– В голосе Слона послышалось раздражение.
– Изобразить можно что угодно, сам знаешь.
Слон фыркнул:
– Хорошего же вы обо мне мнения!
– Черт побери! Да что же тут такого удивительного? И дураку ясно, что вы неравнодушны друг к другу. Только надо было предупредить, что ты возьмешь с собой девушку.
– Да говорю же тебе, это случайность, и ничего больше!
– Ладно, ладно, я не хотел тебя обидеть.
Слон успокоился.
– Значит, мир?
– Мир!
После некоторого колебания Слон сказал:
– Вообще-то Венке едет не в Милан. Ей нужно в Фоджу.
Бертелсен удивился:
– Почему же тогда она попросилась только до Милана?
– Побоялась, что Фоджа слишком далеко и ее вообще не возьмут.
– Фоджа, говоришь? А что ей там понадобилось, в этой Фодже?
– Там живет ее тетка. Сестра отца. Она вышла замуж за богача… за владельца обувных фабрик. Он умер, а тетка жива… Впрочем, ей тоже, кажется, осталось недолго… Пока все было в порядке, тетка стыдилась своей бедной норвежской родни и в общем-то порвала с нею. А вот теперь, заболев, старуха расчувствовалась и попросила Венке приехать в Италию. Но прислать денег на билет она не сообразила.
– Стыдилась своей родни? – Бертелсен покачал головой, в голосе его звучало презрение. – Стыдилась! Бывают же такие люди! – Он помолчал и добавил: – Жаль девку!
Слон кивнул.
– Она что, не работает?
– Вообще-то она оформитель витрин.
– Так в чем же дело?…
– У нее нет диплома. А на одних способностях далеко не уедешь.
– Это верно, без диплома худо. – Бертелсен вздохнул. – Счастливцы, у кого он есть! Стал бы я водить трейлеры, будь у меня диплом! Ладно, поможем Венке. Пусть едет с нами, куда ей нужно. Что нам стоит проехать через Фоджу.
– А как на это посмотрят остальные?
– Мы с тобой едем на пару. Верно? И если я сказал «порядок», значит, так и будет. А остальных это не касается.
Наша взяла, наша взяла…
– Ты настоящий друг, Бертелсен! А если ты надумаешь… – Слон не успел закончить предложения.
– Мне в этой поездке никакие забавы не нужны, – перебил его Бертелсен. – И вообще, теперь, когда есть Малыш… Надеюсь, ты меня понимаешь?
– Думаю, да.
Бертелсен немного смущенно сбоку поглядел на Слона.
– Когда есть сын, на все смотришь уже иначе… Каждому приятно, чтобы сын его уважал. И я тоже хочу честно смотреть ему в глаза. Не дай бог, еще подцепишь что-нибудь! – Он даже вздрогнул при этой мысли. – Кари сразу подаст на развод, а тогда ребенка мне не видать… Так что, к черту все эти забавы! Мне без семьи жизни нет, можешь поверить. И Кари я люблю. Только бы ее мамаша оставила нас в покое. А то приходит каждый день и во все сует свой нос.
– Так ты бы поговорил с ней!
– Кари жалеет старуху. Кроме нее, у матери никого нет. Правда, теперь Кари и сама понимает, что так дальше продолжаться не может. Имею же я право быть хозяином у себя в доме? Кари положит конец ее вмешательствам. Это она обещала мне перед отъездом.
– У всех свои заботы, – рассеянно пробормотал Слон.
Он вздрогнул, когда Бертелсен вдруг произнес:
– Неужели она не может подыскать себе какое-нибудь другое занятие?
– В ее-то годы?
– Какие же это годы? Разве Венке старуха? – Бертелсен был изумлен.
– Венке? А я думал, ты говоришь о своей теще! – Слон улыбнулся. – Нет, Венке всего тридцать четыре, до старухи ей еще далеко. Просто ничем другим, кроме оформления витрин, она заниматься не хочет.
– На что же она тогда живет?
– Время от времени ей подворачивается какая-нибудь работа. Потом у нее есть богатая кузина, которая чем-то занимается в Англии, и в ее отсутствие Венке живет в ее квартире. А квартирка – шик, доложу я тебе! У меня просто челюсть отвисла, когда я пришел туда первый раз!
В тот день, когда они познакомились, Слон, к собственному удивлению, пригласил Венке в кафе. Пока они пили кофе, он всячески старался выпытать у нее, почему она подошла к нему на улице.
– Такой характер. Сперва делаю, а потом думаю. Вообще-то у меня сегодня было очень скверно на душе, и вдруг я увидела тебя, ну и все получилось как-то само собой. А тебя что, шокирует мое поведение?
– Нисколько, иначе я не пригласил бы тебя пить кофе.
Потом они пошли к ней домой. «Дом» оказался великолепной четырехкомнатной квартирой в новом здании на Киркевейен. Шикарные диваны и кресла, на которые было страшно присесть. Картины – непонятные пятна – в дорогих рамах. Медный столик со стеклянной столешницей, а на нем серебряный кувшин с живыми цветами. Хрустальная люстра. Целая стена книг в кожаных переплетах. Цветной телевизор с огромным экраном и изящный кассетный магнитофон с приемником. Слон ступил на мягкий ковер, и ему показалось, что он куда-то провалился.
– Ты что, миллионерша?
Она засмеялась.
– Это все чужое, моего тут нет ничего.
И она рассказала ему про свою богатую кузину, которая была занята в Англии какими-то исследованиями. Он так и не понял, чем занимается в Англии кузина Венке, но ему было приятно, что Венке тут ничего не принадлежит.
Она открыла бар и спросила, что он будет пить. Бар был битком набит бутылками, Слону показалось, что он попал в небольшой винный магазин. Они немного выпили, а потом Венке поджарила мясо, к которому подала красное вино.
В десять вечера Слон был уже не в состоянии добраться до своего дома.
– Должна же она пить и есть, как все люди, ну и вообще. Даровая квартира – это, конечно, здорово, но ведь существуют еще и другие расходы.
– Я же сказал, что время от времени она работает, – недовольно ответил Слон.
– Оформителем витрин?
– К чему ты клонишь? – подозрительно спросил Слон.
– Я-а?… – протянул Бертелсен. – Да ни к чему. Просто мне интересно, может ли человек прожить, если не соглашается заниматься ничем, кроме оформления витрин?
– Она их и оформляет, по договорам.
Слона встревожила внезапная мысль: неужели оформитель витрин, работая время от времени по договору, зарабатывает такую прорву денег, что может позволить себе иметь битком набитый бар? Покупать новые дорогие платья. ОЧЕНЬ ДОРОГИЕ. И так жить все время?
У Слона появилось чувство, будто он что-то забыл и никак не может вспомнить.
– Ты не говори Гюндерсену, что я тебе сказал, – смущенно попросил Бертелсен. – Не люблю распускать сплетни и никогда этим не занимался. С Гюндерсеном я знаком еще дольше, чем с тобой… Ну, да ты и сам понимаешь.
– Ладно, Бертелсен, но при одном условии: ты как бы между прочим расскажешь ребятам все, что я рассказал тебе. Объяснишь, что мы с тобой говорили о Венке, это естественно.
Впереди показался Крусо. Они остановились на площадке для отдыха, чтобы дождаться вторую машину. Пока они ждали, проснулась Венке. Она терла заспанные глаза. Волосы у нее взъерошились. На губах играла улыбка.
– Я спала очень долго, да? – виновато спросила она. Слон смотрел на нее с обожанием.
Никогда еще она не казалась ему столь желанной, и не случайно. Венке выглядела такой молодой, такой невинной, что невольно хотелось защитить ее.
Такое же впечатление она, должно быть, произвела и на Бертелсена, он ласково улыбнулся ей.
– Слон мне все доложил, – по-отечески мягко сказал Бертелсен, раньше он говорил с нею совсем другим тоном. – Что касается меня, то я не возражаю, можешь ехать с нами до самой Фоджи.
– Правда? Большое спасибо! – В порыве благодарности она, к удивлению обоих, бросилась Бертелсену на шею.
И Бертелсен, известный волокита, как будто растерялся и не знал, как выйти из этого щекотливого положения.
Не будь Слон так ревнив, его бы это позабавило.
Так же внезапно Венке отпустила Бертелсена и повернулась к Слону.
– Ты замечательный парень, Харри!
В это время на площадку въехал второй трейлер.
– Мечтаю о добром датском ужине, ящике пива и бутылочке «Ольборгера», – сказал Лиен с голодным видом, впрочем, голодным он выглядел всегда, наверно из-за неестественной худобы. – А потом завалиться на мягкую постель. До чего же я устал!
Гюндерсен подозрительно посмотрел на Бертелсена и на Слона, потом на Венке, наконец взгляд его остановился на Бертелсене. Но он так ничего и не сказал.
Они уже много раз бывали в Крусо и знали, где здесь лучше всего припарковать свои огромные машины. Покончив с этим, они направились в «Смеющуюся кошку», в которой обычно останавливались, если не ночевали в машинах.
Здесь их ждали номера, ужин и пиво.
А Слона и кое-что еще.
