– Мой друг, у тебя интересная жизнь. Только посмотри на все эти медали! – Он покачал головой, улыбнулся и с восторгом посмотрел на своего приятеля. У того меж петлицами висел вожделенный железный крест с дубовыми листьями. – А теперь ты командуешь еще и «Einsatzgruppe»! Einsatzgruppe (нем.) – оперативная группа.
Я впечатлен!Его собеседник скромно улыбался. Похвала, конечно, льстила ему, но его достижения не были столь велики, как это казалось врачу.– Мой друг, мне приятно слышать от тебя такие слова, – с завидной скромностью ответил он, – но я жажду добиться большего. Ведь человек, который ни к чему не стремится, перестает жить.Доктор Мюллер задумчиво кивнул.– Мы все должны за что-то бороться. Ты прав, что еще остается? – Он взял свой стакан и поднял его. – Выпьем за рейх.Его друг тоже поднял свой стакан:– За рейх.После тоста оба отведали еду, затем командир «Einsatzgruppe» сказал:– Ты так говоришь обо мне, будто собственная жизнь тебе наскучила. Ты ведь, как и я, майор СС.Фриц Мюллер, которому перевалило за тридцать, пожал плечами.– Все относительно, мой друг. Работа в лаборатории меня увлекает. Тебе она показалась бы ужасно скучной. Но время от времени возникают проблемы, и тогда приходится искать выход из запутанных, но интересных ситуаций.– Например?– Например, эпидемия тифа.Его собеседник поднял голову, капавшая жиром колбаска повисла в воздухе. Он, казалось, не верил своим ушам.– Что ты говоришь!– Ты же знаешь, что в странах, где живут эти свиньи, такое встречается постоянно, – сказал доктор Мюллер. – Но этот случай заслуживает особого внимания. Никогда раньше я не встречал подобной вирулентности. Поверь мне, я доволен, что мы вовремя ввели в этом районе карантин.Иначе, как знать, что могло случиться с нашими войсками на Восточном фронте, если бы подобный штамм тифа попал туда. По моим оценкам, в таком случае смертность достигла бы от тридцати до сорока процентов.– В самом деле?– Слава богу, что мы локализовали эпидемию, – продолжил врач. – Комендант того района заверил меня, что болезнь не распространится за пределы территории, на которой мы объявили карантин. Но все же… – Он наклонил голову и посмотрел на недоеденную колбаску. – Я отвечаю за то, чтобы болезнь не вышла за пределы того района.– Фриц, в каком месте случилась эпидемия?– Это к юго-востоку отсюда. Недалеко от Кракова, ближе к Украине. Очаг эпидемии находится в Зофии.Штурмбаннфюрер СС Макс Гартунг резко поднял голову.Его удивление, похоже, достигло предела. Глава 22 – Как ты сказал? Зофия?– Да, а что?– Какое совпадение, – удивился Макс Гартунг, и его красивое лицо исказила гримаса.– В чем дело, Макс?Немного подумав, штурмбаннфюрер повернул к доктору Мюллеру свое поразительное точеное лицо, выражавшее крайнее удивление.– Видишь ли, чуть больше года назад я там побывал с целью обнаружить партизан. В то время там тифа не было.Макс Гартунг снова умолк, его взгляд стал отсутствующим, будто он совсем забыл о присутствии Мюллера.– Макс, в чем дело?Он со стуком поставил стакан, подпер руками подбородок и еще какое-то время смотрел на сидевшего напротив него человека. Фрица Мюллера природа наделила круглым лицом и большими глазами, его светлые волосы были пострижены так коротко, что с небольшого расстояния он казался совершенно лысым. Благодаря бледной прилизанной внешности он производил впечатление человека, который никогда не видит солнечного света. Мюллер был высоким и долговязым, но в отличие от своего друга-эсэсовца, награжденного медалями за специальные рейды и «ликвидации», его никак нельзя было назвать импозантным мужчиной. У Макса Гартунга были широкие плечи и сильные руки человека, рожденного драться и вести за собой других.Макс внимательно разглядывал своего друга, но перед ним возникло другое лицо, и он слышал не говорившего по-немецки врача, а мелодичный голос молодой полячки Марии Душиньской: «Врач думал, что недавно разработал новую вакцину от тифа, но обнаружилось, что он идет по неверному пути. Но одно он твердо решил – не допустить, чтобы в Зофии появилась такая болезнь, как тиф». А вакцину разрабатывал Ян Шукальский. Макс Гартунг опустил глаза и уставился на остывшую капусту. Тут все дело в другом… В той последней ночи, которую они провели вместе. Он тогда находился в состоянии полудремы, она, казалось, заснула. И вдруг она выпалила всего одно слово: «тиф». Мария произнесла его, разговаривая во сне. Она увидела больного, с которым занималась накануне. Но она произнесла это слово как-то странно, будто ее только что осенило…– Макс?