- Точно. Все четыре дезы были запущены через людей его окружения, разумеется ничего об этом не подозревающих... Шкура у Куба чувствительная опасность чует за версту.
" Значит, было что чуять! Неужели наши подобрались-таки к авторитету, неуязвимость которого грозила вот-вот стать легендарной? "
Вдруг в одном из четырех случаев это не деза? Вряд ли вы успели проверить всю информацию, времени-то - чуть больше суток прошло...
Полковник остановился и посмотрел на меня пристально и - с горечью. И тут я вдруг впервые осознал, что вид у Кондратова сегодня - из рук вон. Что в глазах его не горечь даже, а самая настоящая боль. Что в последний раз я видел его таким во времена грустнопамятной операции под кодовым названием "Оборотень"... Только тут я почувствовал, что сейчас услышу нечто такое, о чем бы и вовсе не хотел никогда знать.
- Валеру Степанов, надеюсь, помнишь? - Полковник направился к своему столу и тяжело опустился в черное крутящееся кресло. Так вот нет его в живых...
Прежде чем позвонить Кожуховой, Степанов продумал все до мелочей. Каждое слово, которое предстояло произнести в трубку, каждый жест при грядущей встрече. В том, что встреча состоится, детектив не сомневался ни секунды. Накануне, почти сразу после убийства, он самолично опустил в почтовый ящик Кожуховых еще влажноватые, свеженькие снимки. И его уверенность оказалась вполне обоснованной.
- Получила моё послание?
- Откуда они у вас? - Голос женщины по ту сторону провода звучал тревожно.
Степанов рассказал. Он понимал, что мерзкая баба вынуждена будет ему поверить: новенький "Кодак" аккуратно помечал фотографии, сделанные с его помощью, соответствующими датами...
Пригодились остатки прежней роскошной жизни!
На том конце некоторое время молчали, потом Кожухова заговорила снова. Именно о том, что и предполагал услышать Валерий.
- Я готова заплатить, но сумма, которую вы назвали, абсолютно нереальна, за столь краткий срок я ее не соберу!
- Соберете! - хмыкнул Степанов уверенно.
- Можете сначала половину суммы наскрести. Ну, на остальное я готов накинуть вам еще недельку. Но не больше!
- Жду вас завтра в полдень! - Женщина бросила трубку, не дожидаясь ответа.
На душе было тускло, погано - как никогда. И вновь в памяти всплыло, Галкино лицо, ее преданный, устремленный на него взгляд. Неужели он и впрямь любит эту женщину? Да нет, какая уж тут любовь? Но вот жалеет определенно...
И ее, и этого белобрысенького Галкиного пацанчика, чем-то напоминающего его самого, Степанова, в детстве... Что ж, пусть шантаж. Но в первую очередь - для них, Гали и мальчика, а не для собственного обогащения, на которое ему глубоко наплевать.
Посидев еще некоторое время возле телефона, Степанов, сделав над собой усилие, встал и, направившись к письменному столу, извлек бумагу и ручку. Писать он не любил еще с тех времен, когда в период работы в отделении приходилось производить на свет чертову прорву бюрократических бумажек. Но сейчас было другое дело. Совсем другое дело...
...Утром, перед тем как отправиться к Кожуховой за "авансом", Степанов заехал к Галке.
- Вот что... - он рассеянно погладил встрепанные вихры ее белобрысенького мальчонки. Я тебе, Галчонок, сейчас оставлю пакет и один телефончик. Слушай внимательно: если через три часа я за этим пакетом не вернусь, позвонишь и, спросишь полковника Кондратова, ясно? Только, его - и никого другого...
Скажешь: от Валерия Степанова. И не смотри на меня такими глазами, словно я уже покойник. Все будет в порядке, поняла?
Галя, задыхающаяся от едва сдерживаемых рыданий, нашла Кондратьева только в пять часов пополудни. К тому моменту Валерка Степанов, некогда молодой, красивый, удачливый сышик, подавшийся в итоге в шантажисты, был уже часа три как мертв. Судя по итогам экспертизы, проведенной с необычной стремительностью в рекордные сроки и полученными Кондратьевым перед моим появлением на Петровке данными, убили Степанова, едва Валерка переступил порог Кожуховской квартиры, топором. Сзади, из-за двери...
Впрочем, все это уже не имело значения. Жена убиенного Кожухова вместе с ее подельннками была арестована несколько часов назад.