3
Наутро Слон встал с тяжелой головой и попросил Бертелсена первым сесть за руль. Завтрак Слона состоял из трех таблеток от изжоги и пяти чашек обжигающе горячего, хотя и не очень крепкого кофе. Вопреки жизненному опыту он рассчитывал через четыре часа быть уже в форме.
Лиен в своей машине тоже не рвался за руль. И Гюндерсен добровольно вызвался первым вести машину. Он тоже был не особенно бодр, однако чувствовал себя явно лучше, чем Лиен.
Одна только Венке как ни в чем не бывало съела за завтраком большую порцию яичницы с беконом, рогалики, сдобную булочку и выпила несколько чашек кофе.
Слон решил вздремнуть. Венке одобрила это и, проворно взобравшись в кабину, уселась рядом с Бертелсеном.
– Должно быть, приятно водить трейлеры, – заметила она, когда все двенадцать колес пришли в движение. – Какой у трейлера размер покрышки?
– Двадцать дюймов, – проворчал Бертелсен, обходя молчанием ее первое замечание.
«Приятно водить трейлеры» – нашла удовольствие, подумал он и вздохнул. А ведь есть такие, которые считают, будто на водителей трейлеров деньги сыплются, как из рога изобилия. Семьдесят, восемьдесят, девяносто, даже сто тысяч крон в год – разве в наши дни это деньги? Заработок целиком и полностью зависит от условий, которые ты себе выторгуешь, благодаря своему опыту, нахальству и удаче. Сам-то он на твердом окладе, но восемьдесят семь тысяч в год – капля в море для того, кто хочет приобрести приличное жилье. После рождения Малыша Кари ему все уши прожужжала о том, что надо перебраться в другую квартиру, где ребенку будет лучше.
– Я и понятия не имела, что для переезда из одной страны в другую требуется столько документов, – сказала Венке после долгого молчания, рассеянно перелистывая пачку бумаг, лежавшую на щитке приборов. Она говорила тихо, словно размышляла вслух. – Вообще-то я никогда не ездила таким способом, – прибавила она и посмотрела на Бертелсена.
– Тут нет ничего сложного. Норвежский таможенник уже запломбировал наш груз. – Какой именно груз, Бертелсен уточнять не стал.
– А где же пломба? – удивилась Венке.
Бертелсен усмехнулся.
– А ты видела проволоку, которая протянута вокруг контейнеров? Она-то и означает, что груз запломбирован. Проволока прикреплена прозрачной пластиковой лентой, так что сразу можно заметить, трогал ее кто-нибудь или нет.
– Гм. – Венке достала из кармана пакетик жевательной резины. – Хочешь?
Он взял одну штуку и сунул в рот.
– Когда мы пересекаем датскую границу – мы ее пересекли во Фредериксхавне, – мы попадаем в район Общего рынка. Ты не заметила, что датский таможенник тоже поставил свою пломбу на нашу проволоку?
Венке покачала головой.
– Таким образом они заново опломбировали наш груз и выдали нам Т-визу. – Догадавшись, какой сейчас последует вопрос, он опередил его. – Т-виза – это документ, дающий право на транзитный проезд, не знаю, как он называется по-настоящему. С этой визой мы беспрепятственно проедем через все страны, входящие в Общий рынок. Конечно, нас могут проверить, но это уже пустяки.
– Я не понимаю, почему столько забот из-за какой-то макулатуры?
Раскосые глаза Венке уставились на Бертелсена.
– Значит, для кого-то это важно.
– Где же вы взяли столько макулатуры?
Бертелсен ответил первое, что пришло на ум:
– В Драмменском объединении бумажных фабрик.
– Угу. – Венке задумчиво выплюнула жевательную резину в обертку, открыла окно и выбросила комок на дорогу.
В воздухе висела изморось. Венке вздрогнула и закрыла окно.
– Фу, как противно, зима без снега!
– Ну, меня ты допросила по всей форме, – вдруг сказал Бертелсен. – Теперь моя очередь. Скажи, у тебя есть виза на проезд через ГДР?
Венке испуганно посмотрела на него.
– Зачем? Разве вы едете в Италию через ГДР?
– А почему бы и нет?
– Разве так ездят?
– А почему бы нам так не проехать? Там, между прочим, тоже хорошие шоссе.
Он испытал почти садистское удовольствие, немного помучив ее. Отчего так? – удивился он про себя. Конечно, как у всякого человека, у Бертелсена было много слабостей и недостатков, но до сих пор он даже не подозревал, что способен на такую зловредность.
– Но ведь на этот раз вы не поедете через Восточную Германию?
– Не поедем, твое счастье, – коротко бросил он.
– Каким же путем мы поедем?