Он посмотрел на своего старого приятеля.– Извини, Фриц. Я вспоминал Зофию. Видно, я не могу избавиться от некоторых воспоминаний. Твои слова снова воскресили в моей памяти этот город. Извини, я испортил приятный обед.– Забудь об этом, Макс. Давай закажем еще одну бутылку. – Фриц поднял руку, щелкнув пальцами, подозвал проходившего мимо официанта и заказал ему еще один шнапс. Затем он повернулся к своему другу. – Кто бы мог представить, Макси, что ты станешь штурмбаннфюрером СС и командиром «Einsatzgruppe»! И займешься очищением земель, чтобы рейх мог расширять свои владения!Макс снова скромно улыбнулся и ждал, когда официант откроет новую бутылку и наполнит стаканы. Когда официант удалился, он спокойно сказал:– Фриц, если честно, то это грязная работа. Расстреливать невооруженных людей в ямах. Рейх не может кормить недочеловеков. Они ни к чему не пригодны. Но какая тут слава?– Макс, зато есть медали.– Это точно, но все же я по рангу лишь майор и за два года не получил повышения.– Тебе этого мало?– Да, – спокойно ответил Макс, – мне этого мало. Фриц Мюллер откинулся на спинку стула и отпил большой глоток из своего стакана. В холодных хищных глазах собеседника, в квадратном аристократическом подбородке и в звериной красоте он увидел беспощадную решимость, которую уже давно заметил в друге детства. Он с самого начала знал, что Макс Гартунг не только выживет, но и станет лидером. Только посмотреть на него в этой черной униформе, он привлекает взоры дам и ходит с гордостью орла. И ему всего этого мало…– Чего же тебе еще надо, Макс?– Фриц, мне не хватает настоящей власти. – Макс подался вперед, и в его ледяных глазах вспыхнул голубой огонь. – Я хочу командовать более крупными силами, чем группой уничтожения.– Макс…Гартунг поднял руку. Ему больше не хотелось говорить об этом. О некоторых вещах он никогда никому не скажет, ни с кем не поделится, даже с таким близким другом, каким был Фриц Мюллер. Очень давно, когда он был еще в гитлерюгенде и нацисты заражали немецкий народ мыслью о национальной гордости, Макс Гартунг дал клятву служить одному делу – прославлению рейха и самого себя. Нет, для этого медалей и званий мало. Он хотел добиться признания таких людей, как Гиммлер, Геббельс или сам фюрер. Макс Гартунг давно посвятил себя достижению единственной цели – сделать блестящую карьеру любыми путями. И до сих пор ему удавалось без больших усилий подниматься вверх по лестнице успеха. Но теперь ему захотелось большего. Он пожелал стать рейхспротектором всей Восточной Европы и думал о том, как добиться этой цели.Его мысли снова вернулись к Зофии. Он вспомнил тот день, когда пришел к Шукальскому домой. Это случилось в рождественский вечер они с Марией прихватили с собой вино и пирожные, чтобы отметить праздник. Ему удалось разговорить Шукальского. Когда Макс упомянул о движении Сопротивления, врач тотчас отреагировал на это словами: «Иногда я думаю, что лучше пусть вспыхнет эпидемия, нежели война. По крайней мере тогда можно держать нацистов подальше от этого города».Макс снова уставился на Мюллера.– Скажи мне одну вещь, Фриц. Можно ли сделать так, чтобы эпидемия казалась серьезнее, чем она есть на самом деле?– Извини, я не понял.Перед его глазами мелькнуло лицо Марии Душиньской и тут же исчезло. Все эти годы ему было легко жертвовать любовью и дружбой ради достижения собственных целей. Макс никогда никого не любил.– Можно ли сделать так, чтобы в районе, зараженном тифом, все казалось хуже, чем на самом деле?Светлые брови Фрица Мюллера поднялись вверх.– Почему ты задаешь такой вопрос? Штурмбаннфюрера СС раздражало кое-что другое.