- Мы недавно знакомы с Принцессой, правда, во время наших
кратких встреч я ни разу не подымал забрала. А она сама и не
пыталась этого сделать. Не пыталась, значит не хотела -
насильно мил не будешь.
- Ну и на что ты надеялся?
- Не знаю, ведь бывают же романы в письмах...
- Так, может быть, она тебя тоже любит?
Рыцарь усмехнулся.
- Если человек любит, он живет любимым, каждая минута
разлуки кажется годом, хочется быть рядом с родным тебе
человеком, слышать его дыхание, оберегать его от всех бед и
невзгод и, самое важное, - знать что он нетерпеливо ждет и не
может без тебя прожить, впрочем, как и ты без него. Вот что
такое любовь. Банально, но как могу. А Принцесса даже ни разу
не поинтересовалась кто я, что я, как я и, самое главное,
зачем? Значит я ей не нужен.
- А ты привередлив!
- Нет, просто люблю и хочу быть любимым. Ведь только
взаимность творит чудеса в этом мире. А так, будто бы отделили
тело от разума, либо буйство, либо тихое помешательство. Верно
только то, что ничего хорошего из этого не выйдет.
- Не слишком ли ты торопишься? - в голосе Озла явно
слышалась насмешка.
- Да я спешу жить, что тут плохого? А по поводу любви,
так я готов ждать. Но ведь всегда чувствуешь, когда ты нужен,
интересен, а когда нет. Ведь равнодушное "привет" все равно не
вычеркнешь из памяти. Поэтому я ничего не прошу.
- Ну что же, понятно. Теперь послушайте меня. Хотя и
считается, что я злой и коварный, но биться мы будем честно.
Тот из вас, кто доберется до Старого Замка и срубит в
подземелье Черный цветок - победит меня. Ну а я, в свою
очередь, постараюсь этому помешать. Все ясно?
- Ясно! - клацнули закрываемые забрала и поправляемые
доспехи.
Пол неожиданно ушел из под ног, и рыцари рухнули в черную
бездну. Их полет был долог и страшен своей неизвестностью. И
прекратился он так же внезапно, как и начался.
Ослепительно яркое солнце, узкое горное ущелье и
движущаяся прямо на них стая драконов.
Тяжелое дыхание, хруст костей, свист рассекаемого мечами
воздуха, предсмертные хрипы, лязганье лат - все смешалось в
единый клубок. Нельзя сказать, как долго продолжалась битва.
Время исчезло. Были только драконы, нападающие со всех сторон,
драконы и рыцари. Сначала первых было намного больше, потом
просто больше, наконец они сравнялись, и вот уже их не осталось
совсем.
- Началось! - Бешеный Волк вытер меч от еще теплой крови
и вложил его в ножны.
- Закончилось! - Зельсельский Вепрь с сожалением
посмотрел на растерзанных драконами лошадей.
- Будем ждать следующих сюрпризов! - подытожил
Безымянный Рыцарь и они отправились в путь.
Сюрпризы не заставили себя долго ждать. Путь был похож на
непрерывный бой со всей нечистью, которая только водилась в
Глюкарии: лешие, водяные, болотные, вампиры, даже стая диких
глюков пыталась им помешать. Время от времени рыцари видели
останки тех, кто пытался одолеть Озла до них. Погибших было не
много, и это заставляло предположить, что основные испытания
еще впереди. В конце третьего дня все еще были живы, но нервы
уже начали сдавать. Первым не выдержал Бешеный Волк. Они только
что отразили атаку рлинов, препротивнейших тварей, отличающихся
необычайной свирепостью. Во время схватки Волк едва увернулся
от упавшего с большой высоты вожака рлинов, убитого стрелой
Вепря. Только чудо спасло его от гибели: вожак в последний
момент зацепился крылом за скалу и рухнул в нескольких
сантиметрах левее, поцарапав Волку лицо.
- Все, хватит с меня! - Волк быстро собрал свои вещи
(щит, меч, арбалет и колчан), - Не стоит она того, чтобы я за
нее гробился!
- Повтори, что ты сказал! - Безымянный схватил Волка за
локоть.
Тот повернулся к нему, недоуменно посмотрел, а затем,
рассмеявшись пояснил:" Да не Принцесса твоя, а папашина казна!"
Бешеный Волк ушел даже не оглянувшись, а Зельсельскому
Вепрю и Безымянному Рыцарю предстояло пройти знаменитый Лес
Привидений. Описать, что это такое, невозможно. Достаточно лишь
сказать, что дойдя до середины, Вепрь тоже решил вернуться,
заявив, что все женщины мира вместе взятые не стоят того, чтобы
он стал еще одним обитателем этого Леса. Безымянный вызвал его
по возвращении на поединок, и они расстались. Еще через день
Безымянный Ры-царь вышел к Большой пустыне в центре которой
стоял старый, забытый всеми Замок, бывший когда-то резиденцией
королей глюков.
Все, последний бросок - и он у цели! В одиночку идти было
страшновато, но другого выхода не было, и он пошел. К концу
первого дня Рыцарь подметил одну странную особенность. Число
погибших увеличивалось по мере того, как сокращалось расстояние
до Замка. Больше всего их было в пустыне, хотя, на первый
взгляд, здесь им ничто не угрожало. И все, кто лежали сейчас,
полузасыпанные песком, умерли по одной и той же причине: от
жажды. Это было тем более не понятно, если учесть, что в
Большой Пустыне всегда хватало колодцев, а переход от одного
колодца к другому редко когда занимал более суток.
Но как бы там ни было, почти все, кто шел по Большой
пустыне до Безымянного полегли именно здесь. Их убила жажда,
хотя у многих, а он проверял, оставалась во флягах вода. Это
было очень странно и поэтому Рыцарь держался настороже.
К вечеру показался первый оазис. Безымянный Рыцарь уже
сходил с ума от этого солнца, висевшего прямо над головой и
будто бы и не собиравшегося садиться. Он с трудом дотащился до
колодца и жадно припал к воде. Он пил долго, но страшная жажда,
мучившая его, не проходила. Пить уже было просто невозможно, а
распухший язык все еще еле ворочался в пересохшем рту.
- Не старайся, пустое! - Безымянный Рыцарь резко
обернулся, - Ты все равно не напьешься.
- Фант! - Безымянный опустился на колени перед дряхлым
стариком, сидевшим на песке.
- Раз уж ты решился рассказать Запретную человеку,
Непоседа, то должен знать всю правду. Ты больше не можешь
пользоваться тем, что умел ранее. Озл обманул, говоря что будет
биться честно. Те, кто дошел сюда победили все его чары, а вот
одолеть в одиночку чары пустыни не удавалось еще никому. Ты
ведь знаешь, что здесь как нигде много колодцев. Но ты не
сможешь утолить свою жажду, даже если выпьешь из них всю воду.
Так решил Озл.
- Значит я проиграл? - Непоседа поднял забрало и
наклонился к морщинистому лицу старика, стараясь заглянуть ему
в глаза, - Я проиграл?
- Мы сделали все, что могли, малыш. Я же сказал, тебе не
одолеть чары пустыни в одиночку. Но если та, которой ты
рассказываешь эту сказку будет помнить и беспокоиться о тебе,
будет всей душой желать помочь, то вода вновь обретет свою силу
и ты дойдешь. В противном случае...
Непоседа сел на песок и попытался сплюнуть себе под ноги.
- Я рассказал ее Принцессе, Учитель! - тяжело вздохнув
произнес он и помолчав добавил, - А отключиться я уже не могу?
- Сам ведь знаешь - обратной дороги нет. Ты уже не глюк!
- Ну что уж теперь, никто не неволил. Спасибо тебе,
Учитель!
- У тебя еще есть возможность - вернись!
- Разве ты этому учил меня? - Непоседа улыбнулся. -
Прощай и прости, если что не так!
Он ушел на восток, и старик долго смотрел ему вслед,
смотрел до тех пор, пока ночь не поглотила все вокруг.
На четвертые сутки пути трупы исчезли, на шестой день из
растрескавшихся губ перестала течь кровь, а утром на седьмой
день он увидел развалины и решил, что это очередной мираж. Но,
по мере того как солнце поднималось по небу, тень от миража
уменьшалась, и Непоседа понял, что ошибся. У ворот, точнее у
места, которое когда-то было воротами был виден источник, но он
не подошел к нему, все равно напрасно. В мозгу тяжело
пульсировала лишь одна мысль: "Черный цветок!" Спасительная
прохлада подземелья поглотила Непоседу. Он ничего не видел
после слепящего солнца, но все же, на ощупь продолжал искать
зловещий цветок. Вот, наконец-то руки нащупали огромный
бархатный бутон. Непоседа выхватил меч, но не удержал его, и,
жалобно звякнув, клинок выпал и затерялся в камнях. Тогда,
намертво вцепившись в еще не раскрывшиеся лепестки, Непоседа
рванул его из последних сил. Цветок затрещал, но еще держался.
Непоседа впился зубами в стебель, горьковатый сок обжег
иссушеный рот. Еще рывок, еще, и... и Непоседа упал на камни
держа в руках сорванный бутон.
- Ты победил, Безымянный Рыцарь! - Озл пульсировал в
самом темном углу, - но теперь попробуй сам унести отсюда
ноги! - Громовой хохот Озла заполнил все подземелье и вдруг
пе-решел в кашель, затем в хрип и исчез совсем.
- Все, кончено!
Непоседа не помнил, как он выбрался из замка, как опять
шел по пустыне. Он изредка приходил в себя, а затем вновь
впадал в забытье. Последний раз он очнулся на том же месте, где
его встретил Фант. Остался всего один переход, и он спасен. Но
для того, чтобы встать и идти, сил уже больше не было. Прямо
перед ним стояло ведро кристально чистой холодной воды.
Непоседа всем нутром ясно ощутил ее прохладу. "Вода!" - он
потянулся к ведру, - "Все равно бесполезно, бестолку, ты
никому не нужен, дурачок! Мавр сделал свое дело, мавр может
уходить." - беспорядочно шевелились в голове раскаленные
мысли. После первых же глотков стало ясно, что пить ни к чему.
"Если та, которой ты рассказываешь сказку, будет помнить
тебя, то вода вновь обретет свою силу!" - мелькнули в мозгу
слова Учителя.
Непоседа посмотрел на запад. "Вспомни! - первый раз
попросил он,Вспомни, родная моя! Теперь только ты в силах
что-либо изменить. Я честно прошел свой путь и сделал все, что
смог, вспомни! Не в знак благодарности, нет, а так, просто!
Вспомни, что есть такой Непоседа, который не хочет, а, точнее,
сейчас и просто не может жить без тебя, вспомни..."

10. Вершина

Очень хотелось спать. Хотелось до боли в глазах. Боль
затаилась даже глубже, в глазницах, под бровями, и стоило
больших усилий разомкнуть веки. Но открыть глаза было просто
необходимо, ибо уже ясно слышался грохот приближающейся лавины.
Человек открыл глаза. Боль вырвалась наружу, он щурился,
пытаясь сдержать ее, но тщетно. Камнепад стремительно
надвигался, и сквозь полуприкрытые веки он ясно видел его
неотвратимый бег. "Все!" - спокойно, даже равнодушно, подумал
Человек - "Вот и конец!" Он висел в гамаке на отвесной стене
прямо на пути камнепада. Вчера Человек шел весь день и почти
всю ночь и остановился для отдыха в кромешной темноте, не дойдя
до гребня каких-то паршивых двадцать метров. Двадцать метров,
отделивших его от жизни.
У него еще оставалось немного времени, и Человек начал
очень методично готовиться к смерти. Он вытащил записную книжку
и, чиркнув несколько строк, засунул ее в одну из трещин,
паутиной опутавших стену. Там же он спрятал часы, два больших
ключа и потрепанный заклеенный конверт. Едва он успел сделать
все это, как его хищным языком слизнул со стены стремящийся
вниз каменный поток.
Человек проснулся и открыл глаза. Солнце уже подкралось к
окну и вот-вот было готово ворваться своими лучами в эту белую
комнату, заставленную кроватями. Он попытался повернуться на
другой бок и вскрикнул от боли, пронзившей насквозь все тело.
Боль была внезапной, как случайный выстрел, и Человек
мучительно застонал, и все вспомнил: стену, камнепад, долгий
полет в бездну и первый, самый страшный удар о камни...
- Опять! - Человек собрался, рывком вскочил на ноги и
посмотрел на часы. Времени оставалось только позавтракать и
добраться до работы. Сегодня предстоял нелегкий день: надо было
очень много успеть, и расклеиваться он не имел права. Человек
тяжело вздохнул, вспомнив о Вершине, и начал собраться.
Он любил эту Вершину. Каждую ночь, засыпая и проваливаясь
в черную бездну сна, он оказывался у ее подножия. Огромный пик,
щедро изрезанной ледниками, будто подернутой сединой, уходил
далеко в облака. И каждую ночь Человек пытался ее покорить. Он
менял маршруты, шел с запада, с востока, с юга и с севера, но
каждый раз его постигала неудача. Вокруг возвышалось множество
других вершин; время от времени он видел на них других
альпинистов, но сам всегда возвращался только к своей Вершине.
Он вновь и вновь бросал ей вызов, надеясь победить.
Срываясь, он ломал себе руки, ноги, разбивал в кровь лицо.
Коллеги по работе удивлялись: вчера расстались поздно вечером,
- все было нормально, а утром - весь в гипсе. Но это было не
самое страшное, весь ужас положения заключался в другом - ведь
засыпая, он не спал. Ему предстоял тяжелый путь вперед, и уж
здесь-то надо было смотреть в оба. И только в те дни, когда
Человек был настолько вымотан или так запеленат в гипс, что о
восхождении нечего было и думать, он погружался в тяжелое и
тревожное забытье. Но даже в нем он видел сны о Вершине, о том,
как он наконец-то покоряет ее, стоит на самом пике, а под ним
распластались огромные, бескрайние поля облаков, и, глядя на
них, он счастливо смеется. Он победил!
Но вот снимали гипс, и все начиналось сначала. Он вновь
стоял у подножия, и неприступная Вершина вновь скрывалась в
нависающих свинцовых облаках. Не раз он обещал сам себе бросить
это все к чертям, навсегда забыть о манящей Вершине, начисто
выбросить ее из головы. Но вновь и вновь он возвращался к ней и
опять срывался в тщетной попытке победить. И ведь как-будто бы
ничего особенного в этой Вершине-то и не было, но он всегда
возвращался именно к ней и начинал очередное восхождение. Иной
раз оно длилось несколько ночей подряд, и часто казалось - уже
все, Вершина покорена, но одно неверное движение, поспешно
вбитый крюк, трещина, нежданно пропоровшая ледник, лавина или
выскочивший из под ноги камень ввергали его в бездну. И Человек
просыпался не ощущая своего тела, весь в кровоподтеках и
ссадинах.
Конечно, он мог разорвать этот порочный круг. Это стоило
бы больших трудов, но он был способен на это. Он мог, но
почему-то не хотел этого делать. Нет, Человек не был
мазохистом: самоистязание не доставляло ему удовольствия,
просто... он любил ее и шел вперед. Шел, невзирая на холодное
равнодушие, которым она встречала его каждый раз. Лишь однажды,
очутившись у подножия Вершины, он увидел вместо ставших уже
привычными жмущихся к земле облаков яркое и ласковое солнце.
Вершина ждала его. И он немедленно ринулся вверх. За эту ночь
Человек прошел раза в два больше обычного и проснулся утром
выспавшимся и отдохнувшим.
В последний раз я видел его, когда он укладывал снаряжение
и готовился продолжить удачно начатое восхождение. Как всегда
он был полон решимости покорить неприступную Вершину, даже, не
смотря на то, что погода ухудшалась. Я искренне пожелал ему
удачи, ибо знал, что, если и на этот раз Человеку не повезет,
то врядли он сумеет спастись как раньше. Вопрос встал ребром:
"Или - или". Удачи тебе, Человек!

11. Сказка о трех волшебных дверях или Почему Капитана называют Капитаном
("Маленькая" пародия на самого себя)

Эта история случилась задолго до того, как Капитан
отправился в свое долгое морское плавание. Она произошла еще
тогда, когда глюки были дружны с людьми и часто помогали друг
другу. А самого Капитана в ту пору и звали-то совсем не
Капитаном, а просто Клубничным Поручиком. И, в зависимости от
того, кто произносил это имя, в устах говорившего оно
приобретало либо язвительно унижающий, либо одобрительно
влюбленный оттенок. А почему Капитана называли Поручиком, так
это уже совсем древняя история, о которой он не любил
распространяться, а значит и я о ней умолчу. А вот как он стал
Капитаном, это я знаю доподлинно, о чем и поведаю тебе,
Настенька.
В те далекие времена, когда каждый замок был королевским,
а странствующих рыцарей на дорогах было больше чем сейчас
бродячих собак, Клубничный Поручик был одним из самых веселых и
бесшабашных глюков во всей Глюкарии. У него было какое-то
невероятное количество друзей среди людей и глюков, каждый из
которых всегда был рад его видеть. А потому, большую часть
своего свободного времени Поручик путешествовал от замка к
замку, оставляя после себя, как правило, добрую память и
приобретая все новых и новых друзей, которые и после
исчезновения Поручика еще долго вспоминали его тягучий
клубничный запах и хохотали над его проделками и небылицами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30