– Через Гамбург, Ганновер, Гёттинген, Кассель… – Он искренне порадовался, что груз у них не тяжелый: возле Касселя их ждали неприятные крутые холмы. – Вюрцбург, Нюрнберг, Мюнхен, Инсбрук. В Бреннере будет таможенный досмотр… Вот где продажные шкуры! Взятки там берет всякий кому не лень, даже таможенники. К тому же у них там чуть не каждый день забастовки. – Бертелсен фыркнул. – Не понимаю, как люди по доброй воле могут ехать в Италию!
– Я еду не по доброй воле.
– Да я не о тебе, – сварливо заметил он.
Одной рукой Бертелсен свернул себе самокрутку, не отрывая глаз от дороги.
– Хочешь мои сигареты?
– Предпочитаю самокрутки.
Венке достала пачку длинных сигарет с фильтром и закурила; затянувшись, она выпустила облако дыма на ветровое стекло.
– Чем ближе мы подъезжаем к Италии, тем больше я трушу.
– Знаешь, нас всех интересует один вопрос. – Бертелсен закурил свою самокрутку и скользнул взглядом по Венке. – Почему ты решила ехать в Италию таким способом?
– Нет денег на билет!
– И не у кого занять?
– А я не люблю занимать. Если возможно, стараюсь ни от кого не зависеть.
– Учти, в Милан мы не поедем.
– Я знаю.
– Зачем же ты сказала, что едешь в Милан?
Венке с упреком посмотрела на Бертелсена.
– Разве Слон тебе ничего не объяснил?
Бертелсен вздохнул.
– Так это правда, что тебя ждет в Фодже больная тетка?
– Что ты хочешь этим сказать? – резко спросила она.
Прежде чем ответить, Бертелсен глубоко затянулся.
– Сегодня ночью я проснулся и почему-то подумал о тебе. Мне показалось, что ты сказала, будто едешь в Италию, думая, что мы едем только в ФРГ. Ты хорошо знаешь Слона, и для тебя не секрет, что мы часто бываем в ФРГ. Вот ты и решила: скажу – Милан и доеду с ними, куда мне нужно.
– Вот, значит, какого ты обо мне мнения! Выходит, я – такая корыстная дрянь… – Она умолкла, как будто ей не хватало слов.
– Take it coolly. Ничего удивительного, если мы тебе не доверяем и пытаемся в тебе разобраться. Слон ни разу не возил с собой девушек. Он и словечком не обмолвился, что у него вообще есть девушка. И вдруг ты появляешься на пароме…
Бертелсен отпустил руль и сделал правой рукой выразительный жест. Недокуренная самокрутка словно прилипла у него в углу рта. Потом он снова положил руку на руль и покачал головой.
– Все это так непонятно, что… – Он даже не стал заканчивать фразу.
– Ты веришь в судьбу? – Венке больше не сердилась, она как будто поддразнивала его. – Я, например, верю. Во всяком случае, теперь. – Она снова стала серьезной. – Нам со Слоном было очень хорошо вместе… впрочем, это неважно и касается только нас двоих. Иногда мне хотелось позвонить ему, а у него возникало желание позвонить мне, но у нас обоих никогда не хватало смелости. Потому-то и странно, что случай так неожиданно свел нас на пароме. – Она смотрела прямо перед собой и чему-то улыбалась.
– Слушай, Венке, мы со Слоном работаем вместе уже пять лет, он мой товарищ, смотри берегись, если ты его обманешь!
– Я не собираюсь его обманывать. Я хоть сейчас готова выйти за него замуж, если только он сменит работу. Мне не хотелось бы, чтобы мой муж то и дело уезжал из дому на несколько дней.
– Вот и Кари, моя жена, тоже недовольна, что я все время в разъездах.
– Еще бы, она небось сидит и трясется, как бы с тобой чего не случилось. И пока тебя нет, у нее все валится из рук.
– Это точно, – согласился Бертелсен. – Особенно ей не по себе без меня с тех пор, как у нас появился Малыш. Ему всего три месяца, а он у нас уже самый главный!
Бертелсен сунул руку в боковой карман и вынул бумажник. Расстегнув его одним пальцем, он попросил Венке достать оттуда фотографии. Красивые, цветные фотографии на матовой бумаге. Первый снимок был сделан, когда Малышу было всего несколько часов, последний – за неделю до отъезда Бертелсена. Малыш в постельке, возле которой стоят гордые родители. Малыш и Кари в разных вариациях.
– Какой хорошенький! – восхитилась Венке. – И жена у тебя такая симпатичная!
Бертелсен тут же разразился длинным монологом о Малыше.
Он замолчал, когда подошло время обедать. Было видно, что Бертелсен хорошо знает местность, по которой они проезжали, и потому так ловко рассчитал время, что закончил свой рассказ, когда они подъехали к тому месту, где обычно останавливались отдохнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– Изобразить можно что угодно, сам знаешь.