Он вспомнил донесение, что читал чуть меньше года назад, о группе Сопротивления, которую обнаружили близ Зофии. Ее уничтожил Дитер Шмидт. Макс вспомнил, что в этой группе было более пятидесяти человек. Те задумали взорвать перевалочный пункт боеприпасов. Это известие привело Макса в бешенство, сейчас это чувство снова вернулось к нему. Полтора года назад Гартунга послали в Зофию, чтобы он вышел на след Сопротивления. Он втерся в доверие к некоторым ключевым фигурам города, удача улыбнулась ему – он встретил там свою давнюю подругу Марию Душиньскую. Макс несколько дней пытался найти доказательства, что в этом районе действует подполье, но ничего не обнаружил. Он уехал из Зофии, будучи уверенным, что там нет никакого Сопротивления, а спустя четыре месяца прочитал о неожиданном и блестящем успехе Дитера Шмидта.Тогда начальство мягко упрекнуло Гартунга за то, что он не обнаружил партизан, и с тех пор это обстоятельство, словно заноза в теле, не давало ему покоя.– Ты мне ответь, Фриц, можно ли сделать так, чтобы казалось, что эпидемия имеет более широкий размах, чем есть на самом деле?– Ну, такое можно допустить. – Врач задумался. – Мне придется об этом поразмыслить.– Фриц, а можно и в самом деле все представить так, что эпидемия тифа свирепствует там, где ее нет?– Макс, это интересный вопрос. Я полагаю, у тебя есть основания задавать его. Хорошо, давай порассуждаем. Допустим, мне захотелось бы, чтобы разразилась эпидемия тифа там, где ее нет. Наверно, я взял бы сыворотку крови у того, кто болеет острой формой тифа, разделил бы ее на несколько проб, прикрепил бы к каждой этикетку с именами разных пациентов, затем прислал бы их сюда, в Варшаву для анализа Вейля-Феликса.Хотя Макс заговорил ровным голосом, синевато-серые радужные оболочки его глаз загорелись, как северное сияние. И Фриц догадался, что это означает, он такое не раз видел раньше. И когда друг заговорил, он внимательно слушал его.– Фриц, мне эта эпидемия в Зофии кажется подозрительной. Если откровенно, то я думаю, что там вовсе нет никакой эпидемии. Не спрашивай, почему я так думаю, просто подсказывает чутье. Скорее всего, вашу лабораторию дурачит горстка польских свиней!– Макс… – спокойно начал врач. Он взял стакан и выпил остатки шнапса, со стуком поставил стакан на стол и наклонил голову. – Ты шутишь. Такое невозможно.– Почему? Ты же сам говорил…– Макс, я знаю, что я говорил, но ты забываешь об одном. Пробы крови, которые мы получаем из Зофии, показывают крайне высокие титры. А это свидетельствует о том, что там разразился в высшей степени вирулентный тиф. Если разделить кровь одного больного на несколько проб, тогда титры будут одинаковыми; по крайней мере большинство.– Ты в этом уверен? Разве нет способа сделать их не одинаковыми?Фриц чувствовал, что оказался в плену обаяния Макса Гартунга.– Полагаю, что есть такой способ, – ответил Фриц Мюллер, – если найдется достаточно умный человек, который возьмет дополнительную порцию крови у больного с большими титрами после анализа Вейля-Феликса, затем…Но он не удивился, когда Макс прервал его:– В таком случае они именно этим и занимаются!– Перестань, Макс. Ты ничем не сможешь доказать это. Ложная эпидемия тифа? Вряд ли найдется дурак, который даже осмелится пойти на такое. Как они могут надеяться, что такое долго будет сходить им с рук?– Не знаю, Фриц, но у меня такое ощущение…– Макс, – с серьезным выражением лица прервал его врач, подавшись вперед, – невозможно инсценировать эпидемию в городе таких размеров, да так, чтобы она охватила окружающие фермы и деревни. Люди узнали бы об этом! Информация ведь распространяется. Люди звонят, пишут письма. Так или иначе просочилось бы известие, что в этом городе вообще никто не болеет…– Если только, мой друг, – задумчиво сказал Макс, скривив губы в волчьей улыбке, – эти люди сами не участвуют в этом спектакле.– Что?Брови Мюллера снова взмыли вверх. Не веря своим ушам, он уставился на друга и не мог вымолвить больше ни слова.– Фриц, неужели это так трудно? Послушай, верховное командование уже некоторое время пытается найти способ, как сделать Зофию безопасной, чтобы снова можно было пользоваться перевалочным пунктом боеприпасов и ремонтными мастерскими. Пока ни один человек не придумал никакого выхода, поскольку никто не осмеливается войти в зону карантина, чтобы разобраться во всем. Фриц, знаешь, что я сделаю? Я добровольно поеду в Зофию и сделаю все, чтобы военная база снова заработала.