– А не пора ли нам собираться?
– Отличная идея! Хочу туда, где со мной будут обращаться почтительнее. Здесь бармен не обращает на меня внимания, – пробормотал Марк, безуспешно пытаясь подняться. Качнувшись вперед и назад, он тяжело осел на высокий стул. – У меня что-то с ногами.
– Позволь, я помогу.
– С какой стати? Ты же меня не любишь. Я тебе даже не нравлюсь. Ведь не нравлюсь, так?
– Алекс, я люблю тебя всем сердцем. Вот дойдем до машины и всласть наговоримся о том, что тебя беспокоит.
– Хочу еще выпить!
– Я принесу тебе пива.
– Обещаешь?
– Клянусь.
– О'кей – хоккей. Упс. Вот и ты. Так и пойдем?
– Так и пойдем.
Я положила его руку себе на талию, и бесконечное путешествие к выходу началось. В «Богартсе» воцарилась глубокая тишина. Спина чесалась от множества взглядов, будто на нас пялился весь мир… часть моего мира действительно на нас пялилась.
Грег, шедший впереди, предупредительно открыл нам дверь. Рик сказал: «Доброй ночи, Сэм», – словно меня и вправду ожидала ночь, полная приятных развлечений.
– Доброй ночи, принц, – отозвался Марк, когда я протаскивала его в дверь.
– Всего хорошего, Рик, – ответила я с достоинством.
– Доброй ночи, Сэм, – пожелал мне Грег.
– И тебе доброй ночи, Грег, – ответила я.
Тут все наперебой принялись желать мне доброй ночи, и на душе стало чуть легче. Когда дверь за нами почти закрылась, я услышала голосок Дебби – той самой Дебби, которая в жизни не сказала ни о ком дурного слова:
– Она же не собирается замуж за этого придурка?
Глава 17
Из множества способов отравлять жизнь окружающим с большим отрывом лидируют непрошеные советы
Когда мы с Марком добрались до автомобиля, меня подмывало бросить горе-актера в придорожный кювет, но природная гуманность заставила отвезти его к себе домой, дотащить до квартиры, сгрузить на диван и оставить в покое. Если повезет, утром я обнаружу хладный труп Марка-Алекса.
Не повезло. Войдя в гостиную на следующее утро, я поняла – он мертв лишь духом, но не телом.
На нашей паршивой планете абсолютно нет справедливости.
– Эй, там, на диване, – громко позвала я. – Подъем.
Застонав, Марк открыл глаза.
– Саманта? – предположил он.
– Отлично, Эйнштейн.
– А?
– Это моя квартира. Вы были слишком пьяны, чтобы сесть за руль, поэтому пришлось везти вас сюда, после того как вы безмерно скомпрометировали меня в глазах друзей и знакомых.
– Ах да, – пробормотал он, растирая виски. – Теперь вспоминаю. Обязательно говорить так громко?
– Простите-извините. Головка бо-бо? Нечего выдувать десять кружек пива за сорок минут.
– Да, да. Господи, как голова раскалывается…
– Это хорошо. У вас пять минут на то чтобы убраться отсюда.
Он кое-как встал. Ноги, похоже, его не слушались.
– Приношу свои извинения за вчерашний вечер. Я был подавлен, к тому же обычно не пью, а тут…
– Оставьте объяснения при себе. Выметайтесь молча.
– Можете мне не платить, если это хоть немного компенсирует…
– Совсем немного. Вот когда вы очистите помещение, мне сразу полегчает.
– Могу я воспользоваться туалетом?
– Нет.
– Боюсь, меня сейчас…
Он схватился за живот и издал очень знакомый звук – мне столько раз доводилось видеть утреннее похмелье любовников, что не хочется и вспоминать.
– Идите! Первая дверь налево! – Он кинулся бегом. – А если напачкаете, – заорала я вдогонку, – все вытрете сами!
Я стояла и курила, ожидая, пока он выйдет. Пять минут прошли, но Марк не появлялся. Эти мужчины!!! Четкие указания для них – пустой звук. Я решительно пошла по коридору и услышала звук льющейся в душе воды. Я постучала в дверь:
– Вы скоро?
– Через минуту.
– И не больше. Одна минута, и я перейду к решительным действиям.
Вода перестала шуметь, и через несколько секунд Марк появился на пороге ванной, причем было видно, как ему худо. Я не испытывала никакого сочувствия. Думаю, большинство людей на моем месте ощущали бы то же самое, за исключением, пожалуй, Далай-ламы. С другой стороны, далай-лама не ходит на свидания. Возможно, в этом кроется причина его снисходительности к окружающим и просветленного выражения лица.
– Сэм, – сказал Марк, выйдя из ванной. – Понимаю, мне нет прощения за вчерашний вечер. Это было абсолютно непрофессионально. Мне очень жаль. Надеюсь, вы примете мои извинения.
