А сейчас я пошел, меня ждут. Через три дня я уеду...
Он поднялся, шагнул к ней, протянул руку:
- До свидания, Грета...
Та встала поспешно, её рука, сухая и горячая, схватилась за его руку, будто за спасательный круг.
- Ах нет, Пауль, не уходи, ты должен мне помочь, я попала в ужасную историю...
- Историю с убийством? Прости. Это без меня.
ГЛАВА 3
Нарочно он хлопнул дверью, уходя, или так уж получилось - дверная ручка выскользнула из ладони, он и сам бы не мог сказать. Во всяком случае, удалился, что называется, с помпой.
Внизу, в холле было тихо и прохладно, какие-то люди сидят небольшими группами в удобных креслах, курят, беседуют - видимо, собираются на экскурсию: сквозь широкие стеклянные двери виден двухэтажный, с затемненными стеклами ярко раскрашенный автобус, настоящий домище на колесах, хоть на край света увезет отсюда. Ч-черт, уехать бы куда-нибудь!
Больше всего Павлу сейчас хотелось на пляж, к Лизе - рассказать обо всем, что услышал, и послушать её рассуждения. Рассуждает она всегда здраво, трезво, провинциально. Без полета - а кому он нужен, этот полет? Фантазии - они вечно не в ту сторону заводят. Послушать её, во всяком случае, всегда любопытно и полезно. Но когда дело касается других. Нынче же не тот случай, и с ней сегодня советоваться Павел не станет.
Заметив на столиках перед некоторыми из собравшихся в холле бокалы с разноцветным питьем, он отыскал глазами бар, взял по несусветной цене рюмку водки и пачку сигарет - далекая подруга, должно быть, вздрогнула на пляже и уединился в углу, где стояло перед маленьким круглым столиком всего одно кресло. Специально, видно, для тех, кто попал в сложную ситуацию и желает спокойно посидеть и без помех все обдумать... Если кресло чуть-чуть передвинуть, то отсюда прекрасно виден вход и автобус, к которому уже потянулись цепочкой экскурсанты...
Он сидел и думал, разместив нетронутую водку и сигареты на столике, ещё и за пепельницей сходил к ближайшему столику, откуда только что ушли курильщики, вытряхнул окурки по дороге в урну, но закуривать пока не собирался. Не отрывая глаз от дверей, ведущих на улицу, он просто сидел и думал, старался припомнить как можно точнее все, что увидел и услышал несколько минут назад там, наверху, в номере - наверно одном из самых дорогих в этом дорогом пятизвездном отеле.
Две комнаты, вспомнил он, - в той, где сам он находился, был диван и кресла посредине, камин - бутафорский, должно быть, на хрена камин в здешнем климате, гигантский телевизор... Ваза с цветами на полу возле балконной двери и ещё одна на каминной полке... Голубой с белым ковер затягивает почти весь пол. Картины, морские пейзажи - отражаются в зеркалах, висящих в простенках.
Все, что рассказала Маргарита, - безусловно, правда. Но такая правда его совершенно не устраивает. Зря рассказчица старалась излагать одну только суть, избегая подробностей, они-то как раз важнее всего, они бы и могли пролить свет на давным давно прошедшее.
Старший следователь прокуратуры Павел Всеволодович Пальников призвал на помощь профессиональную логику. Чем больше известно фактов по данному делу, тем полнее и отчетливее картина случившегося. Дознание необходимо, добыча фактов, пусть даже избыточных: лишнее потом отсеется... Впервые ему приходится применять профессиональные методы к собственной жизни, и нельзя сказать, что ему это нравится...
...Сослуживцы из тех, кто работал с Пальниковым давно, не обманывались на его счет. Младенчески голубые глаза, розовые пухлые щеки, ухватки добродушного увальня вводили в заблуждение только новичков и зачастую подследственных. В действительности старший следователь был человек холодный, не злой, но и не добрый, попытки подследственных растрогать или разжалобить его заведомо обречены были на провал, женщин он мог и за нос поводить, как бы что-то обещал, оставляя надежду...
"Бесчувственный" - крикнула ему однажды красивая молодая клиентка-мошенница, которая уже поздравляла себя с победой: клюнул, мол, злодей, на её прелести. Ан нет, никаких поблажек, ещё и ухмыляется...
И это было неправдой, как и то, что, мол, Пальников по трупам шагает ради карьеры - и такое мнение бытовало в родном его коллективе. Карьерой не так уж он и дорожил, вообще работа его не сильно увлекала. Приятель отца, совративший некогда юнца в сыщики, отставной сотрудник уголовного розыска не из самых удачливых, в своих романтических бреднях как-то позабыл сообщить ему про горы ненужной писанины, придирки начальников, работающих по старинке и сурово сдвигающих брови при виде обыкновенного компьютера, скудную зарплату... А может, и рассказывал, да сам Павел мимо ушей пропускал.
"Сокамерники" - следователи, занимавшие на всех одну большую комнату постепенно куда-то уходили: подыскивали места получше, при частных каких-то структурах, плевать хотели на престиж и на звания, были бы бабки приличные. Их заменяли барышни с высшим юридическим образованием, но и у этих романтического отношения к следственной работе Павел не замечал. Норовят от запутанного дела отбояриться, а если и возьмутся - сами не раскрутят, не под силу им. И оставался Павел в прежде прокуренной, гудящей басами, комнате единственным мужчиной, мог бы тоже уйти, но перед Коньковым, что ли, было неудобно, перед тем самым отцовским другом, великим энтузиастом сыскного дела. Что-то, в общем, удерживало.
...Ингрид появилась вовсе не оттуда, откуда он ждал: не из совершенно самостоятельно раздвигающихся, чисто, до полной прозрачности промытых стеклянных дверей, а из какой-то боковой двери.
- Поставила машину в подземный гараж, - догадался с опозданием Павел, - Ну я и дурак, запросто мог пропустить. Значит, эта дверь в подземелье, не мешает запомнить.
Девочка выглядела усталой и огорченной, оно и понятно. Вид у неё не утренний, а скорее вечерний, походка вялая, взгляд отрешенный. Тем не менее Павла заметила, удивленно подняла брови, направилась к нему. И окликать её не пришлось, а он уже был готов...
- Морген, герр Пауль, - произнесла она нерешительно, остановившись перед столиком. Сесть ей было некуда, но Павел, улыбнувшись и кивнув как можно приветливее, перекатил второе кресло, стоявшее по соседству, и она присела на краешек.
- Кофе? - предложил он, - Сигарету?
- Я не курю, спасибо, - отозвалась она, - И кофе не надо, я позавтракала в Пальме.
- Ты была у Антонио? В полиции?
Девочка чуть нахмурилась:
- Ездила в аэропорт, в здешних кассах не нашлось билета на сегодняшний рейс.
- Вы сегодня улетаете?
- Я одна, мама остается. Впрочем, не знаю... Пожалуй, выпью кофе. Не беспокойтесь, я сама...
Павел не успел ей помешать: она поднялась, направилась к бару, по пути обернулась:
- А вам взять?
- Нет, спасибо.
Глядя ей вслед, Павел подумал, что и ей кофе не хочется, просто тянет время, чтобы не возвращаться к себе, оттянуть хоть на недолго встречу с матерью, тяжелый разговор. Маргарита наверняка не знает еще, что дочка собралась уезжать. И она не желает говорить об Антонио. А Маргарита уверена, что именно к Антонио девочка кинулась с утра. Что ж, её ждет сюрприз, и вряд ли этот сюрприз ей приятен... Если, конечно, та говорит правду...
Вернулась Ингрид с чашкой кофе и маленькой пачкой печенья, - а сказала, что позавтракала...
- Ты возвращаешься домой, в Мюнхен?
- Домой в Дюссельдорф, - поправила она, прихлебывая кофе.
Павел усомнился, правильно ли он её понял, ведь его немецкий так себе, сильно хромает. В детстве, когда Гизела пыталась говорить с ним по-немецки, он бунтовал. Да и ее-то язык был "кухонный", далекий от того, на котором говорят в Германии...
- Я не понял - твоя мама говорила, что вы живете в Мюнхене...
- Это она там живет. А я с отцом и его женой в Дюссельдорфе. В Мюнхене только на каникулах.
Вот это новость! Что же было правдой из того, что наговорила ему Маргарита? Впрочем, она и не утверждала, будто живет вместе с дочерью, сказала только, что отец Ингрид - Макс. А может, даже и этого не говорила...
- Сейчас у многих родители разведены...
Ингрид покачала головой:
- Они не разводились, потому что никогда не женились. Папа меня признал и удочерил, и тетя Ингрид согласилась...
- Тетя Ингрид? Так зовут твою мачеху?
Девочка вдруг улыбнулась:
- Знаете, все удивляются, что такое совпадение. Но это и не совпадение вовсе. Просто когда я ещё только должна была родиться, папа все рассказал своей жене, и она проявила доброту и понимание. Они вместе решили назвать меня её именем - чтобы я тоже выросла доброй.
- И мама была не против?
- Ну конечно нет. А вообще меня зовут Ингрид-Гизела. Вот у вас, у русских, не бывает двойных имен. Но ведь это удобно: никто не спорит и не ссорится, когда выбирают имя будущему ребенку.
Забавная девочка, и рассуждает забавно. Кажется, наконец-то расслабилась немного, не так напряжена.
- Как тебе мой немецкий, Ингрид? Ужасно, да? Хотел бы я говорить получше, но у меня в Москве нет практики...
- Вы не должны стесняться своих ошибок, - серьезно ответила Ингрид, Ведь я, например, совсем не умею говорить по-русски, а вы все же говорите по-немецки. (Ну спасибо! - мысленно воскликнул Павел.) Но у вас странное произношение - русские немцы были оторваны от фатерлянд, от Германии, и потому их язык - как бы это сказать, - немного архаичный, ну и произношение тоже... Но если вы приедете в Германию, вы скоро начнете говорить совсем хорошо...
- У тебя в Дюссельдорфе есть знакомые из России?
Ингрид бросила на него внимательный взгляд, помолчала, будто прикидывая. как бы это все объяснить и не обидеть при этом любознательного собеседника. Но сказала совсем кратко:
- В нашей школе дети из России не учатся.
Из чего Павел сделал вывод, что ходит она в привилегированную школу, куда не принимают чужаков. Сестренка, а ты сноб!
- Есть у тебя... - Хаст ду гешвистер? - смешное это слово - гешвистер, обозначает сразу "братья-сестры". - Так есть у тебя братья-сестры?
- Нет, никого нет.
- У твоей мачехи, стало быть, нет детей?
- Тетя Ингрид не может их иметь...
Ладно, девочка, возможно, со временем тебя обрадует новость, что имеется у тебя большой брат. На целых десять лет старше. Но это не сейчас, есть в данный момент другие проблемы. Что знает славная эта девчушка о вчерашнем кровавом происшествии, что видела, что слышала? Неспроста скандал с матерью, неспроста стремление поскорей уехать, да и сидит она в гостиничном холле, болтает с полузнакомым человеком не просто так. Павел об заклад готов побиться, что это на неё не похоже. Время тянет...
- А где ваша подруга? - осведомилась юная собеседница, улучив момент. Павел сделал вид, будто спохватился, глянул на часы:
- Ждет на пляже и наверняка ругает меня на чем свет стоит. Мне пора. Может быть. вместе пойдем? Во сколько твой рейс?
- Еще есть время, - неопределенно ответила Ингрид, - Я бы пошла на пляж, только у меня с собой ничего нет...
Можно и дальше делать вид, будто я ничего не понимаю, - подумал Павел. Но, пожалуй, смысла нет. И решился:
- Ингрид, я как раз собирался зайти на минуту к твоей маме, - Могу захватить твои вещи, она ведь отдаст их мне, правда?
- Конечно, - девочка улыбнулась благодарно, - Только... Только не говорите, что я здесь, в холле, скажите, будто я уже ушла и вы меня догоните, ладно?
- О кей, - Павел подмигнул заговорщицки, опрокинул, наконец, свою рюмку водки и поспешил к лифту, заметив краем глаза, что Ингрид пересела в его кресло: оно не так на виду...
Женщина, открывшая на его стук, смотрела тупо, будто не узнавая посетителя.
- Я вернулся, чтобы извиниться, - поспешно сказал Павел, - Не мог так уйти. Постарайся меня понять...
Слова пустые, дежурные, ни к чему не обязывающие, но придумать что-нибудь путное он не успел. Ему немного стыдно стало, когда он увидел, как обрадовалась Грета. Припухшее бледное лицо зарумянилось, потухшие глаза оживились:
- Боже, как хорошо, что ты вернулся. Поговорим?
- Обязательно. Только не сейчас, - он даже приобнял её слегка, чтобы казаться более искренним, - Послушай, там внизу Ингрид. Вернее, она уже ушла на пляж. Я тоже иду, пусть она побудет со мной и Лизой, это её успокоит. Не бойся, я ничего лишнего не скажу. Только захвачу купальник, полотенце, что там еще...
Главное, не дать ей опомниться. Забрать вещи Ингрид и тут же уйти. Поговорить с Маргаритой - да, это необходимо. Но потом, после...
С пляжной сумкой через плечо он сбежал в холл по лестнице, не дожидаясь лифта. Ингрид на прежнем месте не было - ах черт, действительно ушла! Но тут же заметил её у двери, которая вела в подземный гараж.
- Не надо машины. Пойдем лучше пешком.
Она легко согласилась. Было уже очень жарко, Павлу вовсе не хотелось топать по солнцепеку, но чем дольше он продержит девочку возле себя, тем больше шансов разузнать о вчерашних событиях. Итак, в дорогу...
Они дружно зашагали по узкому тротуару, болтая, будто двое старых приятелей. Ингрид совсем перестала дичиться, рассказала, что в Дюссельдорфе у них свой дом в престижном районе, что с мачехой у неё наилучшие отношения и та обрадовалась, узнав, что падчерица возвращается раньше, чем предполагала.
- А что ты ей сказала? - Павел осторожно попытался перевести разговор на нужные рельсы, - Она наверно удивилась, что так изменились твои планы. Ты ведь не сказала, что вчера в вашем отеле убили человека?
- Просто сказала, что соскучилась.
Ингрид заметно помрачнела, сдвинула тонкие брови, и Павел поспешно заговорил о другом.
- От Лизы мне сейчас влетит - я обещал прийти не позже десяти, а уже одиннадцать...
- Мне нравится Лиза, - сказала девочка, - Она очень красивая. И мама говорит...
- Ну-ну! Что говорит про Лизу твоя мама? - Павел будто не заметил, как осеклась девочка, - Ей тоже нравится моя подружка?
- Да. И ещё она сказала, это большая редкость, когда русские учат испанский. Обычно английский.
- Английский мы оба знаем, кое-как. Я учил в институте, а Лиза на курсах. Она способная. А ты знаешь английский?
- Да, но он у меня школьный. На будущий год специально поеду в Англию. Папа обещал. Проживу там, может быть, полгода - в Оксфорде...
- Это твой папа приезжал сюда на прошлой неделе? Такой высокий, в темных очках.
- Вы его видели? - удивилась девочка.
- Конечно. А почему он и вечером носит темные очки?
- Так ему доктор велел - у него очень чувствительная...
Слово, которое она сказала затем, Павел просто не понял, какой-то медицинский термин. Сетчатка, должно быть... Непонятно все же, в каких отношениях состоят между собой родители долговязой белобрысой девчонки, что шагает рядом и, возможно, приходится ему родной сестрой. Павел пока не уверен в этом, нужны доказательства, факты, мало ли что наговорила помятая, внезапно постаревшая и подурневшая, находящаяся в сильном подпитии женщина в номере "люкс" отеля "Марисоль". Может, все сказанное ею - ложь во спасение, и за этим кроется что-то, имеющее отношение к убийству Горгулова.
...Лиза, заметив их, привстала:
- А подольше ты не мог? - присутствие постороннего человека её нимало не смутило, она чувствовала себя в своем праве, и пронзительный её голос прозвучал на весь пляж, перекрыв шелест прибрежной волны, - Я тут сижу одна, как дура, а его черти где-то носят...
Купальник у неё был мокрый, видно, искупалась только что, и это маленькое обстоятельство изменило ближайшие планы её приятеля.
- Заткнись, - сказал он негромко, дружелюбно и широко улыбаясь: не соответствовавшая словам мимика должна была скрыть от Ингрид смысл его речи, - Мы с девочкой сейчас пойдем купаться, а ты загляни ей в сумку, по карманам пошарь. Там должен быть билет на самолет, посмотри, куда и на какое время. Запомни все - понятно?
Лиза, надо отдать ей должное, была сообразительна. Она действительно закрыла рот, только кивнула Ингрид:
- Ола!
И произнесла ещё несколько испанских слов, которые Павел не понял. Усевшись на песке, девушки пощебетали немного, потом младшая переоделась под прикрытием полотенца, которое держала перед ней Лиза, и в сопровождении Павла побежала к воде. Лиза вопросов не задавала, но он не усомнился, что его поручение будет исполнено. Не хотел он втягивать подругу в это дело, мог бы и сам заглянуть в сумку, но Лиза только что из воды, это кому-то может показаться странным. Да и сподручней ей: странным покажется мужчина, открывающий дамскую сумку. Впрочем, все это перестраховка, кто тут за кем следит? Занимайся чем хочешь...
Но времени у него, у Павла, мало, надо ещё в Москву позвонить.
Голос отца в трубке звучал так, будто он рядом, отчетливо различалось чуть хриплое дыхание:
- Папа, ты что, болеешь?
- Простыл немного, у нас холода наступили преждевременные. И не топят, естественно. А ты как там?
"Ты", а не "вы", про Лизу знать ничего не желает.
- Я-то в порядке. Через три дня дома буду, расскажу.
- Тебя встретить?
- Да Боже упаси, куда тебе в Шереметьево тащиться, сами доберемся. А дяди Мити нету у нас случайно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12