Услышав рассказанное полковником, я ждал того самого продолжения, ради которого полковник вызвал меня сюда. Для того, чтобы поделиться обстоятельствами дела, Кондратов не стал бы отрывать никого от ментовской текучки, прекрасно зная, как быстро эта текучка увеличивается до размеров горы Арарат при малейшем простое. Наконец затянувшаяся пауза была прервана традиционным кондратовским "Вот что, Ильин", и я, успевший внутренне собраться за время совместного молчания, приготовился выслушать его, чтобы затем сказать "да" или "нет". Задание было сложное и - опасное. Из всех, кому Кондратьев мог довериться, только я имел право при желании рисковать своей драгоценной персоной. У Славки Турова на руках были старенькие родители, больная сестра и племянники. Остальные успели обзавестись собственными семьями и детьми. У меня не было никого, кроме бывшей жены, которая давным давно вышла замуж второй раз за какого-то хмыря и забыла свой "ментовский брак", как страшный сон в летнюю ночь...
С приказом на руках о том, что на ближайшие восемь недель я откомандировываюсь в распоряжение МУРа, я возвращался в отделение спустя три часа. Москва таяла и оседала, получив очередной солнечный удар от обезумевшего июльского светила. Духота давила даже в метро
Операция "Медь", связанная с цветными металлами, в последние недели занимала все помыслы Куба. Почти полугодовая подготовка к ней завершилась блестящей сделкой с зарубежными партнерами, сулившей невиданные даже для него прибыли. Именно в этой связи и дергался он более всего, затевая проверку ближайшего окружения.
Прекрасно понимавший это Визирь, вызванный к хозяину сразу после вечерних новостей, гвоздем которых стал арест Кожуховой, шел к Кубу, как на расстрел, полностью деморализованный новой неудачей: "кто знал, что на сей раз ментам удастся так быстро раскрыть вроде бы полноценный висяк?!"
Но Куб на сей раз проявил не свойственное ему понимание:
- Что ж, не повезло. С кем не бывает? Хотя план твой был неплох...
Однако - к делу. Нашему помощничку в мен-товке удалось вновь подтвердить наши подозрения и выяснить кликуху этой суки - Лакмус. Ни в компьютере, ни в бумажках более ни слова: сечешь, что это значит?
Обрадованный тем, что гроза прошла стороной, Визирь взволнованно кивнул:
- Менты его берегут пуще глаза, по высшей категории... Получается, что, скорее всего, сучонок крутится среди авторитетов - не меньше...
Куб задумчиво кивнул:
- То-то и оно... Короче, у нас с тобой на подозрении остаются все те же четверо: Гонг, Ласт, Пульт и Бакс... Про Бакса забудь: с ним разберусь сам. Остальные - твои.
Визирь пожал плечами и промолчал. Неприкасаемость Бакса, ближайшего дружка хозяина, уходила корнями в те далекие времена, когда оба авторитета росли-подрастали для будущих свершений в одном детдоме. Что ж, хозяин - барин...
- Теперь дальше. Твой гениальный планчик я малость обмозговал и подправил: никакой дезы больше не будет - фуфло, оно и есть фуфло, опытным ментам горбатого не слепишь, вмиг учуют! Однако и своих подставлять тоже в лом!
-Значит под топор пойдут конкуренты... - догадливый Визирь кивнул
головой.
- Оно самое. И по крупной! Пульту подкинешь дело с антиквариатом: эти суки, если не забыл, увели у меня клиента из-под носа, а там было аж пять раритетов, будь спок - менты не удержатся, возьмут их на таможне: а как же, национальное достояние! Вывозить собрались на следующей неделе... С этим все. Ласту подсунешь сведения о сделке Фирмача с цветными металлами... Чего ухмыляешься? Фирмачу будет наука, чтобы впредь не путался под ногами. Ну а что касается Гонга, то пусть узнает о пехоте Мухи. Конечно после её ликвидации.
Визирь нахмурился. Так он и знал, что Куб, помимо прочего, заготовил на его долю грязную работу! Вера по кличке Муха была диспетчером по мокрым делам, обеспечившим Кубу уже три заказа. Визирь был полностью согласен с хозяином, что это уже многовато... И от неё пора было избавляться. Муха угрюмая, замкнутая девка, жила , вдвоем с братом - уволенным из армии прапором. Прапор и еще трое его дружков, бывших армейцев, собственно, и были исполнителями. Их-то и собирался Куб сдать ментам через проверенного Гонга. Разумеется, все заботы по ликвидации, которая должна была убедительно тянуть на несчастный случай, доставались, как обычно, Визирю.