– Забирайте свое раздутое актерское эго и убирайтесь отсюда.
– Столь же распространенное, сколь и неверное мнение. Артисты – самые уязвимые люди на свете. Им часто приходится раскрывать душу и…
– Не могли бы вы заткнуться и уйти из моего дома? Я не шучу!
– Мне нужно обуться.
– Туфли у дивана.
Марк прошел в гостиную, присел на диван и надел одну туфлю. Безо всякого смущения. Я хочу сказать – сначала смертельно меня унизил, а теперь как ни в чем небывало натягивает туфли. Подойдя к дивану, я грозно встала перед Марком, заложив руки за спину, как полагается в такой ситуации.
– Не могу поверить, что вы обошлись со мной подобным образом. Просто в голове не укладывается. Не могли бы вы оставить чертовы туфли и смотреть на меня?
Он замер с туфлей в руке и покорно поднял глаза. Вот так, сиди и гляди на меня.
– Ну? – спросила я. – Нечего сказать?
– Я не знаю, что еще нужно говорить.
– Извиниться не хотите?
– Я пытался, но вы же сказали…
– Мне наплевать, что я сказала!.. Ладно, оставим это. Обувайтесь и уходите.
Я решительно направилась к двери, собираясь распахнуть ее настежь. Марк пошел к выходу, бормоча извинения, но, когда ему оставалось пройти всего ничего, я услышала шаги и голоса. К сожалению, голоса звучали не в моей голове и не приказывали мне убить незадачливого актера. Обычные человеческие голоса донеслись с лестницы, а шаги замерли как раз у моей двери.
– Не знаю, правильно ли мы поступаем, – сказал один голос.
– Мы же ее друзья. Надо думать не о себе, а о ней.
Голоса принадлежали треклятой счастливой парочке. Схватив Марка за руку, я прошипела:
– Ни звука!
– Я же вроде бы должен…
– Ш-ш-ш!
Раздался звонок. Придется стоять беззвучно и неподвижно, пока они не уйдут. В дверь снова позвонили, и я услышала, как Грег сказал:
– Наверное, ее нет дома.
– Подождем пять минут, – ответила Дебби. – Может, она в душе.
– Лучше зайдем в другой раз.
Я затаила дыхание. Рано или поздно они проголодаются.
– Нет, Грег. Это необходимо.
Только вас не хватало, с чем бы ни пожаловали… И тут, прежде чем я успела ослабить железную хватку, Марк внезапно рванулся к туалету, довольно звучно задев стену. Перестав дышать, я замерла, молясь про себя, чтобы на лестнице не услышали.
– Сэм! – позвала Дебби. – Это мы, Грег и Дебби.
Конечно, они не глухие. С какой стати именно сейчас мне должно повезти? Однако надежда умирает последней. Не знаю почему, такая вот живучая.
– Одну минуту! – крикнула я стоящим за дверью.
Кинувшись в ванную, я увидела, как Марка снова тошнит. Приказав ему оставаться в туалете, пока не уйдут Грег и Дебби, я открыла дверь ранним гостям.
– Грег! Дебби! – воскликнула я, словно увидеть их на пороге было самым приятным, что случилось со мной за много лет. – Чему обязана?
– Нам нужно с тобой поговорить, – решительно сказала Дебби. – Можно войти?
– Да-да, проходите.
Дебби первой прошла в гостиную; Грег нехотя тащился следом с видом человека, осознавшего, что совершил ужасную ошибку. По крайней мере, так мне показалось.
– Кофе, сок или что-нибудь еще? – вежливо предложила я.
– Нет, спасибо, – отказалась Дебби.
– Присаживайтесь.
Они уселись на диван. Взяв пачку сигарет, я опустилась в любимое кресло, в котором так удобно смотреть кабельное… в смысле, читать книги.
– Так что стряслось? – спросила я.
– Фу, Сэм, ты не могла бы не курить? – поморщился Грег.
– Шутишь?
– Нет. Я бросил. Начинаю заботиться о себе.
– Это подарок мне на Рождество, – пояснила Дебби, на секунду стиснув муженька в объятиях.
Вот вам и здрасте. Интересно, к чему приведет столь упорное стремление сломать этого человека?
– Вообще-то, – начала я, убирая сигареты, – вы очень кстати. Алексу крайне неловко за вчерашний вечер – с непривычки пиво ударило в голову. Он страшно смущен и приносит свои извинения. Должно быть, наша помолвка несколько выбила его из колеи. Меня, если честно, тоже, – ведь это очень-очень значительный шаг. Ну, вам-то это не нужно объяснять, верно?
– Сэм, не будем ходить вокруг да около, – сказала Дебби, будто я и не занимала их светской беседой. – Начну с того, что прийти сюда было моей идеей. Возможно, тебе это неприятно, но я не могла сидеть сложа руки: когда-то подобный визит очень помог мне в жизни. Жалею, что тот человек не пришел раньше, и не хочу, чтобы ты считала Грега виноватым в сегодняшнем вторжении. Если хочешь, обижайся на меня.
– Почему я должна обижаться?
– Я прошла через такое, Сэм, и наизусть знаю извинения и отрицания очевидного. Еще я знаю, какую боль испытываешь, когда любишь кого-то и не желаешь признавать, что у него проблемы. Но, Сэм, открыть глаза необходимо, иначе ты рискуешь пройти все стадии унижения, как прошла я. Такой же порок был у моего первого мужа… В общем, Сэм, как бы сказать… Алекс – алкоголик.
– Что?!
– Он алкоголик.
– Это просто смешно! Алкоголик? Алекс?! Да он вообще не пьет, вот вчера и разошелся.
– Послушай меня. В какой-то мере Алекс сознает, что ему нужна помощь, поэтому старается не пить, как в ресторане, где мы впервые встретились, – тогда он взял одну содовую. Но при каждом стрессе, вроде вашей помолвки, например, он не может справиться с собой и, помучившись, заказывает спиртное, причем для алкоголика нет понятия «кружка пива» или «бокал вина», есть лишь первая кружка из длинной череды. Слишком длинной. При каждом стрессе цикл повторяется снова и снова…
– Я ценю вашу заботу, но вы ошиблись.
– Сэм! Слушай меня! Я прошла через это и знаю, о чем говорю!
– Нет, Дебби, не знаешь. Мне жаль, что так вышло с твоим мужем – первым мужем, – но у нас с Алексом нет такой проблемы: мы счастливы, у нас получится прекрасная семья…
– О, Сэм, я знаю, как тебе хочется в это верить, особенно сейчас…
Ее голос дрогнул. Грег упорно смотрел в пол.
– Не понимаю, – сказала я, – к чему вы клоните, особенно сейчас.
– Ни к чему, – быстро сказал Грег. – Она ни к чему не клонит.
– Так не пойдет. Сначала наседаете со всех сторон, учите меня жить, вдруг ни с того ни с сего меняете тему? С чего бы это? Продолжай, Дебби, скажи, что хотела.
– Я собиралась сказать, что понимаю, как тебе тяжело.
– Да почему мне должно быть тяжело? Я в жизни не была так счастлива! Я помолвлена с лучшим мужчиной на свете и собираюсь за него замуж!
– Сэм, только не сердись. Я знаю, вы с Грегом прошлый год были неразлучны. Понятно, наша встреча и свадьба стала для тебя нелегким испытанием.
Эта женщина явно не в своем уме.
– Ни малейших сложностей мне это не…
– Все нормально, Сэм, я вовсе не ревную, зная, как близки вы были. Конечно, твои чувства к Грегу еще не угасли, и это нормально. Уверена, что в какой-то мере и он к тебе неравнодушен.
– Как друг.
– Это не главное, Сэм.
– А что же главное? – устало спросила я.
– Если ты выйдешь замуж за Алекса, вчерашняя сцена станет твоей жизнью. Ты заслуживаешь большего. Не кидайся на первое попавшееся.
– Алекс не первый из попавшихся. Он просто лучший из попадавшихся.
– О, Сэм! – печально сказала она, будто я только что сообщила ей, что прибавила в весе пять фунтов.
– Ну, вот что, ребята. Вы сказали, что хотели, я вас выслушала, и закончим на этом.
– Нет, Саманта, – раздался знакомый голос. – Дебби совершенно права.
Я никак не ожидала, что Марк войдет в гостиную. Не знаю почему. Основное предназначение моей кармы – превращать плохие ситуации в очень плохие. Должно быть, я уже смирилась с этим.
– Господи! – застонала Дебби. – Что же ты молчала, что он здесь? Алекс, я прошу прощения. Не за то, что я сказала, но за то, как я об этом говорила. Дело не в том, что вы мне не нравитесь…
– Алекс, дорогой, – перебила я ее. – Здесь ведь не о чем говорить, правда?
– Нет, здесь есть о чем поговорить, – сказал он, остановившись передо мной. – Когда я сказал, что вы правы, Дебби, я имел в виду – вы правильно поступили, придя сюда. Дебби – настоящий друг, Саманта. Вчера я заставил тебя краснеть и, возможно, испортил вечеринку. Они имеют право знать почему. Друзья заслуживают правды.
– Но теперь не время и не место…
– Правда в том, что ты слишком хороша для меня.
Все замерли, никто не произнес ни слова. В душе я ощутила горячую благодарность за то, что ни один не разразился непроизвольным хохотом.
– Нет, Дебби, я не алкоголик, – продолжал Марк. – То, чему вчера вы стали свидетелями, есть результат ошибки. Я принял лекарство от аллергии и ничего не ел с самого ленча, вот с первой кружки и опьянел. Я практически не пью и с непривычки полностью утратил над собой контроль. Приношу искренние извинения вам и Грегу за то, что вчера едва не испортил праздник.
– Да ладно, – пробормотал Грег. – У вас же неприятности с зубами…
– Я рассказала о твоей пациентке, – быстро сказала я. – Ну, о девочке, у которой зубы загнулись назад.
– Ах да. В любом случае, Саманта, позволь сказать тебе кое-что очень важное.
Он опустился на колени у моего стула.
– Вчера вечером мы впервые вышли в свет как жених и невеста, и мои старые страхи вновь вылезли на свет. – Голос Марка дрогнул. – После помолвки я все ждал, когда ты опомнишься, не смел поверить, что такая изумительная женщина, как ты, согласна стать моей женой. Когда ребенком вдруг узнаешь, что родители больше не вернутся… Эта рана не заживает до конца. Мне казалось, я оттолкнул их, сделав что-то дурное, или, может, я какой-то особенно плохой. С этим опасением я прожил большую часть жизни.
Онемев, я смотрела, как по щекам Марка катятся настоящие слезы.
– Не важно, насколько успешно складывалась карьера, – я постоянно ощущал, что недостаточно хорош. Особенно для тебя. Даже не представляю, каково тебе пришлось вчера, и не упрекнул бы ни словом, выведи ты меня из бара за ухо. Но если ты дашь мне еще один шанс и проявишь терпение, остаток дней я буду тебе лучшим мужем, любовником и другом, каким только в состоянии быть.
– Господи, Алекс, не плачь, – сказала я, воспользовавшись краткой паузой. – Все наладится. Конечно, я даю тебе шанс! – Я накрыла его руку ладонью.
– Алекс, – произнесла Дебби дрожащим голосом, – это самое бесстрашное обещание, которое мне довелось услышать от мужчины. Знай, я восхищаюсь тобой и прошу прощения за скоропалительные выводы. Пойдем, Грег. Им нужно побыть вдвоем.
Законные супруги дружно встали и изготовились прощаться. Звук голоса Дебби вернул меня к реальной жизни, и, надо сказать, реальность мне не понравилась.
– Надеюсь, Сэм, ты понимаешь, как тебе повезло, – сказала Дебби с ноткой зависти в голосе. – Ты встретила мужчину, способного так говорить о своих чувствах.
Я кивнула и Дебби улыбнулась мне на прощание, как улыбаются умилительным щенкам и волнующим любовным историям. Грег вышел молча, ни на кого не взглянув.
Дверь закрылась, и мы остались вдвоем. На щеках Марка все еще поблескивали дорожки от слез, а моя ладонь, оказывается, все еще покоилась на его запястье. Я отдернула руку, ощутив смущение и неловкость, словно невольный зритель чужой любовной сцены.
– Господи, Марк, вы были великолепны! – сказала я, нарушая очарование. – Я с трудом сдержала слезы.
– Не пережал?
– Нет. Как раз в меру.
– Я и сам так думаю, но иногда настолько вживаешься… – Марк медленно поднялся на ноги и вытер щеки. – Хорошее исполнение, не правда ли? – спросил он, ожидая подтверждения. – Я так давно не играл больших ролей… Совсем забыл ощущение огромного душевного подъема, когда удается действительно хорошо сыграть…
Подойдя к дивану, он тяжело опустился на него и охватил голову руками.
– Хотите аспирина? – предложила я.
– Я не могу, – мрачно сказал он.
– Посмотрю, не осталось ли тайленола…
Марк покачал головой:
– Нет, я имею в виду – не могу бросить актерскую профессию. Хочу бросить, должен, но не могу. Нужно открыть глаза, увидеть реальный мир, несообразность собственного существования, надо жить иначе, но я не могу заставить себя это сделать.
Закрыв глаза, он сидел, сгорбившись как старик. Я догадывалась, что он чувствует, мучимый страстным желанием, не имея возможности ни достичь цели, ни отказаться от нее. Невыносимо вязнуть в грязи на каждом шагу, но высохшая, твердая как камень земля тоже не привлекает. Мне хорошо знакома боль, которую испытывает Марк, с одной лишь разницей. А разница велика: когда один-два раза в жизни у меня появлялась достойная цель, мне не хотелось рисковать или много дней трудиться как каторжной. Например, сказать кое-что одному человеку. Или самозабвенно заняться фотографией и посмотреть, что из этого получится… Но эти мысли вряд ли улучшат самочувствие Марка.
– Марк, я понимаю, вам нелегко, но у вас, по крайней мере, есть мечта, страсть, на алтарь которой вы готовы положить жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– Отличная идея! Хочу туда, где со мной будут обращаться почтительнее. Здесь бармен не обращает на меня внимания, – пробормотал Марк, безуспешно пытаясь подняться. Качнувшись вперед и назад, он тяжело осел на высокий стул. – У меня что-то с ногами.
– Позволь, я помогу.
– С какой стати? Ты же меня не любишь. Я тебе даже не нравлюсь. Ведь не нравлюсь, так?
– Алекс, я люблю тебя всем сердцем. Вот дойдем до машины и всласть наговоримся о том, что тебя беспокоит.
– Хочу еще выпить!
– Я принесу тебе пива.
– Обещаешь?
– Клянусь.
– О'кей – хоккей. Упс. Вот и ты. Так и пойдем?
– Так и пойдем.
Я положила его руку себе на талию, и бесконечное путешествие к выходу началось. В «Богартсе» воцарилась глубокая тишина. Спина чесалась от множества взглядов, будто на нас пялился весь мир… часть моего мира действительно на нас пялилась.
Грег, шедший впереди, предупредительно открыл нам дверь. Рик сказал: «Доброй ночи, Сэм», – словно меня и вправду ожидала ночь, полная приятных развлечений.
– Доброй ночи, принц, – отозвался Марк, когда я протаскивала его в дверь.
– Всего хорошего, Рик, – ответила я с достоинством.
– Доброй ночи, Сэм, – пожелал мне Грег.
– И тебе доброй ночи, Грег, – ответила я.
Тут все наперебой принялись желать мне доброй ночи, и на душе стало чуть легче. Когда дверь за нами почти закрылась, я услышала голосок Дебби – той самой Дебби, которая в жизни не сказала ни о ком дурного слова:
– Она же не собирается замуж за этого придурка?
Глава 17
Из множества способов отравлять жизнь окружающим с большим отрывом лидируют непрошеные советы
Когда мы с Марком добрались до автомобиля, меня подмывало бросить горе-актера в придорожный кювет, но природная гуманность заставила отвезти его к себе домой, дотащить до квартиры, сгрузить на диван и оставить в покое. Если повезет, утром я обнаружу хладный труп Марка-Алекса.
Не повезло. Войдя в гостиную на следующее утро, я поняла – он мертв лишь духом, но не телом.
На нашей паршивой планете абсолютно нет справедливости.
– Эй, там, на диване, – громко позвала я. – Подъем.
Застонав, Марк открыл глаза.
– Саманта? – предположил он.
– Отлично, Эйнштейн.
– А?
– Это моя квартира. Вы были слишком пьяны, чтобы сесть за руль, поэтому пришлось везти вас сюда, после того как вы безмерно скомпрометировали меня в глазах друзей и знакомых.
– Ах да, – пробормотал он, растирая виски. – Теперь вспоминаю. Обязательно говорить так громко?
– Простите-извините. Головка бо-бо? Нечего выдувать десять кружек пива за сорок минут.
– Да, да. Господи, как голова раскалывается…
– Это хорошо. У вас пять минут на то чтобы убраться отсюда.
Он кое-как встал. Ноги, похоже, его не слушались.
– Приношу свои извинения за вчерашний вечер. Я был подавлен, к тому же обычно не пью, а тут…
– Оставьте объяснения при себе. Выметайтесь молча.
– Можете мне не платить, если это хоть немного компенсирует…
– Совсем немного. Вот когда вы очистите помещение, мне сразу полегчает.
– Могу я воспользоваться туалетом?
– Нет.
– Боюсь, меня сейчас…
Он схватился за живот и издал очень знакомый звук – мне столько раз доводилось видеть утреннее похмелье любовников, что не хочется и вспоминать.
– Идите! Первая дверь налево! – Он кинулся бегом. – А если напачкаете, – заорала я вдогонку, – все вытрете сами!
Я стояла и курила, ожидая, пока он выйдет. Пять минут прошли, но Марк не появлялся. Эти мужчины!!! Четкие указания для них – пустой звук. Я решительно пошла по коридору и услышала звук льющейся в душе воды. Я постучала в дверь:
– Вы скоро?
– Через минуту.
– И не больше. Одна минута, и я перейду к решительным действиям.
Вода перестала шуметь, и через несколько секунд Марк появился на пороге ванной, причем было видно, как ему худо. Я не испытывала никакого сочувствия. Думаю, большинство людей на моем месте ощущали бы то же самое, за исключением, пожалуй, Далай-ламы. С другой стороны, далай-лама не ходит на свидания. Возможно, в этом кроется причина его снисходительности к окружающим и просветленного выражения лица.
– Сэм, – сказал Марк, выйдя из ванной. – Понимаю, мне нет прощения за вчерашний вечер. Это было абсолютно непрофессионально. Мне очень жаль. Надеюсь, вы примете мои извинения.
– Забирайте свое раздутое актерское эго и убирайтесь отсюда.
– Столь же распространенное, сколь и неверное мнение. Артисты – самые уязвимые люди на свете. Им часто приходится раскрывать душу и…
– Не могли бы вы заткнуться и уйти из моего дома? Я не шучу!
– Мне нужно обуться.
– Туфли у дивана.
Марк прошел в гостиную, присел на диван и надел одну туфлю. Безо всякого смущения. Я хочу сказать – сначала смертельно меня унизил, а теперь как ни в чем небывало натягивает туфли. Подойдя к дивану, я грозно встала перед Марком, заложив руки за спину, как полагается в такой ситуации.
– Не могу поверить, что вы обошлись со мной подобным образом. Просто в голове не укладывается. Не могли бы вы оставить чертовы туфли и смотреть на меня?
Он замер с туфлей в руке и покорно поднял глаза. Вот так, сиди и гляди на меня.
– Ну? – спросила я. – Нечего сказать?
– Я не знаю, что еще нужно говорить.
– Извиниться не хотите?
– Я пытался, но вы же сказали…
– Мне наплевать, что я сказала!.. Ладно, оставим это. Обувайтесь и уходите.
Я решительно направилась к двери, собираясь распахнуть ее настежь. Марк пошел к выходу, бормоча извинения, но, когда ему оставалось пройти всего ничего, я услышала шаги и голоса. К сожалению, голоса звучали не в моей голове и не приказывали мне убить незадачливого актера. Обычные человеческие голоса донеслись с лестницы, а шаги замерли как раз у моей двери.
– Не знаю, правильно ли мы поступаем, – сказал один голос.
– Мы же ее друзья. Надо думать не о себе, а о ней.
Голоса принадлежали треклятой счастливой парочке. Схватив Марка за руку, я прошипела:
– Ни звука!
– Я же вроде бы должен…
– Ш-ш-ш!
Раздался звонок. Придется стоять беззвучно и неподвижно, пока они не уйдут. В дверь снова позвонили, и я услышала, как Грег сказал:
– Наверное, ее нет дома.
– Подождем пять минут, – ответила Дебби. – Может, она в душе.
– Лучше зайдем в другой раз.
Я затаила дыхание. Рано или поздно они проголодаются.
– Нет, Грег. Это необходимо.
Только вас не хватало, с чем бы ни пожаловали… И тут, прежде чем я успела ослабить железную хватку, Марк внезапно рванулся к туалету, довольно звучно задев стену. Перестав дышать, я замерла, молясь про себя, чтобы на лестнице не услышали.
– Сэм! – позвала Дебби. – Это мы, Грег и Дебби.
Конечно, они не глухие. С какой стати именно сейчас мне должно повезти? Однако надежда умирает последней. Не знаю почему, такая вот живучая.
– Одну минуту! – крикнула я стоящим за дверью.
Кинувшись в ванную, я увидела, как Марка снова тошнит. Приказав ему оставаться в туалете, пока не уйдут Грег и Дебби, я открыла дверь ранним гостям.
– Грег! Дебби! – воскликнула я, словно увидеть их на пороге было самым приятным, что случилось со мной за много лет. – Чему обязана?
– Нам нужно с тобой поговорить, – решительно сказала Дебби. – Можно войти?
– Да-да, проходите.
Дебби первой прошла в гостиную; Грег нехотя тащился следом с видом человека, осознавшего, что совершил ужасную ошибку. По крайней мере, так мне показалось.
– Кофе, сок или что-нибудь еще? – вежливо предложила я.
– Нет, спасибо, – отказалась Дебби.
– Присаживайтесь.
Они уселись на диван. Взяв пачку сигарет, я опустилась в любимое кресло, в котором так удобно смотреть кабельное… в смысле, читать книги.
– Так что стряслось? – спросила я.
– Фу, Сэм, ты не могла бы не курить? – поморщился Грег.
– Шутишь?
– Нет. Я бросил. Начинаю заботиться о себе.
– Это подарок мне на Рождество, – пояснила Дебби, на секунду стиснув муженька в объятиях.
Вот вам и здрасте. Интересно, к чему приведет столь упорное стремление сломать этого человека?
– Вообще-то, – начала я, убирая сигареты, – вы очень кстати. Алексу крайне неловко за вчерашний вечер – с непривычки пиво ударило в голову. Он страшно смущен и приносит свои извинения. Должно быть, наша помолвка несколько выбила его из колеи. Меня, если честно, тоже, – ведь это очень-очень значительный шаг. Ну, вам-то это не нужно объяснять, верно?
– Сэм, не будем ходить вокруг да около, – сказала Дебби, будто я и не занимала их светской беседой. – Начну с того, что прийти сюда было моей идеей. Возможно, тебе это неприятно, но я не могла сидеть сложа руки: когда-то подобный визит очень помог мне в жизни. Жалею, что тот человек не пришел раньше, и не хочу, чтобы ты считала Грега виноватым в сегодняшнем вторжении. Если хочешь, обижайся на меня.
– Почему я должна обижаться?
– Я прошла через такое, Сэм, и наизусть знаю извинения и отрицания очевидного. Еще я знаю, какую боль испытываешь, когда любишь кого-то и не желаешь признавать, что у него проблемы. Но, Сэм, открыть глаза необходимо, иначе ты рискуешь пройти все стадии унижения, как прошла я. Такой же порок был у моего первого мужа… В общем, Сэм, как бы сказать… Алекс – алкоголик.
– Что?!
– Он алкоголик.
– Это просто смешно! Алкоголик? Алекс?! Да он вообще не пьет, вот вчера и разошелся.
– Послушай меня. В какой-то мере Алекс сознает, что ему нужна помощь, поэтому старается не пить, как в ресторане, где мы впервые встретились, – тогда он взял одну содовую. Но при каждом стрессе, вроде вашей помолвки, например, он не может справиться с собой и, помучившись, заказывает спиртное, причем для алкоголика нет понятия «кружка пива» или «бокал вина», есть лишь первая кружка из длинной череды. Слишком длинной. При каждом стрессе цикл повторяется снова и снова…
– Я ценю вашу заботу, но вы ошиблись.
– Сэм! Слушай меня! Я прошла через это и знаю, о чем говорю!
– Нет, Дебби, не знаешь. Мне жаль, что так вышло с твоим мужем – первым мужем, – но у нас с Алексом нет такой проблемы: мы счастливы, у нас получится прекрасная семья…
– О, Сэм, я знаю, как тебе хочется в это верить, особенно сейчас…
Ее голос дрогнул. Грег упорно смотрел в пол.
– Не понимаю, – сказала я, – к чему вы клоните, особенно сейчас.
– Ни к чему, – быстро сказал Грег. – Она ни к чему не клонит.
– Так не пойдет. Сначала наседаете со всех сторон, учите меня жить, вдруг ни с того ни с сего меняете тему? С чего бы это? Продолжай, Дебби, скажи, что хотела.
– Я собиралась сказать, что понимаю, как тебе тяжело.
– Да почему мне должно быть тяжело? Я в жизни не была так счастлива! Я помолвлена с лучшим мужчиной на свете и собираюсь за него замуж!
– Сэм, только не сердись. Я знаю, вы с Грегом прошлый год были неразлучны. Понятно, наша встреча и свадьба стала для тебя нелегким испытанием.
Эта женщина явно не в своем уме.
– Ни малейших сложностей мне это не…
– Все нормально, Сэм, я вовсе не ревную, зная, как близки вы были. Конечно, твои чувства к Грегу еще не угасли, и это нормально. Уверена, что в какой-то мере и он к тебе неравнодушен.
– Как друг.
– Это не главное, Сэм.
– А что же главное? – устало спросила я.
– Если ты выйдешь замуж за Алекса, вчерашняя сцена станет твоей жизнью. Ты заслуживаешь большего. Не кидайся на первое попавшееся.
– Алекс не первый из попавшихся. Он просто лучший из попадавшихся.
– О, Сэм! – печально сказала она, будто я только что сообщила ей, что прибавила в весе пять фунтов.
– Ну, вот что, ребята. Вы сказали, что хотели, я вас выслушала, и закончим на этом.
– Нет, Саманта, – раздался знакомый голос. – Дебби совершенно права.
Я никак не ожидала, что Марк войдет в гостиную. Не знаю почему. Основное предназначение моей кармы – превращать плохие ситуации в очень плохие. Должно быть, я уже смирилась с этим.
– Господи! – застонала Дебби. – Что же ты молчала, что он здесь? Алекс, я прошу прощения. Не за то, что я сказала, но за то, как я об этом говорила. Дело не в том, что вы мне не нравитесь…
– Алекс, дорогой, – перебила я ее. – Здесь ведь не о чем говорить, правда?
– Нет, здесь есть о чем поговорить, – сказал он, остановившись передо мной. – Когда я сказал, что вы правы, Дебби, я имел в виду – вы правильно поступили, придя сюда. Дебби – настоящий друг, Саманта. Вчера я заставил тебя краснеть и, возможно, испортил вечеринку. Они имеют право знать почему. Друзья заслуживают правды.
– Но теперь не время и не место…
– Правда в том, что ты слишком хороша для меня.
Все замерли, никто не произнес ни слова. В душе я ощутила горячую благодарность за то, что ни один не разразился непроизвольным хохотом.
– Нет, Дебби, я не алкоголик, – продолжал Марк. – То, чему вчера вы стали свидетелями, есть результат ошибки. Я принял лекарство от аллергии и ничего не ел с самого ленча, вот с первой кружки и опьянел. Я практически не пью и с непривычки полностью утратил над собой контроль. Приношу искренние извинения вам и Грегу за то, что вчера едва не испортил праздник.
– Да ладно, – пробормотал Грег. – У вас же неприятности с зубами…
– Я рассказала о твоей пациентке, – быстро сказала я. – Ну, о девочке, у которой зубы загнулись назад.
– Ах да. В любом случае, Саманта, позволь сказать тебе кое-что очень важное.
Он опустился на колени у моего стула.
– Вчера вечером мы впервые вышли в свет как жених и невеста, и мои старые страхи вновь вылезли на свет. – Голос Марка дрогнул. – После помолвки я все ждал, когда ты опомнишься, не смел поверить, что такая изумительная женщина, как ты, согласна стать моей женой. Когда ребенком вдруг узнаешь, что родители больше не вернутся… Эта рана не заживает до конца. Мне казалось, я оттолкнул их, сделав что-то дурное, или, может, я какой-то особенно плохой. С этим опасением я прожил большую часть жизни.
Онемев, я смотрела, как по щекам Марка катятся настоящие слезы.
– Не важно, насколько успешно складывалась карьера, – я постоянно ощущал, что недостаточно хорош. Особенно для тебя. Даже не представляю, каково тебе пришлось вчера, и не упрекнул бы ни словом, выведи ты меня из бара за ухо. Но если ты дашь мне еще один шанс и проявишь терпение, остаток дней я буду тебе лучшим мужем, любовником и другом, каким только в состоянии быть.
– Господи, Алекс, не плачь, – сказала я, воспользовавшись краткой паузой. – Все наладится. Конечно, я даю тебе шанс! – Я накрыла его руку ладонью.
– Алекс, – произнесла Дебби дрожащим голосом, – это самое бесстрашное обещание, которое мне довелось услышать от мужчины. Знай, я восхищаюсь тобой и прошу прощения за скоропалительные выводы. Пойдем, Грег. Им нужно побыть вдвоем.
Законные супруги дружно встали и изготовились прощаться. Звук голоса Дебби вернул меня к реальной жизни, и, надо сказать, реальность мне не понравилась.
– Надеюсь, Сэм, ты понимаешь, как тебе повезло, – сказала Дебби с ноткой зависти в голосе. – Ты встретила мужчину, способного так говорить о своих чувствах.
Я кивнула и Дебби улыбнулась мне на прощание, как улыбаются умилительным щенкам и волнующим любовным историям. Грег вышел молча, ни на кого не взглянув.
Дверь закрылась, и мы остались вдвоем. На щеках Марка все еще поблескивали дорожки от слез, а моя ладонь, оказывается, все еще покоилась на его запястье. Я отдернула руку, ощутив смущение и неловкость, словно невольный зритель чужой любовной сцены.
– Господи, Марк, вы были великолепны! – сказала я, нарушая очарование. – Я с трудом сдержала слезы.
– Не пережал?
– Нет. Как раз в меру.
– Я и сам так думаю, но иногда настолько вживаешься… – Марк медленно поднялся на ноги и вытер щеки. – Хорошее исполнение, не правда ли? – спросил он, ожидая подтверждения. – Я так давно не играл больших ролей… Совсем забыл ощущение огромного душевного подъема, когда удается действительно хорошо сыграть…
Подойдя к дивану, он тяжело опустился на него и охватил голову руками.
– Хотите аспирина? – предложила я.
– Я не могу, – мрачно сказал он.
– Посмотрю, не осталось ли тайленола…
Марк покачал головой:
– Нет, я имею в виду – не могу бросить актерскую профессию. Хочу бросить, должен, но не могу. Нужно открыть глаза, увидеть реальный мир, несообразность собственного существования, надо жить иначе, но я не могу заставить себя это сделать.
Закрыв глаза, он сидел, сгорбившись как старик. Я догадывалась, что он чувствует, мучимый страстным желанием, не имея возможности ни достичь цели, ни отказаться от нее. Невыносимо вязнуть в грязи на каждом шагу, но высохшая, твердая как камень земля тоже не привлекает. Мне хорошо знакома боль, которую испытывает Марк, с одной лишь разницей. А разница велика: когда один-два раза в жизни у меня появлялась достойная цель, мне не хотелось рисковать или много дней трудиться как каторжной. Например, сказать кое-что одному человеку. Или самозабвенно заняться фотографией и посмотреть, что из этого получится… Но эти мысли вряд ли улучшат самочувствие Марка.
– Марк, я понимаю, вам нелегко, но у вас, по крайней мере, есть мечта, страсть, на алтарь которой вы готовы положить жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26