А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

Крашевский Юзеф Игнаций

Дневник Серафины


 

Здесь выложена электронная книга Дневник Серафины автора по имени Крашевский Юзеф Игнаций. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Крашевский Юзеф Игнаций - Дневник Серафины.

Размер архива с книгой Дневник Серафины равняется 83.98 KB

Дневник Серафины - Крашевский Юзеф Игнаций => скачать бесплатную электронную книгу


Дневник Серафины
Роман (польс)
ПРОЛОГ
«Кому что на роду написано!..» — справедливо гласит старинное присловье.
Кто деньгу наживает, кто скупает золото и драгоценные камни, кто влиятельными связями да знакомствами обзаводится, а удел сочинителей — бумагомаранье. Это давно известно. Probatum estl. Во всяком случае, единственное достояние автора этих строк разные рукописи да заметки. Они повсюду попадаются на глаза, а то и мерещатся в виде человеческих физиономий, которые сами так и просятся на бумагу; они наполняют его сундуки, преследуют дома и в дороге, словом, не дают ни отдыху, ни сроку.
Судите сами. Отбросив в сторону всевозможные случаи, имеющие касательство к личной жизни (но тут не место писать о них, ведь это не автобиография), я расскажу лишь о том, как попал ко мне дневник Серафины. Видеть в этом волю провидения с моей стороны было бы, пожалуй, дерзостью, значит, это не что иное, как случай... Едва «Воспоминания паныча» 2 были переложены на родной наш язык, едва преложитель перевел дух и понемногу начал забывать о них, как, видимо, в наказание за сей некорректный поступок судьба покарала его мучительнейшим насморком, каковой и привел его в Виши... Он счел вынужденную эту поездку справедливым наказанием за то, что осмелился неблагосклонно отозваться о столпах нашего общества, блюстителях нравов и порядка.
По прибытии в Виши за грехи свои стал он пить тепленькую водицу и в уединении размышлять о содеянном. И раскаяние уже готово было смягчить его зачерствелое сердце... Происходило это хмурым утром 9 июня; под стать скверной погоде было и расположение духа... Выпив раз и другой по полстакана «Госпитальной» воды (L'Hopital), названной так, должно быть, в насмешку и словно нарочно предназначенной для сочинителей, пациент в поисках уединения прохаживался по безлюдным аллеям.
1 Испытано (лат.).
2 Роман Ю. И. Крашевского.
Перед тем как принять ванну, следовало отдохнуть. Кстати, поблизости оказалась скамейка. Кругом ни души, цветущие (в том году раньше времени) липы источали сладостный аромат, кроны широколистных платанов образовывали над головой свод, который не пропускал пробивающихся из-за туч солнечных лучей...
Казалось, лучшего места для размышления о своих грехах не сыскать. Не слышно ни криков продавцов воздушных шаров («L'amusement des enfants, la tranquillite des parents!») ни призывов предприимчивых дельцов купить лотерейный билет, по которому можно выиграть оловянную ложку или склеенную из бумаги коробочку, ни громогласного врадельца тира под названием «a la Revanche» 2, приглашающего патриотов поупражняться в стрельбе из пистолета по искусно замаскированным швабским каскам. Скамейка была удобная и — что удивительно — не мокрая... Автор этих строк с блаженным чувством раскинулся на ней в полной уверенности, что здесь его не потревожит ни посторонний взгляд, ни женский щебет, ни людской гомон, как вдруг, пошевельнувшись, услышал зловещий шелест.
То был не человеческий голос, а преследующий его, знакомый шорох бумаги! Он испуганно повел глазами и узрел на скамейке смятую тетрадь и вторую, точно такую же,— на земле.
«Vade retro, Satanas!»3 — вот первое, что пришло ему на ум, но не имея обыкновения поддаваться порывам чувств — кстати, от этого предостерегают нас не то Талей-ран, не то Меттерних — итак, первой и весьма благоразумной мыслью было тетрадь не трогать и, дабы не слышать искусительный шелест, как Одиссей, заткнуть уши и бежать отсюда...
Но тут глаза... глаза, сгубившие столько людей, остановились на листках бумаги (верней, рукописи), валявшихся на мокром гравии дорожки,— смятые, с загнутыми краями, они говорили о полном к ним небрежении. Сострадание и вместе любопытство овладели сердцем... И рука невольно потянулась к таинственному манускрипту, брошенному на произвол судьбы и... весеннего ненастья.
1 Детям забава, взрослым покой!
2 Реванш (фр.).
3 Отойди от меня, сатана! (лат.)
С первого же взгляда можно было узнать женский почерк: мужчинам так писать не дано; исполненный изящества, он выказывал пылкость и одновременно некую робость, словом, те приметы, Которые пленяют мужские сердца и взоры.