В тот момент, когда сподручник Визиря Слесарь справился с замком прапор валялся на так и не застеленной с утра кровати, тупо уставившись в телевизор в ожидании сестры. Их распорядок дня был неизменным из месяца в месяц, и примерно через час Муха должна была прийти домой на обед. Ее брат надеялся, что помимо обычного, довольно скудного набора жратвы сестра, как и обещала, прикупит бутылку: в последние месяцы оба они незаметно для себя, а уж тем более для подельников, отчетливо пристрастились к "горькой"...
Визирь знал об этом прекрасно и отлично понимал, что диспетчершу с братцем действительно пора убирать, пока не засыпались...
Застигнутый врасплох прапорщик все же почти мгновенно среагировал на непрошеных гостей, вскочив с постели и успев выдвинуть ящик обшарпанной прикроватной тумбочки. Выхватить пистолет он, однако, не сумел: Визирь оказался проворнее и сбил его с ног...
- Не суетись! Ничего страшного просто заказ сегодня срочный, так что турусы на колесах разводить некогда, вот и объявились самолично...
- Сеструха -то где?
- На работе, где ей еще быть? - огрызнулся прапор, нехотя усаживаясь обратно на кровать. На Визиря он не смотрел.
- Ну-ну... Что ж, подождем! Некоторое время в комнате висело тяжелое молчание.
- Вот что, Толик, - Визирь нарушил его первым. - Нечего коситься на меня с подозрением: Верка твоя меня хорошо знает, последний заказ, за который вы пять тысяч "зеленых" заполучили, мой был. Так что кончай коситься, давай-ка лучше наш нынешний, срочный, обсудим... Жаль, бутылки нема... Буркнув что-то нечленораздельное, прапор нехотя поднялся и зашаркал на кухню. Визирь слышал, как хлопнула дверца старенького холодильника. У него с собой была бутылка коньяка, но воспользоваться ею он пока не спешил. Как выяснилось - правильно делал. Толик вернулся с начатой бутылкой в руках.
- Здорово! - Визирь выразил вполне натуральную радость.
- Разливай-ка побыстрее, а не хватит - вон, моего дружочка Слесаря за добавкой пошлем...
ОH внимательно окинул прапора взглядом исподтишка и еще раз подумал, как вовремя они с Кубом приняли решение убрать эту парочку: пьющий киллер, к тому же слишком много знавший, мог засыпаться в любой момент...
Вторая порция "беленькой"- уже была разлита по нечистым стаканам, когда Визирь, вновь очень натурально, насторожился:
- Эй, Толян, кто это с замком возится? Или ждешь кого в гости?
Прапор пожал плечами:
- Ничего не слышу, почудилось тебе...
- Говорю, слышал что-то... Поди-ка спроси на всякий случай: береженого, как говорится, и Бог бережет...
Нескольких секунд отсутствия прапора Визирю хватило, чтобы осуществить следующий этап "операции" - влить в стакан Толяна необходимую "добавку": Химик, уже несколько лет работавший на Куба, не подвел и на сей раз. Агония прапора была стремительной и короткой... На то, чтобы упрятать его труп от глаз сестрицы, которая вот-вот должна была появиться на обед, ушло еще несколько минут. Для Мухи была заготовлена своя версия "срочного заказа", в соответствии с которой ее братец якобы отправился за подельниками, следовательно, "ожидать" теперь все за той же бутылкой и отвлекающим маневром предстояло его...
Квартиру с двумя трупами, живописно расположенными возле стола с остатками пиршества и "дурной" водки, которой оба Мухины якобы тра-ванулись, Визирь со Слесарем покинули не мешкая. Теперь, в соответствии с замыслом Куба, можно было подсовывать ментам через Гонга остальных исполнителей, понятия не имеющих, откуда приходили к ним заказы...
Больше всего на свете Кубу хотелось бросить проверку Бакса, не начав ее. "Стар становлюсь и сентиментален" - вот о чем думал он в тог день, когда покидал свой загородный особняк в обществе охранников, с тем чтобы все-таки осуществить задуманное. Размышлять о том, что на самом деле в данный момент он разворачивается, чтобы, возможно, послать роковую пулю в свою собственную, почти позабытую юность, ему не хотелось...