– Ты шутишь! Макс, тебе нельзя входить в зону карантина…– Фриц, я хочу, чтобы ты отправился туда вместе со мной, ибо только ты сможешь доказать, что в этом городе нет эпидемии. Мы возьмем с собой лаборантов, оборудование и две роты эсэсовцев с тяжелой артиллерией в придачу.– Но это ведь запретный район! Ты подвергнешь нас всех опасности заражения тифом!– Нет, Фриц. – Макс почувствовал, что он странным образом обрел спокойствие. Теперь им руководила не только интуиция, им руководила потребность. Потребность отомстить жителям города, которые одурачили его. – Мы лишь докажем, что там свили гнездо грязные вредители. Нам выпадет честь ликвидировать их всех во имя рейха.– И ты хочешь, чтобы я обследовал этих грязных людей?– Нет, Фриц. Тебе никого не придется обследовать. Ты всего лишь возьмешь пробы крови и проведешь анализы на месте. Ты возьмешь их выборочно – несколько из тысячи. Ян Шукальский может сделать так, что несколько человек притворятся, будто они заболели, но он ведь не способен изменить их кровь!Сомневающийся Фриц Мюллер неуверенно кивнул.Почувствовав вдруг, что появилась конкретная цель, Макс откинулся на спинку стула и улыбнулся. Он уже думал о наградах, которые получит за разоблачение фарса с тифом и открытие перевалочного пункта. Верховное командование не поскупится, если он вернет ему военную базу и ремонтные мастерские. Это могло даже вознести его на самую верхнюю ступеньку по служебной лестнице. Он станет рейхспротектором Восточной Европы.
– Доктор Шукальский? – прозвучал робкий, почти виноватый голос. – Доктор Шукальский? Извините меня.Ян оторвался от истории болезни, в которую что-то вписывал, и увидел перед собой согбенного, покорного санитара больницы по имени Бернард.– Да, что случилось?– Господин, можно поговорить с вами? – Пожилой мужчина оглянулся через плечо. – Наедине.В голосе этого человека звучала настойчивая нотка.– Разумеется. Через несколько минут я буду в своем кабинете. Идите туда и отдохните.– Слушаюсь.И он покорно ушел.Шукальский закончил писать распоряжения и ровно через пять минут вошел в кабинет. Он застал пожилого мужчину стоявшим у окна и боязливо смотревшим на улицу.– Бернард, чем могу вам помочь?Доктор прошел за свой стол и сел. Санитар начал говорить, заламывая руки.– Это моя жена, господин врач; она кое-что нашла и сказала, что мне следует передать это вам.Видя искаженное страхом лицо санитара, Ян встал. Он почувствовал, как напрягается все его тело.– Бернард, что она нашла?– Доктор, вы же знаете нацистский штаб, правда?– Да, Бернард. Знаю.– Моя жена одна из тех, кто вечером делает там уборку. Вы понимаете, моет кабинеты и тому подобное, но ей за это не платят.– Да, Бернард, мне это известно.Шукальский прищурился. Лицо санитара приобрело цвет только что очищенной картошки.– Так вот, господин, нам кто-то сказал о… вы знаете, господин, об этом тифе.Шукальский настороженно слушал.– Да, продолжайте.– Так вот, господин, это лежало в корзине для мусора, а моя жена умеет читать. Она очень любопытна. Вы понимаете, что я имею в виду. Она нашла вот это и сказала, что вам надо знать, что здесь написано.Он запустил мясистую руку в карман своего белого халата и достал клочок желтой бумаги. Бернард передал ее Шукальскому и быстро отдернул руку, словно обжегшись.– Она сказала, что эта бумага вышла из какого-то аппарата.– Да, это так… – Ян развернул ее и почувствовал, как у него сдвигаются брови, когда он увидел две строчки, напечатанные на немецком. – Бернард, этот аппарат называют телетайпом.– Так вот, доктор, моя жена говорит по-немецки, поскольку она из Унислава. Это на западе, понимаете, и когда она это увидела, доктор, и вспомнила, что нам говорили про тиф и все такое… – голос мужчины осекся.Шукальский почувствовал, что у него останавливается сердце, пока он читал послание:
«ГАУПТШТУРМФЮРЕРУ СС ДИТЕРУ ШМИДТУ. ВЫСЫЛАЮ ГРУППУ ДЛЯ РАССЛЕДОВАНИЯ ЭПИДЕМИИ ТИФА. ПРИБЫВАЕМ ТРИНАДЦАТОГО МАЯ 1943 ГОДА. ОКАЖИТЕ ГРУППЕ ПОЛНОЕ СОДЕЙСТВИЕ».
Ян, снова и снова перечитывая эти скупые слова, подумал, что читает свой смертный приговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Я впечатлен!Его собеседник скромно улыбался. Похвала, конечно, льстила ему, но его достижения не были столь велики, как это казалось врачу.– Мой друг, мне приятно слышать от тебя такие слова, – с завидной скромностью ответил он, – но я жажду добиться большего. Ведь человек, который ни к чему не стремится, перестает жить.Доктор Мюллер задумчиво кивнул.– Мы все должны за что-то бороться. Ты прав, что еще остается? – Он взял свой стакан и поднял его. – Выпьем за рейх.Его друг тоже поднял свой стакан:– За рейх.После тоста оба отведали еду, затем командир «Einsatzgruppe» сказал:– Ты так говоришь обо мне, будто собственная жизнь тебе наскучила. Ты ведь, как и я, майор СС.Фриц Мюллер, которому перевалило за тридцать, пожал плечами.– Все относительно, мой друг. Работа в лаборатории меня увлекает. Тебе она показалась бы ужасно скучной. Но время от времени возникают проблемы, и тогда приходится искать выход из запутанных, но интересных ситуаций.– Например?– Например, эпидемия тифа.Его собеседник поднял голову, капавшая жиром колбаска повисла в воздухе. Он, казалось, не верил своим ушам.– Что ты говоришь!– Ты же знаешь, что в странах, где живут эти свиньи, такое встречается постоянно, – сказал доктор Мюллер. – Но этот случай заслуживает особого внимания. Никогда раньше я не встречал подобной вирулентности. Поверь мне, я доволен, что мы вовремя ввели в этом районе карантин.Иначе, как знать, что могло случиться с нашими войсками на Восточном фронте, если бы подобный штамм тифа попал туда. По моим оценкам, в таком случае смертность достигла бы от тридцати до сорока процентов.– В самом деле?– Слава богу, что мы локализовали эпидемию, – продолжил врач. – Комендант того района заверил меня, что болезнь не распространится за пределы территории, на которой мы объявили карантин. Но все же… – Он наклонил голову и посмотрел на недоеденную колбаску. – Я отвечаю за то, чтобы болезнь не вышла за пределы того района.– Фриц, в каком месте случилась эпидемия?– Это к юго-востоку отсюда. Недалеко от Кракова, ближе к Украине. Очаг эпидемии находится в Зофии.Штурмбаннфюрер СС Макс Гартунг резко поднял голову.Его удивление, похоже, достигло предела. Глава 22 – Как ты сказал? Зофия?– Да, а что?– Какое совпадение, – удивился Макс Гартунг, и его красивое лицо исказила гримаса.– В чем дело, Макс?Немного подумав, штурмбаннфюрер повернул к доктору Мюллеру свое поразительное точеное лицо, выражавшее крайнее удивление.– Видишь ли, чуть больше года назад я там побывал с целью обнаружить партизан. В то время там тифа не было.Макс Гартунг снова умолк, его взгляд стал отсутствующим, будто он совсем забыл о присутствии Мюллера.– Макс, в чем дело?Он со стуком поставил стакан, подпер руками подбородок и еще какое-то время смотрел на сидевшего напротив него человека. Фрица Мюллера природа наделила круглым лицом и большими глазами, его светлые волосы были пострижены так коротко, что с небольшого расстояния он казался совершенно лысым. Благодаря бледной прилизанной внешности он производил впечатление человека, который никогда не видит солнечного света. Мюллер был высоким и долговязым, но в отличие от своего друга-эсэсовца, награжденного медалями за специальные рейды и «ликвидации», его никак нельзя было назвать импозантным мужчиной. У Макса Гартунга были широкие плечи и сильные руки человека, рожденного драться и вести за собой других.Макс внимательно разглядывал своего друга, но перед ним возникло другое лицо, и он слышал не говорившего по-немецки врача, а мелодичный голос молодой полячки Марии Душиньской: «Врач думал, что недавно разработал новую вакцину от тифа, но обнаружилось, что он идет по неверному пути. Но одно он твердо решил – не допустить, чтобы в Зофии появилась такая болезнь, как тиф». А вакцину разрабатывал Ян Шукальский. Макс Гартунг опустил глаза и уставился на остывшую капусту. Тут все дело в другом… В той последней ночи, которую они провели вместе. Он тогда находился в состоянии полудремы, она, казалось, заснула. И вдруг она выпалила всего одно слово: «тиф». Мария произнесла его, разговаривая во сне. Она увидела больного, с которым занималась накануне. Но она произнесла это слово как-то странно, будто ее только что осенило…– Макс?Он посмотрел на своего старого приятеля.– Извини, Фриц. Я вспоминал Зофию. Видно, я не могу избавиться от некоторых воспоминаний. Твои слова снова воскресили в моей памяти этот город. Извини, я испортил приятный обед.– Забудь об этом, Макс. Давай закажем еще одну бутылку. – Фриц поднял руку, щелкнув пальцами, подозвал проходившего мимо официанта и заказал ему еще один шнапс. Затем он повернулся к своему другу. – Кто бы мог представить, Макси, что ты станешь штурмбаннфюрером СС и командиром «Einsatzgruppe»! И займешься очищением земель, чтобы рейх мог расширять свои владения!Макс снова скромно улыбнулся и ждал, когда официант откроет новую бутылку и наполнит стаканы. Когда официант удалился, он спокойно сказал:– Фриц, если честно, то это грязная работа. Расстреливать невооруженных людей в ямах. Рейх не может кормить недочеловеков. Они ни к чему не пригодны. Но какая тут слава?– Макс, зато есть медали.– Это точно, но все же я по рангу лишь майор и за два года не получил повышения.– Тебе этого мало?– Да, – спокойно ответил Макс, – мне этого мало. Фриц Мюллер откинулся на спинку стула и отпил большой глоток из своего стакана. В холодных хищных глазах собеседника, в квадратном аристократическом подбородке и в звериной красоте он увидел беспощадную решимость, которую уже давно заметил в друге детства. Он с самого начала знал, что Макс Гартунг не только выживет, но и станет лидером. Только посмотреть на него в этой черной униформе, он привлекает взоры дам и ходит с гордостью орла. И ему всего этого мало…– Чего же тебе еще надо, Макс?– Фриц, мне не хватает настоящей власти. – Макс подался вперед, и в его ледяных глазах вспыхнул голубой огонь. – Я хочу командовать более крупными силами, чем группой уничтожения.– Макс…Гартунг поднял руку. Ему больше не хотелось говорить об этом. О некоторых вещах он никогда никому не скажет, ни с кем не поделится, даже с таким близким другом, каким был Фриц Мюллер. Очень давно, когда он был еще в гитлерюгенде и нацисты заражали немецкий народ мыслью о национальной гордости, Макс Гартунг дал клятву служить одному делу – прославлению рейха и самого себя. Нет, для этого медалей и званий мало. Он хотел добиться признания таких людей, как Гиммлер, Геббельс или сам фюрер. Макс Гартунг давно посвятил себя достижению единственной цели – сделать блестящую карьеру любыми путями. И до сих пор ему удавалось без больших усилий подниматься вверх по лестнице успеха. Но теперь ему захотелось большего. Он пожелал стать рейхспротектором всей Восточной Европы и думал о том, как добиться этой цели.Его мысли снова вернулись к Зофии. Он вспомнил тот день, когда пришел к Шукальскому домой. Это случилось в рождественский вечер они с Марией прихватили с собой вино и пирожные, чтобы отметить праздник. Ему удалось разговорить Шукальского. Когда Макс упомянул о движении Сопротивления, врач тотчас отреагировал на это словами: «Иногда я думаю, что лучше пусть вспыхнет эпидемия, нежели война. По крайней мере тогда можно держать нацистов подальше от этого города».Макс снова уставился на Мюллера.– Скажи мне одну вещь, Фриц. Можно ли сделать так, чтобы эпидемия казалась серьезнее, чем она есть на самом деле?– Извини, я не понял.Перед его глазами мелькнуло лицо Марии Душиньской и тут же исчезло. Все эти годы ему было легко жертвовать любовью и дружбой ради достижения собственных целей. Макс никогда никого не любил.– Можно ли сделать так, чтобы в районе, зараженном тифом, все казалось хуже, чем на самом деле?Светлые брови Фрица Мюллера поднялись вверх.– Почему ты задаешь такой вопрос? Штурмбаннфюрера СС раздражало кое-что другое.Он вспомнил донесение, что читал чуть меньше года назад, о группе Сопротивления, которую обнаружили близ Зофии. Ее уничтожил Дитер Шмидт. Макс вспомнил, что в этой группе было более пятидесяти человек. Те задумали взорвать перевалочный пункт боеприпасов. Это известие привело Макса в бешенство, сейчас это чувство снова вернулось к нему. Полтора года назад Гартунга послали в Зофию, чтобы он вышел на след Сопротивления. Он втерся в доверие к некоторым ключевым фигурам города, удача улыбнулась ему – он встретил там свою давнюю подругу Марию Душиньскую. Макс несколько дней пытался найти доказательства, что в этом районе действует подполье, но ничего не обнаружил. Он уехал из Зофии, будучи уверенным, что там нет никакого Сопротивления, а спустя четыре месяца прочитал о неожиданном и блестящем успехе Дитера Шмидта.Тогда начальство мягко упрекнуло Гартунга за то, что он не обнаружил партизан, и с тех пор это обстоятельство, словно заноза в теле, не давало ему покоя.– Ты мне ответь, Фриц, можно ли сделать так, чтобы казалось, что эпидемия имеет более широкий размах, чем есть на самом деле?– Ну, такое можно допустить. – Врач задумался. – Мне придется об этом поразмыслить.– Фриц, а можно и в самом деле все представить так, что эпидемия тифа свирепствует там, где ее нет?– Макс, это интересный вопрос. Я полагаю, у тебя есть основания задавать его. Хорошо, давай порассуждаем. Допустим, мне захотелось бы, чтобы разразилась эпидемия тифа там, где ее нет. Наверно, я взял бы сыворотку крови у того, кто болеет острой формой тифа, разделил бы ее на несколько проб, прикрепил бы к каждой этикетку с именами разных пациентов, затем прислал бы их сюда, в Варшаву для анализа Вейля-Феликса.Хотя Макс заговорил ровным голосом, синевато-серые радужные оболочки его глаз загорелись, как северное сияние. И Фриц догадался, что это означает, он такое не раз видел раньше. И когда друг заговорил, он внимательно слушал его.– Фриц, мне эта эпидемия в Зофии кажется подозрительной. Если откровенно, то я думаю, что там вовсе нет никакой эпидемии. Не спрашивай, почему я так думаю, просто подсказывает чутье. Скорее всего, вашу лабораторию дурачит горстка польских свиней!– Макс… – спокойно начал врач. Он взял стакан и выпил остатки шнапса, со стуком поставил стакан на стол и наклонил голову. – Ты шутишь. Такое невозможно.– Почему? Ты же сам говорил…– Макс, я знаю, что я говорил, но ты забываешь об одном. Пробы крови, которые мы получаем из Зофии, показывают крайне высокие титры. А это свидетельствует о том, что там разразился в высшей степени вирулентный тиф. Если разделить кровь одного больного на несколько проб, тогда титры будут одинаковыми; по крайней мере большинство.– Ты в этом уверен? Разве нет способа сделать их не одинаковыми?Фриц чувствовал, что оказался в плену обаяния Макса Гартунга.– Полагаю, что есть такой способ, – ответил Фриц Мюллер, – если найдется достаточно умный человек, который возьмет дополнительную порцию крови у больного с большими титрами после анализа Вейля-Феликса, затем…Но он не удивился, когда Макс прервал его:– В таком случае они именно этим и занимаются!– Перестань, Макс. Ты ничем не сможешь доказать это. Ложная эпидемия тифа? Вряд ли найдется дурак, который даже осмелится пойти на такое. Как они могут надеяться, что такое долго будет сходить им с рук?– Не знаю, Фриц, но у меня такое ощущение…– Макс, – с серьезным выражением лица прервал его врач, подавшись вперед, – невозможно инсценировать эпидемию в городе таких размеров, да так, чтобы она охватила окружающие фермы и деревни. Люди узнали бы об этом! Информация ведь распространяется. Люди звонят, пишут письма. Так или иначе просочилось бы известие, что в этом городе вообще никто не болеет…– Если только, мой друг, – задумчиво сказал Макс, скривив губы в волчьей улыбке, – эти люди сами не участвуют в этом спектакле.– Что?Брови Мюллера снова взмыли вверх. Не веря своим ушам, он уставился на друга и не мог вымолвить больше ни слова.– Фриц, неужели это так трудно? Послушай, верховное командование уже некоторое время пытается найти способ, как сделать Зофию безопасной, чтобы снова можно было пользоваться перевалочным пунктом боеприпасов и ремонтными мастерскими. Пока ни один человек не придумал никакого выхода, поскольку никто не осмеливается войти в зону карантина, чтобы разобраться во всем. Фриц, знаешь, что я сделаю? Я добровольно поеду в Зофию и сделаю все, чтобы военная база снова заработала.– Ты шутишь! Макс, тебе нельзя входить в зону карантина…– Фриц, я хочу, чтобы ты отправился туда вместе со мной, ибо только ты сможешь доказать, что в этом городе нет эпидемии. Мы возьмем с собой лаборантов, оборудование и две роты эсэсовцев с тяжелой артиллерией в придачу.– Но это ведь запретный район! Ты подвергнешь нас всех опасности заражения тифом!– Нет, Фриц. – Макс почувствовал, что он странным образом обрел спокойствие. Теперь им руководила не только интуиция, им руководила потребность. Потребность отомстить жителям города, которые одурачили его. – Мы лишь докажем, что там свили гнездо грязные вредители. Нам выпадет честь ликвидировать их всех во имя рейха.– И ты хочешь, чтобы я обследовал этих грязных людей?– Нет, Фриц. Тебе никого не придется обследовать. Ты всего лишь возьмешь пробы крови и проведешь анализы на месте. Ты возьмешь их выборочно – несколько из тысячи. Ян Шукальский может сделать так, что несколько человек притворятся, будто они заболели, но он ведь не способен изменить их кровь!Сомневающийся Фриц Мюллер неуверенно кивнул.Почувствовав вдруг, что появилась конкретная цель, Макс откинулся на спинку стула и улыбнулся. Он уже думал о наградах, которые получит за разоблачение фарса с тифом и открытие перевалочного пункта. Верховное командование не поскупится, если он вернет ему военную базу и ремонтные мастерские. Это могло даже вознести его на самую верхнюю ступеньку по служебной лестнице. Он станет рейхспротектором Восточной Европы.
– Доктор Шукальский? – прозвучал робкий, почти виноватый голос. – Доктор Шукальский? Извините меня.Ян оторвался от истории болезни, в которую что-то вписывал, и увидел перед собой согбенного, покорного санитара больницы по имени Бернард.– Да, что случилось?– Господин, можно поговорить с вами? – Пожилой мужчина оглянулся через плечо. – Наедине.В голосе этого человека звучала настойчивая нотка.– Разумеется. Через несколько минут я буду в своем кабинете. Идите туда и отдохните.– Слушаюсь.И он покорно ушел.Шукальский закончил писать распоряжения и ровно через пять минут вошел в кабинет. Он застал пожилого мужчину стоявшим у окна и боязливо смотревшим на улицу.– Бернард, чем могу вам помочь?Доктор прошел за свой стол и сел. Санитар начал говорить, заламывая руки.– Это моя жена, господин врач; она кое-что нашла и сказала, что мне следует передать это вам.Видя искаженное страхом лицо санитара, Ян встал. Он почувствовал, как напрягается все его тело.– Бернард, что она нашла?– Доктор, вы же знаете нацистский штаб, правда?– Да, Бернард. Знаю.– Моя жена одна из тех, кто вечером делает там уборку. Вы понимаете, моет кабинеты и тому подобное, но ей за это не платят.– Да, Бернард, мне это известно.Шукальский прищурился. Лицо санитара приобрело цвет только что очищенной картошки.– Так вот, господин, нам кто-то сказал о… вы знаете, господин, об этом тифе.Шукальский настороженно слушал.– Да, продолжайте.– Так вот, господин, это лежало в корзине для мусора, а моя жена умеет читать. Она очень любопытна. Вы понимаете, что я имею в виду. Она нашла вот это и сказала, что вам надо знать, что здесь написано.Он запустил мясистую руку в карман своего белого халата и достал клочок желтой бумаги. Бернард передал ее Шукальскому и быстро отдернул руку, словно обжегшись.– Она сказала, что эта бумага вышла из какого-то аппарата.– Да, это так… – Ян развернул ее и почувствовал, как у него сдвигаются брови, когда он увидел две строчки, напечатанные на немецком. – Бернард, этот аппарат называют телетайпом.– Так вот, доктор, моя жена говорит по-немецки, поскольку она из Унислава. Это на западе, понимаете, и когда она это увидела, доктор, и вспомнила, что нам говорили про тиф и все такое… – голос мужчины осекся.Шукальский почувствовал, что у него останавливается сердце, пока он читал послание:
«ГАУПТШТУРМФЮРЕРУ СС ДИТЕРУ ШМИДТУ. ВЫСЫЛАЮ ГРУППУ ДЛЯ РАССЛЕДОВАНИЯ ЭПИДЕМИИ ТИФА. ПРИБЫВАЕМ ТРИНАДЦАТОГО МАЯ 1943 ГОДА. ОКАЖИТЕ ГРУППЕ ПОЛНОЕ СОДЕЙСТВИЕ».
Ян, снова и снова перечитывая эти скупые слова, подумал, что читает свой смертный приговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36