Оба манускрипта были писаны, наверно, в разное время и в разных условиях — то размашисто, то убористо, то водянистыми чернилами, то густыми и почерком таким неровным, точно несколько рук, а не одна водили пером по бумаге — столь несовместимые черты характера он выдавал. Видимо, это был дневник, и самое поразительное и непостижимое состояло в том, что принадлежал он нашей соотечественнице, само собой разумеется, написанный вперемежку по-польски и по-французски, ибо французский язык настолько вошел в наш обиход, что без него не может обойтись ни один уважающий себя человек.
При таком стечении обстоятельств, когда, словно в pendant1, к «Воспоминаниям паныча», издателю сам подвернулся дневник барышни, он воспринял это как предна-чертанье судьбы, веленье свыше, указание на то, чтобы им воспользоваться.
Sic fata tulere 2.
Забыв и про ванну, и про предписанный после лечебной воды моцион, счастливый (а может, несчастливый?) обладатель дневника зачитался до того, что к действительности его вернули лишь звуки гонга, несшиеся изо всех гостиниц и сзывавшие своих постояльцев на завтрак, способный удовлетворить аппетит самого Гаргантюа.
За все это время один только раз увидел он мельком изящную женскую фигуру в платье со шлейфом, в шиньоне, со всеми атрибутами тех, кто принадлежит к избранному и не слишком избранному обществу. Она как будто бы хотела приостановиться, но, увидев, что дневник наполовину уже прочитан, быстро исчезла. Возможно, то была сама владелица дневника или ее подруга, которой он был отдан на сохранение. Но... тайны женского сердца оказались раскрыты, и она не осмелилась признаться, что дневник принадлежит ей.
Нашедший дневник, будучи человеком честным, на другой же день дал объявление, в котором извещал о своей находке и обещал вернуть ее владелице, удостоверившись предварительно, что это ее собственность, но никто до 26 июня так и не востребовал дневник Серафины...
1 дополнение (фр.).
2 Так сулил рок (лат.).
Все мы в некотором отношении фаталисты, ибо от благочестивой веры в провидение до слепой покорности судьбе один шаг. Так и пишущий эти строки наряду с другими грехами (у кого их нет!) готов признаться в том, что верит в фатальное предопределение. А по прочтении дневника Серафины он был поражен нравственным его сродством с «Воспоминаниями паныча»... И потому счел своим долгом опубликовать эту находку, видно, не случайно попавшую к нему в руки. Вот чем руководствовался он, обрекая читателя выслушивать эту безутайную исповедь, которая, несмотря на некоторое однообразие, весьма поучительна и дает пищу для размышлений.
Издатель дневника не приводит ни подлинных дат, ни подлинных имен и фамилий... Внимательное изучение этой ценной рукописи наводит на мысль, что она попала в Виши не с владелицей своей, а с ее родственницей или подругой, которая скуки ради читала ее и уснула, а будучи разбужена, вскочила, бросив манускрипт на скамейке и под оной, где и обнаружил его пишущий эти строки.
Правильность этой версии подтверждается и содержанием дневника.
Такова история записок Серафины: барышни и замужней дамы, безо всяких исправлений предлагаемых вниманию публики. Может, эти правдивые странички сгодятся для изучающего историю наших нравов. Отнеситесь к ним снисходительно, досточтимые читатели, и, пожалуйста, не ломайте себе понапрасну голову, не старайтесь отгадать, кто послужил прототипом Серафины. Мы, сочинители, намеренно утаиваем это. Таково веление нашей совести.
Дрезден, июль 1875 года
15 марта 18...
Клянусь с сегодняшнего дня вести дневник. Решение мое неизменно, твердо и непреклонно! Как же так?.. У Юзи есть дневник, у Антоси тоже... Они даже дали мне их немного почитать. Юзя высмеяла меня и не преминула сказать, что я, по обыкновению, загорюсь, намараю несколько страничек, а потом охладею. Нет уж, извините! Писать в дневник я стану регулярно, каждый день, и не брошу его где попало, как Юзя; Ропецкая Юзин дневник нашла в ящике стола, узнала секреты, выставила на посмешище... а может, и самой мадам Феллер показала. Я свой от посторонних глаз на груди спрячу, всегда при себе буду носить, и никто его не увидит... Ему, наперснику, другу, поверю я свои тайны, и он будет напоминать мне о прошедшем... Ах, как это прелестно, восхитительно... интересно записывать все-все, а потом читать, как в своей душе...
Итак, даю слово!.. Я выбрала тетрадку в красивой обложке и обшила ее голубой ленточкой,— обожаю голубой цвет: он очень идет к моим светлым волосам!
Приветствую тебя, безмолвный поверенный моих мыслей!..
