Здесь выложена электронная книга Каменный Кулак - 1. Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью автора по имени Кууне Янис. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Кууне Янис - Каменный Кулак - 1. Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью.
Размер архива с книгой Каменный Кулак - 1. Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью равняется 290 KB
Каменный Кулак – 1
«Кууне Я. Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью»: Яуза, Эксмо; М.; 2008
ISBN 978-5-699-29265-3
Аннотация
Может ли невысокий щуплый парнишка голыми руками победить огромного злобного норманна Ронунга, прозванного Костоломом? Может, если у него в кулаке зажата горсть Родной Земли, которая наделяет его удар нечеловеческой силой! Он сможет и не такое! Он обуздает Рыжего Люта и спасет от поругания деву-охотницу. Он одолеет Белую Смерть и сокрушит в кулачном бою два десятка разъярённых варягов. Он совершит и гораздо больше, ибо при рождении ему было предначертано стать Величайшим Воином, когда-либо ступавшим по берегам седого Волхова…
Его имя – Волкан Кнутнев. В его жилах течет славянская и балтийская кровь. Его судьба предопределит не только становление Русского государства, но и всю историю Европы IX века. Это время принято называть Темным Средневековьем – но на самом деле то было драчливое отрочество германо-славянской цивилизации. Откройте эту книгу – и вас ждет незабываемая встреча с нашими Предками, которыми, несмотря на их грубость и жестокость, можно и нужно гордиться.
Янис Кууне
Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью
Посвящается светлой памяти Сергея Светлова, вице-президента Федерации Русского Боевого Искусства, корифея РОСС (Российская Отечественная Система Самозащиты) и моего друга детства
Княжий пестун
Даже у воеводы Вакулы, великана двухсаженного роста с шеей быка-трехлетка, даже у тех дружинников, которые по числу ратных подвигов и шрамов, по множеству чарок веселящей сурьи, выпитых за княжеским столом, могли едва отрывать тыл от лавки, когда в трапезную входил владыка, у всех у них начинало предательски холодеть в подреберье при воспоминании о точно таком же дне в их жизни. Дне страха, изумления, позора и бессилия. Дне, когда судьба и воля князя поставили их пред лицом дядьки.
И вроде бы вот он – дядька, и ростом великим похвастать не может, скорее наоборот, и шириной плеч дверей не застит. А уж если мельком в серо-голубые, лукаво прищуренные глаза его посмотреть, так и вовсе ничего особенного в нем нет: чудь белоглазая, да и все.
Да только глубже смотреть надо. Пристальнее. И увидишь тогда, что по краю лазоревых радужин таится темный волчий ободок. И почувствуешь тогда, как под морщинистым лбом, под сивой бороденкой, под некрашеной льняной рубахой клокочет-бьет черный ключ, имя которому Смерть. Он, дядька, его до дна испил и жив остался. С тех пор ни нож финский, ни меч германский, ни булава галльская ему нипочем. Поскольку сам он теперь Маре костлявой господин: захочет кого имать – вскинет руку и нет детины, который по две подковы зараз гнул да каменюки моренские от земли отрывал. Про то всему Новограду ведомо.
Вот только ведать – не велика заслуга. Надобно на собственном лбу дубового косяка испробовать, чтобы навостриться кланяться.
Это тоже всем известно.
И все равно из года в год среди новобранцев, что на детинец приходят в княжью дружину проситься, обязательно найдется один или два недотепы, которые на дядькину наружность поймаются и против него в круг выйдут. И добро бы то были лопоухие води или ягны с дальних засек да деревень. Что с них взять, с увальней сиволапых, которые и по-венедски с трудом, а уж по-свейски так и вовсе ни полслова не понимают, а только лыбятся во всю белозубую дурь. Случается, однако, и новгородские удальцы поперек молвы идут и с дядькой силами мериться отваживаются. Еще бы, ведь ухарей этих сам князь с воеводой и сотниками на кулачных боях высматривал и в дружину проситься велел. Вот им и неймется доказать, что они не только на льду Волхова тумаки раздавать горазды, но и самого Волкана Кнутнева не убоятся.
А буде хоть один «смельчак» среди новобранцев нашелся, так и остальным несдобровать. Всем им, сколько б их ни было числом, лежать на сырой земле, безбородыми краснощекими мордами в конский навоз тыкаться и, коченея от ужаса, кумекать: как же это так вышло, что насели они целой стеной на одного дядьку, а глазом моргнуть не успели, как и повалились все, точно трухлявые осины под осенней бурей. А он, дядька, Перунов волхв, посередь них теперь один стоит и даже бровью не ведет, не то чтобы испарину со лба утереть.
– Ох, дети, дети, – приговаривает дядька с укоризною. – Много вы жевалом работали, да мало разумением. Ну, вставайте, кто может. А кто попортился, тому я сейчас с подворья знахаря с костоправом кликну.
И на всю эту буйную потеху взирая с теремного крыльца, гогочут матерые дружинники, точно позабыли, как сами когда-то вот так же в грязь мордасами тыкались. Держатся ратнички за бока от смеха, на двор детинца глядючи, а сами в какой раз постичь пытаются: как же умудряется этот ладонинский леший с эдаким молодецким навалом справиться и даже ни одного синяка не получить. Ведь стараются удальцы-новобранцы на совесть, кулаками машут, точно кувалдами, да только воздух месят или друг дружку. А Волкан Годинович, почитай, ничем, окромя открытых ладоней, парней и не охаживает, но укладывает молодцов наземь, точно просушенные снопы для обмолота.
Уж и так и сяк смотрят дружинники, да никак не углядят, в чем дядькина тайна. Каким неведомым образом он брань кулачную в потеху превращает? Как он за мгновение до удара, что может в щепы разнести копейное древко, словно бы растворяется в воздухе, дабы тут же возникнуть справооручь от бойца и легким толчком да подножкой его навзничь опрокинуть. Со стороны поглядеть – поддается ему молодец. Так ведь нет! Знают ратари князевы, что ни на маковое зернышко никто никогда под дядьку не подлаживается, а, напротив, все только и думают о том, как бы Кнутнева в бою превозмочь. Но из всей дружины княжеской еще не нашлось умельца против Волкана дольше двух кулачных взмахов выстоять.
И потому все они, от безусого нарядника до седого сотника, что ни день приходят к дядьке на науку.
И уж он их учит на совесть. Недаром новгородские дружинники на всю Русь славятся от моря до моря. И всякий ярл за дивное счастье посчитает ратника княжского на драккаре своем пригреть. Лишь бы только тот знал слово заветное, которое Варг Кнутнев своим выученикам на ухо шепчет, буде те в смертельной науке остепенились. Слов этих восемь. По старшинству. Чем старше слово, тем умелей выученик.
Вакул, воевода новгородский, – хвастал, что знает пятое. Сотники – те выше четвертого никак не поднимутся. Редкий десятник удостаивался третьего.
За хмельным столом иные бахвалы осмеливались говорить, что свыше пятого слова и нет ничего. Но только шептали они эту крамолу хриплым от страха шепотом на ухо тому, кто уже и вовсе лыка от зелена вина не вязал.
– Да брось ты, белужий сын! – отвечал ему вмиг протрезвевший товарищ. – Ты Волька-то не замай. Если он говорит, что слов восемь, знамо, так оно и есть. А то, что никто во всем Новограде остатних слов не знает, – еще не значит, что их нет. Старики бают, что среди морских ярлов есть такие, кто шестое слово ведает. Вот хоть бы наш конунг, Рюрик, что у Кнутнева в учениках с самой молодости ходит, наверняка свыше пятого постиг. И с чего было б это князю нашему в Альдейгыоборге Ладожском крепость ставить? Знаешь?
– Как не знать! Крепость та верхи Волховские прикрывает и драккарам даннским да норманнским не дает по стержню реки безданно на море Словенское и назад проходить.
– Вот ты, пермь большеухая! Ты в какой засеке рос? Уж не смердящего ли ты рода, что такую несусветь несешь?
– Это я-то смердящего рода! – вскипал дружинник. – Я покажу тебе, кто здесь пермь большеухая! Хошь на палках, хошь на кулачках так отделаю, ни один волхв не отшепчет.
– Сиди на ряду, чудило Аскольдово, – отвечал ему товарищ. – А водь конопатую в твоем роду и слепой в безлунную ночь разглядит. Вон морда вся до ушей коноплей поросла. Да и куда тебе первослову против второслова тягаться. Это же почетнее дитя малое обидеть, чем тебя, дурака, осадить. Так что приникни и слушай, что народ про Альдейгыоборг говорит, коли не знаешь.
– Место для крепостицы и впрямь удобное. Но только есть чуть повыше по реке другое, куда удобней. Там река изворот делает и струги сама под стены выносит. Только конунг наш почему-то выбрал то, где мелкая речка Ладожка в Волхов впадает. Смекаешь, почему?
– Ней, – гнусавил конопатый детина, ошалевший немного оттого, что второслов не пустил в ход Кнутневу науку и не прищучил его, как брехучего пса, а простил ему безнаказанно за горячность, а теперь еще и просвещает о делах княжеских.
– Так вот, знай, да только не болтай лишнего: Рюрик крепостицу велел на Ладожке отсыпать в почет за Кнутневу науку. Вольк-то наш Годинович как раз из тех мест родом. Так чтобы его сродников от ярлов да гостей непрошеных сберегать, крепость там теперь и стоит. Боится князь, что если родичей Вольковых данны или норманны с Волхова свезут, так дядька в одночасье поднимется и за Варяжское море уйдет. Кто тогда Рюрику будет дружинников пестовать? А дружина трувору Рюрику ноне нужнее, чем молоко материнское дитю малому. Даром что сам он, как сказывают, может, и седьмое Кнутнево слово знает. Да только после того, как Аскольд и Дирк на Царьград ушли, помимо самой Ингрии, где веси да латы смуту творят, еще и из Полянских земель варги на Новоград скалятся.
– Так что ж получается? – моргал белесыми глазами зачинщик разговора. – Выходит, дядька Волкан власти больше имеет, чем князь?
– Имел бы, если бы волил. Так ведь не надобно ему ни власти, ни почестей. Кнутнев выше гордыни стоит и, пока жив, стоять будет. Для него главная радость, чтобы в Гардарике да в Ингрии мир и покой были. Чтобы ни венедская, ни свейская, ни чудская, ни водьская или даже весьская кровь на сырую землю не текла. Не любит он крови. Говорят, сызмальства не любит. Для того чтобы кровавую резню унять, он в годы Аскольдовой смуты сам за Варяжское море пошел да выученика своего, Рюрика, с дружиной в урядники привел.
– Вот ведь как Локки-пройдоха зубоскалится, – качал головой дружинник-первослов. – И думать не думал, что наш дядька самого князя на престол посадил.
– Ну, посадить не посадил, да только не сплавай Волкан Годинович за море, до сей поры свара промеж нас так бы и коловоротилась. И не сидели бы мы с тобой сейчас за одним столом, а резали бы друг друга ножами на бранном поле. Ты ж, поди, водьских кровей?
– Да что уж тут: из охтинских ингерей я. А ты каков?
– А я из ловатинских кривичей, а что, не видать?
– Видать-то видать, да кто же ноне разберет своего рода-племени. В редком дому жены или мужа чужеродного нет. Да и у тех, кто себя родовитыми венедами или свеями величают, подале праотца, глядь, а там чудь латвицкая или карела скуластая подживалась.
– Это ты, друже, верно сказал. Потому все мы теперь новгородская русь, соратники Рюриковы. Так что, за князя?! – поднял чашу кривич.
– За князя, за светлого трувора Рюрика! – завопил ингерь.
– За князя!!! – хмельным, но дружным многоголосием подхватила дружина.
Вот уже больше десяти лет сидел названый конунг Ильменских словен за этим столом, что стоял прежде в Ладони, а теперь вот в Новогороде. За это время серебро осыпало его виски и пробежало тремя ручьями по окладистой бурой бороде. Сетка морщин избороздила лицо. Узор шрамов украсил тело. Под десницей его благоденствовали земли во много раз более обширные, чем его родной херад, хёвдингом которого встал когда-то его старший брат. Да и любой великий северный конунг мог позавидовать вотчине господина и заступника Гардарики.
За эти годы норов его стал спокойнее, но жестче. Он долго раздумывал, прежде чем карать, но, признав кого виноватым, казнил быстро и сурово. Он больше не кичился тем, что приходился прямым потомком рода Инглингов, а именно считался праправнуком одной из одиннадцати дочерей Ингьяльда Коварного. В молодости никто из его соратников даже и представить себе не мог, что их беззаботный, взбалмошный и лихой форинг, заматерев, станет скуп не только на слова, но и на удары клинком. После того как был усмирен Изборск и обуздана Белозерская распря, после того как на поросшем бурьяном пепелище Ильменского торжища поднялся Новогород, князь все больше уповал на силу разумения, чем на посвист варяжской билы. Чем дольше пребывал он в землях словен, тем раздумчивее становился его взгляд, тем прозорливее были его решения, точно Судьба открывалась ему, как дорога путнику, достигшему вершины холма.
Да и сами дружинники, те, кто когда-то состоял в манскапах Рюриковых драккаров, переменились. Где это видано, чтобы шрамы усмиряли хольдов и тем более мореходов? Того и гляди смерть застанет тебя лежащим в теплой постели. И придется тогда, как простолюдину, горевать в голодном и холодном царстве Хель, в то время как прочие воины наслаждаются мясом Сэримнира в Валхале.
Если бы на Бирке узнали, в каких трудах проводят время грозные викинги, ушедшие с Рюриком на Волхов, соратников венедского конунга обсмеяли бы даже собаки. Разве это судьба морехода: блюсти на чужбине порядок, стоять за честь и единую меру на торжищах, усмирять междоусобицы и охранять инородские земли от набегов своих же братьев-варягов?!
Но дружинникам Рюрика ноне странным казался их прежний дрергескапур. Им даже не верилось, что некогда они мечтали лишь о том, как бы обагрить оружие кровью разнеженных и трусливых южан, отбирая у них дары несправедливо тучной земли. За то время, что прожили они на берегу темноводного Волхова, им стала роднее венедская Правда и Доля. Да и лучезарный Ирий новой родины обещал им куда больше, чем беспробудное обжорство и пьянство Валхалы.
И причиной тому были не светлые терема, что поставил для них конунг в княжеском городе. Многие варяги, пришедшие с Рюриком, происходили из крепких и славных родов, живших в доминах и поболе.
Остепенили их не словенские жены, которыми поголовно обзавелись легкомысленные ратари, последовавшие за своим форингом. Не в бабьих прелестях был приворот. У какого свейского бонде в прежние времена не было венедских рабынь: красивых, работящих, плодовитых, покорных? Конечно, подневольная раба и любимая жена – это разные утехи. Но все же…
И не ладные отпрыски, кои в изобилии наплодились у Рюриковых соратников за эти годы, связали их с берегами Ильменя, Ладоги и Белоозера. Одной отцовской гордости недостаточно, чтобы удержать на месте морских скитальцев и разбойников.
Глядя в благостные лица своих хольдов, Рюрик в который раз пытался понять, что же держит его самого и его людей в чужих краях, что повелевает им почитать чужих богов и превыше всего на свете печься о мире и покое разноязыких городков и сел Гардарики?
И странная мысль уже не раз посещала потомка Ингьяльда Коварного. Он не решался поведать ее даже самым ближайшим друзьям, но почему-то был уверен, что и они, его бывшие гребцы, чувствуют то же самое. Придя в земли Ильменских словен, погасив пожарища и немилосердно покарав тех, кто творил кровавую междоусобицу, Рюрик нашел в этих землях свободу от… страха.
Вспоминая себя прежнего, он находил страх всюду. Страшно было потерять корабль, еще страшнее потерять честь. Страшно было от мысли, что попадешь не к Одину в Валхалу, а в холодные и голодные земли к Хель. Просто ужасно было не завершить месть, за что скальд твоего недруга назовет тебя трусом, и потомки будут вспоминать тебя под этим унизительным прозвищем… Страх был повсюду, но не имел объяснений. Множество вопросов копошилось под его темным холодным покровом, глодая душу, как жуки точат древесные стволы. И оставалось только топить страх в браге или, как это делали берсерки, выжигать его безумием мухоморов. И все равно каждый новый день приносил новый страх…
Придя же в земли словен, Рюрик нашел то, чем не могли похвастаться ни ярлы, ни конунги Данмарки или Свейланда: он познал смысл творения Одина! И великая заповедь Одноглазого оказалась не в бесконечных битвах и грабежах, а в мире и покое, во имя которых только и стоило вынимать меч из ножен.
Не сразу, ой как не сразу понял Рюрик эту странную для любого викинга истину. Однако он шел к ней не один. В одиночку внук Ингьяльда никогда бы до нее не добрался. У него был наставник. Поводырь. Человек, выведший его из кровожадной тьмы мечтаний о славе и богатстве морского разбойника на светлую стезю защитника и радетеля. Сколько шрамов и увечий получил конунг на этом пути, он уже и запамятовал. Да и надобно ли их пересчитывать?
Главное, что теперь он был свободен от страхов. Всех, кроме одного. Лишь одна мысль продолжала холодить его умудренное годами сердце. Ужас охватывал степенного конунга, когда мнилось ему, что из его жизни уйдет Варг Кнутнев, наставник и советник. Исчезнет, так и не раскрыв до конца свою тайну, загадку, которой он ошеломил Рюрика в начале его жизненного лана.
А Варг не торопился эту тайну излагать.
Было бы хорошо, чтобы книга Каменный Кулак - 1. Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью автора Кууне Янис дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Каменный Кулак - 1. Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Каменный Кулак - 1. Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Кууне Янис - Каменный Кулак - 1. Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью.
Если после завершения чтения книги Каменный Кулак - 1. Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью вы захотите почитать и другие книги Кууне Янис, тогда зайдите на страницу писателя Кууне Янис - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Каменный Кулак - 1. Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Кууне Янис, написавшего книгу Каменный Кулак - 1. Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Каменный Кулак - 1. Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью; Кууне Янис, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн