Никакими уговорами не удавалось заставить этого австралийца прибавить скорость. К тому времени, как ребята добрались до отеля, они все посинели - плащи полиняли, краска растеклась, и они напоминали древних кельтских воинов, расписанных синей краской". Джон : "Нас охватил истерический хохот. Забавно: мы приехали в Австралию, попали в огромный грузовик и вымокли до нитки, а все думали, что день будет солнечным. Но мы мокли всего минут пятнадцать, а толпа - несколько часов. Разве мы могли быть расстроены, если люди пришли посмотреть на нас и стояли так долго на промозглом ветру, под дождем, чтобы помахать нам? Они были замечательными. А я раньше никогда не видел такого сильного дождя, разве что на Таити (там дождь шел два дня, и я уже думал, что это конец света)" (64).Приезд в Австралию был значительным событием, как первый приезд в Америку: нас показывали по всем каналам, десять наших записей вошли в хит-парады. Но и это еще не все. Забавно, но здесь увидеть нас пришло больше людей чем где бы то ни было. По-моему, собралась вся Австралия" (73).Мы увидели, наверное, миллион миллионов человек, прежде чем нас отпустили. Служба безопасности работала исправно, и, хотя, всюду нам устраивали радостный прием, мы все могли видеть, мы побывали всюду - и никто не пострадал" (64). Джордж : "Я не люблю махать с балконов. "Помашите им, - говорили нам. - Вы должны выйти и помахать". Из окон отеля за меня махал Дерек.Полу нравилось приветствовать публику и раздавать автографы. А мы уже ждали его в машине. "Пол, ну хватит, поедем! Да где он? О, черт, вон он!" А он все подписывал... "Конечно, а как вас зовут? Бетти?.." "Бетти с любовью, Пол". "Скорее заканчивай и садись в машину! Пора уже сматывать!" Пол : "Триста тысяч человек встретили нас в Аделаиде, словно героев. Джордж тоже махал толпе. Там мы побывали в городской ратуше в центре города, где собрались чуть ли не все жители. Если бы сутки назад мы были никому не известны, мы бы, наверное, сошли с ума, но мы привыкали к этому постепенно, поэтому остались в здравом рассудке (но не слишком). Мы просто были очень довольны тем, что собираем столько народу.Мы еще хорошо помнили наши ливерпульские корни, чтобы понимать, что все это значит, знать, как чувствовали бы себя мы, если бы пришли в центр города посмотреть на заезжих знаменитостей, поэтому мы понимали воодушевление толпы. Думаю, мы радовались этому. Сейчас нам все немного надоело, а тогда это еще было в новинку.Мы ехали из аэропорта - как в Ливерпуле в день премьеры "A Hard Day's Night", когда люди заполонили весь центр города, - а по обе стороны дороги стояли толпы, и мы показывали им поднятые вверх большие пальцы. Когда мы отправились в ратушу Аделаиды вместе с лорд-мэром, мы тоже подняли большие пальцы. В Ливерпуле все было о'кей, там все понимали этот знак, а в Австралии он считается страшным оскорблением". Ринго : "Было очень досадно расставаться с тремя остальными. Я последовал за ними в Австралию, видел людей в аэропорту, но я был совсем один и машинально озирался, пытаясь увидеть остальных. Это было ужасно. Я встретился с ребятами в Мельбурне. Перелет был кошмарен. Он до сих пор слишком долгий - может быть, сократился на пару часов, но это мало что меняет. Я вспоминаю тот рейс, как стихийное бедствие.В Австралии было потрясающе, и, конечно, было здорово вернуться в группу - по-настоящему приятное событие. А ребята купили мне в Гонконге подарки". Пол : "Насколько я помню, погода в Сиднее была неважной. Кажется, это был сезон мангустов" (64). Похоже, все-таки "муссонов". Пол сознательно или случайно заменяет слово "monsoon" словом "mongoose".
Джордж : "Если я не ошибаюсь, все западное побережье просто усыпано рифами" (64). Джон : "Видимо, это были киви, потому что ботинки они чистили прекрасно" (64). Джон : "В Мельбурне нас встречали так же бурно, как в Аделаиде, не хуже - это точно. В этих городах нам оказали самый радушный прием, какой мы когда-либо видели. Мы никогда не требовали ничего такого и ничего не ждали. Если это происходило, мы бывали польщены, а нет - так нет. Там возле отеля собрались толпы. Многие поклонники пробрались в отель, мы находили их даже у себя в ванной.Мы переодевались и запихивали грязное белье в чемоданы, когда я услышал стук в окно. Я решил, что это шутит кто-то из наших, и сделал вид, будто ничего не замечаю, но стук повторился. Тогда я вышел на балкон и увидел парня, который с виду напоминал типичного ливерпульца. Прежде чем он открыл рот, я уже понял, откуда он, потому что никто другой не стал бы забираться на восьмой этаж. Этот парень, которого звали Питер, вошел и сказал с ливерпульским акцентом: "Привет". Я поприветствовал его в ответ, а он рассказал, как карабкался по водосточной трубе, перебираясь с балкона на балкон. Я дал ему выпить, поскольку он этого заслуживал, а потом познакомил его с остальными - все были ошеломлены. Когда я объяснил им, в чем дело, они решили, что я шучу" (64). Нил Аспиналл : "В толпе, заполонившей улицы, находились люди, которые выкрикивали: "Я из Блэкпула. Когда будете там, передайте привет Биллу". Но "Битлз" уже привыкли к скоплениям людей. До Австралии они побывали в Голландии, где толпы собирались на берегах каналов, а также в Штатах". Джордж : "Мы постоянно фотографировали их - с балконов, через заднее стекло машин в кортеже. Мы были приятно удивлены хорошим к себе отношением и тем, насколько мы здесь популярны. Все повторяли: "Людей собралось больше, чем во время визита королевы". Но ведь ее пластинки не становились хитами.Когда мы прибыли в Новую Зеландию, она показалась нам похожей на Англию, на Девон, - те же коровы и овцы. Но в те времена мы жаждали событий, а там абсолютно ничего не происходило.Мы сидели в номере отеля, ели рыбу с чипсами и горошком и смотрели телевизор. И вдруг часов в девять вечера все каналы прекратили работу, после чего мы запустили своими тарелками в телевизор.Самым громким событием (правда, плачевным), которое произошло при нас в Новой Зеландии, было вот что: в номере барабанщика из "Саунд Инкорпорейтид" девушка пыталась перерезать себе вены, пока он был в пивной. Помню, как запаниковал Дерек, поскольку эта история мгновенно облетела весь мир: "Попытка самоубийства в отеле "Битлз". Джон : "Это была одна из самых непродолжительных и приятных встреч с поклонниками, какие у нас когда-либо случались. Мы вышли на балкон, помахали толпе, какие-то маори сплясали для нас, и мы ушли. Лорд-мэр был очень любезен, он сказал: "Я не стал бы винить вас, если бы вы не приехали, - здесь подняли столько шума из-за затрат на ваш приезд". Ринго : "Помню, мы стояли на крыше здания в одном из крупных городов Австралии, а фаны собрались внизу и распевали. Мы пошутили с ними, а один парень, который опирался на костыли, отшвырнул их и закричал: "Я могу ходить, могу ходить!" Что он почувствовал, не знаю, но все выглядело так, будто он исцелился. А потом он рухнул ничком. Просто взял и упал. Может, именно поэтому я и запомнил этот случай.Каких-то калек постоянно приводили к нам за кулисы, чтобы их коснулся кто-нибудь из битлов, и это выглядело очень странно. Такое случалось и в Великобритании, не только за границей. Попадались и по-настоящему несчастные люди, да поможет им Бог. Иногда детей приносили в корзинах. Мы видели детей, ставших жертвами талидомида, - с уродливым телом, без рук, без ног, с недоразвитыми ступнями.Беда была в том, что люди приносили этих несчастных и оставляли их в наших гримерных, а сами уходили выпить чаю или еще куда-нибудь. Когда нам становилось невмоготу, мы кричали: "Мэл, калеки!" И эти слова стали условным знаком - даже когда рядом не было изувеченных людей. Если нам надоедал кто-нибудь, кто нам не нравился мы кричали: "Мэл, калеки!" И их выпроваживали". Пол : "Джон часто изображал на сцене паралитика. У него была привычка надевать на ступню прозрачный пластиковый пакет и перевязывать ее эластичными бинтами. Это не нравилось Брайану - он учился в Королевской академии драматического искусства, знал толк в шоу-бизнесе и хотел, чтобы мы вели себя прилично и не заходили слишком далеко. Но Джон притворялся калекой, только когда переходил улицу по "зебре", это заставляло людей останавливаться.Мы привыкли считать некоторые слова очень забавными, в подростковом возрасте они вызывали у нас нервный смех: "калека", "заячья губа", "волчья пасть", "изуродованная стопа". Когда появилась гитара "Клаб-40", мы называли ее "club-foot" - "искалеченная стопа". Один из дорожных знаков в Лондоне вызывал у нас приступ смеха - "Переход для инвалидов". Мы воспринимали лишь внешнюю сторону, не задумываясь о сути дела.Помню, как-то мы с Джоном, послушав альбом Джина Винсента, шли по улице вблизи Пенни-Лейн и встретили женщину со слоновой болезнью. Это было так жутко, что мы рассмеялись. На реакции такого рода строилось множество наших поступков. Они отделяли нас и остальных людей. Это означало, что у нас есть собственный мир. Мир черного юмора и нервного смеха над чужими страданиями. Мы шли по жизни, смеясь над многим". Джордж : "У Джона была своего рода аллергия на калек. Это было сразу заметно; думаю, он чего-то боялся. Это видно на снятых нами кадрах, там, где камера обращается к Джону, а он притворяется паралитиком. Быть калекой не очень приятно, поэтому Джон всегда смеялся над ними. Думаю, действительность слишком сильно задевала его.Мы лишь играли рок-н-ролл, а их привозили не только в инвалидных креслах, но иногда и в кислородных палатках. На что они рассчитывали? Не знаю. Думаю, людям, которые опекали калек, хотелось посмотреть концерт, а так пройти на него было проще. Это выглядело примерно так: "Сколько их сегодня, Брайан?" Мы выходили из своей комнаты и, направляясь к сцене, буквально пробивались сквозь целую толпу этих несчастных.Джону это не нравилось. Спустя некоторое время мы начали называть калеками даже нормальных людей, потому что большинство людей так или иначе искалечено. Какая разница, что изуродовано - разум или ноги! Абсолютно не важно. Как написал Джон: "Единственное, что невозможно скрыть, - то, что ты искалечен в душе". Если посмотреть старые фильмы Джона, прочесть "In His Own Write" и обратить внимание на некоторые намеки в его стихах, можно сделать вывод, что он явно страдал фобией. Как и большинство людей. Это принцип "ничего не прошу, кроме милости Божией". Джон : "Термин "спастический" мне знаком не по полароидным объективам. С ними я не сталкивался. Когда я использую это слово в разговоре, я не имею в виду его буквальный смысл. Я искренне сочувствую всем этим людям: когда видишь искалеченные существа, это будто конец света, а мы повидали немало таких в поездках (65).Куда бы мы ни приезжали, несколько мест в зале всегда занимали калеки и люди в инвалидных креслах. Поскольку мы стали знаменитыми, к нам в гримерную все время ломились эпилептики и другие несчастные. И нам полагалось принимать их.Тебе хочется побыть одному, ты не знаешь, что сказать, а тебе обычно говорят: "У меня есть ваша пластинка". Или, если они не могут говорить, они просто хотят прикоснуться к тебе. С ними обязательно сестра или сиделка. Они подталкивают к тебе калек, будто ты Христос, будто у тебя нимб и ты способен исцелить их.Так и продолжалось, мы словно ничего не чувствовали. Это было ужасно. Каждый вечер, когда открывался занавес, мы видели в первом ряду не молодежь, а калек. Пока мы шли к сцене, мы тоже повсюду видели их. Казалось, мы постоянно окружены калеками и слепыми. Когда мы проходили по коридорам, они старались дотронуться до нас. Это приводило нас в ужас (70).В Штатах калек приводили за кулисы сотнями - это было неописуемо. Я не мог смотреть на них, мне приходилось отворачиваться. Если бы я не начинал смеяться, я бы просто потерял сознание. Они выстраивались перед нами, у меня складывалось впечатление, что "Битлз" принимают за целителей. Это было тошнотворно (65). У нас были понятные только нам шутки, которыми мы обменивались, когда от нас ждали исцеления. Кроме нас, их все равно никто не понимал. Конечно, мы сочувствовали им, как посочувствовал бы любой, но в целом все это было ужасно. Если ты окружен слепыми, глухими и увечными, тебе становится неловко, мы почти ничего не могли сказать, даже когда в этом была необходимость" (70). Пол : "Думаю, особенно в те времена "Битлз" излучали надежду и молодость. Поэтому нас часто просили поздороваться с калеками, чем-нибудь обнадежить их. Но нам было трудно, потому что мы были склонны к черному юмору, а люди в инвалидных креслах ждали от нас чуть ли не благословения, - так мы оказывались между двух огней". Джон : "Мы не были жестокими. На берегах Мерси мы повидали немало горя. Но когда мать кричит: "Пожалуйста, прикоснитесь к моему сыну, может быть, он снова начнет ходить!" - хочется убежать, расплакаться, отдать все, что у тебя есть. Мы все равно останемся нормальными людьми, если это не убьет нас" (65). Нил Аспиналл : "После Австралии и Новой Зеландии они вернулись в Англию на мировую премьеру "A Hard Day's Night" на Пиккадилли. Опять собрались толпы народа. После Лондона ожидалась премьера на севере, в Ливерпуле". Пол : "Помню, вся Пиккадилли была забита людьми. Мы рассчитывали подъехать в лимузине, но пробраться сквозь толпу не смогли. Мы не испугались, толпы нас никогда не пугали. Люди всегда были настроены дружелюбно, среди них не попадалось злых или недовольных.Нам не очень-то хотелось отправляться в Ливерпуль на еще одну премьеру. До нас доходили слухи, что наш отъезд там сочли предательством, многие считали, что нам не следовало переселяться в Лондон. Впрочем, такие люди найдутся всегда и везде". Джон : "Об этом мы не говорили, но нам не хотелось приезжать в Ливерпуль. Титул местных кумиров нервировал нас. Когда мы выступали там, то всегда встречали знакомых. Мы стеснялись своих костюмов и того, насколько аккуратными мы выглядим. Нас беспокоило, что наши друзья решат, будто мы продались, - а ведь в каком-то смысле так оно и было" (67). Джордж : "Помню, как мы летели туда. Когда мы только начали бывать в Лондоне, мы летали рейсами компании "Старуэйз Айрлайн". Мы вылетали из Ливерпуля, пролетали над Мерси и Порт-Санлайтом. Помню, как я летел впервые, как самолет ударился о взлетную полосу, а прямо рядом с моим местом открылся иллюминатор. Я перепугался, думая, что меня вытянет воздухом наружу, закричал, а стюардесса подошла и просто его закрыла. Кажется, к тому времени, как мы отправились в Ливерпуль на премьеру, туда стали летать турбовинтовые самолеты "Дакота". Пол : "Мы приземлились в аэропорту и обнаружили, что там собрались толпы, как во время приезда королевы. Это было невероятно - люди заполонили улицы, знакомые нам с детства, места, где мы садились в автобусы и гуляли. В кинотеатры на этих улицах мы водили девушек. А теперь на них собрались тысячи людей только для того, чтобы посмотреть на нас. Постоянно слышались крики: "Привет, как дела? В порядке?" И это было странно, потому что нас окружали наши земляки, но вместе с тем замечательно.В конце концов мы вышли на балкон ливерпульской ратуши, а толпа - двести тысяч человек - заполнила все пространство между ратушей и клубом "Кэверн" - до мелочей знакомые нам места". Джон : "Это было удивительно. Не знаю, сколько народу собралось. но людей было достаточно, чтобы встреча стала потрясающей. Еще лучше было находиться в машине - так мы были еще ближе к ним, а ведь еще накануне все мы нервничали, гадая, какая встреча нас ждет. Мы и предположить не могли, что соберется столько людей. Мы думали, на каком-нибудь углу увидим несколько человек. Ведь до нас доходили слухи о том, что в Ливерпуле нас разлюбили. Мы начали верить в это и думали: "Если так, нам незачем ехать туда с помпой, мы просто прошмыгнем к себе домой". А нам продолжали твердить: "Я был в "Кэверн", там вас больше не любят". Конечно, речь шла о людях, которые прежде даже не были с нами знакомы. Мы вернулись, и нам устроили такую встречу - лучше не бывает.Еще больше нас обрадовало то, что все - от официальных лиц до последнего бедняка - были так милы, дружелюбны и пели нам дифирамбы, которых мы не заслуживали" (64). Джордж : "Это было забавно, потому что улицы, по которым я ездил всю жизнь, заполонили люди, приветственно махавшие нам. После официального приема мы вышли на балкон ратуши, и Джон отдал собравшимся честь". Нил Аспиналл : "После приветствия Джона а-ля Гитлер он ушел с балкона. Его жест никого не задел. Джон всегда был таким. Почтительности от него ждать не приходилось. Всякий в такт напряженной ситуации совершает неожиданные поступки, чтобы сбросить напряжение. Пол : "Мы любили Ливерпуль, и прием нам оказали замечательный. Какие-то неприятные мелочи, может быть, и происходили, но никто, кроме газетчиков, этого не заметил". Джордж : "У нас не было причин держаться настороженно или быть начеку по отношению к журналистам, потому что мы просто развлекались, ничему не придавая особого значения. Впоследствии, когда "Битлз" давали пресс-конференции, такое поведение стало частью нашего образа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Джордж : "Если я не ошибаюсь, все западное побережье просто усыпано рифами" (64). Джон : "Видимо, это были киви, потому что ботинки они чистили прекрасно" (64). Джон : "В Мельбурне нас встречали так же бурно, как в Аделаиде, не хуже - это точно. В этих городах нам оказали самый радушный прием, какой мы когда-либо видели. Мы никогда не требовали ничего такого и ничего не ждали. Если это происходило, мы бывали польщены, а нет - так нет. Там возле отеля собрались толпы. Многие поклонники пробрались в отель, мы находили их даже у себя в ванной.Мы переодевались и запихивали грязное белье в чемоданы, когда я услышал стук в окно. Я решил, что это шутит кто-то из наших, и сделал вид, будто ничего не замечаю, но стук повторился. Тогда я вышел на балкон и увидел парня, который с виду напоминал типичного ливерпульца. Прежде чем он открыл рот, я уже понял, откуда он, потому что никто другой не стал бы забираться на восьмой этаж. Этот парень, которого звали Питер, вошел и сказал с ливерпульским акцентом: "Привет". Я поприветствовал его в ответ, а он рассказал, как карабкался по водосточной трубе, перебираясь с балкона на балкон. Я дал ему выпить, поскольку он этого заслуживал, а потом познакомил его с остальными - все были ошеломлены. Когда я объяснил им, в чем дело, они решили, что я шучу" (64). Нил Аспиналл : "В толпе, заполонившей улицы, находились люди, которые выкрикивали: "Я из Блэкпула. Когда будете там, передайте привет Биллу". Но "Битлз" уже привыкли к скоплениям людей. До Австралии они побывали в Голландии, где толпы собирались на берегах каналов, а также в Штатах". Джордж : "Мы постоянно фотографировали их - с балконов, через заднее стекло машин в кортеже. Мы были приятно удивлены хорошим к себе отношением и тем, насколько мы здесь популярны. Все повторяли: "Людей собралось больше, чем во время визита королевы". Но ведь ее пластинки не становились хитами.Когда мы прибыли в Новую Зеландию, она показалась нам похожей на Англию, на Девон, - те же коровы и овцы. Но в те времена мы жаждали событий, а там абсолютно ничего не происходило.Мы сидели в номере отеля, ели рыбу с чипсами и горошком и смотрели телевизор. И вдруг часов в девять вечера все каналы прекратили работу, после чего мы запустили своими тарелками в телевизор.Самым громким событием (правда, плачевным), которое произошло при нас в Новой Зеландии, было вот что: в номере барабанщика из "Саунд Инкорпорейтид" девушка пыталась перерезать себе вены, пока он был в пивной. Помню, как запаниковал Дерек, поскольку эта история мгновенно облетела весь мир: "Попытка самоубийства в отеле "Битлз". Джон : "Это была одна из самых непродолжительных и приятных встреч с поклонниками, какие у нас когда-либо случались. Мы вышли на балкон, помахали толпе, какие-то маори сплясали для нас, и мы ушли. Лорд-мэр был очень любезен, он сказал: "Я не стал бы винить вас, если бы вы не приехали, - здесь подняли столько шума из-за затрат на ваш приезд". Ринго : "Помню, мы стояли на крыше здания в одном из крупных городов Австралии, а фаны собрались внизу и распевали. Мы пошутили с ними, а один парень, который опирался на костыли, отшвырнул их и закричал: "Я могу ходить, могу ходить!" Что он почувствовал, не знаю, но все выглядело так, будто он исцелился. А потом он рухнул ничком. Просто взял и упал. Может, именно поэтому я и запомнил этот случай.Каких-то калек постоянно приводили к нам за кулисы, чтобы их коснулся кто-нибудь из битлов, и это выглядело очень странно. Такое случалось и в Великобритании, не только за границей. Попадались и по-настоящему несчастные люди, да поможет им Бог. Иногда детей приносили в корзинах. Мы видели детей, ставших жертвами талидомида, - с уродливым телом, без рук, без ног, с недоразвитыми ступнями.Беда была в том, что люди приносили этих несчастных и оставляли их в наших гримерных, а сами уходили выпить чаю или еще куда-нибудь. Когда нам становилось невмоготу, мы кричали: "Мэл, калеки!" И эти слова стали условным знаком - даже когда рядом не было изувеченных людей. Если нам надоедал кто-нибудь, кто нам не нравился мы кричали: "Мэл, калеки!" И их выпроваживали". Пол : "Джон часто изображал на сцене паралитика. У него была привычка надевать на ступню прозрачный пластиковый пакет и перевязывать ее эластичными бинтами. Это не нравилось Брайану - он учился в Королевской академии драматического искусства, знал толк в шоу-бизнесе и хотел, чтобы мы вели себя прилично и не заходили слишком далеко. Но Джон притворялся калекой, только когда переходил улицу по "зебре", это заставляло людей останавливаться.Мы привыкли считать некоторые слова очень забавными, в подростковом возрасте они вызывали у нас нервный смех: "калека", "заячья губа", "волчья пасть", "изуродованная стопа". Когда появилась гитара "Клаб-40", мы называли ее "club-foot" - "искалеченная стопа". Один из дорожных знаков в Лондоне вызывал у нас приступ смеха - "Переход для инвалидов". Мы воспринимали лишь внешнюю сторону, не задумываясь о сути дела.Помню, как-то мы с Джоном, послушав альбом Джина Винсента, шли по улице вблизи Пенни-Лейн и встретили женщину со слоновой болезнью. Это было так жутко, что мы рассмеялись. На реакции такого рода строилось множество наших поступков. Они отделяли нас и остальных людей. Это означало, что у нас есть собственный мир. Мир черного юмора и нервного смеха над чужими страданиями. Мы шли по жизни, смеясь над многим". Джордж : "У Джона была своего рода аллергия на калек. Это было сразу заметно; думаю, он чего-то боялся. Это видно на снятых нами кадрах, там, где камера обращается к Джону, а он притворяется паралитиком. Быть калекой не очень приятно, поэтому Джон всегда смеялся над ними. Думаю, действительность слишком сильно задевала его.Мы лишь играли рок-н-ролл, а их привозили не только в инвалидных креслах, но иногда и в кислородных палатках. На что они рассчитывали? Не знаю. Думаю, людям, которые опекали калек, хотелось посмотреть концерт, а так пройти на него было проще. Это выглядело примерно так: "Сколько их сегодня, Брайан?" Мы выходили из своей комнаты и, направляясь к сцене, буквально пробивались сквозь целую толпу этих несчастных.Джону это не нравилось. Спустя некоторое время мы начали называть калеками даже нормальных людей, потому что большинство людей так или иначе искалечено. Какая разница, что изуродовано - разум или ноги! Абсолютно не важно. Как написал Джон: "Единственное, что невозможно скрыть, - то, что ты искалечен в душе". Если посмотреть старые фильмы Джона, прочесть "In His Own Write" и обратить внимание на некоторые намеки в его стихах, можно сделать вывод, что он явно страдал фобией. Как и большинство людей. Это принцип "ничего не прошу, кроме милости Божией". Джон : "Термин "спастический" мне знаком не по полароидным объективам. С ними я не сталкивался. Когда я использую это слово в разговоре, я не имею в виду его буквальный смысл. Я искренне сочувствую всем этим людям: когда видишь искалеченные существа, это будто конец света, а мы повидали немало таких в поездках (65).Куда бы мы ни приезжали, несколько мест в зале всегда занимали калеки и люди в инвалидных креслах. Поскольку мы стали знаменитыми, к нам в гримерную все время ломились эпилептики и другие несчастные. И нам полагалось принимать их.Тебе хочется побыть одному, ты не знаешь, что сказать, а тебе обычно говорят: "У меня есть ваша пластинка". Или, если они не могут говорить, они просто хотят прикоснуться к тебе. С ними обязательно сестра или сиделка. Они подталкивают к тебе калек, будто ты Христос, будто у тебя нимб и ты способен исцелить их.Так и продолжалось, мы словно ничего не чувствовали. Это было ужасно. Каждый вечер, когда открывался занавес, мы видели в первом ряду не молодежь, а калек. Пока мы шли к сцене, мы тоже повсюду видели их. Казалось, мы постоянно окружены калеками и слепыми. Когда мы проходили по коридорам, они старались дотронуться до нас. Это приводило нас в ужас (70).В Штатах калек приводили за кулисы сотнями - это было неописуемо. Я не мог смотреть на них, мне приходилось отворачиваться. Если бы я не начинал смеяться, я бы просто потерял сознание. Они выстраивались перед нами, у меня складывалось впечатление, что "Битлз" принимают за целителей. Это было тошнотворно (65). У нас были понятные только нам шутки, которыми мы обменивались, когда от нас ждали исцеления. Кроме нас, их все равно никто не понимал. Конечно, мы сочувствовали им, как посочувствовал бы любой, но в целом все это было ужасно. Если ты окружен слепыми, глухими и увечными, тебе становится неловко, мы почти ничего не могли сказать, даже когда в этом была необходимость" (70). Пол : "Думаю, особенно в те времена "Битлз" излучали надежду и молодость. Поэтому нас часто просили поздороваться с калеками, чем-нибудь обнадежить их. Но нам было трудно, потому что мы были склонны к черному юмору, а люди в инвалидных креслах ждали от нас чуть ли не благословения, - так мы оказывались между двух огней". Джон : "Мы не были жестокими. На берегах Мерси мы повидали немало горя. Но когда мать кричит: "Пожалуйста, прикоснитесь к моему сыну, может быть, он снова начнет ходить!" - хочется убежать, расплакаться, отдать все, что у тебя есть. Мы все равно останемся нормальными людьми, если это не убьет нас" (65). Нил Аспиналл : "После Австралии и Новой Зеландии они вернулись в Англию на мировую премьеру "A Hard Day's Night" на Пиккадилли. Опять собрались толпы народа. После Лондона ожидалась премьера на севере, в Ливерпуле". Пол : "Помню, вся Пиккадилли была забита людьми. Мы рассчитывали подъехать в лимузине, но пробраться сквозь толпу не смогли. Мы не испугались, толпы нас никогда не пугали. Люди всегда были настроены дружелюбно, среди них не попадалось злых или недовольных.Нам не очень-то хотелось отправляться в Ливерпуль на еще одну премьеру. До нас доходили слухи, что наш отъезд там сочли предательством, многие считали, что нам не следовало переселяться в Лондон. Впрочем, такие люди найдутся всегда и везде". Джон : "Об этом мы не говорили, но нам не хотелось приезжать в Ливерпуль. Титул местных кумиров нервировал нас. Когда мы выступали там, то всегда встречали знакомых. Мы стеснялись своих костюмов и того, насколько аккуратными мы выглядим. Нас беспокоило, что наши друзья решат, будто мы продались, - а ведь в каком-то смысле так оно и было" (67). Джордж : "Помню, как мы летели туда. Когда мы только начали бывать в Лондоне, мы летали рейсами компании "Старуэйз Айрлайн". Мы вылетали из Ливерпуля, пролетали над Мерси и Порт-Санлайтом. Помню, как я летел впервые, как самолет ударился о взлетную полосу, а прямо рядом с моим местом открылся иллюминатор. Я перепугался, думая, что меня вытянет воздухом наружу, закричал, а стюардесса подошла и просто его закрыла. Кажется, к тому времени, как мы отправились в Ливерпуль на премьеру, туда стали летать турбовинтовые самолеты "Дакота". Пол : "Мы приземлились в аэропорту и обнаружили, что там собрались толпы, как во время приезда королевы. Это было невероятно - люди заполонили улицы, знакомые нам с детства, места, где мы садились в автобусы и гуляли. В кинотеатры на этих улицах мы водили девушек. А теперь на них собрались тысячи людей только для того, чтобы посмотреть на нас. Постоянно слышались крики: "Привет, как дела? В порядке?" И это было странно, потому что нас окружали наши земляки, но вместе с тем замечательно.В конце концов мы вышли на балкон ливерпульской ратуши, а толпа - двести тысяч человек - заполнила все пространство между ратушей и клубом "Кэверн" - до мелочей знакомые нам места". Джон : "Это было удивительно. Не знаю, сколько народу собралось. но людей было достаточно, чтобы встреча стала потрясающей. Еще лучше было находиться в машине - так мы были еще ближе к ним, а ведь еще накануне все мы нервничали, гадая, какая встреча нас ждет. Мы и предположить не могли, что соберется столько людей. Мы думали, на каком-нибудь углу увидим несколько человек. Ведь до нас доходили слухи о том, что в Ливерпуле нас разлюбили. Мы начали верить в это и думали: "Если так, нам незачем ехать туда с помпой, мы просто прошмыгнем к себе домой". А нам продолжали твердить: "Я был в "Кэверн", там вас больше не любят". Конечно, речь шла о людях, которые прежде даже не были с нами знакомы. Мы вернулись, и нам устроили такую встречу - лучше не бывает.Еще больше нас обрадовало то, что все - от официальных лиц до последнего бедняка - были так милы, дружелюбны и пели нам дифирамбы, которых мы не заслуживали" (64). Джордж : "Это было забавно, потому что улицы, по которым я ездил всю жизнь, заполонили люди, приветственно махавшие нам. После официального приема мы вышли на балкон ратуши, и Джон отдал собравшимся честь". Нил Аспиналл : "После приветствия Джона а-ля Гитлер он ушел с балкона. Его жест никого не задел. Джон всегда был таким. Почтительности от него ждать не приходилось. Всякий в такт напряженной ситуации совершает неожиданные поступки, чтобы сбросить напряжение. Пол : "Мы любили Ливерпуль, и прием нам оказали замечательный. Какие-то неприятные мелочи, может быть, и происходили, но никто, кроме газетчиков, этого не заметил". Джордж : "У нас не было причин держаться настороженно или быть начеку по отношению к журналистам, потому что мы просто развлекались, ничему не придавая особого значения. Впоследствии, когда "Битлз" давали пресс-конференции, такое поведение стало частью нашего образа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88