Юзе пошел девятнадцатый год, и она считает меня маленькой. А ведь мне уже семнадцать с половиной, и, по правде говоря, я во всех отношениях plus avancee qu elle 1. Она тайно переписывается с гусаром, вот и задирает нос. Подумаешь, гусар!.. Идет кто-то, на сегодня хватит. Спря-чу-ка я дневник под французские вокабулы...
16 марта 18»*
Заглянула украдкой в Юзин дневник. Она всюду его бросает, так что ее тайны известны всем девочкам. Хотелось посмотреть, как это делается. Вот так дневник!.. Черт знает какая мешанина! — сказал бы дядюшка (конечно, это грубо и, по словам мамы, так выражаются только неотесанные шляхтичи). Долги вперемежку с любовными признаниями, тут же стишки собственного сочинения, какие-то куплеты. А в одном месте даже перечень отданного в стирку белья! Фи! Хотя я и моложе ее, у меня совсем иное представление о дневнике. Я стану поверять ему самые сокровенные мысли.
Девятнадцатого Юзины именины. Правда, она относится ко мне свысока, как к маленькой, и я не люблю ее за это. Но не мешало бы подольститься к ней... Мчма говорит: с теми, кого не любишь, следует быть особенно любезной. Кто-кто, а уж мама знает жизнь! Подарю-ка я Юзе букет цветов. Небось гусар тоже исхитрится преподнести ей цветы. Чем больше цветов, тем меньше подозрений! Мадам Феллер ужас до чего строга на этот счет! Боже упаси, если Ропецкая наябедничает или она сама прознает про знакомство с мужчиной... То-то скандал будет! И все-таки в пансионе нет ни одной девочки из старшего класса, у которой не было бы поклонника, и сами они влюблены поголовно.
А без этого мы с тоски умерли бы. Нам ведь это решительно ничем не грозит, зато скрашивает ужасающе унылое однообразие нашего существования. Для всех девочек любовь — развлечение, и они не принимают ее всерьез...
1 более развита, чем она (фр.).
17 марта
Пишу дневник ежедневно, хотя, по правде говоря, писать особенно не о чем. А распространяться о постылом пансионе никакого желания нет. Довольно того, что томишься тут, неужели утруждать себя еще описанием мучений, которым нас подвергают?
Но дневник — это исповедь моей жизни, поэтому я предпочитаю вспомнить прошедшие годы... Я прожила на свете уже восемнадцать лет! Целых восемнадцать лет! Еще два года, и я выйду на волю, тогда-то только и начнется настоящая жизнь. Ах, поскорей проходило бы время! Вот Юзя говорит: я еще дитя, а я чувствую себя совсем взрослой, многое знаю, о многом догадываюсь. В свои девятнадцать лет разве может она сравниться со мной? Вечно она мечтает, грезит, витает в облаках... Забивать себе голову разными глупостями... Нет, благодарю покорно! У нее все охи да ахи, все-то волнует ее, умиляет, что на уме, то и на языке... Конечно, у нее нет такой мамы, как у меня, которая неусыпно следила за моим воспитанием. С десяти лет я прислушивалась к разговорам взрослых, а они думали, я в куклы играю.
Мне кажется, Юзя так и останется навсегда ребенком... и будет несчастлива в жизни...
18 марта
Мы поздравляли Юзю, хотя именины у нее завтра.' Я преподнесла ей букет. Растрогавшись, она крепко обняла меня и даже воздержалась от своих дурацких шуточек насчет моего возраста. Мой букет, как я и предполагала, пришелся очень кстати,— отвлек внимание от другого — загадочного — букета из белых камелий и фиалок, брошенного чьей-то невидимой рукой через забор и упавшего к ногам обожаемой дамы сердца. Ропецкая n?y voit que du feu...l Гусар будет вознагражден чувствительным, томным взглядом. Впрочем, для Юзи это не составляет труда: ее черные глаза всегда подернуты поволокой, которая придает им томность. Клянусь, я нисколько ей не завидую. Мои голубые глаза, стоит мне захотеть, кого угодно с ума сведут. Когда я, подражая маме, перед зеркалом делаю глазки, сощурюсь слегка да еще изображу на лице меланхолически-загадочное выражение, ей-богу, на месте мужчины я бы потеряла голову...
1 ничего не поняла... (фр.)
Все они горазды влюбляться... Но мама говорит: ни одному их слову нельзя верить! И держать надо в узде. Я уже давно и твердо усвоила это.
Завтра именины Юзи и ее тезки, баронессы Пени, а также день св. Иосифа, поэтому у нас отменяются классы. Мадам Феллер понимает: хорошие манеры, грациозность, уменье держать себя в обществе, изящно двигаться и танцевать для нас важней всех прочих наук. А поскольку в день святого Иосифа танцевать разрешается, фортепьяно и ноги не будут бездействовать.
Правда, радости от этого мало... Явится несколько плешивых учителей,— причем не ради нас, а ради рома, который подается к чаю,— да несколько братцев наших пансионерок — жалких студентиков... Я терпеть их не могу...
Но все-таки хоть какое-то развлечение.
19 марта
Как я и думала: занятия отменяются, а вечером танцы. Я заранее решила сказаться больной: повязала голову шелковым платком и попросила разрешения остаться у себя в комнате. Хочется побыть наедине со своим любимым дневничком. Удивительное дело, ничто меня так не увлекало в жизни, как дневник, хотя я веду его всего несколько дней. Первый поверенный моих тайн, верный друг!..
Снизу доносится вальс Штрауса... Не иначе, играет Камилька! Боже, как она фальшивит! Слышится смех... Именинницы, конечно, в белых платьях. У Юзи на пальце тоненькое колечко, и она боится, как бы его не заметили. Голову даю на отсечение — оно было запрятано в букет камелий. Я на него глянула, она перехватила мой взгляд, вспыхнула, спрятала пальчик (ничего себе пальчик! Восьмой номер перчаток носит, а мне седьмой велик!) и поцеловала меня в щеку. Я-то ее не выдам, но все равно это выйдет наружу. Ропецкая и под перчаткой его обнаружит. Даром что косая, а все видит!
Воспользуюсь возможностью и напишу немного о себе.
Раз сто слышала я от мамы, что и она, и папа происходят из старинных, некогда знатных родов, но превратной судьбе угодно было лишить нашу семью былого богатства и блеска. Папу я мало знаю. Мы с ним редко видимся, хотя нельзя сказать, чтобы он был ко мне невнимателен. С мамой почему-то они живут врозь...
Я была совсем маленькая, когда они расстались. Но мне не раз удавалось подслушать, как мама жаловалась моей тете — графине, виня во всех своих несчастьях папу, из-за которого, по ее словам, ей много пришлось вытерпеть. Замужество, говорит она, испортило ей жизнь. Однако, глядя на папу с мамой, трудно поверить, что они не ладили между собой.
Папа еще до сих пор очень красив, и манеры у него безукоризненные. И в гостиной он затмевает молодых людей. Он производит впечатление человека обходительного, милого, любезного и притом уступчивого. Мама, правда, вспыльчива, но тоже наделена умом и тактом. Видно, он не сумел оценить ее достоинств и понять... Мама всегда говорит тете-графине, что ее удел pour etre incomprise *.
Ax, дорогая мамочка, какое у нее золотое сердечко... Моя заветная мечта — во всем походить на нее! Что за манеры, сколько изящества, такта, какая утонченность... Перед ее обаянием никто не устоит...
Она постоянно твердит, будто всю жизнь была несчастлива. И состояние будто у нас расстроенное. Папа сорил деньгами, а теперь еще смеет винить маму в том, что мы разорены. У нас, в Сулимове, слава богу, следов разорения не заметно... Мама в обществе выделяется изысканностью манер и элегантностью нарядов. Это признают все, а особенно наш ближайший сосед и родственник, мамин преданный друг и советчик, барон Герман, который трогательно опекает бедную маму.
Мне он тоже заменяет опекуна и отца. Не понимаю, отчего папа так не любит его и они с ним никогда не встречаются. Может, барон сказал ему в глаза всю правду: ведь папа в самом деле очень виноват. Мама этого от меня не скрывает, но велит почитать и любить его. Хотя иногда она и мне на него жалуется. Зато в других случаях она не посвящает меня в свои дела, и я о многом знаю лишь по догадке. Как только приезжает тетя, они затворяются в маминой комнате и секретничают.
Одно несомненно: мама очень несчастлива — и теперь и всегда была; и вообще участь у женщин незавидная. Мне внушали это с раннего детства...
Я преклоняюсь перед мамой за стойкость, с какой она переносит несчастье, не показывая вида, что страдает. У нас всегда полно гостей, царит оживление, веселье,— другого такого дома, пожалуй, нет в округе.

Дневник Серафины - Крашевский Юзеф Игнаций => читать онлайн электронную книгу дальше


Было бы хорошо, чтобы книга Дневник Серафины автора Крашевский Юзеф Игнаций дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Дневник Серафины у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Дневник Серафины своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Крашевский Юзеф Игнаций - Дневник Серафины.
Если после завершения чтения книги Дневник Серафины вы захотите почитать и другие книги Крашевский Юзеф Игнаций, тогда зайдите на страницу писателя Крашевский Юзеф Игнаций - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Дневник Серафины, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Крашевский Юзеф Игнаций, написавшего книгу Дневник Серафины, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Дневник Серафины; Крашевский Юзеф Игнаций, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн