денег - не давай, - сдерживая слезы, крикнула дочь и, перед тем как захлопнуть за собой дверь, добавила: - Сами как-нибудь проживем!
- Да разве я об этом?! - оторопел Федор Константинович и как подкошенный опустился на стул. - Нельзя же так...
Он потянул за ворот рубашки. Оторванная пуговица покатилась по полу, стукнулась о плинтус и, перевернувшись в воздухе, упала у его ног. Игорь осторожно, словно минуя опасную зону, прошел мимо и тоже выскользнул за дверь.
Тамарино "сами проживем" ранило больнее всего. Оно, это "сами", по существу, ничем не отличалось от "чего вы от нас хотите?" Светланы Сергеевны. "Сами" означало: она и Игорь - ОНИ. ОНИ и ОН - два враждебных лагеря. Им Федор Константинович не был нужен. Ни Игорю, ни Светлане Сергеевне, а теперь и дочери.
Вот тогда он и ушел к сестре. Ушел, в глубине души надеясь, что Тамара прибежит, позовет обратно, извинится. Но прошел день, за ним другой, потом еще и еще.
Через две недели Федор Константинович зашел на Первомайскую. Там ничего не изменилось: полумрак, гробовая тишина. Разве что чуть чище, чем обычно. Его постель была свернута, вещи стояли нетронутыми. Тамара лежала у себя в комнате. Под простыней тугим мячом вздувался ее огромный живот.
- Если хочешь поесть, борщ на плите, - сказала она, не делая попытки встать.
Как ни хотел, ни раскаяния, ни желания помириться в ее голосе он не уловил.
- Спасибо, я сыт.
Он побыл минут пятнадцать и ушел, так и не дождавшись разговора по душам. Это был окончательный разрыв, хотя отношения с тех пор внешне не стали ни хуже, ни лучше...
Тамара заснула. Федор Константинович угадал это по ее ровному, глубокому дыханию.
Он посмотрел на часы и, стараясь производить как можно меньше шума, встал с раскладушки.
ВОСКОБОЙНИКОВ
Начальник отдела кадров овощной базы Воскобойников смотрел сквозь толстые линзы очков на синюю учетную карточку и скучно, без всякого выражения, читал:
- Волонтир Георгий Васильевич, русский, беспартийный, образование неполное среднее, не женат, детей не имеет, инвалид второй группы, проживает по улице Первомайской, дом сто пять дробь два, квартира один.
Продолжая держать карточку перед собой, он поверх очков посмотрел на Сотниченко, не то закончив, не то сделав паузу.
- Это все? - спросил инспектор.
- Почти, - отозвался Воскобойников. - Взысканий не имел, благодарностей тоже. Ну а должность вы его знаете - сменный сторож.
- Вы лично его хорошо знали?
- Обязан знать своих людей. - Воскобойников отложил карточку и несколько оживился. - Работаю в кадрах уже восемнадцать лет, успел познакомиться с каждым, а Волонтир у нас давно, пришел на базу в пятьдесят шестом.
- Вот вы сказали, что Георгий Васильевич инвалид. А по какой болезни он получил инвалидность?
- Хромал на левую ногу. Довольно сильно.
- Травма?
- Нет, врожденное.
Сотниченко сделал пометку в блокноте.
- Как он зарекомендовал себя на работе?
- На его-то должности? - Воскобойников скупо улыбнулся. - Дежурил как положено: "пост сдал - пост принял" - вот и вся премудрость.
Он посмотрел на инспектора, проверяя, удовлетворяет его ответ или нет.
- А подробней можно? - спросил тот.
- Подробней? Можно и подробней. - И, словно только сейчас удостоверившись, что Волонтир интересует посетителя всерьез, начальник отдела кадров продолжил: - Было у нас тут два случая. Разбирали его товарищеским судом. Первый раз лет шесть назад. Поймался наш Георгий Васильевич на мелком хищении - пытался вынести с базы мешок с тепличными огурцами. На продажу, естественно. Уже через забор перекинул, тут его дружинники и задержали. Урок он, как говорится, извлек и с тех пор на кражах не попадался. Но был за ним еще один грешок. В прошлом году его снова судили товарищеским судом - за употребление спиртных напитков в рабочее время.
- А говорите, не зарекомендовал, - упрекнул Сотниченко. - Ну и как, подействовал на него второй суд?
- Где там! Горбатого, говорят, могила исправит. На посту, правда, пить перестал, зато к концу смены, перед самым приходом напарника, одну-две бутылки вина, как правило, оприходует. И не придерешься отработал человек, вроде право имеет, тем более что держал себя в рамках, не дебоширил.
- Не пойму, он что, заядлый алкоголик? Каждый день пил?
- Ну, каждый день я его не видел. Георгий Васильевич выходил на работу через двое суток на третьи. График у него такой. Но прикладывался частенько - что было, то было. Вот позавчера, к примеру, тоже.
- Восемнадцатого?
- Постойте, дайте сообразить, чтоб вас не подвести. Заступил он на пост в двадцать ноль-ноль семнадцатого, а сменился в двадцать ноль-ноль восемнадцатого. Да, восемнадцатого.
- Я полагал, сторожа несут охрану только ночью, - заметил Сотниченко.
- Сторожа - те да, ночью работают, - подтвердил Воскобойников. - А у нас штаты не позволяют и сторожей держать, и вахтеров. Они у нас совмещают: заступают на сутки, ночью сторожуют, а весь день и вечер проверяют пропуска на проходной. И сторож и вахтер в одном лице.
- Вы говорили о восемнадцатом, - напомнил инспектор.
- Насчет выпивки? Было такое дело. - Воскобойников снял очки и устало потер веки. - Откровенно говоря, давно бы пора его уволить. Но ведь инвалид, да и не так просто это сделать - закон на его стороне. Пил после работы, милицией в нетрезвом состоянии не задерживался. С другой стороны, замену где найти? Людей-то нет. Видели объявление у ворот? Требуются постоянно. - Он водрузил на нос очки, отчего видимая сквозь линзы часть лица исказилась и выпуклым наростом выступила над щеками. - А восемнадцатого что... Как обычно. Я несколько раз в течение дня обошел территорию базы и, конечно, заглядывал на проходную. Волонтир был трезвым. Вечером у нас профсоюзное собрание состоялось по принятию коллективного договора. После собрания я еще полчасика у себя посидел, возился с бумагами. Короче, освободился без десяти восемь. Не специально так получилось - совпадение. Как раз они пост сдают. На дежурство уже заступил Козлов, сменщик Волонтира. Я заглянул в боковушку - есть у них там что-то вроде подсобного помещения, кладовка, - а там Георгий Васильевич собственной персоной. "Чего домой не идешь?" - спрашиваю. Он звякнул стаканчиком, деликатно так, и отвечает: "Сейчас допью и пойду с богом". Не успел я свет включить, а он уже складывает в кошелку пустую бутылку из-под вермута и стакан.
- Больше ни о чем с ним не говорили?
- Пристыдил, но с него как с гуся вода. Слова на него не действовали. Пошел, даже не попрощался.
- Это была последняя ваша встреча?
- Последняя.
- Скажите, а с чего он пил? Повод-то был? С горя или, может, наоборот, радость у него какая была? Не интересовались?
- Минуточку. - Воскобойников развернулся вместе со своим вертящимся креслом, запустил руку в сейф и вытащил оттуда картонную папку.
Время от времени тыкая пальцем в пропитанную водой резиновую губку, он стал перелистывать содержимое папки.
- Вот она. - Кадровик протянул инспектору пожелтевший с краев лист бумаги. - Обратите внимание на дату.
Это была автобиография, написанная Волонтиром в пятьдесят шестом году. Неровными, далеко отстоящими друг от друга буквами Георгий Васильевич записал место своего рождения, сведения о родителях, другие анкетные данные. Среди прочих была строчка:
"В тыща дивятсот сорок дивятом году был под следствием. Привлекался по питьдесят восьмой статье, но дело прикратили".
- Какое, вы говорили, у него образование?
- Три или четыре класса. Еще до войны закончил.
- Любопытно, - сказал Сотниченко, дочитав бумагу. - И вы считаете, что причина в этом? - Инспектор показал на запись, относящуюся к сорок девятому году.
- Не совсем. - Воскобойников снова снял очки и постучал дужками по бумаге. - Знаете, в чем его обвиняли?
- В чем?
- В пособничестве оккупантам. Я наводил справки.
- Но, насколько я понимаю, до суда дело не дошло?
- Нет. Компетентными органами установлено, что немцам он не помогал. В сорок втором, в оккупацию, ему было всего пятнадцать лет.
- Я не совсем понимаю. Если в его действиях не нашли состава преступления, к чему вытаскивать на свет эту историю? Зачем вы мне рассказываете об этом?
Воскобойников откинулся на спинку кресла. По его губам пробежала улыбка.
- Ведь вы интересовались, с какого горя пил Волонтир? Не удивляйтесь. Дело в том, что у Волонтира был старший брат - Дмитрий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24