И дело было не только в Баксе, когда-то, в детдомовском детстве, самоотверженно защищавшем хлипкого в те времена дружка от многочисленных чужих кулаков. Еще две жертвы, которые предусматривал план Куба, тоже тянули нити своей судьбы из его юности... Все они росли и взрослели в одном и том же детдоме - с того момента, когда из воюющей Испании привезли туда очередную группу сирот, среди которых оказался быстроглазый Бакс, еще ничего не подозревающий о своей будущей кличке. И почему-то сразу выделивший в толпе полуголодных детдомовцев хлипкого, болезненного Куба и дружившую с ним худую, сердитую девчонку со странным именем Солоха, драчливую и угрюмую...
Пути Бакса и Куба разошлись вскоре после того, как детдом остался позади, автоматически: юный испанец поступил в техникум, потом работал и заочно учился в институте, Куб - так уж вышло - мотал свой первый срок, схлопотал который по-глупому, за групповое ограбление вместе с парой бывших детдомовских пивного ларька. Впрочем, после первого срока на свободе он побыл недолго: вновь кража и вновь колония. Досрочное освобождение и, наконец, встреча с Баксом, мгновенно принявшим старого дружка под свое крылышко...
На дворе уже вовсю катились веселые шестидесятые годы с их подпольными цехами по производству дефицита всех мастей и видов, и Бакс сумел вклиниться в весьма крупное дело, в которое почти мгновенно пристроил Куба, как до этого и возникшую из небытия. Солоху: худющая, нервная, как электрический провод, девчонка-подросток, к изумлению Куба, превратилась в эффектную блондинку с фигурой дивной Брижит Бардо и белоснежной голливудской улыбкой и успела выйти замуж за одного из их же, детдомовских, тихого и вялого Ваньку Стеклова... Когда подпольный цех накрыли менты, Куб согласился взять все дело на себя, понимая, что такое не забывается. И, разумеется, после очередного возвращения из зоны благодарный Бакс взял давнего дружка под свое крылышко. Ошибся Куб только в одном: за прошедшие годы их роли несколько поменялись. Теперь фишку держал не он, а Бакс, Кубу же досталась роль экономического советника, или чего-то вроде этого, при ставшем авторитетом дружбане.
Однако Куб был ой как непрост! "Статус-кво" ему удалось восстановить довольно быстро, и к началу девяностых они вновь поменялись ролями...
Впрочем, с мнением Бакса несомненно считались, а доля его в каждом успешно завершенном деле оказывалась неизменно ненамного меньше уверенно державшего фишку Куба...
Так следовало или нет проверять, да еше столь кровавым методом, давнего дружбана, вполне способного чувствовать себя на данном этапе жизни уязвленным - даже вопреки его особому положению? Ответить с полной уверенностью на этот вопрос Куб не мог. В собственных глазах его оправдывало /только одно: если бы Бакс надумал его,- Куба, сдать, никакой речи о том, чтобы отмазаться, идти не могло. Слишком много знал друг его далекого детства...
Но в данный момент отправлялся Куб совсем даже не к нему, а к Солохе и Ивану. Той самой Солохе, чей супруг тогда, в шестидесятых, совсем не помешал Кубу завести с внезапно вылупившейся из прежней подружки красоткой бурный роман... Подозревал ли что-либо по этому поводу молчаливый Стеклов, Куб не знал и по сей день. Да и в тот момент, когда он после многолетнего перерыва встретил годика три назад бывшую любовницу, превратившуюся в уродливую старуху после, как выяснилось, двух прогулок на зону, никакого значения это уже не имело.
Рассеянно скользя взглядом по пролетавшим за окном машины знакомым улицам и проспектам, Куб вновь погрузился в воспоминания. Правда, уже не столь давние.
Три года назад Солоха явилась к нему сама. С легкой брезгливостью разглядывая старушонку, замотанную в дешевые тряпки, ничем не напоминавшую его бывшую любовницу, Куб размышлял, как бы половчее отказать этой супружеской парочке, клянчившей у него работу. Наконец, решил, что лучше всего сделать это прямо:
- Ну, кому сейчас нужно ваше умение лазать по чужим карманам? - Он искоса глянул на Стеклова, притащившегося вместе с супругой и, как всегда молча, сидевшего поодаль.
- Мне, скажем, сейчас если кто и нужен - так это профессиональные киллеры...
Да и остальным тоже.
- Вот и отлично! - Солоха стрельнула в Куба неожиданно молодым взглядом. - Ты бы подумал, Куб, не спеша: посуди сам, кто ж это таких вот двух старикашек в чем-либо заподозрит, а?
1 2 3 4 5 6