Слон фыркнул:
– Хорошего же вы обо мне мнения!
– Черт побери! Да что же тут такого удивительного? И дураку ясно, что вы неравнодушны друг к другу. Только надо было предупредить, что ты возьмешь с собой девушку.
– Да говорю же тебе, это случайность, и ничего больше!
– Ладно, ладно, я не хотел тебя обидеть.
Слон успокоился.
– Значит, мир?
– Мир!
После некоторого колебания Слон сказал:
– Вообще-то Венке едет не в Милан. Ей нужно в Фоджу.
Бертелсен удивился:
– Почему же тогда она попросилась только до Милана?
– Побоялась, что Фоджа слишком далеко и ее вообще не возьмут.
– Фоджа, говоришь? А что ей там понадобилось, в этой Фодже?
– Там живет ее тетка. Сестра отца. Она вышла замуж за богача… за владельца обувных фабрик. Он умер, а тетка жива… Впрочем, ей тоже, кажется, осталось недолго… Пока все было в порядке, тетка стыдилась своей бедной норвежской родни и в общем-то порвала с нею. А вот теперь, заболев, старуха расчувствовалась и попросила Венке приехать в Италию. Но прислать денег на билет она не сообразила.
– Стыдилась своей родни? – Бертелсен покачал головой, в голосе его звучало презрение. – Стыдилась! Бывают же такие люди! – Он помолчал и добавил: – Жаль девку!
Слон кивнул.
– Она что, не работает?
– Вообще-то она оформитель витрин.
– Так в чем же дело?…
– У нее нет диплома. А на одних способностях далеко не уедешь.
– Это верно, без диплома худо. – Бертелсен вздохнул. – Счастливцы, у кого он есть! Стал бы я водить трейлеры, будь у меня диплом! Ладно, поможем Венке. Пусть едет с нами, куда ей нужно. Что нам стоит проехать через Фоджу.
– А как на это посмотрят остальные?
– Мы с тобой едем на пару. Верно? И если я сказал «порядок», значит, так и будет. А остальных это не касается.
Наша взяла, наша взяла…
– Ты настоящий друг, Бертелсен! А если ты надумаешь… – Слон не успел закончить предложения.
– Мне в этой поездке никакие забавы не нужны, – перебил его Бертелсен. – И вообще, теперь, когда есть Малыш… Надеюсь, ты меня понимаешь?
– Думаю, да.
Бертелсен немного смущенно сбоку поглядел на Слона.
– Когда есть сын, на все смотришь уже иначе… Каждому приятно, чтобы сын его уважал. И я тоже хочу честно смотреть ему в глаза. Не дай бог, еще подцепишь что-нибудь! – Он даже вздрогнул при этой мысли. – Кари сразу подаст на развод, а тогда ребенка мне не видать… Так что, к черту все эти забавы! Мне без семьи жизни нет, можешь поверить. И Кари я люблю. Только бы ее мамаша оставила нас в покое. А то приходит каждый день и во все сует свой нос.
– Так ты бы поговорил с ней!
– Кари жалеет старуху. Кроме нее, у матери никого нет. Правда, теперь Кари и сама понимает, что так дальше продолжаться не может. Имею же я право быть хозяином у себя в доме? Кари положит конец ее вмешательствам. Это она обещала мне перед отъездом.
– У всех свои заботы, – рассеянно пробормотал Слон.
Он вздрогнул, когда Бертелсен вдруг произнес:
– Неужели она не может подыскать себе какое-нибудь другое занятие?
– В ее-то годы?
– Какие же это годы? Разве Венке старуха? – Бертелсен был изумлен.
– Венке? А я думал, ты говоришь о своей теще! – Слон улыбнулся. – Нет, Венке всего тридцать четыре, до старухи ей еще далеко. Просто ничем другим, кроме оформления витрин, она заниматься не хочет.
– На что же она тогда живет?
– Время от времени ей подворачивается какая-нибудь работа. Потом у нее есть богатая кузина, которая чем-то занимается в Англии, и в ее отсутствие Венке живет в ее квартире. А квартирка – шик, доложу я тебе! У меня просто челюсть отвисла, когда я пришел туда первый раз!
В тот день, когда они познакомились, Слон, к собственному удивлению, пригласил Венке в кафе. Пока они пили кофе, он всячески старался выпытать у нее, почему она подошла к нему на улице.
– Такой характер. Сперва делаю, а потом думаю. Вообще-то у меня сегодня было очень скверно на душе, и вдруг я увидела тебя, ну и все получилось как-то само собой. А тебя что, шокирует мое поведение?
– Нисколько, иначе я не пригласил бы тебя пить кофе.
Потом они пошли к ней домой. «Дом» оказался великолепной четырехкомнатной квартирой в новом здании на Киркевейен. Шикарные диваны и кресла, на которые было страшно присесть. Картины – непонятные пятна – в дорогих рамах. Медный столик со стеклянной столешницей, а на нем серебряный кувшин с живыми цветами. Хрустальная люстра. Целая стена книг в кожаных переплетах. Цветной телевизор с огромным экраном и изящный кассетный магнитофон с приемником. Слон ступил на мягкий ковер, и ему показалось, что он куда-то провалился.
– Ты что, миллионерша?
Она засмеялась.
– Это все чужое, моего тут нет ничего.
И она рассказала ему про свою богатую кузину, которая была занята в Англии какими-то исследованиями. Он так и не понял, чем занимается в Англии кузина Венке, но ему было приятно, что Венке тут ничего не принадлежит.
Она открыла бар и спросила, что он будет пить. Бар был битком набит бутылками, Слону показалось, что он попал в небольшой винный магазин. Они немного выпили, а потом Венке поджарила мясо, к которому подала красное вино.
В десять вечера Слон был уже не в состоянии добраться до своего дома.
– Должна же она пить и есть, как все люди, ну и вообще. Даровая квартира – это, конечно, здорово, но ведь существуют еще и другие расходы.
– Я же сказал, что время от времени она работает, – недовольно ответил Слон.
– Оформителем витрин?
– К чему ты клонишь? – подозрительно спросил Слон.
– Я-а?… – протянул Бертелсен. – Да ни к чему. Просто мне интересно, может ли человек прожить, если не соглашается заниматься ничем, кроме оформления витрин?
– Она их и оформляет, по договорам.
Слона встревожила внезапная мысль: неужели оформитель витрин, работая время от времени по договору, зарабатывает такую прорву денег, что может позволить себе иметь битком набитый бар? Покупать новые дорогие платья. ОЧЕНЬ ДОРОГИЕ. И так жить все время?
У Слона появилось чувство, будто он что-то забыл и никак не может вспомнить.
– Ты не говори Гюндерсену, что я тебе сказал, – смущенно попросил Бертелсен. – Не люблю распускать сплетни и никогда этим не занимался. С Гюндерсеном я знаком еще дольше, чем с тобой… Ну, да ты и сам понимаешь.
– Ладно, Бертелсен, но при одном условии: ты как бы между прочим расскажешь ребятам все, что я рассказал тебе. Объяснишь, что мы с тобой говорили о Венке, это естественно.
Впереди показался Крусо. Они остановились на площадке для отдыха, чтобы дождаться вторую машину. Пока они ждали, проснулась Венке. Она терла заспанные глаза. Волосы у нее взъерошились. На губах играла улыбка.
– Я спала очень долго, да? – виновато спросила она. Слон смотрел на нее с обожанием.
Никогда еще она не казалась ему столь желанной, и не случайно. Венке выглядела такой молодой, такой невинной, что невольно хотелось защитить ее.
Такое же впечатление она, должно быть, произвела и на Бертелсена, он ласково улыбнулся ей.
– Слон мне все доложил, – по-отечески мягко сказал Бертелсен, раньше он говорил с нею совсем другим тоном. – Что касается меня, то я не возражаю, можешь ехать с нами до самой Фоджи.
– Правда? Большое спасибо! – В порыве благодарности она, к удивлению обоих, бросилась Бертелсену на шею.
И Бертелсен, известный волокита, как будто растерялся и не знал, как выйти из этого щекотливого положения.
Не будь Слон так ревнив, его бы это позабавило.
Так же внезапно Венке отпустила Бертелсена и повернулась к Слону.
– Ты замечательный парень, Харри!
В это время на площадку въехал второй трейлер.
– Мечтаю о добром датском ужине, ящике пива и бутылочке «Ольборгера», – сказал Лиен с голодным видом, впрочем, голодным он выглядел всегда, наверно из-за неестественной худобы. – А потом завалиться на мягкую постель. До чего же я устал!
Гюндерсен подозрительно посмотрел на Бертелсена и на Слона, потом на Венке, наконец взгляд его остановился на Бертелсене. Но он так ничего и не сказал.
Они уже много раз бывали в Крусо и знали, где здесь лучше всего припарковать свои огромные машины. Покончив с этим, они направились в «Смеющуюся кошку», в которой обычно останавливались, если не ночевали в машинах.
Здесь их ждали номера, ужин и пиво.
А Слона и кое-что еще.
3
Наутро Слон встал с тяжелой головой и попросил Бертелсена первым сесть за руль. Завтрак Слона состоял из трех таблеток от изжоги и пяти чашек обжигающе горячего, хотя и не очень крепкого кофе. Вопреки жизненному опыту он рассчитывал через четыре часа быть уже в форме.
Лиен в своей машине тоже не рвался за руль. И Гюндерсен добровольно вызвался первым вести машину. Он тоже был не особенно бодр, однако чувствовал себя явно лучше, чем Лиен.
Одна только Венке как ни в чем не бывало съела за завтраком большую порцию яичницы с беконом, рогалики, сдобную булочку и выпила несколько чашек кофе.
Слон решил вздремнуть. Венке одобрила это и, проворно взобравшись в кабину, уселась рядом с Бертелсеном.
– Должно быть, приятно водить трейлеры, – заметила она, когда все двенадцать колес пришли в движение. – Какой у трейлера размер покрышки?
– Двадцать дюймов, – проворчал Бертелсен, обходя молчанием ее первое замечание.
«Приятно водить трейлеры» – нашла удовольствие, подумал он и вздохнул. А ведь есть такие, которые считают, будто на водителей трейлеров деньги сыплются, как из рога изобилия. Семьдесят, восемьдесят, девяносто, даже сто тысяч крон в год – разве в наши дни это деньги? Заработок целиком и полностью зависит от условий, которые ты себе выторгуешь, благодаря своему опыту, нахальству и удаче. Сам-то он на твердом окладе, но восемьдесят семь тысяч в год – капля в море для того, кто хочет приобрести приличное жилье. После рождения Малыша Кари ему все уши прожужжала о том, что надо перебраться в другую квартиру, где ребенку будет лучше.
– Я и понятия не имела, что для переезда из одной страны в другую требуется столько документов, – сказала Венке после долгого молчания, рассеянно перелистывая пачку бумаг, лежавшую на щитке приборов. Она говорила тихо, словно размышляла вслух. – Вообще-то я никогда не ездила таким способом, – прибавила она и посмотрела на Бертелсена.
– Тут нет ничего сложного. Норвежский таможенник уже запломбировал наш груз. – Какой именно груз, Бертелсен уточнять не стал.
– А где же пломба? – удивилась Венке.
Бертелсен усмехнулся.
– А ты видела проволоку, которая протянута вокруг контейнеров? Она-то и означает, что груз запломбирован. Проволока прикреплена прозрачной пластиковой лентой, так что сразу можно заметить, трогал ее кто-нибудь или нет.
– Гм. – Венке достала из кармана пакетик жевательной резины. – Хочешь?
Он взял одну штуку и сунул в рот.
– Когда мы пересекаем датскую границу – мы ее пересекли во Фредериксхавне, – мы попадаем в район Общего рынка. Ты не заметила, что датский таможенник тоже поставил свою пломбу на нашу проволоку?
Венке покачала головой.
– Таким образом они заново опломбировали наш груз и выдали нам Т-визу. – Догадавшись, какой сейчас последует вопрос, он опередил его. – Т-виза – это документ, дающий право на транзитный проезд, не знаю, как он называется по-настоящему. С этой визой мы беспрепятственно проедем через все страны, входящие в Общий рынок. Конечно, нас могут проверить, но это уже пустяки.
– Я не понимаю, почему столько забот из-за какой-то макулатуры?
Раскосые глаза Венке уставились на Бертелсена.
– Значит, для кого-то это важно.
– Где же вы взяли столько макулатуры?
Бертелсен ответил первое, что пришло на ум:
– В Драмменском объединении бумажных фабрик.
– Угу. – Венке задумчиво выплюнула жевательную резину в обертку, открыла окно и выбросила комок на дорогу.
В воздухе висела изморось. Венке вздрогнула и закрыла окно.
– Фу, как противно, зима без снега!
– Ну, меня ты допросила по всей форме, – вдруг сказал Бертелсен. – Теперь моя очередь. Скажи, у тебя есть виза на проезд через ГДР?
Венке испуганно посмотрела на него.
– Зачем? Разве вы едете в Италию через ГДР?
– А почему бы и нет?
– Разве так ездят?
– А почему бы нам так не проехать? Там, между прочим, тоже хорошие шоссе.
Он испытал почти садистское удовольствие, немного помучив ее. Отчего так? – удивился он про себя. Конечно, как у всякого человека, у Бертелсена было много слабостей и недостатков, но до сих пор он даже не подозревал, что способен на такую зловредность.
– Но ведь на этот раз вы не поедете через Восточную Германию?
– Не поедем, твое счастье, – коротко бросил он.
– Каким же путем мы поедем?
– Через Гамбург, Ганновер, Гёттинген, Кассель… – Он искренне порадовался, что груз у них не тяжелый: возле Касселя их ждали неприятные крутые холмы. – Вюрцбург, Нюрнберг, Мюнхен, Инсбрук. В Бреннере будет таможенный досмотр… Вот где продажные шкуры! Взятки там берет всякий кому не лень, даже таможенники. К тому же у них там чуть не каждый день забастовки. – Бертелсен фыркнул. – Не понимаю, как люди по доброй воле могут ехать в Италию!
– Я еду не по доброй воле.
– Да я не о тебе, – сварливо заметил он.
Одной рукой Бертелсен свернул себе самокрутку, не отрывая глаз от дороги.
– Хочешь мои сигареты?
– Предпочитаю самокрутки.
Венке достала пачку длинных сигарет с фильтром и закурила; затянувшись, она выпустила облако дыма на ветровое стекло.
– Чем ближе мы подъезжаем к Италии, тем больше я трушу.
– Знаешь, нас всех интересует один вопрос. – Бертелсен закурил свою самокрутку и скользнул взглядом по Венке. – Почему ты решила ехать в Италию таким способом?
– Нет денег на билет!
– И не у кого занять?
– А я не люблю занимать. Если возможно, стараюсь ни от кого не зависеть.
– Учти, в Милан мы не поедем.
– Я знаю.
– Зачем же ты сказала, что едешь в Милан?
Венке с упреком посмотрела на Бертелсена.
– Разве Слон тебе ничего не объяснил?
Бертелсен вздохнул.
– Так это правда, что тебя ждет в Фодже больная тетка?
– Что ты хочешь этим сказать? – резко спросила она.
Прежде чем ответить, Бертелсен глубоко затянулся.
– Сегодня ночью я проснулся и почему-то подумал о тебе. Мне показалось, что ты сказала, будто едешь в Италию, думая, что мы едем только в ФРГ. Ты хорошо знаешь Слона, и для тебя не секрет, что мы часто бываем в ФРГ. Вот ты и решила: скажу – Милан и доеду с ними, куда мне нужно.
– Вот, значит, какого ты обо мне мнения! Выходит, я – такая корыстная дрянь… – Она умолкла, как будто ей не хватало слов.
– Take it coolly. Ничего удивительного, если мы тебе не доверяем и пытаемся в тебе разобраться. Слон ни разу не возил с собой девушек. Он и словечком не обмолвился, что у него вообще есть девушка. И вдруг ты появляешься на пароме…
Бертелсен отпустил руль и сделал правой рукой выразительный жест. Недокуренная самокрутка словно прилипла у него в углу рта. Потом он снова положил руку на руль и покачал головой.
– Все это так непонятно, что… – Он даже не стал заканчивать фразу.
– Ты веришь в судьбу? – Венке больше не сердилась, она как будто поддразнивала его. – Я, например, верю. Во всяком случае, теперь. – Она снова стала серьезной. – Нам со Слоном было очень хорошо вместе… впрочем, это неважно и касается только нас двоих. Иногда мне хотелось позвонить ему, а у него возникало желание позвонить мне, но у нас обоих никогда не хватало смелости. Потому-то и странно, что случай так неожиданно свел нас на пароме. – Она смотрела прямо перед собой и чему-то улыбалась.
– Слушай, Венке, мы со Слоном работаем вместе уже пять лет, он мой товарищ, смотри берегись, если ты его обманешь!
– Я не собираюсь его обманывать. Я хоть сейчас готова выйти за него замуж, если только он сменит работу. Мне не хотелось бы, чтобы мой муж то и дело уезжал из дому на несколько дней.
– Вот и Кари, моя жена, тоже недовольна, что я все время в разъездах.
– Еще бы, она небось сидит и трясется, как бы с тобой чего не случилось. И пока тебя нет, у нее все валится из рук.
– Это точно, – согласился Бертелсен. – Особенно ей не по себе без меня с тех пор, как у нас появился Малыш. Ему всего три месяца, а он у нас уже самый главный!
Бертелсен сунул руку в боковой карман и вынул бумажник. Расстегнув его одним пальцем, он попросил Венке достать оттуда фотографии. Красивые, цветные фотографии на матовой бумаге. Первый снимок был сделан, когда Малышу было всего несколько часов, последний – за неделю до отъезда Бертелсена. Малыш в постельке, возле которой стоят гордые родители. Малыш и Кари в разных вариациях.
– Какой хорошенький! – восхитилась Венке. – И жена у тебя такая симпатичная!
Бертелсен тут же разразился длинным монологом о Малыше.
Он замолчал, когда подошло время обедать. Было видно, что Бертелсен хорошо знает местность, по которой они проезжали, и потому так ловко рассчитал время, что закончил свой рассказ, когда они подъехали к тому месту, где обычно останавливались отдохнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21