Субботин невольно улыбнулся: знали бы эти шустряки, с кем имеют дело. Он не носит ни выкидных ножей, ни бесшумных пистолетов, однако ему ничего не стоит уложить всех находящихся в машине за пару секунд.– Вроде чист! – пробормотал один из парней. Лица его Субботин не мог разглядеть.– Тогда поехали! – приказала дама. Машина рванулась к Староневскому, свернула влево, пошла по переулку. Все молчали. Субботин делал вид, будто поглощен созерцанием вечернего Ленинграда. Он и впрямь был спокоен. Шустрые мальчики, ища оружие, даже не сумели отыскать «маляву» Парфена, которую он вез в потайном кармане, на боку.Дама задернула шторки перед лицом Субботина, ясно давая понять, что знать маршрут ему совсем не обязательно.– Благодарю вас! – пошутил Субботин. – Люблю темноту.– Скоро ты навек в нее погрузишься! – пробасил второй парень, сидевший рядом с шофером.– Веселенький у нас пошел разговорчик! – Субботину захотелось «прощупать» этих крутых парней. Так, на всякий случай. Однако машина, чуть слышно скрипнув тормозами, остановилась.Субботину надвинули на глаза шерстяную шапочку, под руку повели по просторной лестнице примерно на третий этаж. Их, видимо, ожидали. Двери отворились сами собой, и Субботин очутился в ярко освещенной комнате. Прямо перед ним в кожаном кресле сидел здоровенный парень с квадратным лицом, без признаков интеллекта. Субботин понял, что перед ним вовсе не Кум, огляделся. Комната была обставлена вполне современно, но не крикливо. Правда, на правой стороне от двери висели две картины в золоченых рамах, несомненно принадлежащие кисти известного испанского художника Гойи. Копии их Субботин видел, кажется, в Мадриде.– Ну, садись, гостюшка! – пробасил верзила. – Будем знакомиться. – Протянул руку. – Я Кум, которого ты так искал.– Нет, ты не Кум! – спокойно отпарировал Субботин, не подавая руки. – И я тебе не гостюшка.– Неужто хозяин? – хохотнул парень, досадуя на то, что незнакомец мигом раскусил их нехитрую задумку.– Угадал. Только хозяйства у нас разные. Где сам?– Допустим, что я здесь! – Отворилась боковая дверь, прикрытая тяжелой шторой, и в комнату вошел Кум. В этом можно было не сомневаться, ибо таким и описывал его Парфен: высокий, крутой, с умными всепонимающими глазами, да и особую метку Субботин сразу отыскал – шрам за ухом. Кум прошел на место верзилы и того словно ветром сдуло. – И вы идите! Все! – Кум уселся напротив Субботина, заложив ногу на ногу. – Итак, начинай толкать легенду Но, учти, если обманешь, то… Кто ты?– Сначала прочтите «малявку» от Парфена Ивановича! – Субботин извлек письмо, протянул Куму Тот недоуменно покрутил конверт в руке.– А мои мальчики ничего не нашли.– Они не имеют столь высокой квалификации, как я! – позволил себе пошутить Субботин. – Читайте.Прочитав письмо, Кум встал, кликнул кого-то из «шестерок», приказал накрыть стол. И через несколько мгновений перед Субботиным вырос столик, заполненный всевозможными изысканными кушаньями. Кум самолично наполнил бокалы шампанским. Субботин заметил: шампанское было французское, из знаменитой провинции.– В Китае говорят, – прервал паузу Кум, – если ты приехал, тебя три дня кормят и поят, а потом спрашивают: зачем приехал. У нас времени на чайные церемонии нет. В «малявке» про тебя хорошо, гладко написано, но… кто ты на самом деле?– Нам таиться друг от друга нет смысла. – Субботин намазал тонкий хлебец черной икрой. – Я представитель международной организации, которую очень не любит Интерпол.– А точнее? – прищурился Кум.– Давайте так, – жестко проговорил Субботин, – вы не из Интерпола. Я не ваша «шестерка». Сделаем дело и… Хотя, как рассчитывают мои шефы, в будущем мы сможем с вами плодотворно сотрудничать.– Чем докажете? – Кум был действительно толковым, осмотрительным человеком, с которым было приятно вести разговор. – Парфен сообщает, что вы к тому же и писатель. Сочинить можно любой роман, не то что легенду. – Кум вел разговор мягко, без нажима. – Да, вы подсобили «общаку» на хорошее дело.– Мы дали на наше общее дело.– А «общак» решил пофантазировать, – впервые улыбнулся Кум, – взять да построить дом престарелых для своих заслуженных людей. Место хорошее выбрали: станция Комарово, на Финском заливе. Ваши баксы будут кстати. Итак, вы, грубо говоря, купили Парфена: подлечили, сунули баксы, а дальше?– Дальше – больше. – Субботин засомневался, а вдруг Кум не станет марать рук о каких-то рэкетиров, связываться с мелочью. К чему тогда все хлопоты Ассоциации? Поэтому решил ужесточить разговор. – Если вас не интересует европейское сообщество, возможность держать деньги и «желтизну» в зарубежных банках, то давайте мирно разойдемся. – Субботин встал. – Благодарю за шампанское!– Сядьте! – желваки задвигались на щеках Кума. – Я вам не нервная барышня. Мне нужны косвенные доказательства мощи вашей организации. Косвенные. Для убедительности. Выкиньте что-нибудь эдакое. Скажите то, о чем бы я не слыхал. Может быть, вы обладаете своим «общаком» в Союзе? Оружием, какого у нас нет. Ну? Я подозрительный. Профессия обязывает. Про Жеку-каратэ читали? То-то.– Хорошо, я попробую! – мысль пришла неожиданно, осенила Субботина. – Вам не жаль подставить под мой удар кого-нибудь из свиты?– Под удар? – прищурился Кум. – Попробуйте меня.– Нет, нет! – Субботин представил себе, как кувыркнулся бы этот самоуверенный вор, но… Его трогать нельзя. – «Шестерку» дайте.– Один уговор: бить не до замочки.– Принято!– Погодите. – Кум потер переносицу. – Вас же мои хлопцы обшманали. Оружия не было.– А его и не было, – простодушно улыбнулся Субботин, – я извлеку оружие из воздуха. Где ваш подопытный кролик? Зовите! Да, сами сядьте, пожалуйста, за моей спиной. Вот так будет спокойней.– Эй, Фома! – позвал Кум. И тотчас в дверях появился тот самый басовитый парень, что обещал в машине навечно окунуть его в темноту. – Дай-ка этому фраеру пару горячих, чтоб не хорохорился!– Мигом сделаем! – широко заулыбался Фома. Закатал рукава ковбойки, обнажив мускулистые, поросшие волосами руки, шагнул к Субботину. Лицо его приобрело зверское выражение. Да, к такому «доктору» в пациенты лучше не попадаться. И вдруг словно лазерный тонкий лучик ударил в лицо нападавшему, и грузный Фома, словно мешок, с тихим стоном грохнулся на пол. Кум выскочил из-за спины Субботина, склонился над парнем, прислушался к его дыханию, которое стало едва слышным, недоуменно обернулся к гостю.– Чем вы его так? Покажите руки!– Пожалуйста! – Субботин протянул вожаку руки ладонями вверх. Кум внимательно их осмотрел, недоуменно пожал плечами.– Как помочь Фоме?– Пусть отнесут на кухню, откроют окно, впустят больше свежего воздуха. Через часок будет в норме. Хорошо, что не подошел ближе, а то бы…– Н-да, удивили, так удивили. – Кум приказал парням унести Фому. Сам присел к столику, выпил бокал шампанского, потянул носом воздух. Ему показалось, что ощутил чуть слышный одуряющий запах газа. – Продолжим разговор, – миролюбиво, с уважением произнес он. – Я готов с вами сотрудничать. Такого оружия в лягавке, да и в ЧК нет… Это самый убедительный ваш аргумент. Расскажете, в чем секрет?– Обязательно, в свое время. И даже, пожалуй, подарю вам сие секретное и маловидимое оружие. – Субботин наконец-то вздохнул спокойно. И обстановка комнаты, где они сидели, показалась ему иной. Розовые тона сменили зловещие синие, словно откуда-то шла подсветка. – А теперь позвольте, гражданин Кумарев, изложить свою просьбу.При этих последних словах, услышав свое настоящее имя, главарь ленинградских бандитских группировок на какое-то время замолк, осмысливая и сказанное, и сделанное этим парфеновским гостем. * * * Столы в честь именинницы были накрыты под ветлой на даче Петра Кирыча. Тарелок со снедью наставили столько, что некуда было приткнуть бутылочку кетчупа. Нина Александровна долго держала бутылочку в руке, высматривая свободный уголок. День, как по заказу, выдался не очень прохладным. Октябрьское солнце отдавало земле последнее тепло, и гости уже скинули пиджаки.«Кур-гок! Кур-гок!» – пропел за спиной Нины любимый фазан хозяина по кличке Федя. Распустив яркое оперение с металлическим отливом, покачивая шпорами, Федя косил глазом на зеленые туфли Нины Александровны, приноравливаясь, как бы половчее их клюнуть…– Кыш! Кыш! Пшел прочь! – Нина с трудом загнала Федю в огороженный закуток. Вернулась в дом. В просторном, квадратном холле, стены которого были недавно оклеены швейцарскими фотообоями с видом Женевского озера, перед зеркалом стоял Петр Кирыч, примерял галстуки к розовой перуанской рубашке, черев левую руку было перекинуто штук восемь галстуков. Завидев Нину, отшвырнул их, порывисто обнял женщину Она всегда в такие моменты ловила себя на глупейшей мысли: Щелочихин, чтобы поцеловать ее, приподнимался на цыпочки Петр Кирыч осторожно просунул ладонь в разрез платья:– Именинница моя! Красавица ненаглядная! Сегодня ты не человек, а божество. Глаза сияют, а груди… два белых голубя, извини за банальный образ. – Он поцеловал ее в щеку, в нос, в губы.– Подожди, Петр, – выскользнула Нина из рук Щелочихина, – ты слышишь? Кажется, первый гость досрочно припожаловал. Прошла к окну, тихо охнула. Черная «волга», сверкая лаком, остановилась перед воротами. «Кто бы это мог быть? – подумала Нина Александровна. – Такой черной „тачки“ ни у кого из приглашенных вроде бы не имелось».Из машины выбрался Разинков, улыбаясь во весь рот, замахал руками, издали приветствуя хозяев. Сюрприз так сюрприз! Ему от своей дачи до коттеджа Петра Кирыча и ехать-то метров триста, но как не похвалиться перед друзьями новой автомашиной? Два дня назад самолично пригнал из Горького, взял «тепленькую», с конвейера, можно сказать, «выбил» по спецразнарядке. Визы Шляпникова оказалось мало, пришлось дать «на лапу» кой-кому в министерстве. Страшно спешил обделать дельце: нельзя было давать денежкам киснуть, единожды живем.Войдя во двор, Разинков басовито загудел, увидев богато накрытый стол. Раскинув руки, обнял Нину Александровну, расцеловал:– Как говаривали в старину, с днем Ангела! Нехай тебе, красавица, вечно будет тридцать три. Подарок мой человек отнесет в дом. Эй, Хуан! – сделал повелительный жест. Повернулся к Петру Кирычу. – И тебя, друг мой, поздравляю! Сто лет жизни!– Благодарствую! – Щелочихин крепко пожал руку Разинкову. – Сто лет – многовато, годика три бы еще у штурвала проскрипеть…Гости съезжались один за другим. Вслед за Разинковым появился городской прокурор, молодой, бородка клинышком, глаза бегающие, боязливые. Зато начальник милиции Ачкасов хоть и выглядел болезненно, но бодро расцеловал именинницу, собственноручно выволок из машины огромный короб. На картоне красовался расписанный хохломскими цветами самовар.Осенний день выдался на редкость теплым и ясным. Директорские умельцы загодя соорудили, на случай дождя, полотняную крышу – навес. Лучи солнца слабо просвечивали сквозь полотно, блеклыми зайчиками играли на хрустале, отражались в заграничных сервизах. Гости не показывали вида, что удивлены отсутствием спиртного. В области развернулась очередная кампания по борьбе с пьянством. Первый секретарь обкома, излечившись от инфаркта, перестал посещать банкеты, не брал в рот пива. И это послужило сигналом. Сарафанников лично предупредил местных боссов: «Кого уличу в пьянстве, на работе, дома ли, выгоню из партии».Хозяин дома Щелочихин, Разинков, прокурор Рыжкин, Ачкасов, как и все «культурно пьющие», на всякий случай, соблюдали предосторожность. Конечно, таиться гостям было не с руки, собрались все свои, задушевные, связанные не только многолетней дружбой, но и обязанные и переобязанные друг другу на веки вечные, и все же дразнить судьбу не имело смысла. Полковник Ачкасов строго наказал личному шоферу оставаться в машине, никого к дому Щелочихина не подпускать.Нина Александровна – именинница, словно фея, и впрямь сегодня не ходила, а плавала вокруг праздничного стола, самолично подкладывала закуску в тарелки гостей, меняла салфетки. За ней, шаг в шаг, следовал молчаливый Хуан – «великий немой», как шутя называл его Разинков. Хуан взял на себя заботу о бокалах и рюмках, вовремя подливал виски, коньяк и бренди, тотчас убирал бутылки с глаз долой.Провозгласили пяток тостов во здравие именинницы, обменялись мнениями о мировых проблемах. Нина включила свою безотказную «машину» – японский магнитофон «Панасоник», очередной подарок Петра Кирыча. Начались танцы на открытом воздухе. Каждый из гостей по очереди приглашал на тур вальса очаровательную именинницу. После чего выпили еще по рюмке, приободрились, веселой гурьбой двинулись к речке.Вода в Матыре оказалась по зубам лишь здоровяку Разинкову. Остальные поплескались в протоке, дружно вернулись в сад, заняли места за столом, который, как по мановению волшебной палочки, успел полностью преобразиться: в блюдах – жареная индейка, разная зелень. Стало темнеть, и Нина зажгла свечи.Первым заговорил о житье-бытье Разинков. Он почти «набрал», как любил повторять, наркомовскую норму. Обычно, прекращая пить, начинал говорить без умолку. Гости сегодня не противились. Обстановка располагала к беседе. Что там лукавить, каждый из них, отправляясь в гости к Щелочихину, отчетливо понимал: именины – хороший повод, чтобы вдали от посторонних глаз и ушей, в своем кругу развеять смутную тревогу». Над их головами по-прежнему безмятежно сияло еще незамутненное небо, но мощный антициклон бродил совсем рядом. После смерти Генерального секретаря, большого добряка и жизнелюба, у руля государства встал человек, чье имя внушало им серьезные опасения. В нем было много настораживающего: слишком широко образован, трезво мыслит. Правда, развернуться пока не успел, мешает серьезная болезнь, но ветер перемен уже где-то совсем рядом. Почти ежедневно сообщается об освобождении с высоких постов очень «больших» людей, чьи авторитеты казались незыблемыми. Только уж слишком наивных могли ввести в заблуждение формулировки: «в связи с уходом на пенсию», «по состоянию здоровья».– Ну Шляпников, ну мудрец! – Разников всплеснул руками. – Слыхали, отколол номер? – Все гости прекратили жевать. Конечно, знали, генеральный директор Заречного комбината сделал неожиданный финт: подал заявление министру с просьбой освободить от занимаемой должности. Все это было удивительно еще и потому, что комбинат, в очередной раз, завоевал переходящее Красное знамя, лично Шляпникову вручили еще один орден, вознесли на гребень славы, а он… Свое решение сформулировал оригинально: «Новое время предполагает качественный скачок, я уже галопом проскакал свою дистанцию, даже чуток чужой прихватил. Все, распрягаю коня. Лучше, чем вчера, работать не смогу, хуже – не имею права».– Не верю я шефу, не верю! – вновь загремел Разинков. – Что-то он знает такое, о чем мы с вами и не догадываемся. Хочет целым и невредимым уйти с поля битвы, а может, нас под удар подставить.– Какой удар? О чем это вы? – вмешался прокурор. Он явно пытался свести слишком опасный разговор к чепухе. Желаете, анекдотический случай расскажу?– Из уголовной практики? – встрепенулся Петр Кирыч.– На последнем совещании мой коллега из одной среднеазиатской республики на полном серьезе говорил с трибуны, что у них орденоносцев больше, чем в двух соседних республиках, а писателей – столько, сколько во Франции и Англии, вместе взятых. Потом, увлекшись, выдал такую фразу: «По количеству безлюдных горных вершин и троп мы уже опередили Швейцарию и Монако». Не смешно? – оглядел собеседников, затеребил клинышек бородки.– Давай потолкуем о Шляпникове, – предложил хозяин. Петр Кирыч отлично понимал: Разинков подбросил дровишек в костер не зря. – Может, дальновиднее нас оказался?– Дальновиднее? Ха-ха-ха! Да он просто имеет «волосатую руку» в самых верхних эшелонах. – Разинков четверть века знал Шляпникова, считал его своим «крестным отцом» в металлургии, был многим ему обязан. Наверное, он мог бы и помолчать, но сегодня горела душа, не мог вином залить тревоги, страстно хотелось разобраться: что вокруг происходит? Откуда зарождаются циклон, смерч, тайфун? Как от них уберечься? Слишком много зарубок сделал черт на его душе, слишком велик был страх перед возмездием, которое могло наступить. – Не верю я ни единому слову Шляпникова! – Разинкова уже понесло. Положил на стол огромный кулак: его наиболее убедительный аргумент в любом споре. – Мужик он на редкость умный, удачливый. И воз в гору лихо тянул. Имел добрых пристяжных. Да и груз был всегда посильным. – Разинков вдруг вспомнил недавнее время: в его приемной часами сидели «толкачи» с туго набитыми портфелями, сумками, даже чемоданами. Ждали, когда он примет, наложит резолюцию на заявление о выдаче металла. Так давно заведено:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38